У каждого бывают минуты слабости. Имеет значение только то, как мы их преодолеваем. Р. Мид. Блюз суккуба.
- Слышал? Моисеева в отпуск отправили. – Модестас натянул шорты, поднимаясь, чтоб нормально сели. Тренировка только начинается, а вестей – и не всегда добрых – уже было хоть отбавляй. - Да? – хмыкнул Сергей, шнуруя обувь. – И кого вместо него поста… Дверь раздевалки распахнулась неожиданно и без малого с ноги. Белов, сидящий всегда ближе всех к ней, машинально шарахнулся в сторону. На пороге стояла девушка с короткими пышными темными волосами и в сером строгом костюме. На секунду, до того, как осознала, куда попала, ее лицо было холодным и непроницаемым, но потом… Ваня спрятался за едва одетым Модей, Алжан быстро поднял штаны до талии, скрывая самое дорогое, а Сашка попытался оттянуть пониже майку. Почти удалось. Девушка хмыкнула, сталкиваясь глазами с капитаном и медленно опуская взгляд вниз, после чего коротко и совсем не виновато бросила «Извиняюсь!», и дверь снова хлопнула, на сей раз закрываясь. Баскетболисты переглянулись. Кем бы она не была, вряд ли это совпадение.***
Ей были рады. Прямо-таки счастливы. Из двенадцати человек мужиков, стоящих в линейку, более-менее спокойное выражение лица было только у тренера. Наверное, потому что он не стоял в линейке. Или потому, что его положение обязывает держать эмоции под контролем. Но Владимир Петрович, ясное дело, был очень недоволен. А эмоции у сборной были самые разнообразные – от радости (Едешко Иван, №9) до откровенной насмешки (Сергей Белов, №10, и Модестас Паулаускас, №5). Как же! Девчонка сопливая – к ним, таким прославленным и матерым. «Ох и весело же нам будет, ребятки!..» Гаранжин закончил свою речь о том, что его первый помощник отпущен в отпуск по состоянию здоровья и на время это – неизвестно, насколько длительное – его будет заменять «вот эта милая барышня». - Приветствую чемпионов мира и Советского союза! – достаточно громко поздоровалась брюнетка, сделав шаг вперед. В ответ прилетели где-то ленивые, где-то надменные, где-то чересчур активные ответы. – Меня зовут Лидия Михайловна Соболева. И отныне я буду заниматься… - Нами? – ухмыльнулся капитан команды, переглядываясь с другом. - …всем, что связано с вашими выступлениями у нас и заграницей, интервью и общением с прессой, - и глазом не моргнула девушка, лишь по-другому перехватила папку, содержимое которой выучила еще вчера. Пальцы занемели в неудобном положении. – Собственно, сразу к делу. Нашу сборную приглашают во Францию. – Переждав бурю восторженного ропота, продолжила: - На так называемый дружеский матч. - С кем? – поинтересовался Модестас, глядя очень пристально. - Франция, Англия, Германия. Весь цвет. И конечно же – США. Думаю, не стоит говорить, как они жаждут реванша. А потому, если вам доведется играть на одной площадке, бой будет жестким. - Когда вылет? – спросил снова Паулаускас, усиленно сверля новенькую глазами. Красивый мужчина. Очень даже. Прямо любо дорого поглядеть на него в этих шортах. Но у таких обычно болельщиц, виснущих на шее за каждым углом, что гроздьев на рябине. - Вы непременно узнаете обо всем, товарищ Паулаускас, если не будете перебивать и дадите договорить, - доброжелательно ответила. Спокойствие и равнодушие, приправленное пониманием. - Извините… Лида, - откровенно уже флиртовал капитан. Тренер глянул на нее, но она спокойно продолжила, сделав вид, что не расслышала или восприняла как должное: - Вылет через три дня, в четверг, в восемь утра. До Франции лететь пять-шесть часов. Про регистрацию за два часа, уверена, вы и без меня знаете. Расписание я оглашу чуть позже. Некоторые моменты требуют согласования с тренером. – Который стал смотреть если не теплее, то терпимее, уж точно. – Основные моменты неизменны. Прилетаем, размещаемся, сразу же пресс-конференция – Европе не терпится из первых уст узнать о грандиозном разгроме баскетбольной империи. Далее свободный день, и 10 числа – первый матч. С кем – не знаю. Мне сообщат позже. Потом разбираемся по ходу дела. – И с участием посмотрела на капитана: - Я ответила на ваш вопрос, товарищ Паулаускас? - Да, Лидия… - замялся на секунду. Самый высокий в команде – Алжан Жармухамедов – подсказал отчество, и литовец с несколько недовольным видом продолжил: - …Михайловна. Спасибо. Когда ему не больно, но ощутимо прищемили язык, он не выглядел уже таким самоуверенным. Пожалуй, это будет не так сложно. - Что ж, было приятно с вами увидеться и познакомиться. Это честь для меня. – Лида учтиво склонила голову. – Надеюсь, наша дальнейшая работа будет весьма продуктивной. А теперь передаю вас в родные руки. Ладонью указала на Гаранжина, и сборная синхронно повернулась в его сторону. Вот она, настоящая женская сила.***
Наверное, мужчине в этом деле куда проще. Нужно было знакомиться с командой, но при этом – держаться в рамках. У мужика в последнем необходимости не было. Владимир Петрович был мировым дядькой, бесспорно, однако и он смотрел на это без одобрения. - Отвлекаешь ты их, - вздохнул мужчина, чиркая что-то в своей тетрадке, с которой не расставался. - Я не специально. Но… мне с ними пресс-конференции вести, плюс с журналистами разговаривать. – Брюнетка пожала плечами. – К тому же, не все от меня в восторге. Это выглядело немного глупо и по-детски, да и жаловаться она вовсе не собиралась, но откровенная – причем практически мгновенная – неприязнь капитана команды несколько… злила. Она еще ничего не сделала, чтобы он так реагировал! Подумаешь, прищемила немного язык… - Модя у нас обидчивый. И ядовитый сверх меры, - кивнул тренер, видимо, немного пожалев молоденькую девчушку, которую сунули в вольер даже не к одному – к одиннадцати львам. Соболева только презрительно скривила губы, как бы говоря «и не таких под фарш разделывали!» На очередном перерыве, когда девушка записывала свои наблюдения, к ней подсел Ваня Едешко. Милый белорус был самым молодым из команды. Парень улыбнулся: - Что пишешь? - «…веселый, общительный. Присматривать…» - не отрывая от листа, продиктовала брюнетка. – Ваши характеристики, чтобы знать – что и от кого ждать. - Зачем? – с другой стороны нарисовался высоченный Алжан. - Чтобы не сесть в лужу с журналистами, - как само собой разумеющееся, ответила секретарь. – Я смотрела некоторые ваши пресс-конференции с Терещенко. Вот уж где позорище. - Думаешь, будешь лучше? – ехидно прозвучало сверху. Лида вскинула голову. Выгоревшие на макушке волосы сейчас потемнели от пота, а лицо немного поблескивало, но все равно баскетболист выглядел… весьма эффектно. Загар был нетипичным для светлокожих русских, а потому еще больше привлекал внимание. Как и глаза – непонятного оттенка. То ли светло-карие, то ли какие-то ореховые. Паулаускас возвышался над ней на добрых полтора метра при условии, что находился на ряд ниже. И все равно умудрялся смотреть так, что Соболева должна была чувствовать себя не в своей тарелке. Должна была, но – нет. - Уверена, - кивнула она спокойно. Мужчина фыркнул. Очевидно, не стоило тогда начинать их знакомство с колкости, но и то поведение она тоже спускать была не намерена. Если думает, что все девушки обязаны падать к его ногам, пусть привыкает к исключениям. - Есть, что добавить, товарищ Паулаускас? – подняла Лида бровь. Он выводил ее. Этим своим надменным, самодовольным… эффектным, мать его, видом. Просто до бешенства! – Вы говорите, не стесняйтесь. Уверена, ваше, без сомнений, авторитетное мнение будет играть судьбоносную роль в моей работе. Литовец зло прищурил глаза. Она была слишком говорливой, эта новенькая. Ей, наверное, и двадцати пяти не было. На вид – так и вовсе почти школьница. Зато язык – как помело. Такой не жалко и отрезать. - Лужа уже ждет тебя. Когда сядешь с размаху, тогда и посмотрим… - Модя, - позвал с площадки Сергей Белов, явно по напряженной позе догадавшись, что друг опять нарывается. Зачем вообще подошел к ее месту?! Неужели больше некого доставать? К счастью, очень вовремя Гаранжин дунул в волшебный свисток. - Идите, вас зовут, - мило улыбнулась она, поднимаясь на ноги. В росте сравнялась, голову теперь задирать не приходилось. – Вы, конечно, такой приятный и душевный собеседник, с удовольствием поболтала бы с вами еще, но увы – перерыв закончен… Модест. Форвард был готов взорваться: она знает, что его имя нельзя сокращать, и сделала это специально! Как и перепалку свернула так, словно за ней осталась победа. - Стерва языкастая! – прошипел он, глядя ей в глаза, и стремительно ушел. А то мало ли… Вдруг еще не удержится, скажет что-нибудь – и она расплачется, такие мелкие девчушки только на это и способны. Слушать нотации тренера из-за какой-то девки ему не улыбалось. - Лида, ты прости его… Он порой бывает… - зачастил за спиной Едешко. Еще не хватало, чтобы кто-то извинялся за него перед этой язвой! К тому же, он ни в чем не виноват. - Ванька! – рыкнул капитан, и паренек поспешил на площадку. Из-за этой заразы забыл, зачем подошел туда: надо же было Белоруссию позвать, чтобы пас отработать… Чертова девка! Мужчина мазнул взглядом по фигурке девушки. В этом своем явно импортном костюме, на шпильках, с макияжем и голубым шарфиком на шее – совершенно дурацким, между прочим! – она выглядела как долбанная королева. Королева, одержавшая победу. Черная дуга брови ехидно дрогнула – она поняла его мысли, а губы растянулись в усмешке – милой, но торжествующей. «В следующий раз победа будет за мной!» - разъяренно подумал Модестас, пролетая мимо озадаченного Сергея.***
Да кто бы сомневался, что она опоздает?! У женщин вообще нет такого понятия, как пунктуальность! Особенно у русских – расхлябанные, привыкшие к какой-то однообразности… Регистрацию новый секретарь прошла одной из последних, и поначалу Модестас не обратил внимания на пустующее место рядом с собой. Мало ли, кого подсадить могут. Тот же Серый где-то потерялся. Обычно друзья всегда сидели вместе – литовец ворчал на все, что попадалось даже не под руку – под взгляд, а Белов терпеливо слушал, редко вставляя свое спокойно-непрошибаемое, но странным образом сдерживающее буйный нрав «Модя». Пахнуло какими-то легкими ненавязчивыми духами. Приятный запах, не имеющий ничего общего с убийственной «Красной Москвой», мог исходить только от одного человека. - Модя, помоги Лиде с сумками, - кивнув на поднявшуюся на носочки девушку, которой чуть ли не на голову падала ручная кладь, распорядился тренер. Паулаускас чуть скривился и замешкался с ремнем, когда Соболева мазнула по нему злобным взглядом и хлопнула крышкой полки так, что стюардесса обернулась. - Обойдусь как-нибудь без его капитанского высочества. И демонстративно села на то самое пустое место, быстро и сноровисто распихав в кармане кресла какие-то папки и бумаги. Узкая серебристо-серая юбка туго обтянула ноги, обнажив колени, на очень светлой коже которых нитями выделялись едва заметные шрамы. Мужчина глянул на них, подумав про себя – откуда они у этой принцессы, и презрительно фыркнул – не столько в ответ девчонке, сколько своим мыслям: - Я и не собирался… - Не сомневаюсь! – отбрила брюнетка. – Вы и слова, наверное, такого не знаете – «помощь»! Растолковать? - А ты что, словарь? – рыкнул баскетболист, неосознанно нависая над ней. Вот же… рагана!* - Да вам бы хоть с букваря начать! – прошипела девушка, ничуть не убоявшись, а наоборот – выпрямляясь в кресле, чтобы стать чуточку выше. - Паулаускас! Соболева! – тихо, но отчетливо скомандовал Гаранжин, как будто малявка тоже была частью команды. – Успокоились! Сергей, на место Модестаса. Бегом. Лида поднялась, выпуская спортсмена. Тот не удержался, наклонился ближе и прошипел ей в ухо «Стерва!» И с удивлением обнаружил все ту же милую, чуть насмешливую – торжествующую, мать ее! – усмешку. - За то и любима, - невинно пожала она плечиком, и до мужчины только сейчас дошло, что она того и добивалась. Сергей несильно пихнул его локтем в бок, и Модестас приземлился на место товарища, немного ошалелый. Однако ловко. Нельзя не отметить. - Чего ты так завелась? – недоуменно спросил тренер, и девушка лишь раздраженно дернула головой. Причина исходная была совсем не в капитане. Он просто удачно подвернулся под руку, то есть под язык. Весь полет она сначала разговаривала с Сергеем («по сколько очков за игру приносишь?!», «сколько лет играешь?», «тренерством заняться не думал?»), а потом уснула, уткнувшись в плечо Гаранжина. Тот хмыкнул, глянув на нее, как на шебутную дочь-егозу, и попросил у стюардессы плед. Паулаускас же вдруг сообразил, что его царапало все время при разговорах со вздорной дамочкой. Нет, не яд, льющийся Ниагарой. А обращение. Ко всем в команде, кроме Владимира Петровича, она обращалась на «ты». Даже к легендарному Сергею Белову, вообще, похоже, не замечая в нем чего-то легендарного. И только к нему, Модестасу, отстраненно-холодно – «вы». Будто отгораживалась от досадной помехи. Ерунда, конечно. Но неприятно. В прогал между сидений попали пряди волос. Темные, на свету они переливались всеми оттенками красного и огненно-рыжего. Эдакое черненное золото. Красиво. Форвард сам не заметил, как потянулся пальцами к завивающейся в кольцо прядке, пока не наткнулся на удивленный взгляд Сашки Белова. Руку тут же отдернул, но потом грубо затолкал женские волосы обратно в проем. Ладонь сжалась и разжалась, а после и вовсе почему-то оказалась возле носа. Пахнут не духами. Чем-то иным. И мягкие очень. В отличие от хозяйки.***
На английском и французском пресс-секретарь болтала, как на своих родных, так что Терещенко, зачем-то тоже отправленный с ними и вытесненный новенькой подальше от тренера, остался без работы. Девушка-гид, которую отрядили в автобус к советской сборной, очень обрадовалась дополнительному переводчику, благодаря которому исчезли малейшие трудности в общении. А потому без вопросов уступила микрофон. - Итак, орлы! – произнесла девушка, сверяясь с листком. – Сейчас мы заселяемся в отель. Потом полчаса на разместиться, и в два часа ровно у нас обед. Дальше Владимир Петрович, Сережа Белов и Паулаускас – на пресс-конференцию. – Номер 5 и номер 10 переглянулись. – Поясню отдельно. После обеда у тех, кто не задействован в общении с прессой, свободное время. Прошу вас не разбегаться, а подойти ко мне за подробными картами – Владимир Петрович разрешил вам проветриться. Там отмечены вполне приличные кафе, бары, рестораны и музеи – ага, я тоже не знаю, зачем они вам! – улыбнулась брюнетка, поддержав громовой хохот команды. – И само главное – там обозначена гостиница! Так что не потеряетесь. «Сережа»… Как она его ласково, а друг и не среагировал. Не заметил, наверное, даже. Тогда какого черта капитан заметил?! Зато партийный наблюдатель, о котором все забыли, едва ли не подпрыгивал от негодования, что-то втолковывая Гаранжину. - Что у нас завтра? – поинтересовался Модестас и тут же сам себя одернул – после странной реакции на нее в самолете он дал зарок поменьше контактировать с этой дамочкой. Так нет же! - Завтра вы в полном распоряжении Владимира Петровича. Но! – Она важно подняла палец вверх, скользя глазами по лицам спортсменов. – Первый матч вы играете с Англией. Баскетболисты не сильно разволновались. После Олимпиады теперь казалось все по плечу, и это было опасное заблуждение, с которым предстояло бороться. К тому же, парни больше смотрели в окна, чем слушали оргинформацию. - Лидочка, дорогая, а ты с нами гулять не пойдешь? – спросил Коркия. - Какой гулять?.. – начал было Геннадий Михайлович. - Прости, дорогой, - в его же манере ответила секретарь, казалось, даже не замечая партийника. – Но без меня бедные французы не поймут ни слова и помрут от любопытства! Паулаускас смотрел на нее все время, так что ничего удивительного, что они пересеклись взглядами. Мужчина делано скривился – ух ты, ах ты, какая незаменимая! И без тебя как-то справлялись всю жизнь! Соболева только дернула бровью, отмахиваясь от этого взора, как от мухи. Чем меньше они контактируют, тем лучше. Для него. А потому Лида поудобнее перехватила микрофон и начала подробную экскурсию, окончательно отбирая хлеб у гида. В холле гостиницы Терещенко пытался утихомирить гомонящих парней, которые с любопытством озирались вокруг. Было забавно наблюдать, как у звонко цокающей шпильками по мраморному полу девушки с легкостью получалось то, над чем уже десять минут бился функционер, даже не прибегая к помощи Гаранжина. Она быстро договорилась с портье, чтобы их разместили всех на одном этаже, снова оставляя «Гену» багроветь от злости. Французы расщедрились и поселили каждого по одному. По алфавиту. Поэтому комната секретаря оказалась прямо напротив номера Паулаускаса. Злой рок какой-то просто! «Сережа», как истинный джентльмен, донес женский чемодан до означенной комнаты и ушел, а тренер и капитан задержались по просьбе девушки. Терещенко с пренебрежением глянул на них и скрылся в своем номере. - Партийное задание. Чтобы наше литовское высочество больше светилось в прессе. – Она бросила на него странный, нечитабельный взгляд. – А то слухами, как известно, земля полнится. Гаранжин только вздохнул, и брюнетка поспешила добавить: - Владимир Петрович, переводчиком буду я, так что все хорошо. Даже если что… - Что «если что»?! – тут же ощетинился Паулаускас. – Если я скажу что-то против Союза? Соболева встретилась с ним глазами, и Модестас с удивлением заметил, что они не темные, как обычно у брюнеток. А какого-то смешанного – желто-зеленого – цвета. - Да, это действительно будет «если что». Тренер кивнул секретарю, сказав номер комнаты, и ушел. Капитан собирался сделать то же, но маленькая ручка придержала его за рукав. - Что еще? – недружелюбно буркнул он. - Ваше поведение как-то связано с тем, что я сказала тогда, перед всеми? И снова это «ваше»! Как к Белову, так «Сережа»! Да и почему вообще он так много думает об этом?! Какая ему разница? Что, мало он фанаток друга перевидал? Будем надеяться, когда и эту Серый отошьет, она уйдет из команды оплакивать свое горе где-нибудь подальше от него. По сути – да, она верно поняла причину, но сейчас это почему-то показалось глупым и детским. Словно он был обиженным ребенком. - Какая разница?! Я не обязан перед тобой отчитываться, - нахмурился игрок. - Это скажется на работе, у журналюг этих нюх на подобное. А работа – не то, чем я могу пожертвовать. - Что, не хочется терять тепленькое местечко? Долго подлизываться пришлось, чтобы его выбить?! – сами вырвались ядовитые слова, Модестас и подумать не успел. Он специально это делал. Настраивал себя против нее. Против такой красивой в иностранном строгом, но обтягивающем костюме с немного растрепанными после самолета волосами. Он ждал, что она отшатнется, покраснеет, хоть как-то отреагирует. Накричит на него или, может быть, даже ударит. Что там еще девушки делают в ответ на такую откровенную грубость?! Но эта просто смотрела, даже в шпильках ниже на голову, а уж без них, наверное, и вовсе – на все полторы. Смотрела и… Что-то темное и злое мелькнуло в светлых глазах, и брюнетка просто пожала плечами. Ни да, ни нет. Ответ – «думай, как хочешь». - Ты… слишком красивая для этой работы. Слишком… девушка, - выдав эту чушь, он и сам понял, как глупо она звучит. - Ну простите, исправиться не обещаю. Меня во мне все устраивает, - хмыкнула секретарь и захлопнула дверь у него перед носом.