Границы любви

      Город восстанавливается медленно, но верно, хотя прошло-то всего полгода. Так странно — все эти пришельцы, другие миры, боги, инопланетяне… Хотелось бы игнорировать тот факт, что всё это есть, что оно может нагрянуть, что… Мы не в безопасности. Это на самом деле очень сложно для осмысления и принятия, и наверное мне слишком страшно, чтобы с уверенностью говорить, что я об этом думаю. К счастью, моё мнение никто и не спрашивает. В конце концов, у меня всё ещё остаются другие вопросы и проблемы, которые требуют внимания и усилий.       Например, повалившие как из рога изобилия миссии, перевод нашего подразделения в Трискелион, на главную базу, Стив, который наконец нашёл время и желание углубить своё знакомство с веком, в котором проснулся, не хватая по верхам то что необходимо, а вникая в то что нравится. Серьезно, я за ним иногда не поспевала, так плотно он занялся этим вопросом. Это как с ребенком, который учится кататься на велосипеде. Сначала ты страхуешь его каждую минуту, на следующий день он заявляет «я сам», а через две недели вертит сложные трюки, дёргая каждые десять секунд, чтобы показать, как он умеет. Брок, который периодически заваливался ко мне «на пиво», только с усмешкой головой качал.       — Сейчас нажрешься, потом воротить будет, — говорил он Стиву, с видимым удовольствием распаковывающему новенький графический планшет. Стив только хмыкает в ответ, кидая ему другую коробку, в три раза меньше своей, и Рамлоу не отсвечивает своими комментариями следующие двадцать минут, отдав всё своё внимание зажигалке. Он их коллекционирует, а Стив теперь знает, чем можно его задобрить или заткнуть. Ох, мужчины.       Где-то через пару месяцев после нападения читаури, когда Роджерс умудряется сориентироваться во всём, что его окружает на хорошем уровне, исключая явные увлечения, в которых он шарит получше многих, Стив встречает меня дома не очередным: «Рокс, смотри, это что-то с чем-то», а просто улыбкой. Домашней такой, тёплой. Он в растянутых штанах, без вечно застегнутой на все пуговицы рубашки, слегка растрёпанный. И со счастливыми искорками в глазах, словно сегодня какой-то долгожданный праздник. Я невольно улыбаюсь ему в ответ, устало приваливаясь к стене боком. Задание вымотало наших подчистую, а я ещё и шокером получила. Что-то в последнее время слишком часто приходится действовать в ближнем бою. А ещё было бы неплохо вспомнить, нет ли сегодня действительно какого-то праздника. На ум приходят только завершившиеся встречи Стива с Винсоном, покупка новых духов, классно отмеченный день рождения Роллинза на прошлой неделе, и кофта, которую я присмотрела себе перед заданием. Надеюсь, её не успели купить.       — Ничего себе, — удивлённо говорю я, когда Стив присаживается на корточки и расшнуровывает ботинки, с которыми я ковырялась без особых успехов. — Ты что-то сломал или совесть в этот раз победила смущение?       Стив хмыкает на мою ленивую шутку.       — Хочу поухаживать за тобой. Надеюсь в благодарность вытащить тебя в пиццерию.       Ничего себе. Кажется я подвисаю, потому что когда в голове формируется какой-никакой ответ, Стив оставляет всю мою экипировку в шкафу и доносит до ванной, собираясь оставить. Но слов всё ещё нет, поэтому я просто молча смываю с себя грязь и пот, охая от боли, потому что руки решительно не поднимаются. Чёртов шокер и придурок с пудовыми кулаками, которого прошляпил Нэд, прикрывавший мне спину.       — Честно говоря, не знаю что сказать, — говорю я, сползая на стул. Стив ставит передо мной ужин и наливает воду в чайник, стоя ко мне спиной. Я украдкой вздыхаю. Какой же красивый мужчина.       — Скажи «да»? — предлагает он, разворачиваясь ко мне лицом. Дьявол, он издевается. Нельзя быть таким охуенным.       — Ладно. Давай сходим. Это свидание? — А неплохое мясо для парня, который после Сковородки признался, что кулинарную книгу видел только в руках своего лучшего друга, а верх его мастерства — сварить картошку или макароны, и то, если инструкция будет.       — Надеюсь. Я сначала думал, что это благодарность за… За всё, — Стив неуверенно смотрит исподлобья. Я киваю, поощряя продолжать, и он садится напротив. — Да и совсем недавно, по моим меркам, мне нравилась Пегги. Наверное потому, что она была первой женщиной, которая обратила на меня внимание ещё до сыворотки. Но чувства не успели оформиться во что-то определённое, и мне никогда не хотелось… — Он всё-таки смутился. Первое время, когда он только обрастал личными вещами в доме, мы мало говорили. В основном я делилась своими открытиями, потрясениями, фактами из прошлого. Потом Стив начал говорить со мной в ответ. И его честность обескураживала. Он мог нервничать, злиться на себя, долго собираться с мыслями, но всегда говорил что думал. — Защитить её. Спрятать за себя и сломать пару ненужных костей любому, кто подойдёт ближе чем на два метра.       Мы помолчали, и я протянула ему раскрытую ладонь, которая тут же оказалась в его руках. Осталось ничего не испортить, не спошлить, не отшутиться… Сложно признаваться открыто в том, что долгое время старалась не признавать и не замечать в себе по отношению к другому человеку.       — Я старалась не смотреть на тебя, как на мужчину. Почему-то это удавалось со многими, но не с тобой. С ребятами, с Командиром, с агентами — не слишком сложно, особенно когда узнаёшь о них что-то личное, разбивающее идеальный образ в голове. Но ты… Ты это что-то с чем-то, — мы тихо смеемся. Да-да, за этой фразой у нас стояло много ассоциаций. — С тобой… Спокойно. На тебя не получается долго злиться. И не получается не смотреть.       Стив целует мои пальцы, и нежность сворачивается внутри тёплым комочком. Хочется целовать в ответ, ласкать и не отрывать взгляда. Хочется дать ему всё тепло, и всю заботу, которая только есть во мне. Хочется быть слабой, и одновременно — настолько сильной, чтобы он не волновался за меня. Хочется беречь себя и лезть из кожи вон, чтобы он гордился мной. Почти необходимо чувствовать его прикосновения, знать, где он и что с ним, видеть рядом. Всё это вызревало во мне, копилось, обретало вес и форму, уже больше не шокируя. Наоборот, этого казалось мало. Стиву хотелось отдать всё.       — Я люблю тебя, — шепчет он, и эти слова мягко ударяют в голову, обдав жаром щеки и отойдя волной в кончики пальцев. Стояла бы на ногах — точно подогнулись колени. — Знаю, это не вовремя, скажешь сама, когда будешь готова.       — Хорошо.       И после этого всё пошло как по накатанной. Я ходила на задания — со Страйком или в паре с Броком. Тренировалась, получая оплеухи за то, что отвлекалась на работавшего рядом Роджерса. Проводила много времени со Стивом, узнавая его с абсолютно новых сторон, хотя казалось бы, чего ещё я о нём не знаю, успев увидеть все не особо приятные стороны его характера? Но он продолжал удивлять. Стив словно сбрасывал броню, слой за слоем, и оказался вполне весёлым, пусть и замкнутым парнем, который любит дурачиться и не прочь гулять до ночи, чтобы потом есть со мной пиццу на крыше. И вполне смелым, чтобы поцеловать меня после, всю ночь крепко обнимая руками и ногами. Ещё он вспыльчивый, любит всё держать в себе, в некоторых вопросах готов стоять намертво, прекрасно видя, как меня это бесит, но не сдвигаясь ни на миллиметр. Не выносит наши отношения на всеобщее обозрение, предпочитая взгляды явным знакам внимания, и мастерски увиливает, придумывая сотни поводов, лишь бы не мыть посуду. Хитрый какой, мы тоже не пальцем деланные.       В остальном мы не спешили. Отношения, завязавшиеся на дружбе и доверии, давали нам немыслимый простор и свободу от неловкостей совместной жизни. Мы прошли через это ещё в первый месяц сожительства, и теперь нам практически нечем было друг друга удивить. Стив давно привык, что я сплю до полудня и не люблю гладить бельё. Я уже давно смирилась, что он не ляжет спать, пока не разложит одежду в идеальном порядке. Это на самом деле не сложно — наладить совместный быт. Сложно не приглядывать за ним постоянно в прицел винтовки, сложно не расцарапать лица всем охочим до его внимания, сложно делать морду кирпичом на попытки сводничества Романов. Кто с нас веселился, так это Брок. Рамлоу вообще наблюдательнее всех, кого я знаю, и просек что мы встречаемся где-то через неделю после Разговора На Кухне. Как сейчас помню полную кашу в голове, состоящую из розовых соплей и мыслей «18+», окликнувшего меня Командира, позвавшего качать пресс, и его хитрющие карие глаза.       — Моя девочка вкогтилась в национальное достояние, — ехидно понизил голос он, нагнувшись ко мне после первого подхода. Я чуть с турника не свалилась, моментально себя выдавая. Брок гнусно заржал, привлекая внимание того самого достояния. — Не ссы, малая. Просто мне нужно знать, что если на твоём очаровательном личике появятся слёзки, то морду за это надо будет бить Кэпу.       Ох и горели у меня уши.       — Слишком много на себя берёшь, — тихо говорит Стив, сложив руки на груди. Если бы таким можно было пронять Брока, я бы тут не висела, разглядывая их снизу вверх. Рамлоу оскаливается, поворачиваясь к нему лицом и успевая одновременно дожимать меня, когда я халтурю. Всё то он видит.       — Без обид, Стив, но ты не знаешь сколько крутых агентов сломали лицо о мои кулаки, если обижали мою девочку. Я за ней приглядывал ещё когда ты на льдине загорал, и собираюсь приглядывать дальше. А то бегал тут один, брюнет, косая сажень в плечах, — Командир щурится, а меня передёргивает. Действительно бегал. — Она к себе домой ходить боялась — он у дверей дежурил с веником, и не пронимали его ни слова, ни её крепкий удар с левой. Две недели фонарём под глазом сверкал, а всё таскался. Тоже стоял в позе, когда я ему намекнул нахуй пойти. Потом малая пулю словила, и он её чуть не выебал прямо в больнице. Так что давай без этого. Ты, может, сольешься, всякое бывает, а ей ещё дальше жить надо будет как-то.       Стив уходит молча и до конца тренировки задумчивый до мрачности. Но дома он снова балует меня, нежно целует руки и крепко обнимает во сне. Что ж, это их разборки между собой и я не стану в них вмешиваться.       Тем более что через два месяца мне уже хочется на стенку лезть от ненавязчивых ухаживаний и горячего желанного тела рядом с собой по утрам. Вот бы ещё это тело уже посягнуло на моё, я всеми своими конечностями «за». Но Стив игнорирует намёки, окатывает горячими взглядами, сжимает кулаки, сбегает в душ, но ничего не делает, а я начинаю беситься.       — Пиздец, малая, иди потрахайся, для здоровья полезно! Окружающих! — рявкает на меня Командир после тренировки, где я грязно раскатала Таузинга. С одной стороны, он сам нарвался со своими шуточками, и не сказал ни слова против, когда я кивнула ему в ринг. С другой стороны, нехорошо так делать. — Какого хуя творится в твоей хорошенькой головке? — кабинет Рамлоу был пуст, а мне было стыдно. Но невозможно же!       — Извините. Я не нарочно. Семейные проблемы.       Брок раздражённо трёт глаза.       — Что случилось? Папаша твой опять что-нибудь отколол, или Роджерс громко храпит ночами? — вот вроде не орёт, но сарказма в голосе столько, что ему бы самому потрахаться. Для здоровья.       — Отец в отпуске с Пеппер. А Стив не храпит.       — И не ебётся без штампа в паспорте, — мрачно добавил он.       — Видимо, — буркнула я. Мы одновременно вздохнули. — В бар? — с надеждой хлопнула ресницами я. Рамлоу усмехнулся.       — В бар.

***

      Утром телу было так же плохо, как хорошо вчера вечером. Я нашла себя в постели Рамлоу почти одетая, по правую руку похрапывал сам Брок в спальных штанах и обняв подушку, а по левую жужжал мобильный. На полу, где-то вместе с джинсами. Я ответила не глядя, прохрипев «да» в трубку.       — Ну и откуда тебя забирать? — по голосу Стива ничего не понятно, но мне заранее становится стыдно. Что-то слишком часто меня стала ебать совесть. Наверное потому, что не ебёт кое-кто другой. А я ведь баба, щас как напридумаю чего, что хоть сама за голову хватайся.       — Я на такси. К обеду. Я у Командира.       — Пиздец, малая, затнись, башка как тот молот, — хрипит он рядом со мной, морщась, но глаза не открывает.       — Может, как колокол?       — Ебал я разницу, — у меня отобрали телефон. — Кэп, привези таблетки от головы, ключи у тебя есть, разбудишь.       И это всё?       Командир проворчал что-то про «бабы» и «сопьёшься нахуй», бросил телефон на пол, подгреб меня к себе и снова вырубился. Я, подсунув замёрзшие ноги к его лапищам, пригрелась и тоже уснула. К обеду приехал Стив, привезя с собой запах выпечки и таблетки. Растормошил нас, дал по стакану с волшебной пилюлей и отправил в душ. Когда я выползла на кухню в своих вещах, которые привёз Стив, Рамлоу уже стоял с чашкой кофе и они явно о чём-то поговорили, раз Роджерс сразу же сцапал меня за руку к себе на колени, а Брок только хмыкнул.       — Завтра утром на тренировку, нехер расслабляться, и через неделю плановая проходная.       — Угу. Спасибо, — сонно сказала я, пригревшись в руках Стива.       Дома он долго целовал меня прямо у входной двери, но в очередной раз прервал ласки, стоило нам увлечься.       — Ну Стив, — звук получается почти отчаянным. — Стив, я люблю тебя, — мягко продолжаю я. Нежность перехватывает дыхание от его потерянных, тёмных от желания глаз. — И с первого раза идеально не бывает даже у суперсолдат. Мы все учимся. Позволь нам делать это взаимно.       — Я люблю тебя, — он упирается лбом в мой лоб, и втягивает в новый поцелуй, снова лаская, раздразнивая, приручая.       Как я и сказала, всё получается, пусть и не сразу. Сначала Стив безумно смущается, но поддаётся моему напору, сдаётся собственному желанию. И вечером, и утром следующего дня, и когда я присоединяюсь к нему в душе. А потом он просто перехватывает инициативу, снова уверенно беря всё в свои руки. Мой довольный вид не ускользает от Командира, и сколько бы мне ни было лет, я всё равно краснею от его ухмылки.       — Когда ждать маленьких Роджерсов?       Вот же… Не мог промолчать.       — А когда ждать маленьких Рамлоу?       Командир задумчиво скалится, безжалостно выжимая из меня последнее на третьем подходе со штангой.       — Ладно, подъебала. Но не значит, что выиграла. Поэтому марш бегать! Труд из обезьяны сделал человека, и тебе должен помочь!       А потом Стив улетает на задание со Страйком, под самое рождество, оставляя меня дома одну, и почти в тот же вечер мне звонит Тони, приглашая провести эту неделю с ним и Пеппер. Если бы я только знала, чем это обернётся, я бы… Не знаю, что сделала. Но точно врезала бы отцу.       Но ничего, как обычно, не предвещало. Я загорала на крыше, плавала в бассейне, потела в тренажерке, и считала дни, когда Стив сможет вернуться домой. А потом Пеппер залетела ко мне в комнату беспокойным ураганом, абсолютно не заметив, что я едва её не пристрелила. Мисс Поттс начала кричать про то, какой Тони самовлюблённый идиот и просто мерзавец, и что мы немедленно улетаем. Надо было всё-таки смотреть новости. Коротко ознакомившись с ситуацией, я помянула отца недобрым словом и слетела вниз по лестнице, как только Джарвис сказал, что тот дома.       — Милая, прекрасно выглядишь, познакомься, это не знаю кто, ты уже выбрала, что хочешь в подарок на Рождество? — усмехнулся отец. Я почти оттащила его за руку в сторону.       — Ты прикалываешься? Зачем ты меня пригласил? Думаешь, мне на работе мало взрывов? Ты головой вообще думал? Дом — это крепость, и…       — И я смогу вас защитить, — перебивает меня Тони. Просто зла на него не хватает, а вроде же гений, сделавший состояние на производстве оружия, должен знать, какие игрушки на нас могут спустить.       — Мда? И что ты противопоставишь…       — Эй! — отвлекла нас женщина, ткнув пальцем в телевизор. И дальше всё завернулось так крепко, что продохнуть было некогда. Взрывы, рушащийся дом, отчаянная попытка не только самой выжить, но и других вытащить. Если бы ещё что-то получалось с этими самоуверенными… Ладно, нехорошо так о людях. Но сколько можно то уже? Есть же специальные правила, чтобы не сдохнуть к чертям в таких ситуациях.       — Забери эту девчонку, Пеппер выведет меня, иди! — крикнул Тони сквозь грохот. Что ж, я ухватила гостью и мы вывалились к фонтану, чудом выжив. Рядом грохнулась Пеппер в костюме, который стремительно с неё слезал.       — Господи, Рокси, ты цела? — женщина ощупала меня. Побаливала голова, онемело плечо, но бывало и хуже. Пока я боролась с приступом тошноты, Тони справился с нападавшими, но сам неизвестно куда пропал, если вообще был жив. — Что ж, — Пеппер выглядела более-менее нормально, держа в руках шлем. До этого она просто стояла и смотрела на горизонт. На её месте, зная живучесть моего отца, я бы не особо переживала. Хотя, если бы Стив рухнул на глубину под завалом, я бы нырнула следом. Огребла бы за такую «умную мысль» потом, но нырнула бы. Так что наверное стоит оставить своё драгоценное мнение при себе. И я только сейчас заметила, что стемнело. — С Тони всё в порядке. Я вызову службы прибрать здесь, а сами мы пока останемся в гостинице. Я сяду за руль.       Я не возражала. Всё равно делать нечего. Хотелось позвонить Стиву, но дергать и тревожить и его, и Командира было плохой идеей. Поэтому я дремлю в дороге и очень жалею, что у меня нет с собой оружия — пистолет, что я автоматически прихватила из комнаты, потерялся во время атаки. Пеппер только делает большие глаза на вопрос об этом, и говорит что нас хорошо охраняют, и все эти глупости у меня из-за голода и стресса. Ну да, а то ж у меня самое большое потрясение в жизни — сломанный ноготь. Я очень уважаю эту женщину, но честное слово, иногда наивность гражданских просто поражает и бесит до невозможности.       А потом меня как-то слишком быстро сморил сон.       И в какой-то момент блаженная пелена сна взорвалась ослепительной вспышкой боли.

***

      По венам течёт жидкий огонь, иссушая всё живое, что есть во мне. Боль разрывает голову, ломит каждую клетку, клеймит тело своими щупальцами. Она лижет раскаленным языком кости, обжигает дыханием внутренние органы и мутит сознание. Я то выныриваю в этот ад, не открывая глаз, то снова проваливаюсь в горячечный бред, и всё, что мне остаётся — молить о смерти. Потому что не представляю, как после такого можно выжить и остаться в своём уме.       Всё схлынуло резко, проясняя голову, но не тело. Оно тяжёлое как фаршированные углями мясо, и сил нет настолько, что глаза удается чудом держать открытыми. Подвал, я прикреплена к креслу, по нервным окончаниям всё ещё гуляют разъедающей нутро всполохи, а внутри полыхает такая ярость, что я едва сдерживаю себя. И едва узнаю. Слух возвращается рывками, острый как никогда, а перед моим креслом появляется какой-то хлыщ. Смотрит довольно, сверкает глазами, касается лица и плеча.       — Потрясающе. Мы позволили себе некоторую вольность с препаратами и испробовали на тебе облучение. Как видишь, результат превосходный. Знаешь, твой отец плакал, когда я показал ему твоё усовершенствование. Даже когда на Пеппер смотрел, не так расстроился, как при виде того, как с тебя слезали куски кожи. Никогда не думал, что люди могут так кричать.       Хотелось разорвать его голыми руками. Это желание затмило собой всё, но тут медик ввёл что-то в мою трубку, и я рухнула обратно в кипящий котёл боли.       Сознание вернулось рывком, словно я проснулась от дурного сна. Только ухватить воздуха всё никак не получалось, пахло палёным, тело снова горело не переставая.       — Дыши, просто дыши. Ты в безопасности, я рядом с тобой. Дыши, малая, — доходит до меня голос Командира. И я наконец открываю глаза, осознавая, что это нужно сделать. Палата, полутьма, дорогая мебель. Светящиеся огнём вены на ногах и руках, а ещё неожиданно свежий воздух, который я хватаю залпом, не в состоянии надышаться. Командир сидит рядом, игнорируя тлеющие простыни, смотрит внимательно, настороженно, и я успокаиваюсь. Рамлоу здесь, значит не пропаду. И реальность обрушивается на меня, как сошедшая лавина. Я с надеждой смотрю на Брока. — Старк и Поттс живы, в порядке, никто не пострадал. Тебя нашли под завалами, доставили в больницу. Ты пролежала в бреду восемь дней, потом из тебя попытались вывести всю эту дрянь, но ничего не вышло и ты впала в кому.       Пиздец.       — Сколько? — выдыхаю я, хмурясь. Вытаскиваю из себя трубки, стряхиваю пепел сожженного белья, осматриваю себя.       — Пять месяцев, — спокойствие Брока заразно. Хотя, возможно, я просто слишком в шоке от этого всего. — Роджерс всерьёз намерен снять со Старка шкуру живьём, но я отправил его отоспаться — он почти не отходил от тебя, послал нахуй Фьюри и не позволял больше проводить никаких экспериментов. Всё позади, малая. Ну, иди сюда, — тихо, с какой-то застарелой горечью говорит Брок, прижимая мою голову к своей груди и подтягивая к себе на колени, чтобы пересесть со мной на диван.       — Расскажи… Что-нибудь… — слова даются с трудом. Но Рамлоу слышит и говорит, держа меня за руку и обнимая за плечи. Про то как прошла операция, как из Тони вытащили шрапнель, а из Пеппер вывели препарат. Что Бэннер всё ещё работает над тем, как помочь мне. Что Романова поменяла причёску. Что Роджерс — упрямая скотина и он иногда ненавидит его пиздец как. Что парни выспрашивают, как я и всё хотят подсунуть Командиру веник, чтобы он передал его мне. А я слушаю и успокаиваюсь, перебирая его пальцы. Всё случившееся со мной кажется нереальным, хотя сложно не поверить после такого-то. Я всё ещё ощущаю искристый жар по венам, но он больше не стремится уничтожить меня — только греет.       Дверь открывается, и Стив затмевает собой всё. Его серое, осунувшееся лицо, тёмные от ярости и отчаяния глаза, плотно сжатые губы и готовое в любой момент броситься в атаку тело. Брок тоже оборачивается.       — Блять, сказал же, пожри, ещё не хватало чтобы ты в обморок грохнулся. Чего сидишь, малая, или ходить разучилась? — звучит насмешливо, и я, спотыкаясь, влетаю в крепкие и надёжные руки Стива, наконец отпуская себя. И тогда приходят слёзы. — Пойду намекну о выписке и закажу жратвы. Поедем домой. У меня останетесь сегодня.       И вышел.       А Стив вцепился в меня, абсолютно не опасаясь, что я совершенно не умею собой управлять, что я перепачкана разводами от пепла, наверняка не пахну ромашками и больше похожа на бомбу замедленного действия. Он всё держал меня в руках и не мог надышаться, как и я им. Гладила пальцами лицо, шею, мощную грудь, плечи, смотрела и не могла перестать, смаргивая слёзы, думая, как могла остаться без него, лишиться. Потому что Тони хотелось похвалиться. Потому что чье-то «хочу», чье-то желание поиграть в Бога стало ценнее жизни другого человека. Потому что некоторым кажется, что цель оправдывает средства.       Я вновь почувствовала разгорающийся жар внутри и испугалась, что могу ранить Стива. Что могу обжечь его, как случайно сожгла простыни. Меня моментально выморозило изнутри до дрожи, до истерики.       — Стив… Стив, так люблю тебя… Так страшно, что я могу… Я опасна, Стив, — слёзы не дают дышать, перехватывая горло спазмами, но Стив не даёт отстраниться, не даёт уйти — шепчет, нежит в своих руках, уговаривает и утешает. Хотя тот ещё вопрос, кого из нас надо ободрять.       — И мне страшно. Сердце моё… Никуда от себя не отпущу, хоть убей, всегда буду рядом и пусть все катятся в ад. Роксана, — он уперся лбом в мой лоб, смотря в глаза и держа в ладонях моё лицо. — Когда узнал, подумал — только не ты. Пожалуйста, кто угодно, но только не ты, не тебя, я же не смогу больше один, хоть сотню знакомых заведи. Родная моя, нежная… Мы справимся, слышишь? Вместе.       Его тёплые губы, бесконечная бережность, с которой он прикасается ко мне, словно я хрупкая как первый снег. В его руках хочется раствориться даже не зная, что он удержит.       — Милая… — тихо звучит от дверного проема. На Тони лица нет, а Стив каменеет рядом, явно сдерживая ярость. А я не могу найти в себе никаких чувств к этому человеку. Наверное, потому что сейчас я слишком вымотана истерикой, а может потому, что всё во мне выгорело, истлело. Это страшно. Тело, полное сил, и абсолютное отсутствие какого-либо желания что-то делать. В прошлый раз это едва не убило меня. — Прости, я… Я идиот и неблагодарная скотина, я не должен был подвергать вас с Пеппер опасности, нужно было дать адрес какого-нибудь домишки в Швейцарии или… Прости, я виноват перед тобой…       Я вздыхаю. Отстраняюсь от Стива, понимая, что мои проблемы как-то не особо имеют сейчас значение. Меня отогреют и успокоят дома. У меня есть люди, которые убьют за меня, не важно, что я сотворю. У Тони есть только Пеппер, а она сама нуждается в защите. А уж мне известно, до чего может довести желание Тони что-то исправить. Если я скажу, что мне ничего не надо от него, это будет катастрофа. Но этим так не хочется заниматься.       — Иди сюда, — Тони вскидывается, смотрит затравленно, но обнимает так, словно я могу вот прямо сейчас провалиться под землю, и всё зависит от того, как крепко он сомкнет руки. — Всё позади. Я справлюсь. Мы справимся. В конце концов, я жива, а это уже что-то. Как там, в большом и страшном мире?       Тони вздыхает, отпуская меня. И Стив немедленно притягивает меня к себе.       — Фьюри требует твоего отстранения, пока ты не разберёшься со своими способностями, ещё намекнул, что тебе нужно супергеройское имя. Пеппер не нравятся обои в нашей спальне, а ещё я испачкал любимую футболку, когда Дубина опрокинул на меня чашку с кофе, твой отмороженный бойфренд мечтает оторвать мне голову, а твоя шайка отморозков полностью его поддерживает, я теперь боюсь ночью по тёмным подворотням ходить. И это всё не считая панических атак, кошмаров и абсолютно пустой мастерской, потому что я устроил для Пеппер крутой фейерверк в рождественскую ночь.       Тони ещё говорит о чём-то, и я почти вижу, как напряжение отпускает его. Как он сдувается, сутулится, трёт лицо и глаза, как устало окидывает взглядом комнату, словно не понимает, где находится, хмурится и ищет куда сесть.       — Ладно. По мере поступления. Поезжай домой, Пеппер будет волноваться. Я позвоню тебе. Могут возникнуть проблемы со всем, что может гореть у нас дома.       — Да, я что-нибудь придумаю. Прости меня, ладно?       — Я постараюсь. Не говорю, что будет просто. На связи, — устало улыбнулась я. Отец кивнул и вышел. И теперь я могла позволить себе расклеиться.