Симптомы любви и чумы

      — Идем, Шани… Ну, пожалуйста, пойдем! — просила, скача вокруг лекарки, Липа. — Чего ты будешь сидеть здесь одна?        Реданка хмуро глянула на низушку. Она вымоталась за день, запасая на будущее лекарства, готовя мази и настойки первой необходимости, уча язык с Седриком, вдобавок головные боли и периодические помутнения все равно не оставляли ее до конца, вымучивая к концу дня. Плотная корка уже скрыла рану на виске, но Шани все равно стыдливо прятала ее за немного отросшими волосами, словно желая и сама о ней забыть. И тем удивительнее было то, что она не потеряла сознание когда… когда Лис выполнил ее желание. Напряжение по всему телу, бешеный ток крови по венам должны были способствовать этому.        Несколько дней после этого, разделавшись с делами и заботами, девушка вечерами не могла найти себя. В одиночестве к ней приходили болезненно-приятные воспоминания и совсем немного — тоска, что это было лишь карточным долгом, маленькой слабостью их обоих, вызванной алкоголем и скукой. Но Шани долго не могла выбросить это из головы, тем более что виновник этих воспоминаний периодически издевательски мелькал у нее перед глазами.        Потом пришла какая-то усталая безысходная злость — «Он должен был отказаться! А не давать ей еще одно искушение…». Но постепенно искра потухла, позволяя реданке, наконец, мыслить ясно, а все прошедшее схоронить в темном жарком уголке разума словно один из ярких непристойных снов.        — Я уст…        — Тебе надо развеяться. Что может быть быть лучше чем отпраздновать Беллетэйн?        — Ммм… — Шани откинулась на скамье, задумчиво скрещивая руки на груди. — Поспать?        — Как будто ты это сможешь сделать рядом с празднующими скоятаэлями, — насмешливо фыркнула низушка. — Да и кто меня удержит от глупостей, или наоборот, не удержит, — Липа красноречиво подмигнула, протягивая руку лекарке. — когда я напьюсь?        — Ты просто невыносима! — проворчала реданка, хоть за руку и взялась, вставая.        Но без этого жизнерадостного лучика, ростом с метр, было бы уже совсем не так в лагере скоятаэлей. 

***

      Разгульный праздник в лагере был в разгаре, Шани, наконец, смогла окончательно расслабиться, выбросив сложные мысли из полегчавшей головы. Она позволила себе немного выпить, и сейчас это давало свои плоды — она легко встала, утягиваемая Седриком ближе к открытой поляне у большого костра. Танцевало не очень много народа, в основном девушки, зазывая обычно хмурых воинов к себе. И кое-кто даже соглашался.       — Ты отказала мне в прошлый раз… — неожиданно жарко шепнул следопыт. Он был пьян, и странный огонь в его глазах совершенно не насторожил Шани. И напрасно.       — Настроение было не для танцев, — с весельем беззаботно оправдалась лекарка, чувствуя как горячая рука на талии направляет ее тело для гибкого движения, заставляя плавно изогнуться. Поймав ритм заданный примитивной, но все равно невероятно красивой, музыкой, заданной флейтами и лютнями, девушка влилась в танец.        Мужчина рывком развернув ее к себе спиной, устроил ладони на боках, пальцами задевая живот, и оказался губами у самого уха реданки, не прекращавшей гипнотически приятно двигаться.       — А сейчас стало быть есть?.. — спросил Седрик, обдавая лекарку дыханием с горьким запахом спиртного.        Однако, Шани вопрос не слышала, после разворота зацепившись глазами с пристальным проникновенным взглядом Йорвета, — сидящим метрах в двадцати, кажется, Киаран что-то ему говорил, — и… не могла разорвать эту связь. Она была словно под каким-то заклятием, не в силах на такое простое действие как отведение глаз.        Седрик, устало вздохнув, неожиданно грубо и резко развернул застывшую девушку, притягивая ее к себе, прежде чем рука придерживая ее лицо позволила ему приникнуть к чуть приоткрытым устам Шани. Поцелуй следопыта отдавал горечью и торопливой жадностью, словно тот крал то, что ему не принадлежало, словно точно знал, что лекарка все равно не ответит, но… не мог иначе.        Обескураженная реданка оттолкнула его спустя несколько мгновений, понимая что музыка стихает на последних неправильных нотах, погружая все в гнетущую тишину и оглушающий треск костра.        Йорвета, напряженно наблюдавшего за Шани и Седриком уже некоторое время и не обращавшего внимания на разговор с Киараном, как будто ударили обухом по голове. Тяжелое, нависающее чувство приближающейся неприятности разразилось ярким и сильным чувством ярости, как будто атаман в глубине души знал, что это произойдет, и это знание лишь копило в нем ту темную мощную энергию, высвободившуюся сейчас на волю.  Йорвет поднялся на ноги, и тут же резким движением туловища, с опорой на руки, преодолел стол, оказываясь на поляне. Скоятаэли продолжали стоять в волнительной тишине, не издавая ни звука, полностью поглощенные разворачивающимися событиями, невольными свидетелями которого они стали. Еле сдерживая рычание, эльф порывистым быстрым шагом добрался до парочки, стоявших друг от друга поодаль. Атаман буквально пронесся мимо реданки, едва не задев ту, уже разминая хрустящие пальцы рук… Седрик же стоял хоть и неуверенно, но горделиво, сложив руки на груди, презрительно и даже бесстрашно уставившись на несущийся на него яростный вихрь. Не останавливаясь, врезаясь в следопыта всем весом своего тела, Йорвет схватил того за грудки, прижимая ненавистное лицо ближе к себе.        — Mor fandiss, bloede arse? — с неистовстве прошипел Йорвет, готовый потребовать сатисфакцию вне зависимости от ответа Седрика.        — Аetess vort si, Iorweth… — как-то по-особенному зло отчеканил Седрик, без страха смотря в лицо своему командиру. На дне его глаз не было страха, только долго сдерживаемый гнев и… отчаяние. Так выглядит тот кто гордо и весело поднимает кубок на пиру, точно зная, что в вине яд. Бравада того кто знает, что уже проиграл.       Следопыт с силой оттолкнулся вырываясь из хватки Йорвета, и чуть пошатываясь он неловко отступил на два шага, чтобы лучше видеть своего противника.       Казус белли был готов — оттолкнув своего командира, Седрик развязал Йорвету руки, а наглые слова лишь подогрели в нем жгучую азартную ненависть и убедили в том, что иначе проблему не решить.       Посчитав излишним комментировать столь вопиющий выпад, атаман принял боевую стойку, чуть склонив голову к выставленным рукам — в подобном бою осторожность излишней не бывает. Легкими движениями, скачкообразно перебирая ногами, Йорвет быстро сократил дистанцию и нанес двойной удар: первый удар разомлевший Седрик пропустил прямо в скулу, от второго сумел ускользнуть с блоком. Почувствовав приятную ноющую боль от удара по живому существу, атаман распалился, продолжая осыпать ураганом ударов ловко защищающегося Седрика, чувствуя, как животная агрессия наполняет его кипящую кровь адреналином, мощью, способной грубой силой сломить сопротивление жалкого противника.        Однако следопыт оказался не так слаб, как казался: тяжелые болезненные удары Йорвета быстро разогнали туман опьянения, и, вскоре, он оказался способен на осмысленные решения и четкие движения. Поэтому ослепший от ярости Йорвет не заметил подвоха, когда, отстранившись, чтобы отдышаться и дать успокоиться потерявшим чувствительность дрожащим рукам, Седрик мгновенным рывком набросился с ударами на командира, болезненно задев живот и голову. После непродолжительного спаринга, оба эльфа разорвали дистанцию до нескольких метров, бродя вдоль круга из столов как загнанные на арену звери.        Разведенные огни, еще совсем недавно знаменовавшие уют своим теплым свечение, теперь, казалось, залились багрово-кровавым свечением, зловеще отплясывающим на лицах дуэлянтов и наблюдателей. У кровожадно оскалившегося Йорвета не осталось и следа от предыдущего желания растянуть экзекуцию — на замену ему пришла непреодолимая жажда разделаться с Седриком как можно скорее. Вырвав у одного из зевак, не посмевших протестовать, меч, Йорвет занял стойку, и начал медленно, подобно лису на охоте, подкрадываться к противнику, загнанному в западню. Седрик не растерялся, и тоже выхватил меч, с хладнокровностью убийцы двигаясь навстречу своему врагу.        Первым атаковал Йорвет: оба рубящих удара справа, слева, и сверху Седрик смог парировать, но агрессивная активная тактика атамана не давала ему пока что возможности контратаковать. В свою очередь Йорвет не уставал проверять ловкость следопыта, без устали прощупывая его оборону в поисках слабого места и ожидания ошибки с его стороны. Дождавшись очередного размашистого удара, Седрик рискнул и поддел Йорвета плечом. Атаман пошатнулся и чуть не потерял равновесие, в то время как Седрик сумел полоснуть его бок несильным движением меча. Седрик резко занес меч над атаманом, но было уже поздно — принявший устойчивое положение, Йорвет схватил свободной рукой запястье противника, и, притянув того к себе, с размаху ударил лбом тому по переносице. Взвывший от боли Седрик тут же выронил меч, а Йорвет толчком откинул следопыта, повалившегося всем телом на мокрую от вечерней росы траву.        Словно в исступлении, атаман, потерявший контроль над своим звериным естеством, занес меч для широкого рубящего удара над поверженным противником, а лицо исказила каменная маска жажды крови…        Лекарка дрожала, не в силах поверить тому, что развернулось перед ее глазами. Липа успокаивающе взяла реданку за руку, надеясь хоть так выразить свою поддержку шокированной девушке. Шани не хотела смотреть на эту схватку, но снова не могла отвести остекленевших глаз от двоих, смертельно схлестнувшихся… из-за нее?.. Ее захлестывало, словно волнами, яростью исходивших от Йорвета и Седрика, а после они достали клинки и… никто их не остановил. Ганза молчаливо взирала на этот бой, не вмешиваясь, хоть с появлением клинков стало понятно, что сегодня прольется кровь — и немало.        Звон скрещенных мечей, каждый их удар заставлял ощутимее вздрагивать реданку, словно они попадали прямиком по ней, оставляя болезненные шрамы на тревожно сжимающемся сердце. Голова была пуста, — хоть в иной ситуации девушка бы возмутилась не желая быть проклятым призом, — была лишь взрывная смесь эмоций, раздиравшая ее пополам.       Шани рванула, выдирая руку из хватки низушки, и оказалась между двумя разъяренными мужчинами… Палаш пронзил ее через солнечное сплетение резко, словно накалывая маленькую бабочку на острие булавки. Реданка даже не вскрикнула, чувствуя как по животу хлынула влага с резким металлическим запахом. Все замерло, Йорвет стоявший лицом к лицу с Шани, поднял наполненный ужасом взор на бледнеющее лицо с выступающей на губах кровью…        Липа хлопнула пустыми глазами, возвращаясь к реальности, чувствуя как ее рука освободилась от тонкой ладони лекарки:        — Шани, нет! — вскрикнула чародейка, перед внутренним взглядом которой только, что плеснулась багряным фонтаном кровь девушки от удара атамана.        Но лекарка уже была там, лицом к Йорвету, заносящему палаш, как и в видении…  Резкий тонкий, почти переходящий в визг крик на мгновение заставил Йорвета сдернуть пелену гнева и вернуться к реальности, замешкавшись наносить удар в первоначальном смятении. В этот же момент перед ним выросла миниатюрная фигура Шани, чересчур бледное лицо которой оказалось искажено ужасом.        — Отойди, — тяжело дыша прохрипел атаман, как будто заново вспоминая речь. Желание закончить начатое все еще было велико, а кисть крепко сжимала меч, в надежде пустить его сейчас же в ход.        — Нет… не могу… — дрожащим голосом сказала Шани, стоя чуть расставив руки, так чтобы закрыть собой поверженного Седрика, лежащего на земле. Глупо было ожидать, что они выйдут на ничью и разойдутся. В памяти всплыла их первая встреча: Шани, защищавшая Реданских Орлов, и Йорвет, полный жажды крови.       — Пожалуйста, не надо… Йорвет, — вполголоса, умоляюще произнесла реданка, не отрывая взгляда от его лица. «Ты победил… его смерть ничего не даст тебе кроме мук совести».        Атаман продолжал как будто смотреть сквозь медичку, замерев в тревожном молчании, в то время как внутри него происходила борьба гораздо сложнее и опасней, чем реальная. Чувства сплелись в жестокой схватке, пытаясь взять верх над терзаемым атаманом, и, казалось, ярость, как самое сильное из них, овладеет им. Однако, чем больше смотрел эльф на несчастное лицо дрожащей, но стоящей столь же непоколебимо, девушки, когда услышал ее голос, полный страдальческой горечи, тем сильнее в нем росло чувство, кажущееся давно позабытым и непривычным — жалость. Атаман молча простоял с полминуты, пытаясь сделать все еще непростой выбор, но, ни один из ответов так и не стал очевидней. Йорвет никогда не отступал, он всегда шел до конца, если ставил себе цель, и никому и никогда не прощал обиды, в этом была его сила… Но проявить для него слабость оказалось даже сложнее, чем силу, и, выбирая между правильным и необходимым, навернувшиеся на глазах Шани крупные капли слез стали последним аргументом. Йорвет, издав последний приглушенный рык, с силой воткнул меч в землю, чуть ли не по середину клинка.        — В следующий раз… — тяжело проговорил он, стараясь не смотреть в сверкающие в лунном свете глаза девушки, — я его убью.        Шани колотило и она опустила голову то ли в покорном кивке, то ли будучи выжатой тяжелым взглядом атамана, одновременно стараясь удержаться ослабевших ногах. Лекарка судорожно и шумно вдохнула, чувствуя как зарябило в глазах — все это время, ожидая решения Йорвета, она не дышала.       Спустя какое-то время, скоятаэль развернулся, давая Шани проводить его спину не читаемым взглядом. И стоило ему скрыться, как незримая ниточка силы разорвалась, заставляя ноги подкоситься.  Г      де-то вдалеке послышался голос Гаэрлид демонстративно громко извещающей, что «смотреть больше не на что» и «пусть все валят пить». Липа подошла к Шани, стараясь поймать ее взгляд и узнать степень «внутренних» повреждений.        — Как ты?.. — мягко спросила низушка, но получив сносный кивок, раздраженного вскинулась. — Ты совсем с катушек слетела?! Он бы убил тебя!       — Что?.. — тихо спросила Шани, не совсем понимая.       — Случайно, но факт остается…       — Ну. Ты. Даешь. Некромантка. — присвистнула подошедшая лучница. Шани бросила на нее усталый взгляд, гласящий — «отстань и без тебя плохо».       Сзади на плечо реданки легла чужая крупная рука. Гаэрлид скептично приподняла бровь на действия наглеца, проворчав:       — А тебе, стало быть, не хватило?       — Шани, я… — начал Седрик.       Липа махнула маленькой ручкой, заставляя следопыта обмякнуть, заваливаясь назад в мокрую затоптанную траву.