Симптомы любви и чумы

      Атаман, пораскинув мозгами, быстро сообразил, что имела ввиду наглая девчонка, и вспыхнул. Йорвет порывисто и даже зло поднялся с места, направляясь к столу, прихватив бутылку вина. Он сделал долгий глоток прямо из горла, стараясь утопить взыгравшие противоречивые чувства в алкоголе.        Шани, розоватая от вина в полусползшей ночнушке, уже немного пьяна, и в целом, и без приза обойдется, вспыхнувшее лицо заносчивого эльфа неплохо окупило старание. Отплатит чем-нибудь другим. Ей было весьма хорошо и так, даже стеснение перед Йорветом куда-то ушло. Но против воли девушка оценивающе пригляделась к мощной спине… «Интересно, он когда-нибудь делал подобное хотя бы эльфке?». Девушка прикусила язык, спрашивать она не станет — не настолько много и выпила.       В затянувшемся молчании реданка готова была уже отозвать желание и заменить его на что-то менее задевающее эльфскую гордость атамана. Шани распахнула губы, но вымолвить ничего не успела…        Скоятаэль медленно, но неожиданно развернулся и вернулся, уверенно ставя вино на стол. Йорвет посмотрел на рыжеволосую девушку и спустя долгую минуту с кривой, но от чего-то по-дьявольски опасной ухмылкой, произнес:        — Ложись, — раздался сухой и четкий приказ.       Шани задрожала, заметно трезвея, но взгляд отвести не смогла. Азарт с толикой страха, приправленный приказом, надевавшим лекарке сопротивляться, заставил ее аккуратно откинуться на мягкую волчью шкуру с нервным смешком, инстинктивно стискивая колени. У Йорвета был в арсенале голос, которому она не могла противиться.        Скоятаэль присел на колени прямо напротив девушки, осматривая ее сверху: несмотря, что ночнушка была прозрачной лишь «на половину», Йорвет четко видел каждую округлость, каждый изгиб прекрасного тела, достойного запечатления в произведении искусства. Эльф властно развел ноги девушки своими руками, с почти незримой усмешкой, наблюдая как еще минуту назад легкомысленная лекарка меняется в лице. Девушка слегка дрогнула, но не воспротивилась, несмотря душащий стыд что обжег ее. Тогда пальцы эльфа хищно приблизились к открывшемуся беззащитному лону.       Йорвет поднял вызывающий взгляд, не сводя глаза с лица Шани. Скоя’таэль был распален, однако наглое желание медички, подчеркивающее его унизительное поражение, вызывало у него противоречивые чувства. Клокочущее сумасшествие эмоций не поколебало воли атамана — он продолжал сохранять спокойный и даже горделивый вид.       В этот момент девушка почувствовала, как тёплые пальцы коснулись чувствительных губ, круговыми движениями проникая глубже между ними. С ювелирной точностью им удалось нащупать маленькую округлость, аккуратно поглаживая ее…       Шани, поежившуюся от холодного взгляда Йорвета, зазнобило от нарастающего жара снизу и леденящего страха перед скоя’таэлем. Теперь победителем чувствовал себя атаман.       — Боишься? — проговорил прищурившийся эльф, про себя же победно усмехнувшись — настойчивые крепкие пальцы намокли от выделившейся влаги. Шани прошептала, чувствуя себя на ключке, не смея отвести глаз и солгать:       — Да.       Йорвет скривил губы в сдержанной улыбке, выжидая напряженную паузу, играясь с ожиданием лекарки. Сейчас он может причинить ей такую боль, что ее крик услышат на другом конце лагеря. Казалось еще мгновение и девушка не выдержит напряжения и вскочит, вырываясь, поддавшись своему страху. Но Шани покорно ждала, а эльф наблюдал как на дне изумрудных озерец загорается вызывающий отклик задор. Эта власть пьянила сильнее вина. Кончики огрубевших, но щедро увлажненных, пальцев стали замедляться.       В конце концов, словно принимая капитуляцию, он вкрадчиво ответил:       — Хорошо…       Йорвет потянулся за бутылкой вновь и, сделав последний, затяжной глоток, поставил бутылку обратно и, облизнувшись, наклонился к лону девушки.       Напряженная как натянутая струна Шани ощутимо вздрогнула, чувствуя, как в бешеной пляске заходится сердце от смеси страха и предвкушения. Лекарка хоть и лежала, но ее голова кажется начинала кружиться от адреналина, насытившего кровь и обострившего ощущения до предела. Йорвет был нетороплив, давая девушке ощутить его дыхание и сойти с ума от коктейля ощущений и разброса эмоций.        Атаман положил мощную, жилистую загорелую руку под ночнушку прямо на подтянутый живот Шани, тактильно отлавливая каждое его содрогание, а правой приобнял девушку за таз, прижимая ближе к себе. Йорвет не мог уже вспомнить, когда он проворачивал подобное в последний раз, поэтому оставалось полагаться лишь на давние смутные знания и инстинкты. Он начал с поцелуев… Аккуратных и медленных, маневрируя подвижными губами по мокрой и горячей поверхности нежной кожи, концентрируя внимание на самой мягкой части. Скоятаэль почувствовал дежавю, когда по обонянию ударил резкий и до боли знакомый запах, точно такой же, как тот, после наказания Шани. Опьяненный этим насыщенным ароматом, Йорвет прижался, запустив вглубь юркий язык.  Шани глубоко вдыхала, стараясь сконцентрировать на приятных незнакомых прикосновениях. Страх, что Йорвет из вредности и протеста сделает ей больно, чтобы проучить, постепенно отступил, давая расслабиться.        Лютик плел ей всякое, однако, так или иначе, в действительности ей было не с чем сравнить мастерство эльфа. Но приятный влажный язык, пущенный в ход, заставил Шани шумно выдохнуть. Определенно ощущения пришлись ей по вкусу, заставив прикусить губу. Рука своевольно, но мягко легла на голову эльфа, прихватывая красную бандану и реданка, не узнавая свой хриплый голос, робко спросила:        — Можно?..        Не в силах и в нежелании прерываться, Йорвет лишь неразборчиво прорычал-промычал что-то очевидно утвердительной интонацией, и принялся за дело дальше, с большим усердием и изощренностью.        Шани невольно захлебнулась жалобным стоном, чувствуя, как гортанная вибрация ответа с силой приятно задела ее нервные окончания. Рука стянула повязку, неловко откидывая в сторону, давая пальцам зарыться в темные волосы эльфа, словно это было важнее всего сейчас.        Зачем ему вообще к ней кинжалы и ножи, если самый опасный его клинок ловкий и мокрый, способный заставить опасно покачнуться ее рассудительность. Она почти привыкла к постоянной угрозе, и холодный металл, приставленный к шее стал почти рутиной, но это… это выбивало реданку из колеи. Это не мог творить с ней Йорвет. Или мог? Шани вновь задрожала, понимая, что даже с покорно опущенными плечами и ласковыми движениями языка… это был тот самый Лис. Такую звериную ненасытность невозможно подделать, а Йорвет не умел по-другому. Она видел как он сражался и как убивал, каким он был в добродушии и в гневе. Йорвет словно вообще не знал полумер и компромиссов, упиваясь смертью и жизнью во всех красках… как прямо сейчас жадно испивал ее до дна.       Лис крепко вцепился в свою жертву: войдя во вкус, Йорвет позволил себе расслабиться, не физически, но ментально, подойдя к делу играючи — пробуя различные позы головы, рисуя своим языком невидимые причудливые линии на содрогающейся коже девушки, как будто создавая свою поэму на особом языке ощущений… Напряжение в низу скоятаэля становилось все крепче и сильнее, невыносимее, а вместе с тем и рвение, доводившее до предела физических способностей Шани.        Жар, наполнявший низ живота лекарки, доводил девушку до нестерпимого возбуждения. В тягучем и горячем ожидании разрядки тело конвульсивно тянулось к источнику удовольствия. Еще немного…        — Пожалуйста… Йорвет… — в полузабытьи вырвалось у одурманенной такой изощренной пыткой реданки, запрокинувшей голову. Тело было мучительно напряжено, на пределе возможного.        Ее бедра плотнее были схвачены, а напор эльфа стал сильнее… Кажется лекарка даже слышала рычание, перед тем как пасть за собственный край не то со стоном, не то с криком. Шани судорожно сотряслась в оргазме, пока эльф, не спеша отстранится, продлевал палитру удовольствия, замедляясь постепенно, пока последние отголоски дрожи Шани не стихли.        Расслабленное сладкое послевкусие во всех мышцах было не менее приятно. Шани вдохнула, медленно приходя в себя, когда скоятаэль уже отстранился.        Йорвет медленно поднялся на ноги. Капельки пота подобно росинкам покрывали его обнажённый поджарый торс, они соединялись в струйки, стекая и спадая в такт его прерывистого дыхания. Казалось, что эльф вымотан не меньше, чем сама Шани, сладко потянувшаяся на волчьей шкуре.        Наконец, совладав с собой, реданка осторожно села, прислушиваясь к ощущению покоя и приятной усталости в собственном организме. Удовлетворение..? То, что она не испытывала уже давно и, казалось, забыла, что это. Лекарка подняла смягченные поволокой глаза на Йорвета, чувствуя, как сокращается ненасытное женское естество в ожидании продолжения. Девушка едва сдержала новый стон, вместо этого поднимаясь с совершенно пустой головой на нетвердых ногах, чтобы опереться на стол лицом к эльфу…        Дело было закончено, но кровь атамана продолжала кипеть, шумя в голове вместе с неумолимым, нестихающим эхо пленительных женских стонов. Достоинство взывало к большему, и становилось тем настойчивей, чем ближе была Шани, сводящая с ума, поражающая все органы чувств непреодолимой тягой.        — А теперь, — хрипло сказал Йорвет, — иди спать.        Шани сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, стараясь успокоить захлестывающее вновь возбуждение… Но, вероятно, эльф был настроен кардинально иначе. Он подобающе выполнил желание, выигранное ею в картах. И все. Больше их не связывало ничего, если подумать. А думать было пока весьма трудно. Шани все еще в дурмане кивнула, и направилась к выходу.        — Остановись, Шани, — вполголоса окликнул атаман, привстав с кровати.  Реданка послушно остановилась, осторожно и каплей надежды глянув за плечо на поднявшегося на ноги эльфа. Его взгляд казалось обжигал — на мгновение ей показалось, что он остановил ее чтобы…       — Не в таком виде, — более ровным тоном продолжил Йорвет, властно указывая на ширму, за которой осталась одежда медички.       Девушка тут же юркнула за ширму, в наступившей абсолютной тишине лаская слух атамана шорохом одежды о кожу. Закончив одеваться, Шани вышла и встала перед сидящим атаманом. Медичка, еле сдерживающая дрожь, неуверенно взглянула на атамана, словно ожидая чего-то еще.        — Ты свободна, beanna, — неестественно спокойно проговорил Йорвет, обратив на нее серьезный взгляд. — И никому об этом ни слова.       Не в силах сопротивляться, лекарка лишь понимающе кивнула и медленно повернулась. Атаман проводил девушку своим ненасытным взглядом, подобно раздразненному зверю, и плавный изгиб спины, переходящий в упругую округлость ягодицы было последним, что скрыли от его глаза полы палатки, прощально шелестнув.        Только тогда, скользнув взглядом по шатру, скоя’таэль заметил ночнушку, свисавшую с табурета. Эльф схватил белье, хотел было окликнуть девушку, но вовремя осадил себя, так и замерев посреди шатра с полупрозрачной тканью в руке, все еще хранившей женское тепло и аромат…       Запрокинув руки за голову, Йорвет лег на свою кровать, обуреваемый потоком противоречивых чувств. Ему было одновременно и жарко, и холодно, во всем теле чувствовалась приятная щекочущая легкость и воздушность, кроме низа, напряжение которого достигло немыслимых ранее пределов.        «Сегодня уснуть не получится», — без тени сожаления подумал Йорвет, вдыхая опьяняющий витающий в воздухе запах, действовавший сильнее любого наркотика… запах женщины. 

***

      Теплый летний ветер играл блестящими на солнце рыжими волосами, между пальцами была сочная прохладная трава, а где-то вдалеке звонко шумел ручей. Его губы двигались мягко, а ловкий язык словно перебирал что-то сладкое, смакуя и растягивая удовольствие. Шани завороженно выдохнула, прикрывая глаза.        — Que shaent te caelm a’vean minne me striscea… — затихая, певуче закончил балладу Седрик, аккуратно касаясь руки лекарки, чтобы отвлечь ее от дремоты. — Довольна?        — Я никогда не слышала ее целиком… Какой все-таки красивый язык, — с улыбкой произнесла реданка. — Хотя медицинские названия заметно отличаются от баллад.        — Тебе будет несложно освоить разговорный, основы ты и так знаешь, хоть и могла подзабыть.        Шани на миг задумалась, а после вдруг спросила:        — Как будет «эльф» на Старшей речи?        — Sidh. Значит приступим?        Лекарка кивнула с любознательным азартом в зелени глаз. С этого и начались уроки Старшей Речи, раз-два в день, пока лагерь был на стоянке, а белки зализывали раны после трудной битвы у замка. Они виделись на уединенной полянке, где шум лагеря не мешал слышать и учить.