~~~
Воншик откинулся на спинку стула и поочерёдно приподнял сгорбленные усталостью плечи. Левое. Правое. Медленные движения вызывали поток возмущения в затёкших мышцах, но это пока даже отдалённо не напоминало боль. А значит, можно было поработать ещё немного. Регулируя лампу и изменяя угол, под которым свет лился на распластанное на кушетке тело, Воншик силился создать такой ракурс, который бы не заставлял его чертыхаться от вида собственной тени, назойливо затапливающей глубокий порез. Всё-таки прежде ему не приходилось работать с безобразно перерезанными глотками. — Не приходи ко мне такая больше, — мрачно сообщил он молчаливой пациентке и вяло хохотнул над собственной шуткой, вновь запуская кривую иглу в рыхлую прохладу кожи. Естественно ему никто не ответил, но от звука собственного голоса стало как-то спокойней. И дело было даже не в том, что Воншик не любил тишину. Любил! Очень даже! Особенно когда можно было прочувствовать её в компании хорошей книги или ночного неба, полного бриллиантовых россыпей звёзд. Но сейчас это отсутствие звуков было несколько напряжённым, словно затишье перед бурей. Вот только никакой бури не намечалось. Вечернее небо, залитое янтарными брызгами заката, было безоблачным и спокойным. Да и чувство это на самом деле Воншик уже хорошенько выучил, хоть и не привык к нему до конца. Тревожная и томительная мысль засела где-то под кожей и не желала выбираться оттуда. «Сегодня будут гости», — подсказало сознание, звеня напряженной струной, но мужчина всё ещё предпочитал думать, что дело в его непривычно мёртвых пациентах. Но здесь у него только такие и находились. Прежде в пестрящем красками Сеуле клиенты у Воншика случались исключительно живые. Пусть и не такие хорошенькие, как эта девушка с прелестными формами и личиком юного ангела. Но и профессия у него была соответствующая — пластический хирург, как ни как. Таким как она в его прошлой жизни не нашлось бы места, зато его было полно для закомплексованных полноватых дам, школьниц и молодых людей, считающих себя полными неудачниками. Все они шли к нему, желая лечь под нож, потому что были уверены, что любые неудачи связанны с их внешностью. Воншик был убеждён, что всё дело в человеческой натуре. Ведь избыток жира с незапамятных времён легко устранялся диетами и комплексом регулярных упражнений, угри выводились при помощи соответствующего ухода за кожей, а все неловкости и неуверенное поведение выжигались путём психологических тренингов и банальной веры в себя. Он это знал. И они — его пациенты — знали тоже. Но им не хотелось прикладывать усилий, чтобы получить результат. Поэтому… поэтому Воншик перестал их жалеть меньше чем через год с начала работы, обрастая меркантильностью как новой кожей. Нет денег — нет разговора, есть деньги — прошу на операционный стол. К своим двадцати семи он достиг такого уровня популярности, что мог бы открыть собственную клинику, но продолжал зарабатывать себе на жизнь в частной обители строгого, но справедливого Ким Минсока. Так было проще. Зарплату ему выплачивали исправно, да и отсутствие возни с бумажками и наймом дополнительных сотрудников заметно скрашивало жизнь. Воншик никогда не любил заниматься долгой и муторной писаниной, и даже медицинский институт он закончил со скрипом, хотя и знания усваивал исправно. И всё-таки не он числился в списке лучших студентов к моменту выпуска, но именно ему досталась одна из самых престижных должностей в столице. Это было невероятное везение. Чудо, которое мужчина холил и лелеял, как мог, стараясь попутно насладиться всеми прелестями богатой жизни: шумные вечеринки на сотню человек, поездки заграницу, новые знакомства, новые любовники и любовницы. Воншик думал, что подобным уровнем веселья невозможно пресытиться, но… вкус алкоголя стал оставаться на языке горечью, а от шумных друзей быстро начинала болеть голова, и возникало ощущение отчуждённости. Всё чаще он проводил время отпуска в одиночестве. А после скопил достаточно денег, чтобы купить себе хорошую яхту. Ещё какое-то время ушло на то, чтобы научиться управлять громоздкой посудиной, а после его страсть к морским путешествиям стала неизлечимой. И даже некогда любимая работа, летящая под девизом «Красоту спасёт скальпель!», стала лишь чем-то… слишком обязательным. Чем-то вроде неподъёмного якоря, который дал ему все блага, но в тоже время привязал к одной точке. К месту, в которое рано или поздно приходилось возвращаться. Но с этим можно было мириться ради тех ночей, что он мог провести на палубе вдали от суши, любуясь небесной гладью. Так можно было прожить всю жизнь, но так уж вышло, что за него решали силы иного порядка. Злосчастный шторм, в который его угораздило попасть, не обещал ни один из тех официальных метеорологических сайтов. Этого явления не должно было быть в природе в принципе — Воншик честно проверил это, тыкая по экрану айпада трясущимися пальцами. Но прогнозы всё ещё оставались чистыми и безоблачными. Вот только яхту раскачивало на волнах с такой силой, что мужчина уже приготовился к моменту, когда его неожиданно хлипкий кораблик перевернётся и исчезнет в бездонной пучине. А когда первый шок схлынул с него тысячей ледяных мурашек, Ким попытался выровнять яхту и приблизиться к берегу, но от этого не было проку. И берега тоже не было. Воншик был жутко перепуган и с радостью бы отдал за клочок знакомой земли всё что имел, но никто не оценил его щедрости. Измученный, истерзанный суровой стихией он решил, что геройствовать не перед кем, а потому просто забился в каюту, где качало не меньше и перевёрнутые вещи выглядели жутковато. Но зато здесь не было тяжелых пощёчин волн и рокочущего гневного неба. Он нашел максимально удобное положение и просто закрыл глаза, силясь подавить рвотные позывы. И вот теперь, вновь поднимая веки, он видел перед собой растерзанное тело девушки и в очередной раз думал, что, наверное, просто до сих пор спит. Или всё-таки оказался съеден одной из голодных стихий: небесной или морской — не так важно. Просто всё происходящее кругом выглядело слишком нереально. Здесь у него был свой дом — куда лучше той новомодной квартиры, которую ему посоветовал риелтор в Сеуле. Здесь у него тоже была какая-никакая работа. Новые знакомства и даже друзья, но он всё ещё не знал: где это — здесь? Первым делом, очнувшись в некачающейся больше каюте, когда всё поутихло, он принялся шарить руками по полу в поисках айпада. Всё ещё не открывая глаз, он судорожно силился обнаружить рядом свой недешевый гаджет, чтобы тот в очередной раз выручил его. Едва не молясь на планшет и всех его создателей, он с облегчением выдохнул, слыша щелчок разблокированного устройства. Цел. От этой мысли стало значительно легче, и уже не страшно было открыть глаза. Вот только навигатор сошел с ума, сообщая, что он находится в центре Сеула — почти в своей квартире. А карты, загруженные из интернета, выдавали ещё более странные вещи. На них Воншик видел материки и острова, каких попросту не существовало на Земле. По крайней мере до этого шторма, так и неопознанного синоптиками. Тихонько пикнув и сообщив о недостаточном заряде батареи планшет, выполнивший свой долг, погас. Но Воншик, и без того закормленный странностями, не особо огорчился данной утрате. Он решил, что пришло время выбраться из своего укрытия и посмотреть на происходящее собственными глазами. Когда Ким оказался на палубе, ему тут же пришлось прикрыть веки ладонью, потому что солнце жалило нещадно, старалось выжечь зрачки и… потом наваждение спало. Проморгавшись Воншик смог разглядеть белоснежную кромку песка и густую зелень, простирающуюся вглубь и вверх до темнеющих зубьев скал. Он был на суше, куда его яхту, видимо, прибило под утро будто щепку. Это была хорошая новость. Плохая заключалась в том, что он никогда прежде не видел этого пляжа, такого белого, точно снег, песка и этих скал. Чувствуя себя ни то Робинзоном, ни то первооткрывателем, Воншик тогда направился вглубь леса, желая найти следы проживания других людей. И каково же было его удивление, когда навстречу ему вышла ярко разодетая компания. Лёгкие одежды мужчин и женщин ласково трепал ветер, делая всю пришедшую компанию похожей на диковинный цветок с десятками пёстрых лепестков. Они выглядели настороженными, но ничуть не удивлёнными. Будто бы знали, что буря оставит им подношение этим утром. И по сути так оно и было. Хакён, назвавшийся старостой деревни, быстро раздал обязанности толпе зевак: яхту починить и отогнать в безопасную бухту, новенького осмотреть на предмет ранений и психологических травм. Он не выказывал своей заинтересованности в полной мере, но почему-то Воншик ничуть не удивился, когда обнаружил себя именно в доме Хакёна. Видно было, что мужчине не впервой уже рассказывать историю их таинственного острова, неизменного и несуществующего для всего окружающего мира. Повествование, разбавленное тёплыми взглядами, лилось гладкой песней, так похожей на одну из старых сказок, которыми было принято забивать маленькие детские головы. Остров был проклят. Его хозяин — бессмертный демон, оказался заточён здесь около тысячелетия назад. Он был призван глупыми людьми, которые желали обратить тёмные силы себе на пользу. Вот только не учли того, что демон хитёр и смертельно опасен. Но и призванный владыка теней не мог предположить, что людская сила окажется не пустым звуком. Его привязали к этому клочку земли, заключая сделку, вот только после того, как демон сожрал всех участвовавших в этом обряде, заклятье и не подумало спадать. Демон оказался в ловушке, которую со временем превратил в капкан для других, потому что не желал коротать вечность в одиночестве. И Воншик бы вряд ли поверил в этот сомнительный фольклор, если бы спустя какое-то время хозяин острова не посетил нового своего гостя самолично. Это было самое странное знакомство в жизни Воншика. Потому что он ожидал встретить чудовище с крыльями и смертоносными когтями, ну или на крайний случай неоформленную тёмную дымку, но совершенно точно не кого-то похожего на человека так же, как и он сам. Впрочем, внешность на этом острове была вообще весьма обманчивой штукой. За пару месяцев жизни на острове — который местные, кстати, звали просто: Остров Демона, — Воншик это хорошо усвоил. — Бу! — шепотом так близко к уху, что от жаркого дыхания взметнулись и опали несколько прядей. Воншик даже не вздрогнул, но сердце предательски ускорило ритм, потому что появление демона всегда было неожиданным. — Когда тебе уже надоест эта забава, — скучающим тоном пробормотал Воншик, совсем не ожидая серьёзного ответа на этот вопрос. Ему уже на прошлой неделе пару раз объяснили, как сладко ощущается стук его испуганного сердца, поэтому он не требовал больше объяснений. Скорее подобная реплика стала своеобразным приветствием. — Никогда, — сладко замурлыкали рядом, поддерживая этот обмен формальностями. Тонкие пальцы легли на плечи Воншика, нежно разминая их, а после пробрались под ворот рубашки, касаясь шеи, выпирающих позвонков и лопаток. — Ты слишком напряжённый сегодня. — Потому что Хонбин прибавил мне работы, как видишь, — недовольно проворчал Воншик, стежок за стежком устраняя пугающее отверстие на шее девицы. Теперь он заметно торопился, потому что работать под прохладными прикосновениями гостя было практически невыносимо. — Скажи ему, чтобы в следующий раз живот пропарывал или ещё что-нибудь попроще. — Не буду, — фыркнули в ответ. — Сам знаешь, куда он меня с подобной просьбой пошлёт. Да и вообще, Хёрин сама к нему сходить решила. Ей захотелось приключений или что-то в этом духе, так что пусть теперь мучается, раз ей так было угодно. Хёрин… Воншик кивнул, создавая себе мысленную пометку насчёт имени гостьи. Ведь он его опять забыл. Его поражал тот факт, что пришедший всегда помнил имена живущих на острове людей и любил обращаться к ним именно так — по имени, — но никогда не был в восторге, если имя присваивали ему. И всё же Воншик осмелился дать демоническому созданию имя. Он звал его Лео, не умея избавиться от пришедшей в первую же встречу ассоциации. Слишком уж напоминали гриву хищного кота золотистые, разметавшиеся по плечам волосы. И пусть мужчина на подобное прозвище предупреждающе рычал, данное действо только добавляло ему сходства с земным не существующим здесь зверем. — Ну, тогда пусть мучается где-то в другом месте, — пожал плечами Воншик, осторожно отрезая кусочек торчащей нити, он наконец мог распрямиться и оценить результат своих трудов. Сносно, но не идеально. — Оживляй. — Так сразу? Я ещё не насладился результатом твоих трудов, — мужчина прекратил разминать плечи Воншика и скользнул к кушетке, с неподдельным любопытством оглядывая ровный шов. — Какая тонкая кропотливая работа, сколько труда и старания вложено в каждый стежок… невероятные ощущения! — Не разделяю твоего восторга, — Воншик скривился, когда Лео провёл по всей длине зашитой раны пальцем, а после сунул тот в рот, блаженно жмурясь. Ким даже не был уверен, что его отвращает больше: чужая очевидная склонность к некрофилии или же тот факт, что демон без зазрения совести касается кого-то с эротическим подтекстом. Кого-то помимо него самого. — Процесс совершенно муторный и малоприятный. По мне это сравнимо с починкой одежды. — Кстати, отличная идея, — воодушевился демон. — Учитывая твой уровень владения иголкой и ниткой, ты наверняка мог бы не только штопать людей, но и принаряжать их. Ты только представь этот размах работ! Очень увлекательно, я тебе скажу. — Не заинтересован, — отмахнулся Воншик, шагая к выходу. Он убеждал себя, что ему абсолютно плевать, сколько времени пролежит здесь эта чудо-женщина, решившая, что секс с оборотнем, несомненно, разнообразит её жизнь. Нет, убеждал он себя, это абсолютно точно не его дело. Потому что свою часть работы он выполнил, и нести хладное тело на специальный воскрешающий алтарь он не был обязан. Хотя бы потому, что Лео никаким алтарём до сих пор не обзавёлся, предпочитая устранять возникшие неприятности с подопечными прямо на месте или же в доме Воншика, если масштабы произошедшего требовали хирургического вмешательства. Его нагнали на половине пути. Он даже тщательно вымытые руки не успел как следует протереть, как его уже обняли за плечи. Привычное вроде бы движение, но Воншик всё равно вздрогнул, мысленно укоряя себя за эту слабость. Впрочем, его робость была вызвана скорее не страхом за собственную жизнь, а естественным трепетом перед существом, куда более могущественным, чем он сам. И даже та лёгкость, с которой Лео изображал человека, не позволяла полностью расслабиться. — Ты такой милый, когда ревнуешь меня к своим пациентам, — прошелестели ему на ухо едва слышно. Но именно от такого тихого шелкового голоса Воншика и выламывало всякий раз, его тело реагировало на чужой мелодичный тембр быстрее, чем он сам понимал, что уже попался на очередную уловку. И Лео ликовал чужой слабости всякий раз. Вот и теперь, издавая восторженный возглас, он хватал согласного на всё Воншика за руку и в одно мгновение переносил их обоих в спальню. Воншик до ужаса не любил такие штуки с телепортацией, но отучить от них демона было абсолютно невозможно. Он попросту не понимал, что такого неправильного может крыться в том, чтобы оказаться в другом месте быстрее, чем это можно сделать при ходьбе. А для Воншика именно из таких мелких и незначительных деталей и состояла вся жизнь. Ему важно было ощущать прохладу пола под ногами в гостиной, чуть шершавую поверхность ступенек и только потом мягкий ковёр спальни. Но его вновь лишали деталей, заставляя хмуриться и отстраняться. — Ну что опять не так? Ещё скажи, что не хочешь меня, — забираясь на середину кровати проворчал гость. Чуть склонив голову в бок, он всем своим видом давал понять, что ждёт ответа. — Хочу, — вынуждено признал Воншик, сдаваясь. Он подошел ближе, попутно скидывая с себя одежду и радуясь уже тому, что Лео не устроил мгновенное обнажение на этот раз. Он вообще, казалось, не собирался раздеваться, предоставляя возможность лишить его одежды Воншику. И если это была попытка искупить свою вину, то Лео определённо был на верном пути. И всё-таки Воншик медлил. Забираясь на кровать уже без рубашки, он неспешно обнажал от одежды неестественно белую кожу своего любовника и вынуждено прикусывал губы, чтобы не начать зацеловывать её прямо в тот же миг. А потом из его рта вырывалось случайное и задумчивое: — Я даже не уверен, что это тело — твоё. — Ну, а чьё же ещё, — Лео самодовольно ухмыльнулся, когда тёплые губы всё же накрыли его сосок, чуть прихватывая упругую горошинку, приятные ощущения разлились до самого позвоночника и почти сбили с мысли. — В этом мире всё должно принимать реальную и по-своему уникальную форму. Поэтому я здесь именно такой. Единственный и неповторимый. Так что не думай, что я это тело одолжил у кого-то из людей, призвавших меня сюда. Я — это я. И я тебе нравлюсь. И Воншику было нечего возразить, тем более, когда его губы накрыли поцелуем. Нетерпеливым и страстным, заставляющим не думать более ни о чём, кроме сжигающего изнутри желания. Его движения становились более резкими, опостылевшую одежду хотелось безжалостно сдирать, лишь бы только обладать этим невероятным и одуряюще покорным созданием. Лео, кем бы он ни был, сложно было не хотеть, ведь он был идеален: стройная фигура, притягательные длинные ноги, которые умели жадно обхватывать на пике блаженства и не давали Воншику отстраниться. Лишенное волос тело было буквально создано для того, чтобы каждый его участок оказался изучен жадными губами и языком. И Лео ничего не имел против такого рвения своего любовника. Наоборот, он всячески одобрял, воодушевлял стонами и просил больше. Его горячее тело всегда было готово принять в себя пульсирующую плоть любовника. Узкий, но идеально растянутый вход готов был вобрать в себя член в любой момент, как бы резок не был Воншик. И по началу Кима смущала эта идеальность. Он не мог привыкнуть к тому, что Лео не нуждался в осторожности, наоборот, всячески презирал её. Но со временем Воншик всё-таки проникся прелестью такого самостоятельного любовника. Теперь он мог не растрачиваясь на ласку брать всё, что ему давали, дурея от этой вседозволенности. И, главное, в такие моменты, когда глаза застилала пелена страсти, Воншик не думал о том, скольких обитателей острова навещает Лео помимо него. Эти мысли отчего-то были болезненными и куда более весомыми, чем попытки ревновать демона к собственным пациентам. Эти мысли… они забавили демона, заставляли его хохотать и между стонами клясться о том, что Воншик единственный, и других попросту нет, не было и не будет. И Воншик собирался после в одиночестве думать о том, что Лео в очередной раз соврал. Потому что до него был Хакён. А до привлекательного старосты ещё кто-нибудь. Демоническая натура и полигамия казались тесно связанными понятиями, отчего особенно веяло безысходностью. И всё-таки Воншик не мог вырваться из этого порочного круга, где были визиты демона, соблазнения, его уверения в собственной невинности и много, нереально много страсти. А после, когда голоса у обоих были сорваны, а измождённые тела блестели от выступившего на них пота, Лео походил на большого и сытого кота. Он лениво поглаживал переводящего дыхание Воншика, жался к нему, даря краткие поцелуи, и совершенно ничего не имел против того, чтобы поговорить. В такие моменты Воншик мог задавать десятки вопросов, не боясь разозлить демона или насторожить его. Тот отвечал на любой вопрос, даже если тот был задан и прежде. — И ты действительно бессмертен? — робко спрашивал Ким. — Конечно, — неизменно получал он в ответ от мужчины, непринуждённо играющего с его волосами. — И вы все тоже. Я великодушно отдал вам эти плодородные земли и передал часть собственного дара. И так будет всегда. «Больше похоже на проклятие», — мрачно подумал Воншик, но тут же развеял эту мысль, спрятал её за десятком других, лишь бы только не превращать миролюбивую беседу в бесполезный спор. Как бы там ни было, а Лео даже теперь продолжал с ним играть. Давал какое-то определённое количество попыток, чтобы Ким задал ему правильные вопросы, а после исчезал, обещая заглянуть в другой раз. Вот и теперь, он всё ещё был увлечён расслабленными ласками своего человеческого любовника, но тот ощущал, как утекает время сквозь пальцы. — И ты действительно не можешь покинуть этот остров, — пробормотал Воншик, выбирая это задумчивое выражение продолжением их разговора. Это даже был не вопрос, но Лео всё равно согласно кивал и с удовольствием объяснял. — Привязка демона к месту — беспроигрышный вариант, когда ты недостаточно силён, чтобы удержать его как-то иначе. То есть, в плане людей это значит всегда. Я не могу покинуть это место, чего не скажешь о вас. У вас, моих маленьких гостей, всегда есть шанс побороть стихию. Вот только каждого рискнувшего ждёт небольшой сюрприз — время недвижимо лишь здесь, а там, вне острова, оно всегда готово забрать причитающееся. И это тебе, живущему здесь совсем немного, данный факт ничего не значит, а вот те, кто обитает здесь целые столетия… они рассыплются в пыль, как только пересекут черту, за которой моя сила уже не властна над ними. — Но если так ограничен в действиях, то как ты приманиваешь людей сюда? Ведь получается, что за этим островом тебя… не существует, — Воншик пытался отогнать наваждение, которое приходило вместе со словами демона о попытках покинуть его обитель. Воображение красочно рисовало процесс ссыхания и распада тела, которое вне пределов этого острова бы давно состарилось. Картинка выходила жуткая, несколько сюрреалистичная, но правдоподобная. Но сейчас важно было концентрироваться не на этом — Воншик вдруг почувствовал, что выбрал правильный путь, чтобы узнать что-то новое. Повинуясь счастливому порыву, он даже сам поцеловал Лео в губы, чем отсрочил время ответа. Тот с готовностью принял его ласку, оживился и подмял под себя, смотря на Воншика теперь уже сверху вниз. — Они сами меня находят, — напомнил Лео. — По сути они, да и ты тоже, сами отвлекались или по какой-то иной причине заплывали туда, куда попадать не стоило. Конечно, ориентироваться в границах, когда они невидимы, очень сложно, но ведь есть предчувствие. Которое всегда срабатывает и оберегает невиновных. — Невиновных?! — голос Кима дрогнул от напряжения. Вот оно! Он нашел, новая информация, тот путь, который он не видел прежде и вдруг стал доступен, и открылся вместе с новым словом, прозвучавшим из уст демона, и недобрым предчувствием. Но Воншик не собирался останавливаться так просто. — Хочешь сказать, что те, кто находятся здесь — в чём-то виновны? Лео улыбнулся тепло и даже как-то по-родительски. А после коснулся лица Воншика рукой. Огладил его лоб, спустился на скулу и подбородок. Коснулся поцелуем уголка рта и, совсем уж невинно, кончика носа. И Воншик начал переживать, что ему не ответят, но мужчина вновь заговорил. В голосе его слышались укор и веселье. — Если бы ты не выбрал себе в качестве жилья эту лачугу у гор, и если бы ты почаще общался и с живыми людьми тоже, то ответил бы на этот вопрос сам. Все они, и даже ты, когда-то желали обладать земными богатствами. Не обязательно деньгами, нет. Слава, талант, власть — есть много вещей, за которые люди готовы продать душу. Я не могу покинуть остров, но даже здесь ваши мольбы могут достигнуть меня. И я помогал всем. Или почти всем. Расспроси как-нибудь Хакёна или кого-то другого. И они тебе обязательно расскажут удивительную историю своего успеха в том, прошлом мире. Да и сам ты им можешь многое рассказать, верно? Ким Воншик, ты же прекрасно понимаешь, что не достиг бы таких высот сам. — Но я… я не просил у тебя помощи. Я вообще её ни у кого не просил! — Воншик попытался вырваться, но его запястья вжали в постель, а любые барахтанья потеряли смысл под тяжестью горячего тела демона. Слышать такую правду было неприятно, и Воншик зажмурился. Он не хотел даже самому себе признаваться, что был недостаточно упорным учеником и недостаточно везучим человеком. — Я не просил тебя помогать мне! —Ох, нет… ты просил, — шелест голоса уже не казался привлекательным. Он обжигал, заполнял собой лёгкие, не давая Киму сделать полноценный вдох. Влажный язык скользнул по его шее и обвёл ушную раковину по контуру и вновь исчез, оставляя после себя волны мурашек. — Каждую ночь ты строил свой идеальный мирок, жаждал его и готов был расплатиться за него чем угодно. И ты получил всё, о чём только мог грезить. А теперь пора расплачиваться. Так что, будь добр, плати, всем собой. Потому что мне очень нравится, когда люди осознают, что всё происходящее здесь и сейчас они действительно заслужили. Воншик уже не был рад, что искал эту правду. Он хотел чего-то иного. Хотел через собственный путь сюда узнать способ побега в реальный мир, но вместо этого получал ощущение отчаяния и чуть грубоватую ласку демона, который собирался остаться ещё ненадолго и поменяться с Воншиком ролями на этот раз. И самое ужасное заключалось в том, что Ким не мог противиться этим касаниям, даже когда они были такими подчиняющими. Он прогибался в спине на каждое поглаживание, жаждал этой близости ещё больше чем прежде и… разочарованно стонал, обнаруживая себя в комнате в полном одиночестве. Лео играл с ним и исчезал, оставляя в полном смятении, с разбросанными тревожными мыслями и с трупом так и не оживлённой Хёрин в рабочем кабинете.~~~