Убийство ученого. Британское Министерство магии потеряло след
Два месяца усилий британских авроров в расследовании убийства магозоолога Ньютона Скамандера до сих пор не дали результатов. Министерство магии не дает никаких комментариев, однако, по нашим сведениям, единственная имеющаяся у следствия ниточка ведет за границы страны. Ранее британский Отдел магического правопорядка также безуспешно пытался замолчать тот факт, что на месте преступления был найден символ Даров смерти, который избрал своей эмблемой международный преступник Геллерт Гриндевальд. Напомним, в декабре 29-летний ученый был найден мертвым в своей квартире. Несколькими днями ранее мистер Скамандер вернулся из кругосветной экспедиции, в рамках которой посетил Соединенные Штаты Америки. Он сыграл ключевую роль в разоблачении и аресте темного мага Геллерта Гриндевальда, который до сих пор находится в подземельях МАКУСА в ожидании суда и приговора. Нежелание британских властей сеять панику понятно, но если Гриндевальд находится в тюрьме, значит ли это, что его сторонники уже обрели достаточную силу и координированность, чтобы отомстить за своего лидера? И если след уводит за границы магической Британии, значит ли это, что и жителям других стран следует держать ухо востро?»Нью-Йоркский призрак, 11 марта 1927 года.
Заметка занимала четверть полосы: удачный компромисс. Не настолько много, чтобы новость из-за океана отняла внимание читателей у местных проблем, но не настолько мало, чтобы упустить возможность поднять ажиотаж. С фотографии под заметкой застенчиво улыбался молодой человек. Ему явно было не по себе перед объективом, скорее всего, во время съемки он мечтал поскорее сбежать куда-нибудь в темный угол, чтобы наблюдать за размножением мух. Наверное, Персивалю Грейвсу полагалось бы чувствовать сожаление, глядя на это фото, ведь именно благодаря Скамандеру его вытащили из черноты и небытия, в которых он пропадал несколько месяцев. Но Грейвс так и не познакомился со своим спасителем, а испытывать что-либо просто потому что так полагается, он не умел и не собирался. Бывший глава Аврората МАКУСА отложил газету и откинулся на спинку кресла, лениво наблюдая за тем, как волшебники и немаги спешат по своим делам за окнами кафе. По счастью, никто из них не знал, насколько они его бесят. С тех пор, как его отправили на почетный отдых, у него было слишком много свободного времени, и он все еще не научился его забивать. Первые недели после освобождения он провел в лечебнице Кальдерон-Бут, под усиленной охраной и неусыпным вниманием коллег, которые заставляли его вспоминать новые и новые подробности: что последнее вы помните? Что было потом? Что вам говорили? Сеансы легилименции, собирание воспоминаний, сыворотка правды — за два месяца он прошел через все мыслимые методы допросов, которые ему так часто приходилось применять на практике. Грейвс отвечал — сначала полно и охотно, потом с чуть меньшим энтузиазмом, потом — огрызаясь. Его разрывали странные, сложные чувства: он знал, что ребята, прошедшие его собственную школу, все делают правильно, он и сам поступил бы так же. И все-таки положение было унизительным, и весь аврорат чувствовал неловкость, допрашивая своего начальника. Наконец, даже самому себе Грейвс не мог признаться, что полузаключенное положение его вполне устраивало. После нескольких месяцев заточения и одиночества он спал намного спокойнее, зная, что рядом кто-то есть. Выйдя из больницы, он сразу, не заходя домой, снял новую квартиру, купил новую одежду и все необходимое для жизни. В его доме жил и ходил другой человек, носил его костюмы, спал на его кровати, пользовался его палочкой — жил в его шкуре… одна мысль об этом заставляла его содрогаться, а взгляды коллег — заискивающие, сочувствующие или испуганные — одинаково раздражали. Отчасти поэтому на рабочее место он тоже не вернулся. У них с Пиквери состоялся длинный, обстоятельный разговор, в течение которого госпожа президент слишком часто повторяла фразу «Ты же понимаешь». Он понимал. Что, позволив Гриндевальду поймать себя, раз и навсегда скомпрометировал свои профессиональные навыки. Что не может больше играть роль человека-витрины и комментировать дела своего департамента, потому что отныне девять из десяти журналистов будут интересовать не текущие дела, а то, что произошло между августом и декабрем 1926 года. Наконец, что ни он, ни самые лучшие целители не могут дать Пиквери гарантии безопасности, ибо во время многочасовых сеансов легилименции Гриндевальд мог заложить в его мозг что угодно. Серафина предложила создать новый пост специально для него, но Грейвс с отвращением отмел этот вариант. Быть разукрашенной куклой без каких-либо реальных полномочий ему не хотелось, и он выбрал добровольное изгнание. Его место занял Грегори Битти, хороший аврор, хотя его организаторские способности Грейвс подвергал сомнению. Сам Персиваль, по официальной версии, после перенесенной травмы и за многолетние заслуги перед магическим сообществом отправился на покой. Раньше он вообще никогда не думал о пенсии: надеялся, что Авада Кедавра настигнет его раньше, чем старческий маразм. Потом, по мере того, как в его обязанностях бумажки, официальные заявления для прессы и торжественные приемы сменили оперативную работу, с содроганием смотрел на старших коллег, которые отправлялись на заслуженный отдых. Во время визитов вежливости он покорно улыбался, глядя на то, как некогда гениальные в своей сфере люди выращивают визгоперок, и клялся себе, что никогда, никогда не будет таким. Поэтому он не стал выращивать визгоперок. Собственно, он вообще почти ничего не делал. Спустя месяц пытки свободой Грейвс начинал каждое утро с чашки кофе в одном из трех любимых кафе и обдумывания планов на жизнь. С какой стороны за них взяться, если вся твоя жизнь осталась за крутящейся стеклянной дверью Вулворт-Билдинг, он не понимал. — Ты видела?! — звон колокольчика, удар дверью о стену и громкий возглас раздались одновременно. — Ой, извините, — молоденькая официантка улыбнулась единственному посетителю, а потом с видом «я маленькая мышка, не обращайте на меня внимания», кинулась за стойку, откуда хозяйка кафе, пожилая полная женщина, уже сверлила ее грозным взглядом за неподобающее поведение. — Там кого-то убили, прямо через дорогу. Целая толпа авроров и я, кажется, попала на первую страницу «Призрака»! — Флоренс, не ори. Страсти какие… — хозяйка пока не решила, что важнее — отчитать подчиненную или поскорее вызнать все подробности. Флоренс покосилась на Грейвса, который вновь деликатно уткнулся в газету. Не хватало еще, чтобы его привлекли к разговору. — Ты же знаешь, я иногда хожу через лавку Бейли, чтобы полюбоваться тем боа. Вот и сегодня, полюбовалась, вывернула, а во дворе целая толпа народу. Вернее, у входа во двор, потому что дальше их не пускает аврор. Ну я спрашиваю: «Что здесь происходит?», а один из этой толпы ко мне поворачивается и спрашивает: «Мисс, вы живете в этом доме?». Я говорю: «Не-е-ет». А он: «Но вы часто здесь ходите?». Я говорю: «Да-а-а». А он говорит: «Здесь произошло убийство, вы видели что-нибудь подозрительное в последнее время?». И тут подскакивает колдограф: пых! А аврор такой: «Если вы хотите поболтать, идите в другое место, не мешайтесь»… Каждый раз, когда из уст девушки звучало слово «аврор», хозяйка издавала неясные звуки: то ли оханье, то ли шипение. Даже не глядя в сторону стойки, Грейвс чувствовал взгляды, которые обе женщины на него бросали, и прекрасно знал, что происходит у них в головах. За годы, проведенные на своем посту, он привык к тому, что его узнавали на улицах и спрашивали о всякой чепухе, но это не значит, что люди, пристающие с расспросами, перестали его бесить. Мужчина аккуратно сложил газету и полез во внутренний карман пиджака за портмоне. Нечего удовлетворять чужое любопытство. Лучше удовлетворить свое. Место преступления он отыскал без труда: самый короткий путь от кафе до лавки Бейли шел через два двора, и только в одном из них вход через подворотню перегородил знак «Проход запрещен, ведется строительство». У знака начинался физический барьер, который скрывал происходящее внутри от любопытных глаз. Дальше могли пройти только лица с соответствующим допуском и их сопровождающие. Либо Флоренс сильно преувеличила количество журналистов, либо к приходу Грейвса большая часть из них отправились рыбачить дальше: у барьера компанию дежурному аврору составляли только двое — один с металлическим пером в руке, другой — с колдоаппаратом. Первый журналист, услышав шаги, лениво оглянулся на Грейвса. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать происходящее и начать пихать своего коллегу в бок. Грейвс также заметил, как с его палочки сорвалась серебристая струйка и какой-то маленький зверек стремглав понесся вдоль улицы. Через несколько секунд в редакции будут знать, что следует придержать побольше места на полосе. В душу Грейвса закралось сомнение: может быть, не стоило так явно прибавлять бывшим коллегам проблем своим появлением? Впрочем, сожалеть о содеянном было явно уже поздно. — Мистер Грейвс, сэр… — журналист кинулся ему практически под ноги, но Грейвс, полностью его игнорируя, двигался к дежурному аврору. — Доброе утро. — Сэр? — он в форме, но Грейвс его не помнит, значит, скорее всего, это вчерашний стажер. Когда выяснилось, что самый известный темный маг современности на протяжении трех месяцев руководил департаментом безопасности и остался незамеченным, с плеч полетели головы. Битти сначала основательно перетряхнул свой штат, а потом, чтобы не угробить окончательно деморализованный департамент, принялся затыкать образовавшиеся дыры. Как следствие, половину своего отдела Грейвс уже не узнавал. А ведь прошло меньше полугода… Мальчик смотрел на него в замешательстве. Протокол предписывал ему никого не пускать на место преступления, но протокол не предполагал появление бывшего главы Аврората. — Я хотел бы поговорить со старшим офицером. — Да, сэр. С явным облегчением дежурный аврор почти побежал вглубь двора, в то время как журналист продолжил попытки атаковать: — Мистер Грейвс, вы возвращаетесь к работе? В каком статусе? Грейвс не ответил. Молчать и игнорировать — эти навыки он довел до совершенства. — Это возвращение к постоянной работе или вы выступите в качестве приглашенного эксперта? Вопросы из него сыпались как из дырявого мешка. — Вы можете прокомментировать совершенное убийство? Гриндевальд имеет к нему отношение? Парня, казалось, совсем не смущало, что диалог у них идет односторонний. Дежурный аврор снова вынырнул из глубины двора, и репортер пошел ва-банк: — МАКУСА все еще подозревает вас в государственной измене? — Прошу вас, сэр, — юноша-аврор протянул руку через барьер. Грейвс повернул голову и посмотрел на журналиста. Тот замер в ожидании сенсации. — Если это самый провокационный вопрос, который есть у вас в запасе, вы меня разочаровываете. Пшш! Вспышка колдоаппарата запечатлела тот самый момент, когда Грейвс обхватил предплечье молодого аврора и проходил через барьер. Ну что ж, как минимум колдография у «Призрака» будет приличная. Оказавшись за барьером, Грейвс с профессиональной быстротой обежал глазами место преступления. То, что когда-то было живым человеком, лежало на животе посреди двора: руки раскинуты, длинные темные волосы закрывают половину худого лица. Кровь уже впиталась в землю, но лужа, судя по следам, была немаленькая. Может быть, вампир не успел завершить свою трапезу. Или это модификация режущего заклятья. Или старый добрый нож, пропитанный разъедающим ядом. Авроров во дворе было не так много, но казалось, они заполонили все: они копошились в земле, как муравьи, водили палочками по стенам и воздуху, чуть слышно переговаривались… и между этими фигурами постоянно передвигался старший офицер. Грейвс пригляделся и понял, что сегодня ему очень крупно повезло. Порпентина Голдштейн была в своей стихии. Полы кожаного плаща летали за ней, когда она металась, от одной группы к другой: от мертвого тела, над которым колдовал сотрудник лаборатории, к секретарю, который наносил на лист пергамента схему преступления, потом к двум стажерам, которые тщательно обследовали очерченный периметр. Быть аврором — собачья работа, во всех смыслах этого слова. То ползаешь на четвереньках, в надежде обнаружить на полу крошки со стола, то сидишь, затаившись, чтобы в нужный момент вспугнуть добычу, а то, как сейчас Тина, бегаешь кругами, в надежде ухватить едва заметный след… Грейвс не видел ее с прошлого лета. И у него был миллион вопросов, которые он хотел ей задать. Словно почувствовав на себе пристальный взгляд, она подняла голову от блокнота, который показывал ей стажер, и жестом остановила его пространную речь. — Все в порядке, Бриггс, возвращайтесь на пост. Грейвс подмигнул дежурному аврору, который поспешил исполнить приказание, и обернулся к своей бывшей ученице. — Здравствуйте, Тина… Мэддокс, Грир. Помимо Тины из всех присутствующих во дворе он знал только двоих, остальные — все тот же молодняк, который Битти поспешил ввести в дело. Но даже эти двое не решились на большее, чем кивнуть и снова углубиться в работу. Никто из них не знал, как общаться с бывшим начальником, и оба деликатно предпочли сделать вид, что его здесь нет. — Продолжайте искать, — Тина сухо кивнула стажеру, а затем, безо всякого выражения глядя на Грейвса (даже не в глаза, а куда-то в лоб) сделала приглашающий жест рукой: — Давайте отойдем на пару слов. Не дожидаясь ответа, она двинулась в противоположный конец двора, туда, где вытоптанная сотнями ног дорожка упиралась в кирпичную стену. Заинтригованный Грейвс последовал за ней, с любопытством изучая ее фигуру. Абсолютно прямая спина в кожаном плаще, гордо поднятая голова. И что ты задумала, Тина? — Ревелио. Она произнесла заклинание тихо, почти шепотом, но все же ей понадобилась секунда, чтобы развернуться, и за эту секунду Грейвс уже выхватил свою палочку. Тот факт, что заклятие можно не отражать, он осознал уже когда оно было произнесено. Легкий ветер прошел по его лицу, но ничего не произошло. Может быть, где-то в глубине души Грейвс и сам был разочарован таким исходом. — Я тоже рад вас видеть. Тина опустила палочку, но он все еще видел, как напряженно она сжимает зубы — то ли сдерживается, чтобы не врезать ему, то ли в любой момент ожидает удара от него. — Простите. Элементарная осторожность. Когда мы в прошлый раз виделись, вы пытались меня убить. А, и до этого отправили на смертную казнь. Да, об этих подробностях «своей» биографии Грейвс был наслышан. — Мне повезло, последнее, что помню я — это встреча у меня в кабинете и ваш несданный отчет по делу о краже в Бруклине. Девушка вздохнула. Глубоко засунув руки в карманы плаща, она какое-то время молча наблюдала, как ее коллеги занимаются своими делами. — Зачем вы пришли? Грейвс усмехнулся. — Хотите верьте, хотите нет, но я оказался рядом чисто случайно. Решил вас проведать. — И заодно дать нашим друзьям из «Призрака» новую пищу для разговоров? У нас и так достаточно проблем. — Да, вполне возможно, что привычка к славе меня испортила и я просто соскучился по статусу официального лица Аврората. Оба вновь замолчали. Никто из авроров не виноват в происходящем. В том, что Грейвс оказался таким дураком и совершил промах, за который поплатился. В том, что к сорока годам не научился видеть смысла жизни ни в чем, кроме работы. И все-таки, глядя на их сосредоточенные лица, Грейвс чувствовал зависть и тихую злость. Какая у них простая и понятная жизнь: исследовать место преступления, искать случайные улики, связи, свидетелей… А ему прямо сейчас сидеть бы в своем кабинете в Вулворт-Билдинг, чтобы вечером принять и изучить их отчеты. Но вместо этого, выйдя с места преступления, он пойдет… куда? Один из стажеров поднял курчавую голову от земли. — Мисс Голдштейн, тут еще одна коробочка! — Спасибо, Стэнли! Положи ее к тем двум. Грейвс с едкой улыбкой наблюдал за тем, как юноша осторожно, чуть ли не высовывая язык от усердия, левитирует на другой конец двора что-то вроде маленького серебристого портсигара. — Какая прелесть, у тебя появились свои щеночки. Тина раздраженно дернула плечом. — Что ж, я и сама когда-то была таким же щеночком. Грейвс благоразумно не стал продолжать собачью тему: чувство юмора у него за последний месяц кардинально испортилось. Он посмотрел на тело посреди двора. Отсюда лучше всего было видно синюю руку с длинными ногтями. Взгляд аврора, привыкший замечать самые мелкие детали, зацепился за эту руку. Что-то в ней было не совсем обычное. Девушка вздохнула и наконец решительно посмотрела ему в глаза: — Вам лучше уйти, я все равно не могу обсуждать с вами дело, а так вы только мешаете работать. — М? — Грейвс был слишком увлечен своими мыслями, что даже забыл о своей ненависти ко всему и вся. Поэтому девушку он услышал не сразу, но когда понял, чего от него хотят, примиряюще поднял руки. — Я все понимаю, никаких вопросов. Просто хотел поздравить тебя с таким делом, — он снова перевел взгляд на труп. — Шумихи будет много, но если все сложится удачно, можно быстро подняться вверх. Все-таки убийство немага, да еще на фоне прошлых событий… — Грейвс задумчиво цокнул языком. — Больше похоже на режущее заклятие, да? Что говорит Грир? Он обернулся и невольно рассмеялся, увидев тяжелый взгляд Тины. Она все еще стояла, опустив руки в карманы, кажется, даже не шелохнулась за все время разговора. — Ладно, если серьезно, вот один совет. Проверьте прошлое этого парня в криминальном мире немагов. Уверен, вы найдете там много интересного. Не прощаясь ни с кем, Грейвс направился к выходу со двора, чувствуя, как взгляд Тины прожигает ткань пальто. Если он не ошибается (а он не ошибается), они увидятся довольно скоро. Дежурный аврор Бриггс стоял в подворотне уже в полном одиночестве: счастливые репортеры понеслись в редакцию, сочинять шедевр для вечернего выпуска. — Мистер Бриггс, — Грейвс учтиво кивнул юноше. — Сэр. В приподнятом настроении Грейвс аппарировал в свою квартиру. У него было много дел и очень хорошее предчувствие.