Australis Incognita

Посреди ночи Голубь с тревогой проснулся от крадущихся шагов. Человек изо всех сил сдерживал своё волнение. Эти твари могли почуять его в любой момент. Поправив прибор ночного видения, он снова проверил ладонью остроту когтей. Пора. Кажется та, шестирукая справа, крылатый чуть дальше. Лучше начать с него. Он солдат, он опаснее... Человек сделал ещё шаг, и протянул руку с когтями. Арно не придал значения шагам, подумав, что кто-то из соседей шляется в ночи. Он сомкнул веки и попытался словить прерванный сон, но слушать на автомате не перестал. Человек тем временем не придумал ничего лучше, чем вцепиться монстру в крыло когтями в попытке его оторвать. Наивно он думал, что это будет легко сделать. Арно зашипел и вскочил с кровати, размашисто ударив человека в лицо. Уже стоя на ногах, он дёрнул крылом, вырываясь из захвата, и пнул человека коленом в грудь. С воем отлетев к стене, человек на кого-то упал, и тут же стал драть когтями уже его. Или её, судя по тонкому жалобному крику. Голубь пришёл в себя и сориентировался. Он тут же бросился на нарушителя спокойствия, сгибая его на пол. Арно понимал, что ему нежелательно убивать нападавшего в чужом доме, кем бы он ни был. Но, если в ходе защиты себя и людей тот погибнет — винить себя не станет. Голубь вцепился мужчине в шею и быстро забил крыльями, надеясь, что противник растеряется под шелестом и кучей перьев, бьющих в лицо. Да и металлические кости придавали этим ударам весомость. Главное, чтобы женщину выпустил из своих когтистых лезвий. Нападавший завопил и всё-таки выпустил жертву из когтей, забился, стараясь вырваться из захвата крылатого монстра. В тот же миг дверь с грохотом распахнулась, вспыхнул свет. Это был Игорь, тут же навалившийся на человека, помогая его удержать и оставляя на его плечах милые ожоги в форме ладоней. Из коридора слышалась витиеватая брань Гюнтера. Арно напоследок врезал обидчику и поспешил на помощь девушке. У той все лицо было расцарапано. Да и сам Арно повредил плечо, и часть крыла превратилась в пуховую мочалку. Перья не то помялись, не то сломались. Тем временем и на Вектора совершили похожее покушение. Благо кожа его выдержала знакомство с когтями. А вот тупой удар первой попавшейся нападавшему под руку металлической гаргарой пришелся по груди и ненадолго оглушил. Вектор только и успел немного проехаться колесами по наглой белобрысой роже. Дальше уже очнувшийся Тилька вступил в схватку. Он не успел бы ни реактор раскалить, ни хотя бы свои покровы, так что просто бил крепкими кулаками. Надолго нападавшего не хватило, тем более ни его когти, ни некий медицинский прибор не помогали в противостоянии. Тилька свалил его на пол, а потом в пылу злости схватил за ногу и с силой перекинул через себя, впечатывая парня в стену. Без разрыва внутренних органов или хотя бы сотрясения тот точно не обошёлся. Так или иначе, сознание он потерял. В лабораторию влетел Гюнтер, у которого за плечо цеплялась злющая и шипящая Сова. — Целы? — Только и спросил он, прервав поток ругательств. Сова меж тем пуховой пулей умчалась в комнату к мутантам и приземлилась на грудь девушке, облегчая её боль. — Не знаю, вроде да. Только Вектора приложили сильно. Что ему вообще было нужно? Тилька помог поднять Вектора на колёса и стал его рассматривать и ощупывать. «Гюнтер, как это понимать?» — раздалось у Т-3000 в голове возмущение Корбина, узнавшего о нападении на свою птицу. Немец торопливо ощупал мотонекроса и начал потихоньку остывать. — Узнаем. Позови братьев, пусть отведут этих сук в тюрьму. Держать отдельно, не дать убить себя. Я поговорю с ними. Даже может быть вежливо. «Белобрысая падла опять напала. На сей раз сцапали уродов живьём. И я не я, если не узнаю от них, кто за этим стоит, — голос Гюнтера походил на рык. — На части разберу это животное, взвоет он у меня!..» Корбин ненадолго задумался, анализируя сказанное, воспоминания Арно, и просвечивающиеся в канал связи эмоции Гюнтера. «Ясно. Весело у вас». Следующее распоряжение уже было для Арно. «Бери обнимашку, остальных тоже можешь и тащи в медблок. Охраняйте их всех от любых придурков. Надо, можешь хоть убить. Мне плевать. И запрети всем кому не лень лапать мотоцикл, пока окончательно не добили. Будет хрипеть, найди кислородную маску». Уже через минут двадцать или тридцать облако нанитов сформировалось в Корбина. Ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и не распадаться постоянно. Да и чтобы начать соображать. Он придал себе хоть сколько-то сносный вид и подошёл к Вектору. — Привет. Я тот самый брат-медик, которого упоминал Гюнтер. Позволь, я осмотрю тебя. Тебе дышать не больно? Гюнтер тем временем определил виновных в тюремные камеры и на повышенных тонах общался с Акселем, который, в свою очередь, спокойно распределял охрану медблока. Туда Гюнтер вернулся как раз к появлению Корбина, зайдя по пути на огороды и оставив там Сову заниматься делом. — Ну, я почти не сомневался, что явишься, — вздохнул немец, запирая дверь в палату. — И, несмотря на обстоятельства, рад видеть, Ворон. — Я решил, что у тебя с пленниками много возни. А за пострадавшими нужен уход. Ладно, прости, что припёрся только тогда, когда мою пташку обидели. Серьёзно, куча дел. Да и кто знал, что у тебя тут все настолько плохо. Но раз я уже здесь, докладывай, нет ли ещё жертв? Где я нужнее? На повреждённых лёгких мотоцикла, или у пленника с возможным внутренним кровотечением? Вектор хотел было выругаться на ещё одного Т-3000, но закашлялся и захрипел, так что выразить свой отказ от помощи не смог. Корбин подсел к нему и бережно уложил спиной на выехавшую и отклонившуюся назад спинку. — Шевелись как можно меньше. Гляди, тебе нужно проглотить эту трубку. Как я помню, ты решительно против наркоза, так что терпи. Да и так быстрее. Корбин подал ему тонкий электрод, который якобы шёл от некого аппарата. На деле эта была часть его тела. — Ответ сам видишь. Ещё вон, обнимашка пострадала, но ей уже Сова немного помогла, да и отделалась только глубокими царапинами вроде бы. Они от тебя спрятались за ширмой. Второй нападавший получил крылом по морде, но цел. А у которого кровотечение... — Гюнтер поморщился и даже оскалился в гримасе. — Сдохнет — жалеть не буду. Доживёт до твоего прихода — его счастье. Или несчастье, как посмотреть. Я намерен серьёзно с ними поговорить. Но мне хватит и одного живого лазутчика. «Сова уже выращивает огурцы. Теперь можешь назвать меня извращенцем и тираном», — с каким-то усталым весельем добавил немец уже в мыслях. Вектор злобно сверкнул глазами, но всё же был ещё слишком слаб, чтобы противиться. Поэтому он покорно открыл рот и стал пытаться заглотить трубку. — Значит сначала свою птицу починю, а потом за твоих возьмусь. Корбин одобрительно погладил Вектора по щеке. — Он тоненький, больно не будет. Хочешь посмотреть? Ворон вывел на экран картинку с зонда и пододвинул к мотонекросу. Вскоре электрод проник в лёгкое, где и начал исследовать повреждения. Небольшой разрыв. Не самое ужасное. Ворон аккуратно стянул рану, ввёл некую субстанцию, оценил количество жидкости и вытянул электрод. Он распрямил пациенту лёгкое и надел на него кислородную маску. — Сейчас важно не тревожить рану хотя бы двадцать минут. Как бы сильно не хотелось кашлять, терпи. Просто знай, что ты не задохнешься. Даже если очень хочется. Понял? Терпи. Потом все откашляешь. Корбин отправился на поиски обнимашки. Та действительно пряталась за ширмой и не собиралась выходить. — Демон! Мы ушли от тебя, а ты и здесь нас настиг! — не очень громко и уверенно прошипела женщина. — Я просто осмотрю рану. Видишь же, я тут всех лечу. Не бойся ты меня. Корбина, если честно, уже достали непослушные пациенты. И так ради них летел триста метров в секунду, а они ещё и препираются. — Солнышко на ножках, можешь мне вскипятить пару литров воды? — попросил он Тильку. — Я тебе не кипятильник! — гордо заявил Тилька, но тем не менее пошёл за водой. Гюнтер только фыркнул: — Не расстраивайся, Корбин. Они полюбят тебя ещё. Глядишь даже больше, чем меня. Сам он тем временем обнял Арно, который совершенно неожиданно приткнулся к нему, тихо воркуя. Немец тяжело вздохнул. Он временами забывал, что после Франции он и сам обнимашка. И не может это контролировать в минуты душевного волнения. Вот как ему допрашивать пленных, если они вдруг к нему за почесоном полезут? Огурцы, однозначно огурцы. Вектор тем временем прикрыл глаза и распластался в своей капсуле, осторожно и медленно дыша через маску. — Любимчик ты мой, у тебя больше нигде не вспыхнет восстание? Или ты думаешь, что этих активистов старого режима было только двое? Чего рассеялся и трогаешь пташку? А хотя, раз уже всё равно к нему пристал, полей горячей водой от твоего кипятильника потрёпанное крыло, нежно распрямляя перья. Смотри тело ему не обвари. И следи за нагревом костей. У них теплопроводность большая. Корбин всё-таки уговорил обнимашку выйти и показать раны. Кроме обработки ничего не понадобилось, а зашить самую крупную она отказалась поначалу. Но наличие в будущем шрамов на лице её тоже не прельщало. Ворон уже отошёл от неё, как женщина тихо и заискивающий позвала: — Корбин?.. Т-3000 обернулся. — М-м-можно зашить? «Как же я обожаю это лицемерие! То мерзкий демон, тварь и адский ворон, то уже Корбин. И ведь не поймут, если накажут за это. Примитивные создания!» Ворон лишь одарил женщину издевательской улыбкой и сел напротив. Заштопать лицо было легко. А вот слушать новую порцию жалоб на то, что он, тварь такая, что-то вколол чертовское, и она теперь пол лица не чувствует и не может пошевелиться им, и не прибить несчастную было непросто. — Их и не двое, птичка. Я одного уже выпорол розгами прилюдно. Было дело. Притихли. А стоило уехать — и развили деятельность. «Кстати, нет желания помочь в допросе? В конце концов, твоих тоже ранили они». Гюнтер взял у Тильки кружку кипятка, и принялся аккуратно распрямлять перья. Вектор, кажется, уже почти дремал, сам Тилька отдал воду и, усевшись на стол, прикрыл глаза, явно общаясь с другими Фойриге. «Ну, пошли, что уж там. Сейчас закончу только с двухколёсным». Корбин выдал вектору металлическую миску. — Уже можешь кашлять, сколько влезет, а точнее, сколько вылезет. Чем быстрее отхаркнёшь всю дрянь, тем быстрее сможешь дышать полной грудью. Но не переусердствуй. Ворон ещё и своей птице вправил плечо и пошёл за Гюнтером, прихватив разного рода инструмент. — Спите дети, сны в лукошке... Гюнтер повёл Корбина на самые верхние уровни бункера, где располагались тюремные камеры. Охрана была усилена и сенсами, и огневиками. Они без вопросов пропустили своего командира. На Корбина поглядывали, но молчали. — Сперва поможешь пострадавшему, верно? Можно ли это сделать так, чтобы ему уже только от помощи захотелось побольше рассказать? — поинтересовался немец, когда они отошли подальше от первого поста, но ещё не дошли до камер. Корбин нахмурился. — Нет, ну я понимаю, что из нас двоих плохой тут я, но мне его резать нужно и штопать изнутри. Если образно. Да, ему от этого, скорее всего, безумно захочется говорить, но есть две проблемы. Болевой шок может оказаться смертельным, а ещё он будет дёргаться и мешать мне. Так что пообещай ему хотя бы наркоз, если будет болтливый. Возможно, это ускорит переход к сговорчивости. Корбин сменил одежду на медицинскую, сделал серьёзное, участливое лицо, а так же другими наружными методами придал себе вид спасителя. Раз уж чудесным образом ему досталась роль доброго тюремщика. Немец фыркнул на такой маскарад, но ничего не сказал, ни вслух, ни мысленно. — Хорошо. Мы пришли. Огневик, стороживший пленника, поклонился Гюнтеру и вышел из камеры. Пленник, лишённый обуви и закованный в наручники, приподнялся на жёсткой лежанке. На руках его красовались вполне натурально выглядящие костяные когти. Правда, на трёх пальцах они были сломаны. Взгляд блондина не выражал ничего хорошего по отношению к гостям. Ворон покосился на хозяина банкета и выступил вперёд. — Я врач и пришёл помочь. Я осмотрю тебя. Говори, где болит. Корбин зашёл за спину пленника и стал ощупывать нижнюю часть туловища. Больше для вида, потому что сканеры давали куда больше информации. — Мне не нужна помощь от чудовищ! — прорычал пленник, кривясь от боли, но всё же пытаясь вырваться. — Ложный бог приводит только чудовищ в наш дом! Чтоб вы сдохли все! Ублюдки нечистокровные! Гюнтер только зевнул и стал разглядывать собственные ногти с неожиданным энтузиазмом. — Ты это вот сейчас издеваешься, или просто мозгов хватает чистокровность измерять одним лишь цветом волос? Хочешь, я расскажу тебе про генетику? Корбин театрально возмутился и направил свет лампы себе на лицо, показываясь пленнику, чтобы тот мог разглядеть. — Это я-то не чистокровный? Ворон что-то прошептал белобрысому на ухо и отступил. — Перекладываем его на пол, крепим, и я буду оперировать. Пока ещё есть шанс, что он выживет. «А он выживет, если не будет оскорблять меня». Пленник лишь попытался извернуться и плюнуть в лицо Ворону. К счастью, не доплюнул. Гюнтер без вопросов выдвинул из стены полку на уровне стола и переложил на неё пленника. По краям оказались удобные ремни для фиксации. Попутно немец лишил парня куртки и серой футболки. Поджал губы. — А вот обезболивающее я не захватил. Не думал, что всё так серьёзно. Мне сходить? — тут он посмотрел пленнику в глаза. — Или обойдёмся? Белобрысый только хмыкнул, явно не понимая, насколько всё серьёзно. Корбин досадливо пожал плечами. — Нехорошо вышло. Ты тогда не вертись только. Хорошо? Работа требует точности. Т-3000 ещё и штаны приспустил пленнику, достал скальпель и надел на лицо маску. Ну так, чтобы хоть губы в крови не забрызгать. «Ой, наушники сейчас будут нужны». Ворон сделал надрез и стал расширять рану. «И сказал зоолог-генетик: "Пациент, у вас тут какие-то органы. Я знаю только из учебника, как они должны выглядеть"». «Как-то я раньше не реагировал на их вопли. Теперь понимаю, почему Кузя называл их "кусками визжащей плоти", — немец поморщился. — Щас начнётся». Пленник ожидаемо завопил и принялся материться в перерыве между пронзительными криками. Его начало мелко трясти, он попытался выгнуться, но Гюнтер его прижал обратно. — Да что вам надо от меня, отпустите... св... св... своло...ч... и-и-и-и... — человек замотал головой от боли. — Ну, если бы ты не нападал, то не был бы сейчас в таком положении, — отозвался Гюнтер. — Кстати, скажи, зачем напал, кто послал? — Да пошли вы... — А скажешь: всё-таки схожу за обезболивающим! — приподнял бровь Т-3000. Пленник было задумался, но тут же упрямо поджал губы. — Ясно. Доктор, продолжайте. «Да не хватит его надолго. А ампулы и шприц уже у меня». Корбин молча передавал Гюнтеру данные о состоянии пленника. Сердцебиение, давления, токсикация. При том в доступном для понимания виде: «показатели человека близки к предельно допустимым значениям». Ворон даже умудрялся успокаивающе гладить пациента. Больше для того, чтобы удержать его в неподвижном состоянии. Но ведь успокаивал. А операция шла своим чередом. Корбин, конечно, ввёл таки слабое обезболивающее, чтобы хоть как-то продлить шансы завершить этот допрос успешно. Пленник тихо завыл на одной ноте и уже слабо попытался отодвинуться. Слёзы уже бежали вовсю. — Да не знаю я ничего. Меня тот, второй, подговорил. Говорит, работа хорошая, потом хоть бабы, хоть пост высокий, хоть мяса лишнюю порцию... мамочки... привёл к какому-то мужику, лица не видел, он в тени прятался, маску носил. Мне мешок.... ой-ёй... на голову, и когти сделали. Прибор ночной дали. Всё, всё! А-а-а-ай! Да не вру я!.. Гюнтер вопросительно посмотрел на Ворона. «Не врёт, лжи не чую. Дать?» «Хочешь, тебе нож в почки всажу и посмотрим, как мастерски сможешь врать. Ну... он немного не договаривает, выгораживает себя. Но в целом, возможно, ничего не знает». — А маска какая? Чёрная такая, гладкая? И мужик ещё поцокивал языком? — попытался натолкнуть на «верную» мысль Корбин. «Ну, знаешь. Когда я Игоря резал, он вообще как партизан молчал, даром, что русский». — Да нет... ох... матерчатая такая... в старых фильмах... спецназ такие носил. Не цокал, носом иногда шмыгал. Будто нюхал что-то. Или болеет... да не знаю я! «Коли». Корбин продолжил свою работу. Когда пациент затих, Ворон смог отрастить дополнительные конечности, запустить всевозможные электроды внутрь оперируемого и закончить работу в пять раз быстрее. — Отвратительные условия, ты в курсе? Шумно, грязно, инструментов нет, оборудования нет... — возмущался Корбин, сев на угол полки, и улыбался. — Ну и как, есть идеи, кто у тебя тут простудился в сырости и слякоти? А про Игоря... молчать можно, а вот врать тяжело. Не о том думаешь в этот момент. — Ладно, твоя правда. И про условия, и про молчание, — немец задумался. — Не особенно. Но зато знаю, где он мог простудиться. Мне Тилька тут показал на карте около десятка таких мест как то, где он Вектора держал. Пошли, со вторым поговорим? Только если будет артачиться, сразу его к огурцам. Не смотри так, мне любопытно, как они это делают. — Нет, я не понимаю. Ты же им можешь мозги вскипятить, забрать интересующие данные, а не устраивать старомодные пытки. Да просто признайся, что не нашёлся бы нарушитель какой-нибудь, ты бы их на себе опробовал. А мог бы, кстати, — едко захихикал Корбин и очистил камеру от крови и использованных материалов. —Могу, конечно, и другой вариант предложить, но ты меня точно загрызёшь. Возьми след по запаху и найди своего зачинщика. А, волчок? — Тут воронятиной все запахи забивает, — отбрил Гюнтер, выходя из камеры и направляясь к другой. — Гад хитрый, он свой запах отбил. И скажи: так ли легко такие органические коготки нарастить, будто ты сто лет маникюр самочкам делал? Так ведь они ещё и, что интересно, прижились вместо ногтей, а не просто украшение. А вот и он. Проходи. Немец открыл дверь в другую камеру и вошёл вместе с Корбином. Пленник номер два перевёл на гостей скучающий взгляд. — Пытать пришли? «А это был мой второй важный вопрос. Простудиться у вас тут можно везде. Местным, может и не везде. А вот когти... я соскоблил немного для анализов. Если хоть здесь мне дадут посидеть в уголочке, а не плавать по локоть в крови, то я подумаю над вопросом костяных наростов. А ты развлекайся. Зрелище весёлое». «Тогда не будем медлить». Гюнтер просто призвал пару охранников, и те, заломив блондину руки, потащили его вслед за Т-3000 в сторону оранжерей. Там немец охрану отпустил, и сам затащил пленника в закуток, где на свежей грядке уже вовсю разрослись как-то нехорошо в отсутствие ветра покачивающиеся плети огурцов с желтоватыми цветами и вполне зрелыми крупными плодами. — Хо-хо, железная птица в гости прилетел, — произнесла Сова, сидя на каменном выступе почти под потолком. — Отцом ещё не стал? — Не стал, дорогая Сова, не стал. А тебя видеть очень рад. Да и отцом я не буду. Хватает того, что я вожусь с филином-наседкой, как с ребёнком. А его яйцо имеет ко мне очень уж косвенное отношение. Ты лучше скажи, как тебе мои подарочки? — Корбин кивнул на многочисленные грядки. Эх... погулять бы тут, а не думать над происхождением костяных наростов. — Экскурсию не проведёшь? Мне до такого размаха ещё далеко. Пленник не понимал, что с ним делают. — Ты меня прикопать тут решил? Или в навоз макать? Пленник явно был слегка растерян неожиданным поворотом событий. Он-то настроил себя на долгие пытки. — Нет, хочу заставить тебя цветочки нюхать. И Гюнтер тут же нагнул парня и ткнул носом в жёлтый цветок огурца, для верности спустив ему штаны. Тот попытался возмутиться и отдёрнуться, даже головой помотал. Но затем прикоснулся к цветку и снова принюхался, втянув, кажется, с него всю пыльцу. Следующим объектом его интереса оказался огурец с жёлтым пятном где-то в самой гуще растения. Подойдя к нему, белобрысый как следует дёрнул плод... и тут же задёргался, пытаясь выбраться из сети, которую образовали медленно, но верно опутывающие его плети растения. — Какого... м-м-к! Выругаться он не успел: растение, не прекращая двигаться, также неторопливо и размеренно выпустило крючковатые шипы, впившиеся в кожу жертвы, а несколько концов плетей заползли в так неосторожно открывшееся отверстие и стали там шарить, ощупывая. Видимо, оценив размер цели, огурец направил в него тот самый привлекательный плод с жёлтым пятном. В то же время другие плети-щупальца уже изучали анус неосторожного человека. Судя по реакции, человека это не вдохновляло. — А эта штучка его попутно не скушает? — заинтересовался Гюнтер, присаживаясь на коротенькую травку. — Хорошие подарки, Ворон, — Сова переступила пушистыми лапками. — С удовольствием всё покажу. Только завтра. Растения обычные почти все спят. Не нужно их будить. Происходящее прямо под ней птица-дух будто бы вовсе игнорировала. — Если не будет кусаться, не скушает. Ладно, даже если будет, не скушает. Смотри только, чтобы пополам не порвала. Растение действует на примитивных рефлексах. А ты не спросил главное, как его остановить. Ворон было дело коварно усмехнулся, а потом устало отмахнулся. — Чтоб я ещё хоть раз летал на такой скорости. У меня ощущение, что я половину себя растерял по пути. Ужас... Ладно, о чём это я. Надоест, погладь бутоны, будто закрываешь их. Должно отпустить. Корбин вновь перевёл взгляд на сову, точнее на её лапки. — Пусть спят. И так ночь вышла слишком бодрая... Сова, а как много людей тебя здесь видело. Вон тот милый человек видел, например? Гюнтер поблагодарил Корбина и стал наблюдать за представлением. Огурец тем временем уже впихнул в жертву два плода с разных концов и неспешно трахал, попутно изучая то, что находится между ног. На лице блондина злость и возмущение постепенно сменялись ужасом. — Ничего, блондинка, похоже, и рада побыть самочкой этой тентакли, — улыбнулся немец. — Сову, прямо скажу, видели многие в день переселения. И в их дурацком мифе про меня есть птица-дух. А вот что она говорит... Она мало с кем говорит. — Всё так, — подтвердила Сова, распушившись. — Этот не знал, что я говорю. Тот, другой, мог и знать. Мог подслушать. Корбин подошёл к и без того возмущённому пленнику в неудобном положении и поднял одну руку, стал рассматривать когти. — Не, дело не в разговорах. Я привык у себя, что каких только тварей не встретишь. А тут то люди обыкновенные. Я глубинно изучал строение тех когтей и совсем забыл про то, что лежит на поверхности. А сколько людей в твоём бункере хотя бы видели живую сову или другую птицу? А лучше бы держали в руках. При том не курицу. Хищную птицу с острыми когтями? А сколькие из них обладает познаниями в биологии и трансплантологии, чтобы внедрить человеку коготки? Не приклеить, а вживить. Так, чтобы они росли. Не очень хорошо, но росли! Посмотри: у этого новый слой где-то на миллиметра три вырос. С учётом того, что я не знаю технологии, то срок вживления от двух недель, до... ну месяца, от силы полтора. Иначе бы стерлись кончики значительнее. Ищи умных людей. Их тут не много. Кто у вас работает в медблоке? Или чём-то похожем. Не знаю, стоит ли спрашивать, есть ли тут учёные. Да хотя бы экспериментаторы. Если он просто сыграл на чувствах беленьких, но сам преследует другие цели — будет сложнее. А если такой же придурок — то ищи среди медиков и учёных старого бункера. Но это так, очень примерная информация. Я не знаю. Да и ты хотел допрашивать... вроде бы. Корбин прищурился, глядя на то, как проходит допрос. — С набитым ртом ему будет тяжело сознаваться. — Это я решу, — вдруг заявила Сова и слетела с насеста, коснувшись крылом огурца и приземлившись на плечо Корбина. Растение тут же вынуло плети изо рта пленника и, словно озадаченно помедлив, явно вознамерилось засунуть этот огурец в компанию к первому. Человека стошнило. — У этой штуки интересный токсин в соке, — сообщил Гюнтер. — Сейчас тебе страшно и мерзко. Минуты через две ты возбудишься, и оно засунет особый отросток тебе прямо в член, чтобы собрать твоё семя. Человек замотал головой, а немец с неким садистским удовольствием продолжил: — Потом, продолжая тебя доить, оно проголодается, и милые шипы начнут выкачивать из тебя кровь. Убить не убьёт, но оторвать тебя уже будет крайне сложно. А будешь ли ты после того, как щедрая Гурка поделится с тобой своим соком взамен крови, в своём уме, сможешь ли жить без постоянного с ней контакта, я вовсе не знаю. Будешь всю жизнь огурцы в жопу совать и пускать слюни. Корбин зевнул и присел на спину пленника, как ближайшую мягкую поверхность. — Перевожу: выкладывай всё, что знаешь, если хочешь освободиться от Гурки. — Кто нанял? Что сказал? Зачем это сделал? Откуда ноготки? Ворон похлопал немца по филейной части, пока что отгоняя второй плод. — Поспеши. Тут уже скоро в гости постучатся. Пленник задёргался. Но добился лишь того, что французский огородный мутант стал трахать его интенсивнее. — Ногти не знаю, как делали. Не показал, гад, сказал, не забивай голову. Сказал, что неправильно, что рабы власть получили, а нам теперь шиш. Что надо для начала слабых монстров убить, а главного потом заманить. Не знаю, что дальше было бы, — парень застонал, с ужасом чувствуя явный и резкий прилив возбуждения. — Дитер меня нанял! Дитер Кох! Спасите, отпустите, не хочу я с деревом ебаться, я и Дитеру только сосал несколько раз! А-а-а-ам!.. Гурка тем временем уже успела-таки ввести тоненький усик в поднявшийся колом член жертвы и заткнула ему рот ещё одним плодом. Вопль растению явно не понравился. Гюнтер вздохнул и погладил ближайший бутон. Огурец помедлил, но всё же, спустя несколько движений, выпустил добычу, оставив пленника дёргаться на травке в оргазме и сворачиваясь во вполне безобидный куст. — Вообще я солгал, — хмыкнул немец. — Не стала бы она тебя с ума сводить, да и кровь бы пустила, если бы слишком вырываться стал. Просто семя ей нужно для плодоношения лучшего. А так ты ей нахрен не сдался. Корбин, что будем с этой гордой соской делать? К папику же побежит, как оклемается. Пленник в это время тихо всхлипывал, сжавшись в комок и закрывая лицо когтистыми руками. Между бёдер у него была кровь, и Сова, явно пожалев это дурное дитя природы, слетела на травку, заживляя порядком потрёпанный зад. «Ну так может пусть бежит? Вдруг тот задёргается, тогда нам будет проще его найти. Тем более тебе сказали имя. Никуда он уже не денется. Только спрятаться может. Так что стоит его растормошить на действия. Главное, успеть защититься, если буянить будет слишком продуманно». Ворон с наглым удовольствием смотрел на своеобразные страдания пленника. — Слушай, ну не такой этот огурец страшный. И вообще полезный для организма. «Хочешь, я устрою такое шоу, что все твои чистокровные побегут во Францию сверкая пятками? Все до единого». «Ну попробуй, — как-то устало вздохнул Гюнтер. — Если попутно зашевелится Дитер, то легче поймаю. Если хочешь, иди отдыхай. Я не могу, пока эта блядь где-то шастает и может опять напасть. Тебе, кстати, ничего не надо? Тапочки там... А то какой-то я совсем не гостеприимный. Работать заставил, королевский люкс не предлагаю». Немец почесал Сову, задумчиво наблюдая за пленником, который счёл за лучшее притихнуть и попытаться слиться с травкой. «Тапочки точно лишними не будут. Мне неуютно босым ходить. А остальное переживу. Я тогда, если можно, отправлюсь спать в медблок. Там же с утра и буду полезен. Если за ночь успеет ещё что-то случиться, зови. Да и у тебя тут армия огненных людей, толку то от меня? Я больше по мыслительным процессам. А тапочки дай, я серьезно. Я люблю настоящую обувь, а не воображаемую». Гюнтер усмехнулся и вернув пленника на ночёвку в камеру, велел его выпустить утром. Затем проводил Ворона в медблок и принёс ему вязаные тапочки красного цвета. «Ханна вяжет иногда вещи. Сначала детские вязала, но нашим детям не нужна одежда. Так она стала вязать просто для себя. Иногда относим в распределитель, разбирают. У меня тоже такие вещи есть, ношу, когда с ней и детьми время провожу. Смотри, вроде бы должны быть впору». «Будут не в пору, буду подгонять ноги под тапочки» — мысленно засмеялся Корбин и похлопал брата по плечу. «Надеюсь, ты разберёшься с этими шавками. Они конечно не идут в сравнение со второй половиной Парижа, состоящей из бешеной горгулицы и религиозных фанатиков, но тоже неприятно. Мне казалось, у тебя тут тишь да гладь и всё очень уютно. Нет, ну уютно, да. Мебель есть, огороды, люди немного адекватнее». Корбин обулся и стал разглядывать вязку. «Интересное занятие. Мне тоже зачастую скучно в этой вечности идеального мира. Кстати, никого больше лечить не надо?» Ворон потрогал лоб Вектора, снял показатели с приборов. И наконец тоже выбрал себе кушетку, распушил крылья и рухнул спать. «Не надо. Спокойной ночи». Гюнтер ещё раз проверил, на месте ли все пострадавшие этой ночью, выяснил у огневиков, что и пленники мирно спят. И отправился в сторону технических переходов. Едва ли он так сразу найдёт в катакомбах Дитера. Но может хоть какие-то его следы?