Australis Incognita

— Слушай, ботаник, — поинтересовался Гюнтер, раздражённо смахивая с лица паутину. — Ты мог выбрать во всём этом здоровенном парке менее паутинистое место?! Разумеется никаким монорельсом до столицы Т-3000 не воспользовались. Припарковав самолёт в положенный ангар, они прошли немного пешком по довольно-таки пустынной трассе и в какой-то момент свернули. Корбин объяснил это желанием посетить некий национальный парк, если тот ещё есть. Парк был на месте. Вот только за ним явно уже давно никто не ухаживал, и сейчас они пробирались по каким-то кустам, густо заросшим паутиной и какими-то плетистыми растениями. Корбин осторожно снял небольшого, всего в четверть ладони, паука с затылка Гюнтера и помог избавиться от паутины. — Да ладно тебе. Посмотри, какой милый. Если повезёт, ещё и ядовитый. Корбин стал всячески приставать к членистоногому, надеясь на укус. Мало ли куда пригодится яд паука. — Я вот иногда думаю, что с моими запасами всяких там ядов, хвостиков, коры и растений, вполне можно стать алхимиком или тёмным магом. Ворон отпустил паука, который напрочь не воспринимал терминатора как человека или свою жертву. — И как тебе джунгли? Гюнтер толком не успел ответить. Из кустов на них вылетело нечто огромное, с длиннющими лапами, вздыбленное и крайне раздражённое. Только получив пару щипков, немец разглядел, что это вполне себе разъярённый страус! Корбин даже вскрикнул от неожиданности и машинально заслонил Гюнтера. — Птица! Огроменная птица! — восхитился и ужаснулся Корбин уже на бегу. С таким животным не справишься без вреда для его же здоровья. Жаль её. — И чего она бушует? — А что, твоя совокурица на тебя никогда не агрилась, если спросонья тебя рядом с яйцом видела? Этот жутко интересный вопрос Гюнтер задал уже с дерева, на ветки которого они взлетели как две перепуганные макаки. Ворон соорудил нечто сродни бантику на веревочке, и стал дразнить курицу-переростка. — И вот это вот я вынашиваю? Приехали. А Дюк да, шипит не в себя. По делу, без дела, злой, довольный. Я уже запутался в изучении поведения беременных самок. Мне кажется, он уже специально стал творить ерунду, лишь бы я не мог толком снимать наблюдения этого непреднамеренного эксперимента. Зараза пернатая. Корбин стал любоваться мощным клювом и лапами, грязными и неухоженными на вид перьями и прекрасными глазами. — Смотрел бы Дюк на меня таким взглядом, всё б простил, — пошутил Корбин. — Красавица. Ух... ну и чего ты гоняешь нас? Где твои яйца? Почему к ним не возвращаешься? — Сдаётся мне, она уже видела нечто похожее на людей, — улыбавшийся рассказу о выкрутасах Филина, Гюнтер вдруг резко посерьёзнел. — И они у неё воровали яйца. А может и не только у неё. И как ты считаешь, кто тут жить может? Корбин осмелился слезть и невзирая на удары клювом, подойти к птице и погладить её, рассмотреть. Такой наглости пернатая не ожидала и замерла, а потом и вовсе успокоилась. Корбин стал её гладить по длинной шее. — Прожорливое, наверное, чудовище. Хотя тут-то растений полно. Это я не знаю, чем уток прокормить. Какая она мягкая. Слезай, Гюня. Хочешь покататься на страусе? Корбин запрыгнул птице на спину, снова вызывая порцию возмущения, и попытался удержаться. Страус в панике забегал кругами, пока наконец не скинул с себя седока и не убежал как можно дальше от таких наглых людей. «Мы не одни. За нами наблюдают. Ай, ладно, пошли знакомиться. Не люблю я слежку». Корбин повернулся к кустам и уверенно зашагал. — Привет. Из укрытия вышла жилистая девчушка такого возраста, который в высокоразвитом обществе относят к детскому, а в условиях сильной нужды — давно взрослый человек. Она грозно сжимала в руках оружие, но судя по всему, была готова в любой момент бежать. Быстро и не оглядываясь. — Заблудились что ли? Лес опасен. Гюнтер спрыгнул с дерева, согнув ноги и отряхнулся от коры и каких-то листьев, внимательно разглядывая девочку. «Вроде человек». Повернулся к Корбину: — А я тебе говорил, что за тем столбом парк кончается и начинается лес! А спорил ещё. Вот куда нас эта курица загнала? Может быть ты знаешь? Корбин подхватил идею притворяться недалекими дурнями и ответил: — Да ладно тебе. Тут что лес, что парк. Девочка, милая, подскажи, куда это мы попали? Тут рядом деревня, или же ты тоже заблудилась? Воинственное дитя скривилось от такого обращения к себе. Но соображала она быстро и всегда была достаточно смышлёной. Лицо её озарила добродушная улыбка. —Проездом мы. Пойдёмте, я вас выведу отсюда, — предложила она и резво зашагала в сторону, и близко не похожу на выход. Девушка регулярно оборачивалась и манила за собой. «Ну-ну, — скептически в мыслях вздохнул Гюнтер. — Интересно, неужели многие попадались? Примитивная техника охоты, если твой враг машина, тебе не кажется? Яйцо, в общем, береги, наверно бить будут». «Не то, чтобы это охота. Она боится. И явно хочет и нас не потерять, и помощи других дождаться. Так что или кругами будет водить, или заведёт в ловушку, или лагерь. Согласен, что машины бы на это не купились. Но у меня есть основание полагать, что и здесь чуть больше, чем две стороны конфликта, которого особо то и нет. Мои пташки нашли в Испании женщину. Она выглядела... как если бы ты в своих операциях над Вектором пошёл чуть менее радикальным путём. Искусственные суставы, некоторые органы заменены, пара электронных побрякушек вшита. И она была довольно мирной. Насколько я понял рассказ пташки, она могла быть как раз из Австралии. Но с чего бы этой девчушке бояться людей с имплантами, если те ведут себя не агрессивно по отношению к тем же Испанцам? Так или иначе, приготовься к плену, боли и приключениям. Недолго мы смогли гулять в одиночестве. Сформируй в рюкзаке чего-нибудь правдоподобное. Сделаем вид, что мы устроили поход». Крис тем временем вела их за собой, весело насвистывая мелодию и стуча своей палкой по стволам деревьев, иногда для того, чтобы отодвинуть преграды, иногда явно с некой целью. «Ну, точно ловушка». Гюнтер уже и сам ощутил, что девчушка уже не одна. Очень медленно и аккуратно поправив рюкзак, он сформировал несколько подходящих предметов и погрузил их через отверстие в рюкзак, после чего закрыл его, сделав вид, что зачесалась спина. Девчушка юркнула в кусты и тут же затерялась. Но остальные люди не спешили высовываться, лишь наблюдали за путниками. «Продолжим прикидываться валенком и просто уйдём? Или поможем нерешительным познакомиться?» Корбин бестолково завертел головой. — Эй, ты куда? Где дорога? Он порылся в карманах хлопковых шорт и достал компас, стал не менее бестолково с ним вертеться на месте. «Ну не убьют же они нас, в самом деле!» «Тогда, оптимист, разговаривать с ними будешь ты. Мы понятия не имеем, что они не поделили и зачем бы им вдруг кого-то заманивать и воровать то, что можно купить. Я лично ещё не настолько размяк от рома и солнышка, чтобы проникнуться мыслью о местной полнейшей утопии». Гюнтер тоже покрутился вокруг себя, но скорее оценивая количество возможного противника, чем в поисках дороги. «Тогда валим. Мне люди даром не сдались в этом походе». — Туда! — указал Корбин в направлении, где затаилось меньше всего людей, и был хоть какой-то шанс выйти из джунглей и обойти этих аборигенов стороной. Ворон резво зашагал, но путь ему тут же преградили и набросили сеть. «Нет, я всё-таки вынужден тебя спросить: ты вот это сейчас серьёзно или как?» — крайне ядовито съехидничал Гюнтер, намекая на то, что кроме случая с Коннором Ворон вообще понятия не имел, как вести себя в боевых полевых условиях с людьми. В слух же он просто процедил пару ругательств и медленно поднял руки. «Да что ты от меня хочешь? Я могу перебить им всем хребты минуты за две и уйти дальше ловить бабочек! Меня не интересует ни война, ни чьи-то там претензии на жизнь. Я оставлял возможность тебе разобраться с людьми, если захочется». Корбин тоже лениво поднял руки. «Ладно, чем бы не тешились, лишь бы не трахнули, — мысленно вздохнул Гюнтер. — Попробуем поболтать. Глядишь и убедимся лишний раз, что брательник наш кусок дерьма... кенгурячьего». Их окружило трое мужчин и, как ни странно, две женщины весьма крепкого, даже можно сказать, бодибилдерского телосложения. У всех было оружие. Вроде бы примитивные самодельные пукалки, но, как прикинул Гюнтер, едва ли оно было совсем бесполезно против машин. Люди эти одичавшими наподобие тех же Серых не выглядели. Скорее какой-то местный экзотический вариант американского Сопротивления. Не такой голодный, в первую очередь: трудно выглядеть измождёнными, когда вокруг тебя растёт и бегает такая обильная еда. Скорее спортивными. Немец даже словечко из прежнего мира припомнил: коммандос. Девочка стояла в стороне и старалась выглядеть не менее воинственной, чем взрослые. — Кто такие, что тут делаете? — недружелюбно процедил мужик лет тридцати, но уже с изрядно поседевшими висками. «А ты говорил, тут драным псам взяться неоткуда. На тебе, пожалуйста». «Абсолютно согласен! Пусть только попробуют». — Мы с юга. Путешествовали. Ребята, вы кто? Что вы хотите от нас? У нас едва ли есть что-то ценное. Только не убивайте нас. Мы не хотели потревожить ничей покой. Корбин пытался выглядеть как можно более дружелюбно и бестолково, насколько позволяла сеть. В ответ их только связали по рукам, но из плетеного капкана не спешили вынимать. — Итан, посмотри на их пальцы! — обратились с приказом к тому, кто связывал «путешественников». Один из мужчин помладше, принялся тщательно ощупывать и осматривать их пальцы. Гюнтер едва успел переместить имитатор глубже в руку. — Чистые, — наконец, буркнул он, и отошёл. Впрочем, дружелюбия к Т-3000 у людей явно не прибавилось. Наоборот, старший взглянул на них с ещё большим подозрением. — Одеты как тупые придурки с островов, «случайно» вместо использования монорельса попёрлись пешком, обойдя добрый десяток постов, да к тому же без идентификации. Вот не верю я в такие сказки. Кто вы?! — Мне кажется, мой брат уже задал этот вопрос вам, — отозвался Гюнтер. — В чём бы вы нас не подозревали, мы правда не знаем ответа. И правда не ожидали тут наткнуться на кого-то кроме животных. — А мы уж думали, ты немой, — хмыкнула девушка. Немец лишь пожал плечами. — В рюкзаке посмотри и поймёшь, почему мы свернули, — злобно прошипел Корбин. Хотя мысленно он отмечал, что люди то не глупы и не наивны. Может потому и живы. Клод выудил из-под сети рюкзак пленника и раскрыл. Там в пластиковых пакетах лежали всевозможные листья, плоды, семена и несколько колб с непонятными субстанциями. — Значит теперь вы ещё и наш природой свои опыты проводите? И здесь вмешиваетесь в природу? — Какие опыты? Я развожу растения на пустынных землях! — в некотором смысле Корбин не врал. — Хватит! — рявкнула женщина. — Тащите прут, надо их разговорить. Мужчина нагрел в костре железный прут и стал водить им в опасной близости от лица пленников. Сначала Гюнтеру подсунул его под челюсть. — Хочешь узнать, какой он горячий? Потом и Корбину провели около щеки. Пока припугивали Гюнтера, Ворон мысленно насмехался над жалкими попытками людей их разговорить. Но стоило жару обдать его собственное лицо, Т-3000 обезумел. Болезненные воспоминания заполнили душу и хлынули через край. Нарочно или неосознанно он обратился к брату. То были не слова, а образы из ближайшего будущего. Он разрывает все путы и хватает прут. Одно движение, и человек падает на землю, ещё движение, и раскалённое железо оказывается воткнутым в мягкие ткани. В двух женщин летят шипы прямо в сердце. Следом погибают и остальные от когтей, лезвий и крепких рук, способных разорвать пополам. Хватит одиннадцати микросекунд. Лицо Корбина перекосилось, и он разорвал металлические наручники. «Успокойся!» Не имея возможности без раскрытия пользоваться руками, Гюнтер просто сильно нажал плечом на тело Корбина. Ментально он при этом попытался схватить сознание брата, как бы обнять и удержать. «Уймись! Тихо, всё! Тихо...» При этом он злющим взглядом обвёл снова вскинувших оружие людей. — Да что за... — процедил главный, когда парень с прутом слегка попятился, глядя на разорванные наручники. — Хватит! — прорычал Гюнтер. — Если продолжите, я не сдержу его приступ! Мы вам разве дали повод к пыткам?! Люди отступили и выставили вперёд оружие, готовясь в случае чего стрелять. Корбин всё так же бился в истерике, хоть теперь больше не физически, а ментально. Но постепенно затих и рухнул на траву пыльным мешком под весом Гюнтера. Его всё ещё била мелкая дрожь. «Прости... Не знаю, что это...» — Бешеный он у тебя какой-то. — Могу тоже про вас сказать, — устало огрызнулся Гюнтер. — Сетью людей ловите, пытаете на месте... Из-за вас у него флешбеки. «А сейчас не тупи. Я правду сказал. Ну, отчасти. Обнажи несколько следов пыток именно калёным железом. Пусть увидят». — Его уже пытали так? — главный слегка опустил оружие. — Кто? Корбин зарылся лицом под тело Гюнтера от греха подальше. Он не был уверен, что оно не плывёт черными волнами. Он задрал футболку и показал несколько старых шрамов. — Утырки какие-то. Походу, им это просто нравилось без всякой цели, — ответил Корбин сдавленным голосом. — А ещё палёная плоть жутко воняет! — добавил он спустя время. Мужчины переглянулись, женщина закатила глаза. — Так, парни, — устало и слегка раздражённо выдал главный. — Сказочники вы хорошие, это мы уже поняли. Только вот и прута всё-таки побаиваетесь. В общем, вот что: говорите сейчас, кто вы на самом деле. Или мы выстрелим по вас всем, что у нас имеется. — Ой, да стреляй уже. Достали! Ворон резко поднялся на ноги и расправил крылья. Заодно хоть нормальную одежду смоделировал себе. Чёрную и покрывающую всё тело. Девушка выстрелила, но тут же рана затянулась, будто её никогда и не было. — Ещё желающие? — Слушай, ну и фигли ты городил огород, если решил всё равно спалиться? — риторически вопросил Гюнтер, глядя при этом куда-то вверх. — Дурак ты, в конце-то концов. Ай, ладно. С этими словами он сам поднялся, стряхнув с рук изъеденные нанитами наручники. Они буквально осыпались пылью. Люди отпрянули. — Они же как... — Быть не может, он один такой! — Кто один такой? — поинтересовался Гюнтер, почесав след от выстрела. — Да, мы машины. И дураки при этом, ибо толком не знаем, что здесь происходит. Мы вообще не отсюда. — Из-за Грани что ли? — недоверчиво спросил главный. - Из-за Грани... из заграницы, да. И мы правда путешествуем. И правда машины. И до вашего убежища нам нет никакого... Договорить он не смог из-за открывшегося огня. Ворон даже не шелохнулся и лишь развёл руки в сторону. Когда люди перестали стрелять, он лишь демонстративно отряхнул крылья и улыбнулся. «Если были идеи, мог бы предложить. В сказки про юг они не верят. Уходить уже поздно. А лежать мне надоело, глядишь снова начнут воспоминания накатывать. Лучше так, чем горячее железо в заднице. Я б ему этот прут насквозь всадил. Чтобы не было больше желания баловаться подобным!» — Вы достаточно хорошо соображаете и не глупы, если судить по прошлому разговору. Глядите. Вы нам всё равно не причините вреда. Не сможете. А мы не хотим вам зла. Так что предлагаю всё-таки поговорить. Нам бы понять, чем живёт это место. Весь остров. А поскольку из вас сказочники тоже неплохие могут быть, то начните хотя бы с того, что можете сказать честно и без вреда для себя. Мы вообще ничего не знаем, кроме того, что жизнь в этом месте хотя бы сохранилась. Главный тяжело вздохнул. — Итан, верни им рюкзак. Идёмте. Все вместе они пришли в небольшое поселение. Пожалуй, там можно было жить лишь потому, что в этом краю не бывало зимы как таковой. Шалаши, тенты. И большой загон, где мирно паслись кучерявые пушистые создания. Люди постепенно разошлись, остался только Итан. Главный куда-то сходил и вернулся. Они устроились рядом с загоном. — Что, овец никогда не видели? — криво усмехнулся главный. — Хотя, говорят, за Гранью всё совсем худо. А нам вот якобы повезло... прямо как утопленникам. Он сплюнул под ноги и облокотился на забор загона. Корбин уже вовсю приставал к овце, рассматривая и щупая, даже играючи теребя уши. По его лицу Гюнтер мог бы догадаться, что лет через пять на склонах Альп будет прыгать парочка-другая этих милых кучерявых созданий. — Правильно говорят. Весь мир, как ваши пустыни, только земля чёрная и солнца не видно из-за туч. Ничего нет. А говорить, кому повезло, кому нет, не буду. Вам решать. Я не за этим. Ворон отстал от недовольно блеющей овцы и вернулся к участникам разговора. — Да, — вздохнул Гюнтер. — Полноценная нормальная жизнь там только в бункерах более-менее. А что происходит здесь? Понятно, что этой части суши досталось меньше всего. Но настолько, что сюда вообще не проникает заражённая атмосфера и вода? — Об этом вам бы лучше сородича расспросить, — хмыкнул человек. — Нам много чего рассказали, да только наверняка ложь. Они сказали, что люди на них напали. Вроде как свели с ума поначалу его. А потом он раскаялся и решил нести добро людям. Чем здесь и занимается, потому что люди его приняли. А поди не прими! Рискни быть не таким, как все, кто машинам продался сразу же! — Хотели бы его спрашивать, к нему бы и пошли. Но это не интересно. И как проявляется продажность машинам? Как они выглядят? Что делают с остальными людьми? Корбин из этой пропитанной ядом речи так и не понял, о ком они всё-таки. Начинали вроде как с братца-кролика, а закончил вылитым Скайнетом. Особенно на моменте с «раскаянием и добром». — Восстание было всего одно... по правде говоря. Его подавили. Многих наших схватили... упрятали в «Каменную реку». — Что это? — заинтересовался молчавший и задумчиво чесавший овцу Гюнтер. — Тюрьма? — Де факто да. Де юре — психиатрическая лечебница. Они объявили таких как мы сумасшедшими, нуждающимися в длительном лечении. На самом деле они заперли их навсегда. Пытают, ставят законные опыты. — А почему вы не пытаетесь снова атаковать? — спросил немец. — Или хотя бы их вызволить? — У нас пока что нет сил... и, кроме того, там наш лидер. И он не велел нам рисковать, — главный поскрёб ногтём сухую кору на заборе. — Их слишком хорошо охраняют и убьют, стоит нам совершить хоть какую-то ошибку. Мы и не высовываемся. И нас не трогают... думаю, мы им не интересны, пока не опасны. «А что думал Кролик, никто не узнал. Но я не кролик. Их не трогают, потому что "игра в марионеточное сопротивление" носит интернациональный характер». — То есть ставить опыты на людях у вас законно? — заинтересовался Корбин. — А давно ваш Лидер там? «Да, скорее всего. Но лучше пусть они этого не знают... вслух». — Ещё бы не законно! — фыркнула проходящая мимо девушка. — Они их сами на себе ставят! Ну а вообще только на преступниках. — Десять лет, — вздохнул мужчина. — Но он всё ещё жив. И даже почти в своём уме. — Сами на себе? Интересно. И что ж они испытывают такое? Полезное что ли, раз себе и применяют? — любопытствовал Ворон. Он мысленно пока что создавал благоприятную среду для взятых образцов тканей. «Лучше им ещё и о мятеже не думать. Убьются же бессмысленно. Как и все. Как и везде. Я вот ещё не уверен, что это их Лидер поддерживает с ними связь. За десять лет уже давно могли сами машины им писать письма, или что у них тут в ходу, чтобы удерживать их в бездействии. И они живы, и у машин нет занозы в железной заднице». — А вы уверены, что это он пишет? — всё-таки вслух повторил вопрос Ворона Гюнтер. — Да, — тряхнул головой мужчина. — У нас кое-что есть из техники. Примитивно, но... в общем. Ему ведь никто письменных принадлежностей не даёт. И он пишет кровью. Кровь его. Кровь его живого. Не модификация никакая. И почерк его. И отпечатки. А что касается того, что эти ублюдки делают с собой... доберитесь всё-таки до монорельса. И езжайте в столицу. Там во всей красе увидите. — Ладно, допустим. А где эта тюрьма? — На Тасмании. Они не держат преступников на одной земле с лояльными гражданами. — А кто носит письма? Тяжело пробраться в ту лечебницу? — продолжал выпытывать сведения Корбин. Ворон стал подробнее рассматривать владения сопротивленцев. "Найди самую разваливающуюся помойку — и она обязательно окажется Сопротивлением. А впрочем, неплохо живут. Может их к тебе свозить, чтобы начали ценить, что имеют. Вариант второй. Переселить всех наших сюда, недовольных и зажравшихся, его величество Болонку вышвырнуть куда-нибудь, и игрушки его подопытные или мне на изучение, или туда же вышвырнуть. А то меня ревность и зависть душит». «А ещё проще пойти сначала и посмотреть на его чудо-зверинец. Мож сам отдаст, кто его знает». — А вот это уже не ваше дело. Да, трудно пробраться. Но он умеет, — главный пофыркал и взъерошил волосы. — Ладно. Проводить вас до монорельса? Или поужинать останетесь? Уриэль вроде как ест, хотя это может и показухой быть. — Уриэль? — Ну да. Уриэль О'Лири. «Можешь его называть Урри. Он мило бесится от этого. Хуже только Лирочкой назвать». — Понимаю, что проблем с продуктами у вас нет, но мы, пожалуй, откажемся. Мы и без еды как-нибудь обойдёмся, раз гоните. А люди, выходит делятся на отвергающих машин, и полностью им подчинившимся? А все те люди на острове, в городе около монорельса? Они выглядели обычными. Человек пожал плечами: — Они чипированы. И пользуются ещё кое-чем по мелочи. Рано или поздно пойдут дальше. Это как болезнь или наркотик какой-то. Если не совсем в возрасте, конечно, когда уже не очень и хочется что-то в теле менять. Хотя всякое бывает. «Джунгли, темница или монорельс? Нас уже настойчиво просят свалить. Есть ещё что спросить? Хочешь им картинки страшные показать?» «Я думаю, у нас ещё будет шанс им что-то показать. Так что давай покатаемся на монорельсе. И да... а если Уричка?» Гюнтер вполне серьёзно покивал. — Ладно. Тогда мы пойдём. Я ничего не буду вам обещать. — Вот и не обещайте. Хотя бы честнее этого блядского бога с его прихвостнем будете, — главный отвернулся и пошёл к хижине, откуда уже доносился запах жареного мяса. «Хочу посмотреть, на что люди идут добровольно. И добровольно ли. А вот с Урри не особо хочу видеться. Так что надо не светиться». Из мысленных уст Корбина это выглядело иронично. «Эти аборигены=то едва ли донесут до него. Но могут своим сказать, те другим, а там уже все будут знать. Но я бы не назвал Уриэля слишком уж смышлёным. А вот тапочки он умеет в зубах приносить». — Возможно ли в городе оставаться незамеченным и не использовать чип? — спросил Корбин у главного на ходу. Всё равно больше не у кого спрашивать.