Australis Incognita

На побережье они вышли ближе к ночи. Корбин стоял на пирсе дикого пляжа и всматривался вдаль, подставив резковатому ветру лицо. — Кидай мне в рюкзак всё, что ты там насобирал себе, и полетели. Я не вижу вблизи ни одного причала. Тут лететь всего ничего. — Зачем? — Гюнтер размял плечи и шею. — Я, правда, после возвращения домой не практиковался, но, думаю, всё получится. Лететь правда недалеко. Скорчив рожу, немец с заметным напряжением выпростал крылья, готовые полыхнуть пламенем. Это Гюнтер сразу пресёк, так что несколько пробежавших искр быстро погасли. — А если ляпнусь в воду, то рюкзак герметичный. Давай вперёд, наверно, мне за тобой легче будет лететь. «Нашёл время! Добить меня окончательно решил?» Ворон тяжело вздохнул и взлетел. Продолжать свою дискуссию о том, что он скоро ни в чём не будет особенным, не стал. Тем более, стоило ему расправить крылья, он понял, насколько же соскучился по небу. «Вон там вроде бы есть неосвещённый пляж. Туда и приземлимся». «У тебя всегда есть твой уникальный несносный характер, — Гюнтер усмехнулся. — Да, давай туда. Кстати, кем притворяемся? Кстати, почему мне остро кажется, что моё имя откуда-то родом из древних комиксов?» «Спроси у того мужика, откуда у него такое имя. Спонсор моего имени — справочник популярных фамилий и имён». Корбин приземлился и протянул Гюнтеру подставные документы. — Ищем, откуда идёт связь, отрубаем её, наведываемся к ним под видом проверки из личного департамента Урри. Идём конкретно к пленнику. Сделаем вид, что мы психоаналитики. Это же объяснит, почему мы с ним будет много говорить. А не отстанут от нас — во! Корбин показал шприц. У него может не быть халата, а шприц найдётся. — Ладно, аргумент весомый. Только чумой никого тут не заражай, пересрутся же, — Гюнтер сложил и спрятал крылья, взял документы и принял более представительный облик. — Пошли? Корбин тоже переоделся в деловой костюм и зашагал. — А ведь хорошая идея заразить всех. Желательно весь материк. Ворон уже устал от этого бесконечного дня и внаглую стал сканировать остров. Они достаточно быстро нашли колодец связи. Не особо разбираясь Т-3000 «перегрыз» якобы крысами все провода. Силовых тут всё равно не было. Найти лечебницу тоже не составило труда. — Здравствуйте. Частный профильный научно-практический центр психического здоровья, нейрохирургии и трансплантологии. Доктор Коллинз и доктор Куинс. По специальному распоряжению. Корбин решительно шагнул внутрь, отодвинув плечом работника. «Чё ж ты злой-то такой». Это Гюнтер уже сказал мысленно, ибо они уже успели пройти ко входу в клинику. — М-м-минуточку, господа, мы не ждали никакой проверки, — пролепетал работник. — Покажите документы... — Срочное поручение, — коротко бросил Корбин. Он подсунул работнику под нос электронную бумагу. — Проводите нас к пациенту. — Хорошо-хорошо, идёмте... Работник весьма явственно нервничал, заводя нежданных ревизоров в клинику. Время от времени попадались боковые двери, но они вели в какие-то технические помещения. Только в четвёртом коридоре появились первые зарешёченные натурально тюремные камеры. Тут работник очень технично куда-то слинял, попросив подождать и на бегу уже объясняя что-то насчёт того, что у него нет допуска до более дальних помещений. Осмо была весьма насторожена и раздражена. Она как раз собиралась отправиться домой, когда к ней влетел взмыленный работник и сообщил о каких-то проверяющих. Осмо решила сперва разобраться, что за люди такие, а уже потом связываться с Уриэлем. Всегда успеет. — Господа, чем могу помочь? — вопросила она с напускной вежливостью, подходя к ревизорам. Гюнтер заметно напрягся ещё когда работник куда-то убежал. Он отвёл взгляд, и, пересиливая желание самостоятельно выяснить, где держат Тасманского Дьявола, случайно встретился глазами с одним из пациентов. «Вот будет засада, если ты был прав. Если письма пишут или машины, или его принуждают, скажем, под гипнозом. А сам он вот такой вот овощ». При виде Осмо немец поджал губы. К счастью, их роли позволяли не притворяться излишне вежливыми. Но всё же поздороваться с жутковатым существом, совершенно уродливым с его точки зрения, Гюнтер предоставил Ворону. Корбин повторил свою речь про проверку и так же подсунул бумагу под нос. — От вас требуется лишь проводить нас для осуществления оценки состояния пациента. Всё необходимое оборудование у нас имеется. — В свою очередь от вас требуется пройти идентификацию в системе, — в тон ему сообщила Осмо. Подручный ей тут же поднёс планшет с пристёгнутым считывателем. — Пациент режимный, без проверки не имею права никого пустить. Даже при наличии любых документов. — Всегда пожалуйста. Корбин протянул руку к сканеру. Судя по тому, что сканер хотя бы принесли, никто пока что не знает о сбоях в связи в столь поздний час. Значит, можно немного поиграть. Когда Корбин коснулся сканера, тончайший слой нанитов переместился на экран планшета и покрыл его плёнкой. Пока что нанитов полностью пропускали поляризованный свет, оставаясь невидимыми. Как только устройство должно было выдать результат, например ошибку соединения, плёнка тут же показывала угодную Корбину картинку. «Имя: Доктор Томас Коллинз. Место работы: нет данных. Адрес проживания: нет данных. Ученая степень: доктор медицины. Уровень допуска: красный. Дата получения допуска: нет данных». «Хитрожопая ты ворона. Ой и пощиплют нам перья, если вычислят», — заметил Гюнтер, проходя липовую идентификацию. — Допустим, — Осмо сложила руки на груди. — Беда только в одном, господа: господин Уриэль был здесь совсем недавно. И он лично оценил состояние пациента как удовлетворительное. С чего бы ему санкционировать внеплановую проверку? — Это конфиденциальная информация, господин. «Скажи, что Урри или нам нужно не состояние оценить, а провести полноценное психическое обследование, чтобы сделать заключение о необходимости корректировки. Не молчи». — Прошу прощения, но я мой пол означен женским, — холодно сообщила Осмо, вздёрнув подбородок. «Угу, а между ног белая баварская колбаска болтается», — не удержался и мысленно съязвил Гюнтер. — Простите, мадам. Но нам поручено провести полное независимое обследование. Если желаете, мы позднее компенсируем вам все неудобства и, если настаиваете, моральный ущерб, — немец даже вполне правдоподобно улыбнулся. «Извинись перед чмом и пойдём дальше». — Прошу прощения. Мы можем пройти дальше, или вы желаете других способов удостоверения личности? Время уходит. Корбин смерил существо тяжёлым взглядом. — Проходите, прошу вас, — хмыкнула Осмо. — Прямо по коридору и наверх по винтовой лестнице. Сообщите дежурному санитару о моём разрешении. «Не, ну ты видел, ты видел? — не выдержал Гюнтер, когда они уже отошли порядочно. — Да Дитер в его нынешнем состоянии вообще детская игрушка по сравнению с этим вот! Неужели они считают, что чем больше у них мусора в теле, тем ближе они к божеству?!» «Ты ещё не видел её "баварскую колбаску". Мои огурцы обзавидовались бы. Ладно. Будем говорить с Тасманом, помогай чтением мыслей. Ну и да, как думаешь, куда это чучело намылилось? Чтоб она и не всунула свой нос в наш допрос? Подозрительно. Так что надо торопиться». Т-3000 прошли в камеру. Ворон тут же надел на лицо маску дружелюбия. — Здравствуйте, пациент. Мы бы хотели немного поговорить. «Ох, если те самые жёлтые газеты, упомянутые рабочими, не врут, то оно сейчас будет искать способ связаться с любовничком и покровителем. И хрен знает, как он отреагирует. Насчёт мыслей... я попробую. Но есть риск ещё сильнее раскачать его психику». Гюнтер остался у двери и пока что молча созерцал дюжего и совершенно седого мужчину, сидящего к ним спиной в углу комнаты. Тасманский Дьявол сидел на коленях и вроде бы никого не замечал, но на его спине мгновенно напряглись огромные мускулы, когда Корбин к нему обратился. — Я присяду, если можно. Ворон взял себе стул и расположился на некотором удалении от пленника. «А ты самые яркие читай, которые сами будут наружу лезть». Пациент пока не отвечал и не шевелился. «А ещё мне казалось, что ты горел желанием поговорить. Можешь начинать». — Имя, фамилия? — задал вопрос Корбин. — Тасманский Дьявол, — механически ответил пациент. — Настоящее. — Нет. — И всё же мне нужно настоящее имя. Почему бы тебе его не назвать? Тасман снова замолчал и замер. — Так дело не пойдёт. Мы никуда не спешим и будем здесь до тех пор, пока не узнаем всё, что хотим. Уверен, есть множество способов разговорить Вас, как и множество способов, чтобы Вы пожалели о том, что молчите. Но мне совершенно не хочется их использовать. Надеюсь, как и Вам. «Вот прямо сейчас, о чём он подумал? Какая самая страшная пытка для него?» «Нечто под названием "третий раствор". Я не успел увидеть, что это, но это для него самая жуть. И вообще он сейчас тебя далеко пошлёт». — Впрочем, если это неудобно, можно начать с другого, — мирно предложил Гюнтер. — Возраст свой помните? Попутно он внимательно рассматривал рисунки на стенах. Ворон предоставил брату полную свободу действий. С него и всей этой идентификации пока хватило. — Нет. «Уже можно пригрозить? Или ещё рано?» Ворон демонстративно достал из чемоданчика небольшой непрозрачный шприц. — Жуткая вещь. Они сказали, что это хорошо помогает. Тасман встрепенулся и отполз в угол. Всё это время он следил за гостями через отражение в толстом, непробиваемом окошке. — Мы в самом деле не хотели бы усложнять ситуацию, — серьёзно добавил Гюнтер. — Хорошо, тогда так: на какие вопросы вы готовы ответить нам? «Он в таком ужасе, что даже меня хлестнуло. Кстати, тебе самому не кажется, что эти данные мы могли узнать из его больничной карты? Что ещё у него спросить такого... нейтрального? Он вроде адекватен, он просто привык к тому, что почти любой разговор так или иначе кончается пыткой или унижением». — О, вопросы... Стоит запомнить неправильные ответы и подобрать правильные вопросы, — Тасман в привычной манере закинул руки за голову и поднял путный взгляд в потолок. — Нет смысла ни в вопросах, ни в ответах, если один не желает слушать, а другой не устаёт повторять. — Вы можете повторять, если хотите. Нам интересно послушать, человек, у которого нет имени, нет возраста. Расскажи, что у тебя всё же есть. «Это он-то адекватен?» — У меня есть мечта. Я человек. У меня есть боль. Я человек. У меня есть имя и его выбирал я сам. Я человек и никто не вправе клеймить меня именем, угодным машинам! Я рождён в семье, которого более нет, я рождён в году, которого тоже нет на календаре! И пока мир не станет прежним, я буду Дьяволом с Тасмании. Пленник с вызовом уставился на терминаторов. Он ждал реакции. Удара. Насилия. Угроз. Хотя бы насмешки. «Он просто дразнит. Да, некоторые сдвиги есть, это неизбежно. Но больше поведенческие. Он общался только с палачами, он варился в собственном соку. Но всё же что-то его поддерживает. Может быть, те самые письма. Он ждёт от нас только издевательств». — А что если мир изменился куда больше, чем считается? Если он уже не сможет быть прежним? — Гюнтер посмотрел на рисунки. — Куда ты вёл своих людей, Тасманский Дьявол? — Теперь это мир уродов с инородными телами в их жалкой тушке. Да-да. Знаю. Слышал уже не одну сотню раз. Вы, может, и носите новые лица, а общение разнообразнее не стало. Я вёл людей к единению с природой! С материей всего живого, а не искусственного. Вы не понимаете, куда ведёт прогресс! И куда он всех нас заведёт. Как можно поклоняться ложным идолам, уродующим людей? Человек — творец. И никто не вправе творить над ним! Тасман радовался возможности говорить и не быть остановленным ногой в живот. «Обнять и плакать. Предлагаешь пожалеть его, чтобы не ждал только издевательств?» — И куда людей заведёт прогресс по-твоему? «А между прочим он сейчас выразил примерно те же мысли, что и ты в своей молитве. Спрячь шприц хотя бы. И просто послушаем его. Он и сам рад говорить. Просто его прежде били за такие слова. Урри, наверно, жутко оскорбляется на такие обозначения себя, Папаши и любимых игрушек». — Человек — творец? А что если человек и сотворил себе таких богов? Не придумал, а именно сотворил? Что если мир за Гранью уже разрушен до основания войной? И всё даже хуже, чем говорит пропаганда? «А незачем говорить, если знаешь, чего это будет стоить. Дурак он». — Так и я им всем говорил, что неспроста появилась Грань, неспроста мы изолировались от всего мира. Что это заговор, а появившаяся машина с благими намерениями тоже неспроста. Но мало кто в это верил. Большинство легко сдалось и приняло как должное, что люди в остальном мире уничтожили друг друга бесконечной войной, и что машины благосклонно решили нас спасти, привести к будущему. А я уверен, что всё это наглая ложь. А Грань не защищает нас, а не даёт попасть сюда другим. Корбин прищурился и задумчиво стал вертеть в руках планшет. — Это и ложь, и правда одновременно. Хотите посмотреть на остальной мир? Понимаю, что планшет — это непозволительная технология, но я же не мог тащить с собой толстенький том с картинками. Ты когда-нибудь был в других странах? Назови любую, можешь назвать любую вещь из жизни, любое место, и увидеть его нынешнее состояние. Что радует людей, что огорчает, а есть ли вообще люди... «Не больший, чем я сам. Я бы его себе забрал. Мне он нравится». — А могу я спросить, откуда такие сведения? Просто домыслы или были... Ну, скажем, сны? «Есть небольшой шанс, что он слабенький сенситив. Говорят, Коннор с детства видел сны о гибели мира. От матери это унаследовал». «Мне тоже нравится этот одуванчик. Но в моей стране он рехнётся, если увидит тот зоопарк и бордель. А по поводу предсказаний. Он же наоборот утверждает, что мир вокруг крутой, а они бедные несчастные. Но мысль интересная». — Я не знаю. Просто уверен в этом. Хотя иногда я неуверенность, что остальной мир хотя бы существовал. Люди в древности не верили, что за горизонтом не кончается земля. Теперь всё то же самое. Тасман с недоверием смотрел на Корбина и его устройство, но потом всё же осторожно взял его в руки и стал неумело пытаться воспользоваться. На экране были названия стран или же областей планеты. Он наугад ткнул в Англию, потому что в детстве много про неё слышал. Тасман стал наугад открывать фотографии и ужасаться. Некоторые достопримечательности были вполне узнаваемы даже в руинах. — Этого же не может быть! Правда? Неужели люди вымерли? Это не настоящие картинки. Машинам ничего не стоит изобразить что угодно! Тасман бестолково рассматривал степи Монголии, голые скалы Скандинавии, разрушенные европейские города. — Род людской уничтожен, а мы лишь зверинец машин! — закричал Тасман и был уже готов не то разрыдался, не то с кулаками доказывать свою правоту. — Я не верю вам! «Это лишь затем, чтобы меня сломать. Нельзя верить. Нельзя!» — повторял он про себя. — Эй, успокойся. Есть там люди. Не много, не везде, и тебя это не обрадует... — попытался успокоить его Корбин. Он открыл ему изображения нескольких бункеров. Тасман действительно в восторг не пришёл и лишь сильнее уверовал в то, что это всё проповеди железного бога. — Можешь не верить... нам жаль, но это правда, — вздохнул Гюнтер. — Я бы не сказал, что вам повезло, Железный Гад никогда ничего без выгоды не делает. Но всё же... Вы живёте во многом лучше, чем прочие остатки человечества. — В чём они виноваты сами, что бы вы там не говорили, — раздался насмешливый голос. Гюнтер, успевший отлепиться от стены и присесть на корточки рядом с Тасманом, резко выпрямился и развернулся лицом к двери. Уриэль, а это был, несомненно, он, стоял в дверях, сложив руки на серебряном набалдашнике изящной трости. И вообще он весь выглядел как эта трость: тонко, дорого, изящно в какой-то степени. Не знать, так и не скажешь, что этот господин перед кем-то на коленях ползает. — Право, это совсем невежливо: вместо того, чтобы поприветствовать хозяина дома, лезете в запретные места. Что вы хотите от моего зверька? Неужели в порыве детской ревности пытаетесь сломать чужую игрушку? Корбин не соизволил даже голову повернуть. Лишь немного переместился, закрывая собой Тасмана. Пациент заметно напрягся, втягивая назад в себя те крохи доверия и радости, что успели показать на свет за время разговора с гостями. — Не обращай внимания. Смотри, смотри, одуванчик. Ворон как ни в чём не бывало продолжил листать фотографии. Показал Испанию и её небольшие «бухты цивилизации». То были крохотные поселения. Люди отрывались от отдыха разве что для выращивания хоть какой-то еды. Было видно, что они и знать не хотят про машины, войну и прочее. Они были почти что счастливы. Показал он и других людей, которых находил без баз Скайнета, контроллеров и Сопротивления. Показал он и кусочки Австралии, в которых они успели побывать. — Я задал вопрос тебе, Корбин, — напомнил Уриэль. Гюнтер, было напрягшийся, сел на подвесную койку, выбил из пачки сигарету и закурил, пуская дым и лениво поглядывая на Урри. «Нет, я тебя понял. Собаки лают, караван идёт. Но вот что он будет теперь делать?» «Мне вот тоже интересно. Скоро узнаем». Тасман ошарашенно смотрел на людей, которые могут себе позволить такую наглость по отношению к монстру. Он хотел было им как-то объяснить, что опасно перечить Уриэлю. Ладно он уже привык получать. — Это не моё имя. Меня им клеймили, — продолжил издеваться Корбин. Теперь Тасман был ещё сильнее обескуражен, особенно, когда Ворон ему подмигнул. — Хочешь закурить? У моего друга, уверен, ещё есть немного сигарет. Гюнтер согласно кивнул и протянул Тасманскому Дьяволу зажжённую сигарету. Уриэль в этот момент усмехнулся чему-то и покачал головой. Отступил назад, пропуская двух санитаров. — Взять их, — процедил он между лёгкими улыбочками. Корбин подпустил модификантов ближе, а потом танцуючи в два выверенных движения вогнал им в шею содержимое шприца, что всё это время держал в руках. Он даже бережно опустил их на пол и вернулся на своё место напротив восхищённого Тасмана. — Нас грубо пытаются прервать. Предлагаю ускориться. Загадай, что тебе ещё показать? Пока мы здесь. А то я не люблю, когда назойливо жужжат над ухом. Пациент задумался. Его разрывало непонимание, что происходит, кто эти люди, почему они не боятся Уриэля, а тот ничего не делает, зачем они пришли и почему показывают другой мир. Но за годы в тюрьме у него атрофировалась способность к подозрениям. Хоть ему и казалось, что эти двое здесь неспроста и едва ли могут желать ему добра, но надежда и острая необходимость выговориться были сильнее. — Обо мне ещё помнят? Верят? Корбин запустил на планшете видео, заснятое им лично во время общения с той семьёй в джунглях. Правда он опустил упоминание писем. Всё же не хотелось бы навредить даже такому жалкому Сопротивлению. Тасман вцепился в края планшета и стал жадно ловить каждое слово, каждый жест людей. Ему очень хотелось верить, что это не постановка, не ложь. Он может несколько десятилетий терпеть пытки и тешить себя надеждой, что не напрасно, но такой обман ему будет смерти подобен. — Ну что ж. Всё это очень забавно, правда. Но всё же я вынужден вас прервать. Лёгким движением большого пальца он приоткрыл набалдашник трости так же легко, как какой-нибудь заядлый курильщик или любитель ценных вещиц открыл бы зажигалку «Зиппо». Оттуда стремительно вылетело облачко искр и окутало двух Т-3000. Гюнтер едва успел приподняться с койки, как тут же осел обратно и свесил голову. Глаза его закатились, а из рук к ногам Тасмана вывалилась полупустая пачка сигарет. Корбин только и успел, что криво подмигнуть Тасману и сказать «о-оу». Ворон рухнул прямиком на колени к пациенту. Тасманский Дьявол одной рукой обхватил пострадавшего человека, а другой — драгоценный планшет. Было бы здорово, если бы ему удалось спрятать его под матрас в компанию к книге. Да и сигареты бы туда же спрятать. Поднять глаза на Урри он не смел. «Дураки. Зачем вы влезли?» По щелчку пальцев Уриэля в камеру вошли другие работники и забрали заснувших санитаров и гостей. Уриэль помедлил, задумчиво глядя на пленника. — Можешь оставить себе сигареты и планшет. Если захочешь закурить, санитар тебе даст огоньку. Только не спали свою комнату. Книга ведь тоже сгорит. Тасман все так же молчаливо и подозрительно смотрел на свои руки и не поднимал головы. Он надеялся, что Урри настолько интересны эти люди, что о нём самом позабудут. Но планшет на всякий случай прижал крепче, так что с того что-то посыпалось.