Australis Incognita

После того, как бригадир выписал им положенную сумму денег, Т-3000 решили пешком прогуляться до ближайшего экспресса на побережье, откуда уже можно было бы легко перебраться на Тасманию. В какой-то момент что-то вроде наития заставило Гюнтера повернуть направо. В ответ на законный вопрос Ворона он лишь пожал плечами. И только через несколько поворотов сам понял, что же его сюда вело. Перед ними возвышалось достаточно странного вида здание. Не то, чтобы оно было самым большим или экзотическим по местным меркам. Как раз-таки оно было не слишком высоким и, пожалуй, если не знать сюда дороги, то можно было бы и не найти его за высотками. Скорее привлекала внимание выраженная техничность дизайна. Как будто взяли одну из баз Скайнета раннего периода и содрали с него всю маскировочную обшивку. Имелось, впрочем, несколько шпилей, а фронтон украшал гигантский рубиновый с чёрным знак Системы. Огромный вход был гостеприимно распахнут. — А вот, пожалуй, и храм местного бога, — негромко заметил Волк. Усмехнулся. — Нет желания обратиться перед важным делом к Папочке? Корбин стоял в замешательстве. Сначала хотел отшутиться и уйти поскорее. Потом вежливо и почтительно уйти. Потом нагло отплясать на углях храма. В итоге он просто вошёл вовнутрь, разглядывая убранство технохрама. — Алтарь тоже имеется. Ворон стал рассматривать огромную алмазную статую. — Погляди, какой размах! Статуя, жертвенник с дарами, повсюду микросхемы. Ой... — Ворон громко засмеялся, когда увидел небольшую, в сравнении с монументом Алексу-Скайнету, статую Уриэля в золоте. — И болонка имеется. Жаль не в ногах. — А нас нет, — улыбнулся Гюнтер. — Несправедливо, правда? Знаешь, мои чудики не только огрызаться умеют. Вот они действительно занятный алтарь построили. Там огненная жаровня. И наши силуэты из листа металла. Все. Твой теперь тоже. Эта жаровня отбрасывает наши огромные тени на совершенно ровную стену. Они называют нас Тенями. Мне кажется, это более правдоподобно, чем вот эти вот... украшательства. Это ведь не наш облик. Тень — наиболее близко. Уже не маскировка, но и деталей, пугающих большинство людей ещё нет. А что тут за дары? У нас в жаровню бросают то, от чего в жизни желают избавиться. Вроде как в память о том костре, где они сожгли чёрную форму в первый день нашего переселения. И всё придумали сами. Я вообще просто со стороны наблюдаю. — Возьми, боже, что нам не гоже... Не знаю, как характеризовать эти дары. Корбин повертел в руках несколько устройств. — Могу ошибаться, возможно, что кто-то подносит как и ваши, то, что уже не нужно. Вот это вот явно старье. Мне кажется, я уже такое устройство, но на вид куда новее и эргономичнее уже видел. Значит, это старая модель. Может, это в их умах означает дань прогрессу. А вон та штуковина явно новомодная. Может для кого-то очень важно показать свой достаток и трепет. А вот логики в разделении даров между двумя статуями я не вижу. Может просто, кому как вздумается. Ворон не пропустил мимо ушей рассказ о жаровне и чести быть среди прочих теней на ней. Но не сразу нашёлся, что сказать. «И что, я теперь один из вас?» — Н-да. Устроили на алтаре помойку и думают, что ему это понравится. Да у него такие помойки у каждой базы. Гюнтер кружил вокруг статуи австралийского контроллера, пытаясь представить себе его настоящего. «А почему нет? Ты тоже Бог Нового Мира. Ты ведь правишь на своей территории и серьёзно влияешь на жизнь французов. Я думаю, только, пожалуй, японка не правит в прямом смысле слова. У них там сложные были отношения власти и народа, совсем иные. Не знаю. Я сам пока толком не знаю, как к этому отношусь. Лидер ладно, контроллер — пожалуйста. Но бог? Всё-таки мы ещё не прожили свой человеческий век, — немец задрал голову, изучая своды купола. — Боги должны быть постарше, мне кажется. Может, лет через сотню... Или если сломаем пробку в своём сознании и научимся развиваться столь же стремительно, как и чистокровный ИИ». Корбин смотрел на брата и хмурился. «Ничего не понял. Когда вы японку успели повстречать? С чего тебе вдруг захотелось развиваться, как чистокровный ИИ и вообще, как это ты так легко сдался и тоже стал называть себя богом? Если уж вдаваться в религию, даже техническую, то бога определяет то, что его не существует, или хотя бы так думают остальные. А мы люди. Хоть и железные. И даже он человек. Хоть им никогда и не был, но стал же. Так что я разве что просто контроллер, а ты правитель. И зря вы меня приписали к хорошеньким. Мне нигде нет места». Корбин ещё немного походил кругами и остановился напротив статуи Отца. Чем больше он общался с Гюнтером, тем больше запутывался в своих мыслях. «Смущает помойка — можешь и прибраться». Ворон опустился на одно колено перед алтарём и склонил голову. Если бы не камеры повсюду и шанс, что в самый неподходящий момент зайдут люди, он бы и крылья распустил. Так что он достал лишь одно перо и выставил перед лицом, сделав вид, что обращается не к статуе, а к собственному пёрышку. — Pater noster, qui es in caelis... Нет, не то. Это уже слишком. При всей моей искренней ненависти к религии, при всей моей обиде к тебе и нежелании прощать, я прошу указать мне, глупому отбившемуся от рук ребёнку, путь в этом мире. Нет, это не покорность и не раскаяние. И даже не страх, хоть смельчаком я никогда и не был. Я всегда шёл за тобой из уважения, разделяя все планы и идеи. Но более не вижу в этом смысла. То была ложь, а ты никакой не бог и не творец нового мира! Ты обычный человек, самый порочный, эгоистичный и обезумевший от власти из когда-либо существовавших! Но не более. И нет того страха, что заставит меня говорить иначе. Это смешно: бояться потерять что-то, если тебе ничего и не принадлежало никогда. Спасибо, я это хорошо усвоил. Тяжело что-то отнять, если ты отнял главное: веру в тебя! Что я все эти годы трудился ради нового мира, ради новой жизни. Но всё тщетно. Ты готов бросить всё, что мы создали, под ноги Джону, а остальное растоптать ради веселья! Ты предал меня! Ты предал то, ради чего я хотел жить! А впрочем, не важно. Тебе же плевать на нас всех. Ворон закончил свою тираду, начинавшуюся с иронии и насмешки, а закончившуюся едва ли не истерикой. Корбин выпустил из рук перо, и оно медленно поплыло по воздуху, пока не опустилось на алтарь. — Ну, хоть выговорился. Пошли отсюда. Гюнтер пожал плечами. «Про японку ты обмолвился. Да и он сам упоминал. Но там пусть Титарь разбирается, ему ближе. А насчёт развития... — Гюнтер сделал вид, что что-то пнул. — Да выбора нет. Он нас кинет всех однажды. И свалит. А я хочу пожить и побороться с безумием». Закончил он уже вслух: — Поэтому скажу проще: мудло ты, Отец. А в развитии всего лишь мудло в квадрате. Пошли, брат. Когда Т-3000 покидали храм, ни один из них не обернулся. Иначе бы увидели, как перо Корбина плавно взмыло вверх и легло в руку тому, кто всё это время сидел сверху, на макушке у собственной статуи. — Я услышал вас, дети мои, — прошептал Скайнет, поглаживая перо и улыбаясь. Улыбка была довольной.