Канон-НеКанон

Кагеяма не понимал, почему все так сходили с ума по Шимидзу-семпай. Даже вечно собранные третьегодки порой не сдерживали возгласов восхищения, когда речь заходила о Киеко-сан. Даже Хината при ней порой впадал в необъяснимое Тобио оцепенение. А Тсукишима хотя бы на мгновения стирал с лица свою язвительную надменную ухмылочку. Кагеяму это напрягало. И даже немного бесило. Может, с ним что-то не так? Почему он не хотел замирать и сглатывать слюну, когда Она, их менеджер, просто проходила по школьному коридору? Почему, когда Она ему что-то объясняла, сообщала, он с первого раза все успевал понять и расслышать, не заставляя ее повторять одно и то же по нескольку раз? Почему он не считал, сколько раз она поправляла дужку очков и смахивала свои шелковистые короткие волосы с плеч? Почему он все еще не был влюблен в Киеко-сан? Кагеяма даже не знал, что умел задаваться такими вопросами. А еще он не знал, нужно ли это ему было вообще. Зачем? Со своими товарищами по команде он и так уже сумел сблизиться дальше некуда. Он давно уже пробил стену, которую сам когда-то и выстроил. Ему не было смысла разбираться в этих бессмысленных вопросах и ответах: а что же всех так объединяло в любви к Киеко-сан. И все же после продолжительных наплывов самокопаний Кагеяма решил понаблюдать. Просто из любопытства, из интереса. Может, он что-то упускал, не видел в Шимидзу-семпай то, что видели другие? Наверное, это его и напрягало — он ведь связующий. Это он должен подмечать то, чего не замечают остальные. За пару дней «наблюдений» Шимидзу-семпай никак себя особенно не проявила. Она была самой обычной девушкой и самым обычным менеджером. Кагеяме быстро это надоело. После их очередной вечерней тренировки он решил сменить тактику — подойти и спросить напрямую. Шимидзу-семпай всегда была не против что-то пояснить, объяснить. Особенно, если вопросы ей задавали еще совсем зеленые первогодки. Кагеяма решил попытать удачу. Специально подобрал момент, когда Танака-сан и Нишиноя-сан наконец от нее отцепились. Брякнул на одном дыхании не репетируя: — Вы всем так нравитесь, Шимидзу-семпай. Но я не понимаю, почему. В тот вечер Кагеяма впервые услышал, как звучит гробовая тишина. В тот вечер Кагеяма получил не одну затрещину и не от одного оскорбленного и донельзя возмущенного Танаки-семпая. И что этот бессмертный придурок позволил себе вякнуть в сторону несравненной Шимидзу-семпай?! Никто еще не видел ее такой покрасневшей и растерянной. Никогда она еще не убегала из спортзала Карасуно так быстро и стремительно. Даже Даичи с Сугаварой не смогли ее догнать и отыскать. «Ты совершенно не умеешь общаться с девушками, Кагеяма-кун, так нельзя! Это было очень грубо». «Нет, Ямагучи, он вообще не умеет ни с кем общаться, это же Кагеяма! Б-бедная Шимидзу-семпай!» «Это было жалко. Я думал, у твоей придурошности все-таки есть предел». Укоряющие, осуждающие, беспокойные и глумливые возгласы товарищей то и дело набатом били Тобио по голове: пока он шел домой, пока занимался вечерней пробежкой, пока готовился ко сну. Хотя даже во сне его не оставили в покое: под мерзкий гогот Тсукишимы и выкрики Хинаты Шимидзу-семпай самолично исключила его из клуба. Кагеяма и раньше порой просыпался раньше будильника. Но на этот раз он проснулся еще и в холодном поту. Встав с постели, взяв в руки мяч и побросав его над головой в качестве успокоения, Кагеяма понял, что он не будет ждать начала тренировки: извинится утром, перед уроками. Пусть он все еще не до конца понимал, что сказал не так. Кагеяма еще никогда не чувствовал себя таким идиотом. Таким обескураженным идиотом. Паршиво. Кагеяма впервые, наверное, не торопился в школу. Мысли, одна мрачнее другой, ужасно тормозили его и без того непривычно потерянного. Кагеяма чувствовал себя словно в анабиозе. Пусть он и не знал, что такое анабиоз.

***

Найти Шимидзу-семпай оказалось непросто. Никто из школьников не хотел с ним заговаривать — Кагеяму как всегда сторонились и опасливо боязливо отводили взгляд от его привычно мрачного хмурого выражения лица. Все отказывались говорить ему, где могла находиться Шимидзу-сан: мало ли, что это нелюдимый странный тип мог сделать с первой красавицей школы! Просить помощи Кагеяме пришлось у Такеды-сенсея. — Шимидзу-семпай!!! — Кагеяма видел, как дрогнули ее плечи, как осторожно она обернулась на его резкий выкрик. Он едва успел найти ее до звонка у ее класса. — Кагеяма-кун?.. Короткое удивление. Все, что Кагеяма мог прочесть в чистых синих глазах. На большее его проницательность была не способна. — Что-то случилось, Кагеяма-кун? Кагеяма поклонился, игнорируя посыпавшееся со всех сторон шушуканье. Наверное, все-таки нужно было извиняться вечером, после тренировки. Шимидзу-семпай наверняка сейчас неприятно такое внимание к ее персоне. На лбу Кагеямы проступил пот: то ли от волнения, то ли от раздражения. — Да, — коротко ответил наконец он, подняв голову. Теперь в синих глазах проснулось неподдельное беспокойство. Но никакой неприязни, отторжения Кагеяма так и не увидел: будто Шимидзу-семпай на него совсем не злилась. А ведь он думал, что она даже слушать его не захочет. По крайней мере, в этом его еще вчера убедили его сокомандники. — Я хотел извиниться, Шимидзу-семпай. Я идиот. Внутри Кагеямы что-то дрогнуло, когда он поймал на себе пронзительный девичий взгляд. Шимидзу Киеко действительно не злилась на него: сейчас она улыбалась — тепло, мягко. Шимидзу-семпай редко позволяла себе так улыбаться — хотя бы это Кагеяма смог подметить верно. — Я не злюсь на тебя, Кагеяма-кун. Я знаю, что ты не хотел меня обидеть. Но… это и правда был странный вопрос. Прости меня, я вчера совсем растерялась. Кагеяма сморгнул. Шимидзу-семпай сейчас… извинялась перед ним? Лицо невольно скривилось в непонимании. — Простите, я сам должен был догадаться, почему вы всем нравитесь. Шимидзу, подавив вспыхнувшее смущение, с серьезным видом посмотрела на Кагеяму. У того снова где-то под ребрами все стянулось в тугой узел. Само тело напряглось так, будто они сейчас вместе с Шимидзу-семпай разыгрывали решающее очко на сет-поинте. И на этот раз Кагеяма точно знал, что ему не выйти победителем. — Как догадаешься, скажешь мне. Он впервые видел на губах Шимидзу-семпай беззастенчивую усмешку. И еще что-то неуловимое важное. Что-то, что раньше всегда от него ускользало. И только сейчас до Кагеямы дошло. Все видели Шимидзу-сан далекой, неприкаянной и неприступной. Идеальной. Богиней. Кагеяма же видел ее совершенно обычной. Шимидзу-семпай добрая, чуткая, ответственная. Шимидзу-семпай — хороший человек. Но она самая обычная. Она нравилась Кагеяме иначе, чем остальным. Он не хотел на нее молиться. Он хотел, чтобы она и дальше просто оставалась менеджером его команды. Потому что лучше менеджера им не найти. Потому что Кагеяме понравилось за ней наблюдать. Кагеяме не нужно было больше страдать в догадках. Шимидзу-сан ему тоже нравилась. Нравилась, но по-своему. По-особенному. И говорить об этом ей было совсем необязательно. По крайней мере, сейчас. По крайней мере, так советовало его участившееся сердцебиение. — Увидимся на тренировке, Кагеяма-кун. Шимидзу улыбнулась уголками губ и со звонком зашла в свой класс. Кагеяма не сразу сообразил, что ему тоже пора. Кагеяма весь день сегодня будет туго соображать. И совсем не будет замечать, что косой взгляд на него теперь кидает едва ли не каждый встречный ученик Карасуно — чаще обычного. Но Кагеяме плевать — как всегда. Все-таки его отменная проницательность и наблюдательность просыпалась только в пределах волейбольной площадки. Но даже тогда Кагеяма не замечал, что Шимидзу-семпай сама давно уже за ним наблюдала. Не потому, что за Кагеямой нужен был особенный присмотр, нет. Кагеяма слишком быстро и разительно менялся: из высокомерного холодного короля в забавного немногословного простака. Удивительные перемены. Киеко не могла закрывать на них глаза. Киеко хотела, чтобы эти перемены не заканчивались, чтобы Кагеяма продолжал меняться. Продолжал ее завораживать своей простотой и неугасимым желанием стать лучше. Шимидзу Киеко знала, что Кагеяму Тобио многие недолюбливали. Она была одной из немногих, кому Кагеяма Тобио нравился. Нравился своей отстраненностью, скованностью, странностями. Нравился, потому что Шимидзу видела в нем свое кривое забавное отражение. Ее ведь все любили примерно за то же, за что Кагеяму недолюбливали. Она тоже была не от мира сего, отстраненной, неприкасаемой. Только она в глазах других была богиней, а Кагеяма… А на Кагеяму лишний раз не хотели поднимать и глаз. Шимидзу каждую тренировку наблюдала за Тобио и все сильнее осознавала: их по-своему роднит не только цвет глаз. Шимидзу знала, что совсем не нравилась Тобио. Этим он тоже отличался от остальных, цеплял. Он смотрел на нее не как все — по-своему странно, по-особенному. Так же, как смотрела она на него, пытаясь выискать на его напряженном лице еще что-то неуловимо близкое. Шимидзу знала: ей нравился Кагеяма Тобио. Шимидзу знала: рано или поздно он это заметит. Рано или поздно поймет… Хоть до Кагеямы за пределами площадки всегда все доходило с опозданием. На этот раз все должно быть иначе. На этот раз он должен сам сообразить, понять все правильно. Почему же Шимидзу-семпай на него смотрит по-особенному, и ему это по-особенному нравится?