Дракон

      Катсуки впервые за долгое время испытывает страх за кого-то, когда видит, как Деку и Все-За-Одного скрывает магический купол. Он был готов прибить одну наглую ведьму, однако прочитанное по губам “она попросила” расставило все по местам. Дальнейшее разбирательство прервал Даби с его огненной магией (чтоб он в Драконьем Вулкане горел!). Однако даже это не помешало ему, периодически следящему за идиоткой-Мидорией, заметить прилетевший ей в ногу магический сгусток. И, честно говоря, Бакуго не совсем понимает, почему в тот момент глаза застлала кровавая пелена, а в голове крутились одна лишь мысль - сделать этому предателю всего драконьего рода так же больно, как в ту же секунду было его невольной, для него, конечно же, спутнице. А кто дороже всех для ВЗО?.. Шигараки.       Наверное, дерьмоволосый видел, с какой кровожадностью его друг смотрел на ученика предателя, поэтому и сказал всем держаться подальше и от Бакуго, и от “его” жертвы (сказать по секрету, он потом всю дорогу обратно доставал “взрывного парня”, как его окрестила ведьма, по поводу очень-важного-вопроса). Ярость срывала все моральные ограничители, вбитые еще в детстве тяжелой рукой матери, пробуждая в нем настоящего зверя, Дракона, защищающего свое. И он кидался вперед, рычал, давил силой, желая ударить как можно больнее, довести до грани, убить, в конце концов. Потому что по ту сторону едва не погибла долбанутая на всю голову Деку, внезапно решившая погеройствовать.       У Бакуго все же получилось дотянуться до постоянно ускользающего Томуры, совсем слегка задеть его когтями и взрывным разделом магии огня, но и этого хватило, чтобы Все-За-Одного отвлекся, дернулся было помочь, а потом получил меч прямо в сердце или рядом с ним. Купол растаял, превратился в пыль в ту же секунду, позволяя им кинуться в сторону покрытой кровью и откровенно напуганной Изуку, упавшей в обморок после пары-тройки шагов назад. Катсуки даже не думает о лежащих в отключке друзьях Шигараки - ему явно не до этого. Все мысли заполняет иррациональное волнение за Деку, потому как только дьявол или кто похлеще может знать, чем ее атаковал ВЗО. Кроме, конечно, самого мертвеца, но среди них вряд ли найдется некромант или подобный этой братии.       Зеленая жилетка Мидории впитала в себя достаточно крови, как и рубашка со штанами, создавая мнимый образ, что ранена мечом великой силы именно эта хрупкая и слабая идиотка, а не мертвец без лица невдалеке. У нее бледное лицо - видимый признак сильной усталости, истощенности организма, - и чуть сбитое дыхание, несмотря на принудительное погружение во тьму. Волосы не были задеты брызгами чужой крови, в отличии от рук, лица или браслета-оружия, но и они как-то потемнели, едва ли не приобретая черный цвет взамен темно-зеленого.       Катсуки аккуратно опускается на колени рядом с Мидорией и мимолетно проводит пальцами по ее щеке, стирая алые капли, а потом с особой, несвойственной ему и очень странной, нежностью берет ее на руки, потому что чувствует, буквально слышит биение чужого сердца. Этот мерный звук заглушает любые фразы и вопросы товарищей, пока он проходит мимо них, абсолютно игнорируя чужое волнение и о себе, и о девушке, спящей у него на руках. Он лишь кивком головы указывает, что стоит отправляться обратно в город, откуда они пришли, боясь то ли того, что голос подведет его, стоит лишь открыть рот и попытаться что-то сказать, то ли того, что спокойно произнесенные фразы смогут разбудить Изуку.

***

      Бакуго чувствует странный бушующий коктейль чувств и эмоций внутри, когда он прогоняет из снятой для девушек комнаты чертову наглую ведьму и снимает с Деку штаны, чтобы осмотреть ее рану на бедре. Руки слегка дрожат, а внутри борются за главенство алое смущение от происходящего и злость на самого себя. И какого черта он вообще боится коснуться этой дуры, когда она спит?!       Тряпка из приятной на ощупь ткани (ее выбирала Урарака), смоченная в едва-едва теплой воде, мягко касается пострадавшего участка, а его пальцы будто прошивает разряд тока, когда они слегка соприкасаются с нежной кожей. Голову сразу же заполняет множество мыслей, которые он пытается отогнать. Например, идея перевернуть спящую и полностью ее раздеть, чтобы увидеть, нет ли чего особого у нее на спине. Или мысль о том, что иногда и не нужен символ, чтобы заиметь своего человека. Однако эта мысль - верный шаг в пропасть, нарушение кучи законов и табу драконьего рода, так что Катсуки отгоняет и ее, переводя взгляд на лицо Мидории.       Ее веки слегка дрожат, а бледность вновь сменилась нормальным цветом за несколько часов сна. Сердце наполняется странной, непривычной нежностью, отличимой от таковой, что направлена на младших и друзей или мать, пусть он и скрывает собственные чувства за злостью. Лечебную мазь Каччан (великие боги, как же он ненавидит это глупое прозвище!) втирает с особой осторожностью, боясь навредить, сделать больно одним прикосновением, а потом плотно накладывает бинты, чтобы уже через пару минут вновь посмотреть на спокойное лицо Деку. Она одета в какую-то кофту ведьмы, ее лицо, да и тело тоже, отмыто от крови, а мелкие царапины аккуратно залечены с помощью заклинаний, благо, они не появились от магии, поэтому от них можно было избавиться таким образом.       В тот момент, когда Бакуго берет ее маленькую ладонь в свои, парень в очередной миг находит подтверждение чужой хрупкости, несмотря на старые мозоли на пальцах от какой-то долгой, кропотливой работы. И в мыслях вновь мелькает недовольство тем, насколько безрассудна была Изуку, когда попросила поставить тот чертов купол. Катсуки проводит большими пальцами по внутренней стороне ее ладони, и думает, что, возможно, ему стоит спустить на тормозах ситуацию с собственными странными чувствами, наплевав на все, потому что он абсолютно уверен, что его человека, носящего нужного дракона на своей спине, буквально не существует.