драбблы вкусные

— Выметайтесь, пока я не вызвал копов! — Пошел нахуй! — кричит Джозеф уходящему охраннику. Цезарь смотрит на него и впивается пальцами в их вещи: нет, сейчас явно не подходящий момент для вымещения гнева на Джостара. ДжоДжо пьян, ДжоДжо в ярости, а кулаки только его раззадорят. Взгляды курящих у входа обдают холодом сильнее, чем зимняя ночь — Цезарь хочет провалиться под землю. — Пойдем, — он дает Джозефу его одежду, тот накидывает куртку и идет вперед, шаркая подошвами. Звук отталкивается от пустоты улицы, наждачкой проходясь по уху. На часах всего лишь одиннадцать вечера и это заставляет Цезаря еще раз вспомнить, что это не Италия, а чертовы США, где время и пространство имеют другую организацию. Да что уж там говорить, если с тем же алкоголем он был знаком лет с шестнадцати, то ДжоДжо только-только начинал учиться правильно пить.       И уроки он явно не воспринимал всерьез.       Шарканье прерывается звуком смачного удара о землю и тихим стоном. Цезарь ничего не говорит и помогает подняться Джозефу. — Чертов урод. Это ж надо было взять и начать выебываться. Новые Звездные Войны, ориджинал контент, экстра вау, какие эффекты, м… — А лучший аргумент — наброситься с кулаками? — Цезарь, если бы тебе сказали, что макароны с сыром — это лучше любой пасты, ты бы остался в стороне? — Я бы сразу прописал в ебало, конечно же! — едко выдает Цезарь. — В любом случае, в этот бар нас уже не пустят. И я точно с тобой больше пить не буду. — Да ладно, первый раз было не так уж плохо. — Потому что мы просто вписались с ребятами. Поверь, все так же, — Джозеф хмурится, но расплывается своей ехидной улыбочкой. — Цезарёнок, что за ворчание? Улыбнись, на небе звезды, скоро рождество — свитера, печенье, подарки.       Цезарь вздыхает, смотря на небо. Даже в округе штата Нью-Йорк звезд практически не видно, только густая чернота низин. В том же Риме видно звезды, а тут что — холод, тьма и бесхарактерные улицы. Да еще и придурок, повисший на руке. Цезарь иногда забывает, что Джозеф просто еще ребенок и что какой-то процент детской скидки у него остается. Этот процент заставляет его устало улыбаться, потому что напиться вдрызг тремя стаканами виски с колой, оскорбиться графонодрочером и попытаться ему врезать — это смешно. Наряжаться женщиной-мексиканкой на Хэллоуин и доказывать студенткам, что он гендерфлюидный и на одну двенадцатую ацтек, а самое главное успешно доказывать — это странно и уморительно. В таких вещах весь ДжоДжо, и Цезарь на самом деле обожает это. — Тебе идет, — говорит Джозеф, натягивая на голову Цезаря свою ушанку. Затасканная вещь, которую как-то притащил его дядя, вернувшись из командировки. Запах жаренных каштанов и углей отдается в ноздри, но морщиться от этого не тянет. — Мне все идет, — ухмыляется Цезарь. — Ой, начинается. — ДжоДжо, я и скинуть могу. — Это еще кто кого скинет, — Джозеф пихает Цезаря в сугроб, только тот разворачивается, толкая его и в сугробе оказывается он сам. — Да уж. — Цезарь, помоги мне встать. — Возьми тайм-аут, — Цезарь достает освободившейся рукой портсигар и закуривает самокрутку. Привычка, привезенная из Европы. Он смотрит на мигающий желтым светофор, тот пульсирует в висках и это напоминает ему о паленом алкоголе в баре.       В последний раз вместе они пили, когда были на вечеринке по поводу начала курса, и ДжоДжо напился как в первый раз. Пока он вел его домой, тот хныкал как девчонка, тараторя какой Цезарь хороший и как он его любит. Если бы не мертвый груз в лице двухметрового качка, он бы даже счел это милым. А если бы Джозеф не пытался его поцеловать, он бы вспоминал этот инцидент с улыбкой.       Он выдыхает дым и думает, что Джозеф — это бардак. Бардак на голове, который постоянно хочется убрать руками, бардак в голове, который хочется рассортировать, бардак в выражении чувств, которые иногда ставят его в тупик. Ему не нравится, что это находит в нем такой отклик. — Цеза-а-а-арь, я себе задницу отморозил. — Ладно, давай руку, — Цезарь протягивает ладонь, но в итоге сам оказывается на Джозефе. — Какого?.. — Эй, — Цезарь смотрит на ДжоДжо, а тот глядит на него, трогая метки на скулах. Он застывает, не зная, как на это реагировать. Но когда Джозеф сокращает расстояние между их лицами, он не сопротивляется. Почему-то он этого ждал. — Только не пытайся сейчас встать и отчитывать меня. И себя тоже. — Джо… — Интересно, кто ж из нас итальянец. Вроде у вас принято наслаждаться любым моментом ведь так? — Цезарь отводит взгляд и не может ничего сказать. — Пойдем домой.       Они встают и Джозеф холодными пальцами сжимает ладонь Цезаря.       Вкус сигарет смешивается со вкусом колы и алкоголя.