You're not okay

       — Фрэнки, — услышал я голос матери, звучавший так, будто я нахожусь где-то под водой. Кажется, я заснул ещё на въезде в «штат садов», когда мой плеер окончательно разрядился из-за длительного прослушивания музыки. Делать было нечего, из-за долгой пятидневной поездки клонило в сон, поэтому глаза сами по себе закрывались, вовлекая меня в своё царство Морфея.        — Фрэнки, мы уже приехали. Вставай, — я что-то промычал в ответ, но повиновался. Открыв глаза, я увидел недовольное и раздражённое лицо матери: похоже, она снова поссорилась с отцом, пока я спал. Даже когда они в разводе, все равно умудряются ссориться, будто старые супруги, которым под семьдесят лет, и они уже устали друг от друга за тридцать лет брака. Но я-то привык, при том что они даже спустя год после расторжения брака, живут вместе и даже не думают разъехаться.       Я отлично помню, почему они развелись. Как же такое не забыть, спрашивается? Это же было из-за меня и моей глупости. Это было где-то три года назад, когда мы ещё жили в Бельвилле, Иллинойс. Мне было лет 13-14 тогда. Я был ещё нормальным ребёнком. Веселился, тусовался на вечеринках, как все подростки, ходил в школу. У меня были друзья: не то, чтобы и много, но компашка была немаленькой. Она состояла из классных людей с общими интересами и идеями. Людьми, готовыми помочь своему другу, даже если это будет очень сложно. В трудный час мы были друг с другом, готовые ворваться в бой и помочь восстановиться справедливости. Казалось, нашу компашку нельзя было развалить. Но всё изменило несколько событий.       Это случилось вечером, после дня рождения какого-то парня из школы, который решил пригласить полгорода. Мы с Мэттом, моим другом, возвращались с вечеринки домой. Ушли рано: вечеринка была скучной, поэтому мы и сбежали, прихватив с собой несколько бутылок какого-то энергетика.        Мы шли по дороге. Смеялись, шутили про именинника, которому в лицо прилетел торт, посланный кем-то из парней, игравших вместе со мной в крокет. Всё было классно, мы не замечали ничего, что творится вокруг. А зря.       За нами следили. Какой-то автомобиль следовал за нами до безлюдной улицы, после чего, набрав скорость, сбил нас. После этого я отключился. Очнулся я в каком-то странном доме. Возле меня лежал Мэтт. Я начал его будить. Перевернув, я увидел лишь пустые глазницы и рот, открытый в немом крике. Вся кофта была в крови, даже не было понятно, чья это кровь: его или того, кто нас похитил. Я был на грани истерики. Не каждый же день увидишь труп своего лучшего друга. Да и не часто тебя похищают неизвестные, явно не с целью вечеринки-сюрприза по случаю хорошего окончания школы.       Я пытался найти выход из странной комнаты, что обернулось провалом. Меня пугала эта комната, труп у окна. Поэтому я, отодвинувшись от тела, забился в угол и сидел там до самого вечера, пытаясь не думать о том, что скоро Мэтт начнёт гнить и ужасно пахнуть. Я просто смотрел на рваные обои впереди себя, размышляя о всякой ерунде, что получалось плохо.       Тот человек пришёл ночью. Он потащил меня по комнатам этого странного дома. Я не видел лица: на нём была старая лыжная маска, предназначенная явно не для катания на лыжах. Меня повалили на кровать, раздели. Я не сопротивлялся, боясь, что я буду лежать где-нибудь в крови, как Мэтт, и меня никогда больше не найдут.        — О, а кто это тут у нас? Малыш Фрэнки, да? — я услышал знакомый голос. Он принадлежал парню, с которым мы знакомы с детства, который так часто ночевал в нашем доме.       Мужчина снял маску, окончательно убеждая меня в правоте своих мыслей. Передо мной стоял Берт МакКрэкен — парень, старше меня на четыре года, который рос вместе со мной. И я не мог поверить, что он — хладнокровный убийца и маньяк с безумной улыбкой, что он способен убить кого-то.        — Знаешь, Фрэнки, — усмехнулся Берт. — я всегда хотел тебя поиметь. Ты такой милый, такой беззащитный. Даже жалко тебя мучить. Но придётся, — фальшиво взгрустнув, Берт достал из своего плаща нож. — А теперь, — парень провёл полоску по моей коже, делая надрез, — давай поиграем, — он слизал выступившие капельки крови, продолжая оставлять полоски на моём теле.        Следующие несколько часов я чувствовал боль, которую не забуду никогда. Под конец я потерял сознание. Моё тело будто онемело, казалось, что я не смогу больше двигаться, что я умер.На утро я проснулся уже в палате городской больницы. Рядом со мной сидели мать и отец, сообщившие мне о том, что Берта арестовали и приговорили к пяти годам в тюрьме.       После этого случая, всё поменялось: кто-то из компании переехал, кто-то перестал общаться, предпочитая футболистов, нежели общения в компании. А меня положили на год в психушку, что не очень-то и помогло.       И вот, после всяческих ссор, пережитого развода и маминых истерик с отцом насчёт меня и всяких интрижкек, в которых мать начала подозревать отца, мы переехали в другой штат.       «Потому что так будет лучше для тебя», — говорила мать.       «Но я же в порядке», — спорил с ней я, пытаясь разузнать, в чёт тут дело.       «Ты не в порядке, Фрэнк», — с этой фразы и началось наше «увлекательное» путешествия до штата «свободы и процветания».        — Эй, Фрэнк, — мать щелкнула пальцами, пытаясь вывести меня из раздумий, что у неё получилось. — Возьми свои сумки и неси их на второй этаж. И выбери там себе комнату.       Послушно взяв свои пожитки, я направился к белому дому с открытой нараспашку дверью. Дом был похож на тот, в котором мы жили в Иллинойсе, за исключением того, что там все дома на районе были копией друг друга, когда тут дома были разные. Недалеко от нашего, я заметил мрачный, но красивый старый дом. Он почему-то казался заброшенным и очень большим на фоне новеньких ухоженных домиков в округе.       Отводя взгляд от странного дома, я вошёл в открытую дверь. На первом этаже меня встретила красивая, пока зачехлённая мебель. Но мне было пока не до этого: нужно было найти лестницу. Нашлась она сразу: красивая широкая лестница, ведущая на второй этаж дома. Поднявшись, я стал искать себе комнату. Выбрав самую дальнюю, которая была напротив ванной, я закинул вещи в огромный шкаф, который достался нам от бывших хозяев, как и, в принципе, все вещи в доме, я лёг на кровать. Читать не хотелось, разбирать вещи тоже. Я просто лежал и думал обо всём: о переезде, о новом доме, о детстве и о парнях, даже о том странном доме в конце улицы: лишь бы не думать о событиях трёхлетней давности. Вскоре я заснул, вновь погружаясь в царство Морфея.