Арья
— Какого ляда! — она едва сдерживала клокочущий в груди и просящийся наружу крик, но знала, что визави на том конце провода не оценит её истерики. — Успокойся. Это то, на что ты сейчас не можешь повлиять. Твоя злость ничего не решит, — её звонок заставил его отложить бумаги. Они так редко сейчас созванивались, оба заваленные по уши срочными делами на разных концах страны. Ему нравилось слушать этот голос. Всегда. Даже если голос был сильно не в духе и ругался непотребно. — Нет, ну какого ляда! Почему именно она! Почему в наш отдел? — Ты можешь принять это как данность, милая. — Иди ты в задницу, Якен, — она не могла долго злиться, разговаривая с ним. — Когда ты уже вернёшься? Я соскучилась.Санса
Санса любила свою работу. Возможно, кому-то это могло бы показаться странным, но это было чистой правдой. Плевать, что там говорят другие. Чужое мнение о ней Сансу не волновало. Орган, который отвечал за подобные переживания, у нее, похоже, давно атрофировался. Да, в университете она долго не могла определиться с выбором будущей специализации. Позолота с фантазий о врачевании страждущих со временем как-то незаметно поистёрлась, а становиться доктором-мизантропом Сансе всё же не хотелось. Она не видела себя ни педиатром, ни венерологом, и уж тем более не пошла бы в акушеры-гинекологи, нянькаться с будущими мамашами. Перебирая в уме учебные дисциплины, Санса с удивлением обнаружила, что патологическая физиология, химия и физика вдохновляют, заставляя сердце трепетать от восторга, а от фармакологии то сводит зубы, то, ещё чего хуже, подташнивает. Наверное, ей было бы недурно в хирургии. Она хорошо владела скальпелем, а рука идеально выводила хирургические стежки и не дрожала, как у некоторых трепетных, слабых животом сокурсников. Опять же и пациенты там часто бывали недвижимы и молчаливы, но, как она справедливо в итоге рассудила, молчаливы не так часто, как ей бы того хотелось. Поэтому и здесь любви не вышло. Как ни странно, судьба решилась благодаря старому сериалу, попавшемуся Сансе на глаза совершенно случайно. Не бог весть какой, конечно, это был киношедевр, но направление ходу мысли задал верное. Она довольно скоро привыкла начинать свой день с жизнеутверждающих пятиминуток, на которых сообщалось количество умерших за сутки. Сложнее было привыкнуть не морщить нос при виде непрезентабельного рабочего материала и перестать выблёвывать завтраки после очередных вскрытий. Морг был ступенькой к карьере, через которую нельзя было перепрыгнуть. Было очень сложно. Так невыносимо сложно и отвратительно мерзко иногда, что казалось, просвета не будет, и нет смысла продолжать. В первый год интернатуры Санса потеряла аппетит, подумывая стать вегетарианкой, и сбила напрочь режим сна. Из макияжа носила только синяки под глазами, от стресса нещадно теряла волосы и начала покуривать, убеждая себя, что это помогает расслабиться и не войдет в привычку. Она искала способы переключиться: записалась на сальсу и даже пробовала походить на быстрые свидания. Но длинные ноги путались и отказывались слушаться, а соискатели на её сердце, как один, оказывались полными мудаками и вызывали широчайший спектр эмоций, среди которых, к её сожалению, не было ни одной положительной. Впрочем, вполне возможно, в глазах всех этих пятиминутных мачо закомплексованной дурой в своих целомудренных платьях была она. И это, в общем, было бы неудивительно, учитывая скоропалительный ранний брак в её анамнезе, в который Санса успела вляпаться, едва вступив в заветные восемнадцать. Те полгода замужества подарили кучу незабываемых воспоминаний и пару небольших шрамов на теле. Почивший от передозировки муж оставил ей в наследство боязнь обаятельных льстецов с масляными взорами и приторными речами, а также огромное желание учиться и получить профессию. Так что и о быстрых свиданиях пришлось забыть, с безысходной страстью отдавшись работе.Арья
Арья выругалась и включила прикроватную лампу. Сон не шёл. Постель была слишком широка для неё одной, воздух тяжёл, а бесконтрольные воспоминания слишком интенсивно стучали по темени. Меньше всего на свете ей хотелось видеть свою скудоумную сестру. Эту недоделанную Рапунцель, что ходила на горшок бетельгейзскими фиалками. Трещина между ними пошла тогда, когда это недоразумение выскочило замуж. А после гибели отца и матери пропасть между сёстрами достигла размеров Марианской впадины, и Арья предпочла бы оставить всё как есть. Наверное, она согласилась бы пожертвовать бесполезной жизнью сестры взамен на воскрешение хотя бы одного из родителей, но никто, к сожалению, не приходил к ней с подобным предложением. Она не удержалась и позвонила Якену, несмотря на то, что по всем законам человеческой физиологии в это время суток он уже должен был видеть не первый сон. Разговор её немного успокоил. Арья сходила на кухню и выпила стакан молока, затем устроилась на диване в гостиной и уснула под звуки какого-то чёрно-белого доисторического фильма.