Пепел забытой страсти

      Боль.       Она расплывалась по всему телу. Казалось, будто в кожу понатыкали иголок, и ты не в состоянии их вытащить. Словно удар молнии, импульсами дрожал позвоночник. Нет сил поднять руку, ногу. Нет сил просто подняться с постели.       Нет сил что-то чувствовать, кроме боли.       Белый потолок больничного крыла слепил глаза. Гермиона поморщилась. В горле пересохло, скажи слово — всё разорвётся, словно пергаментный лист. И останутся алые клочки.       — В-воды… — Нёба, гланды, — всё стянуло невидимой плёнкой.       Гермиона попыталась подняться, но тело упрямо не слушалось её. Будто кости испарились, и она — бесформенная куча, состоящая из кожи и мышц. Будто труп, не владеющий собой, она продолжала лежать на койке.       Немощная.       Вдруг послышались шаги. Стук маленьких каблучков отскакивал от кафельных плит.       — О, Мерлин! Мисс Грейнджер, давно Вы не спите? — проворковала мадам Помфри, судорожно подбегая к койке. Не слыша её вопроса, Гермиона нечленораздельно прохрипела свою просьбу.       Женщина мгновенно умчалась за стаканом воды.       Спустя пару минут вновь послышалось цоканье каблучков и взволнованное бормотание под нос.       Глаза невозможно было разлепить, словно верхние и нижние ресницы склеили клеем, и осталась возможность ориентироваться исключительно на слух.       — Прошу. — Лекарша, держа за подбородок, приоткрыла пациентке рот и влила ей противное зелье. Казалось, будто поляна сгнивших поганок рассыпалась у неё на языке. Гермиона поморщилась. — Ничего-ничего, — продолжая поить лечебной гадостью, уговаривала женщина, — от этого Вам, мисс Грейнджер, станет намного легче.       Когда пузырёк был опустошён, Помфри подала ещё стакан воды. Жидкость вмиг смыла едкое лекарство, охлаждая внутренности. Стало легче.       — Спасибо, — Гермиона разомкнула глаза, как будто клея вовсе не было, вместе с которым испарилась и Сахара в горле. Но силы, даже приподняться, не появились.       Мадам Помфри ещё какое-то время постояла около койки Гермионы, оставляя взглядом на лице порезы. И когда она собралась уйти, девушка поинтересовалась:       — Что произошло? Почему я здесь?       Ведь последнее, что осталось в её памяти, было то, как она увидела рассыпавшуюся на мелкие крошки Миссис Норрис. И пепел её шерсти. Рёбра сковались жутью. По спине пробежали, будто стадо прозрачных муравьев, мурашки.       — Вы, как мы предполагаем, надышались галлюциногенным зельем, которым в Вас запустил вор. И в связи с избытком адреналина в крови, упали в обморок, — отчеканила Помфри, переминая пальцы. И, увидев округлившиеся глаза пациентки, продолжила: — Ничего страшного в этом нет. Да, сейчас Вы испытываете слабость, но после Вам станет легче.       Гермиона выдохнула. Неведомое ранее чувство бесконтрольности своего тела страшило её. В первые секунды ужас удушал, связывая железными прутьями легкие.       Оглядев напоследок Грейнджер, лекарша удалилась.       Девушка продолжала лежать на белоснежной постели ещё несколько часов, стараясь ни о чем не думать. Особенно о панике, возникавшей при ловившихся намеках на произошедшее.       Ей хотелось ни о чем не думать. Ни о напавшем на неё человеке, ни о его мотивах, ни даже об учебе или книгах, и ни о причинах назначения её в старосты. Она впервые за несколько дней настолько сильно хотела ощутить себя спокойно, умиротворенно, что не смотря на спазмы в черепной коробке, готова была наложить на себя заклинание сна.       За окном сыпал снег. Его белизна ослепляла. Как бы она не любила холодное время года и Рождественские праздники, падающие снежинки, подарки, тёплую одежду и зимние развлечения, хотелось лета, дурманящего аромата цветов, жужжание пчёл, жару и три месяца каникул!       Гермионе вспомнилось, как в детстве на веранде, на поскрипывающих качелях мама рассказывала ей выдуманные истории и заправляла её волнистые прядки, когда те выпадали, за уши. И как ветер играл с её непослушными волосами.       С качелями на веранде у неё было связано множество воспоминаний и волшебных моментов. Даже когда ей пришло письмо о зачислении в Хогвартс, она проводила время на них, читая сборник сказок и наслаждаясь стрекотом сверчков.       Гермиона сделала глубокий вдох, пытаясь представить тот полевой запах, витающий летними вечерами у неё на веранде. Уголки губ приподнялись. Она не забыла его. Хоть сейчас в носу и ощущались лишь лекарственные средства.       Она прикрыла глаза. Клонило в сон, видимо, зелье начинало действовать. Не замечая наполняющей её дремоты, Гермиона отключилась.       Летя вниз, в глубокую пропасть, она теряла тело, оставляя душу высоко вверху.       Вскрикнула.       Веки резко раскрылись, будто ракушка в океане. Глаза вновь обожглись белизной потолка. Но за окном было темнее.       Не заметила, как пролетели считанные часы.       Вдох-выдох.       Снова послышалось скрежетание каблучков лекарши о кафель.       — Мисс Грейнджер, мисс Грейнджер, — зашептала Помфри, теребя за плечо. — Вы задремали ненадолго, уже обед. Поешьте.       Женщина поставила поднос с гречневой кашей и тыквенным соком на прикроватную тумбочку, стоявшей справа от койки.       Гермиона попробовала приподняться, и у неё ещё чуть-чуть и получилось бы, как она, словно обессилив вконец, опрокинулась на подушку.       — Ну что же вы! — воскликнула Мадам Помфри. — Аккуратней! — И помогла подняться девушке, подложив той подушку под спину.       Гермиона попыталась подвигать пальцами. Сначала мизинцем и безымянным, потом средним, а затем и большим с указательным. То же самое она проделала со второй кистью. Руки уже были подвижны.       — Мадам Помфри, думаю, я смогу сама поесть.       Женщина укоризненно взглянула на неё. В её глазах всё же присутствовала капля недоверия. Переспросив пациентку точно ли та справится, лекарша всё же оставила её, не забыв поставить поднос с едой девушке на колени.       Еда пахла весьма аппетитно, хотя на вид таковой не казалась. Гермиона взяла лежавшую на подносе рядом с тарелкой ложку, зачерпнула горсточку и отправила её в рот, неспешно пережевывая. Греча оказалась невероятно вкусной. Доев кашу, девушка в несколько глотков опустошила кубок с тыквенным соком. Казалось, что ничего более сытного она раньше не ела. Несколько часов без еды дали своё.       Поставив пустую посуду на поднос, Гермиона услышала приближающееся шаги. Постаралась повернуть голову, но шея не хотела её слушаться.       — Как ты? — это был Невилл. Подойдя к койке и сев на край, он взглянул девушке в лицо.       В его глазах не было беспокойства. Лишь уверенность в её силе. Будто знал, что всё в порядке.       — Жива, — произнесла Гермиона, попытавшись привстать, но тело пронзила невыносимая боль. Кости скрутило тросом.       — Я рад. — Он улыбнулся. — Мадам Помфри не говорила, когда тебя выпишут?       — Нет, но я думаю, ещё нескоро.       Вздохнув, он сочувственно кивнул, и несколько прядок упало ему на лоб. Поправив их, юноша снова взглянул на Гермиону:       — Снейп вообще покоя не даёт. На днях мы изучали противоядие к тому зелью, ну, которым тебя отравили, — опустив на мгновение глаза, продолжил: — и у меня, короче, ничего не получилось. И мне к нему теперь ещё две недели ходить на отработки.       Невилл почесал затылок и снова улыбнулся, пожав плечами. От его непосредственности у Гермионы вырвался смешок. Но что-то в нем было не так.       Вдруг ощутив его руку у себя на лодыжке, по коже пробежали мурашки. Но отдёрнуть она её не могла. Просто не в состоянии. Ноги парализовало.       Заметив замешательство девушки, Лонгботтом убрал ладонь и пробормотал что-то похожее на «прости».       Вновь послышались приближающиеся шаги. Каблуки размеренно отбивались о кафельную плитку.       Завидев Каслтона, Невилл вздрогнул и спешно вскочил с постели. Обернувшись на Гермиону, махнул рукой и убежал.       — Чего это с ним? — произнёс Блэк, смотря вслед покидающему больничное крыло парню.       Гермиона пожала плечами.       Гриффиндорец продолжал стоять вблизи больничной кровати, спрятав руки в карманы брюк. Не глядя на Гермиону. Взгляд его блуждал по оконным ставням, по простыни, по подносу с пустой посудой. Но никак не по Гермионе. Он не смотрел на неё вовсе.       Будто её и не существовало.       — Что это? — Каслтон указал подбородком на клочок бумаги и полевой цветок, лежавшие на тумбочке рядом с подносом.       Грейнджер пыталась обернуться, но у неё ничего не выходило. Она чертыхнулась.       — Что там? Я не вижу, — дергаясь, она не переставала пытаться повернуть своё туловище.       Блэк, взяв цветок и клочок бумаги, положил его перед Гермионой.       — Ох, я не заметила. — Девушка поднесла ромашку к носу и вдохнула её аромат. Потом взяла бумажку и повертела в руках. — «Прости меня», — прочитала она.       Прости меня.       — От кого это? — юноша, подождав, когда Гермиона передаст клочок ему, также стал рассматривать его. — «Прости меня», — повторил он вслед за ней.       Она пожала плечами. Мысли с адской скоростью передвигались в голове, будто шестерёнки, сошедшие с ума.       Кто же. Кто же! Из-за нескольких дней проведенных в бессознательном состоянии, её мозги одеревенели. И казалось, что ответ крутится на языке, но она никак не могла сложить кусочки пазла.       Всё же очевидно!       И в голове что-то щелкнуло:       — Это от того, кто украл книги из запретной секции и кинул в меня зельем.       Блэк испуганно посмотрел на неё. В глазах её блестел страх и стыд. Стыд за то, что сразу не смогла сообразить. Всё же было на поверхности! Кончики пальцев подрагивали. Она шумно задышала. Словно задыхаясь от поглотившего её огромного количества воздуха. А потом резко смолкла.       Пока терпкий шёпот не коснулся его ушей:       — Я думаю, вор не хотел мне навредить…

***

      Придерживая руками подбородок и опёршись локтями на стол, Гермиона взглядом протыкала пустующую чашку из-под кофе. Гул в Большом зале, казалось, затмевал все мысли, не давая сосредоточиться. Как Невилл ещё умудряется делать здесь домашнее задание?       Прошла неделя с тех пор, как её выписали. И благодаря Каслтону, который помог ей с тем заданием по Зельеварению, несданному до больничного «отдыха», Снейп не мучил её ещё какое-то время.       Каслтон. Он всё чаще и чаще стал присутствовать в её мыслях.       Что-то было в нём такое, что заставляло верить ему. Но порой это же и отталкивало.       И в черепной коробке сидели эти дурацкие два слова: «Прости меня», будто меткой выжженные у неё в мозгу. То, что вор — не злодей, это очевидно. Но кто тогда?       — Гермиона, я практически закончил, — прожужжал над ухом Невилл.       Она кивнула и, засунув руку в сумку, вытащила горстку кофейных конфеток. Опрокинув пару штук в рот, неспешно разжевала их. Тягучая карамельная начинка расплывалась внутри, склеивая меж собой зубы.       — Что, Лонгботтом, ложишься с собаками, встаёшь с блохами (прим.автора: английская альтернатива русской пословице «С кем поведешься, того и наберёшься»)?       Гермиона чуть было не подавилась одной из конфет.       Гогот Малфоевской шайки, казалось, прерывал весь гул Большого зала.       Девушка почувствовала, как щеки окрасились в алый цвет. Она опустила голову, чтобы не столкнуться взглядом со слизеринцами.       — Гляди, скоро и кровь твоя загрязнится. — Очередная волна гогота.       Сердце бешенно колотилось в груди, разрушая органы и ломая кости. Руки, ноги, всё онемело. Челюсти свело. Она не в состоянии постоять за себя, дать ответный удар.       Слабачка.       Глаза защипало. Предатели чёртовы.       — Пошёл ты, Малфой, — выплюнул Невилл в лицо слизеринцу, бросив свою работу и поднявшись из-за стола.       На что Малфй усмехнулся и, перекривив его, направился в сторону своего стола.       Гермиона посмотрела им вслед, взглядом пытаясь прожечь их спины. Но даже на такую мелочь она не была способна. И, собравшись уткнуться в ладони, чтобы никто не увидел её заслезившихся глаз, она вновь оглядела их спины.       Поттера с ними не было. Слава Мерлину!       Девушка облегченно вздохнула. И вдруг. Почему она подумала о Поттере? Почему это должно было волновать её? Разве Поттер и его мнение волнует её? Неужели она просто не хотела перед ним… позориться?       Встряхнув головой, дабы отвлечься от нелепых мыслей, Гермиона стала судорожно блуждать взглядом по Залу. Главное ни на чём не задерживать внимание.       — Они придурки. Забудь о них, — Невилл коснулся её предплечья. По руке пробежал рой мурашек. И сел за стол. Потупив взгляд, продолжил: — Не знаю, Гермиона, но я думаю, что именно благодаря тебе, я становлюсь лучше. Так что, не слушай их.       Что?       Её сердце замерло. Она не соображала. Его слова… будто под дых ударили.       Гермиона посмотрела на него. Он перебирал пальцами, уставясь вниз. Потом обернулся к ней. И их взгляды встретились: его — такой добрый, словно солнечный луч, способный озарить всё что угодно, и её — полный надежды, как бы просивший о помощи.       Она судорожно вздохнула.       И вдруг её лохматые кудряшки защекотали его нос; хрупкое тельце вжалось в него со всей силой, на которую было способно. От Гермионы исходило дрожащее тепло. И Невилл крепче сжал её в объятьях. Внутри плясали ликующие чёртики.       — Невилл, спасибо. Правда, спасибо. Никто мне не говорил таких приятных слов. — Казалось, теперь этот шёпот всегда будет звенеть в его ушах.       Он прижал девушку ещё сильнее.       Гермиона чувствовала, Невилл — хороший друг. На него можно положиться.       — Ну что, так-то я закончил с Травологией. Осталось только необходимые травы для практики купить в Хогсмиде. Пойдёшь со мной?       Отпрянув от него, она кивнула. И начала рыться в сумке, стоявшей сбоку от бедра, в поисках зимней мантии. Найдя её, накинула на плечи, и встала из-за стола в ожидании Невилла.              Лонгботтом второпях собрал пергаменты и перья, закинув их в рюкзак и вытащив тёплую мантию, тоже надел её на себя.              Выйдя из Большого зала, они направились в расположившуюся неподалёку от школы деревушку — Хогсмид.              Снег рассыпался по полупустой дороге, звонко треща под подошвами ботинок.              Невилл оживлённо рассказывал про травы, за которыми она отправились, но Гермиона слушала вполуха. До неё доходили лишь отголоски его реплик.              Черепную коробку заполонили, словно назойливые червяки, мысли о сказанных им словах.              Благодаря ей он становится лучше.              Это чертовски согревало душу. Будто ртуть, растекающаяся в рёбрах. От которой хочется лыбиться, как идиотка.              Гермиона мельком глянула на Невилла. Он активно что-то продолжал рассказывать, иногда жестикулируя. Девушка улыбнулась. Один из прекрасных моментов. Вот бы они почаще происходили!              — Грейнджер! Ты же меня даже не слушаешь! — вдруг воскликнул Невилл. Вот и спалилась.              — Нет, почему же! Я отвлеклась лишь на мгновение. Тебе показалось!              — И о чём же я рассказывал? — юноша остановился и укоризненно взглянул на неё. У него сегодня явно игривое настроение.              Гермиона уткнулась на носки ботинок. Будто на них был написан ответ.              — Ну, ты говорил о… травах! Точно! Это были какие-то незнакомые мне травы! — вот она, спасительная ниточка.              Невилл отрицательно повертел головой и направился в сторону какой-то травяной лавки. Гермиона чертыхнулась и побежала за ним. Не смея окликнуть его, она плелась позади, теребя подол мантии.              — Невилл, прости, пожалуйста. — Колокольчики, висевшие над входной дверью, звякнули, оповещая хозяйку о прибытии покупателей. — Я задумалась о своём.              — Ладно, — брякнул Лонгботтом, подходя к прилавку.              Облегчённо вздохнув, Гермиона оглядела помещение. Раньше она здесь не бывала. Магазинчик полностью состоял из всяких полочек и шкафов разных размеров, набитыми сушеными травами в баночках. Где-то висели также веточки высушенных фруктов и ягод. Гермиона подумала, что кладовая Снейпа выглядит примерно так же, только размером меньше.              Завидев надпись над прилавком, Гермиона прочла про себя: «Лавка мадам Миддлемист». Она никогда не видела раньше это заведение. Но Невилл похоже здесь не впервые.              — Мадам Миддлемист, здравствуйте! — обратился он к старушке.              — Здравствуй-здравствуй, Невилл. — Пожилая женщина вышла из-за стойки с кассой. — Что тебе на этот раз потребовалось?              Парень произнёс несколько названий растений, из которых знакомыми Гермионе показались лишь двое. И мадам Миддлемист удалилась в подсобку.              Гермиона осмотрела витрины. Все травы были подписаны. И некоторые она вспомнила, про них что-то употреблялось на страницах учебника Травологии.              Помимо требуемых растений женщина вынесла две чашки, из которых исходил пар.              Она завернула стручки в клочок бумаги и подала его юноше.              — Может, побудете немного со мной? А то кроме Невилла ко мне мало кто заходит. И мне так одиноко, — она взглянула Гермионе в глаза. По спине пробежал холодок. Зелёные глаза-огоньки пожилой женщины навевали ужас, как и её седые волосы.              Девушка, сглотнув страх, кивнула и приняла чашку с чаем от старухи, напоминавшую ведьму из маггловской сказки о Гензеле и Гретель.              Аромат, исходящий из напитка, разубедил Гермиону, и она сделала глоток. Пряный вкус показался очень знакомым.              — Это же зелёный чай с молоком, и… — она сделала ещё глоток, смакуя содержимое чашки, — ноткой шалфея?              — Всё верно, моя дорогая. Ты ведь Гермиона?              Грейнджер, на мгновение опешив, кивнула.              — Невилл рассказывал о тебе. — Стоявший рядом парень смутился и поджал плечи. — Лучшая ученица Хогвартса. Ох, когда-то и я там училась. Давно же это было…              Мадам Миддлемист оперлась на стойку с кассой, которая также служила витриной.        Поддавшись воспоминаниям, она продлжила:              — Помню, бабушка мне рассказывала, когда я совсем крохой была, что где-то в Запретном лесу спрятан небесный дар, вроде под корнями одного из деревьев. Ой, не знаю, правда ли это. Мы в своё время искали его, но не нашли. Легенда видимо…