Проклятие Рэйджу

      В подсобке было душно, Зоро больно упирался спиной в какие-то швабры, и все равно Санджи был почти прижат к нему, их разделяли каких-то пару сантиметров. Они оба прислушались, как сторож гремел ключами, кажется, выключал освещение в коридорах. Пришлось подождать, пока проедет шлифовальная машина, к тому времени, как звуки начали затихать, они стояли в молчании и темноте около часа. — Когда свет погаснет, рыбы будут плавать по-другому, выплывут хищники, — первым разбил наконец тишину Санджи, — и он появится. — Ага, — вторил заговорщически Зоро, ему почему-то было трудно дышать. Атмосфера была странная — слишком интимная. — Я хочу увидеть того ската, — тепло от дыхания Санджи долетало до кожи Зоро, от чего становилось только жарче. — А куда вы ходили еще? Вы были в парке развлечений? — Нет, не были, — Зоро должен сказать ему, что местечек больше не осталось, должен… но пока духу не хватило. Он сначала удостоверится, что без его присмотра у Завитушки будет все хорошо. — Эх, а ведь парк развлечений лучшее место для первых прикосновений или объятий, в замке ужаса прижаться друг к другу или схватиться за руку на американских горках, — вздохнул Санджи. Зоро вздохнул тоже, все ему в последнее время советуют, куда на первое свидание, а куда обжиматься ходить. А ведь он даже не просил совета. — Неужели ты никогда не держал за руку свою будущую невесту, это как-то странно…       От жары Санджи раскраснелся, но выражение лица в полутьме было трудно разглядеть, Зоро видел лишь блеск глаз и контуры лица. — Нет, ничего такого не позволял. Правда… — Правда? — Был один поцелуй, — признался Зоро. — Что? — Санджи рванулся вперед и схватил Зоро за плечи, почти тряс бы его, не будь тут тесно. — За руки не держался, а поцелуй был?! Почему Рэйджу мне не сказала?! Она не могла промолчать о таком… Я всегда рассказывал ей о своих… — Потому что это было в больнице. Я вывез ее на прогулку, и она сказала, что если лечение не подействует, она умрет, несколько лет ни с кем не целовавшись. Она сказала, что это ее просьба. Мы были в больничном саду, она сидела на кресле-каталке, я наклонился и поцеловал ее. Все, — Зоро пытался, но не мог выпутаться из цепких рук Санджи, ему было неуютно, как-то слишком жарко. Рассказывать о поцелуе с девушкой ее младшему брату было странно. — И что Рэйджу? Ей понравилось? Ты ведь хорошо ее поцеловал, Маримо?! Это был последний поцелуй моей сестры, — ревностно выговаривал Санджи, забывая о всяких рамках, он схватился за футболку на груди Зоро, обдавая прерывистым дыханием его лицо. Санджи мучительно-вопрошающе вглядывался в темноте подсобки в Зоро, а тот так смертельно устал врать весь день, что его разоблачат, что Рэйджу не была здесь, что все это он сам не знает зачем устроил. С каждым новым словом лжи на плечи Зоро наваливалось еще десять килограмм вины — он был морально истощен. Весь накопившийся за день стресс вылился в одном рывке, раздражении, выплеснувшемся на Санджи. — Задрал уже! Спрашиваешь, и спрашиваешь, и спрашиваешь весь день. Как-как поцеловал? Нормально поцеловал, вот так.       И Зоро сделал короткий рывок, почти не двинулся ногами — Санджи стоял впритык, он лишь вытянул шею и руки, чтобы удержать Санджи на месте. И поцеловал его, чтобы перестал уже докапываться как, да как, потому что нервы у Зоро были на пределе, потому что хотел уже прекратить эту пытку расспросами. Но в «разъяснительный поцелуй» внезапно тоже прокралась ложь, почему-то Зоро поцеловал Завитушку совсем не так, как поцеловал Рэйджу: аккуратно и размеренно. Он впился в Санджи, выливая все накопившиеся, не названные, но уже мучавшие его чувства. Раскрывая губами его рот, заставляя склонить голову для большего проникновения, сразу проводя языком вдоль нижней губы. И целовать Санджи было совсем не так, как целовать Рэйджу. Ее губы были чуть холодными и сладкими, губы Санджи были горячими и табачно-терпкими, раскрывшимися слегка из-за удивления от рывка Зоро, а потом не смыкавшимися, не протестующими против того, что творится. Будто жадный до любого ощущения Завитушка и правда хотел поцеловать Зоро, чтобы почувствовать то же самое, что и Рэйджу в своем последнем в жизни поцелуе.       Яростный рывок Зоро длился секунды четыре, а потом они замерли. Зоро отпустил губы Санджи, но не стал отстранять лицо. Потому что впервые ощутил непривычное чувство в его жизни — что ему есть разница. Удивительно, но для Ророноа Зоро это было самым необычным ощущением за двадцать семь лет. В школе девочки часто целовались с ним или даже просили встречаться, и Зоро соглашался попробовать. Потом они уходили, обиженные его незаинтересованностью, тем, что он с большим интересом тренировался с сестрой, чем ходил с ними на последний сеанс в кино. На их место приходили другие, и Зоро никогда не расстраивался и не переживал. Ему никогда не было разницы, та или другая целует его губы или провоцирует на что-то большее, в какой-то момент Зоро стало настолько все равно, что он перестал запоминать имена. Зачем имена — если Зоро не чувствует, что хоть одна из них выделяется для него? Потому и брак по договору его не пугал, ему же не было разницы, на ком жениться. И теперь его лицо было в сантиметре от другого лица, и Зоро наконец была разница. Из десятков уже поцелованных губ, из сотен, что он мог бы поцеловать, он выбрал бы Санджи. Если бы его первый поцелуй был с ним и сравнивать было б не с кем, Зоро уверен, он все равно сразу же и навсегда выбрал бы Санджи. Еще за секунду до того, как даже прикоснулся бы к его губам своими — он бы уже знал, кого выберет. Зоро вряд ли мог сказать, почему — он целовался с девушками с более мягкими губами, с нежным женственным ароматом кожи и волос, но ничто не екало в этот момент в его груди. Когда он поцеловал Санджи, в груди начинал подниматься маленький смерч, более не унимающийся, ставящий все с ног на голову, делая Зоро немного пьяным, не соображающим, кто он и где.       В тесноте кладовки они стояли в одном сантиметре друг от друга, обдавая горячим дыханием. Еще секунда молчания в тишине — и они оба снова ринулись вперед, стукаясь зубами, но им было плевать. По телу Зоро прокатилась такая волна жара, что ему захотелось сбросить футболку, она мигом намокла от пота и там, где ее касались блуждающие теперь по его спине руки Завитушки, липла к спине. Зоро и сам крепко схватил Завитушку, прижимая к себе, чтобы не пропал, чтобы не вырвался в нелепом оправдании «случайного порыва». Одна рука крепко прижимала его за талию, вторую он запустил в светлые волосы, чтобы направлять голову для поцелуев. Именно поцелуев, потому что за вторым последовал третий, четвертый, пятый. Ни о какой «случайности» речи идти не могло. Они разнимали губы, чтобы жадно вдохнуть воздуха, словно ныряльщики за жемчугом, и снова бросались на друг друга, как в глубину моря. С каждым разом объятия и движения языков становились еще яростнее — между ними не должно было быть и миллиметра, не должно было оставаться и кусочка тела, которое не погладили еще чужие руки. Горячие сухие ладони Завитушки щекотали теперь загривок Зоро, и от этого волосы вставали дыбом не только на голове, но и на руках.       Зоро коротким толчком, выбившим из того немного воздуха, прижал Санджи к стене, намеренно заставляя его опуститься чуть ниже, чтобы целовать вскинутое вверх разгоряченное лицо. Так было видно, как блестят из-под прикрытых ресниц темные от страсти глаза Санджи. Он аккуратно прикусил нижнюю губу и наконец отстранился, держа лицо Санджи за подбородок и тяжело дыша. С Зоро никогда не случалось такого внезапного, неконтролируемого приступа страсти, так что он не испытывал сомнений, если двигаться — то только вперед. — Черт… — была первая фраза между ними после обоюдного срыва, и сказал ее Зоро. — А? — Санджи определенно был еще совсем не здесь, его слегка потряхивало от выплеска гормонов. Зоро поцеловал его, и он ответил не задумываясь, будто у него и других вариантов не было — только ответный горячий поцелуй, а еще вцепиться Зоро в плечи, потому что колени сами собой подгибаются от чужих прикосновений. — К черту рыбу, — прошептал Зоро прямо ему в рот, и Санджи поймал наконец его губы, чтобы втянуть в еще один жадный поцелуй, во время которого Зоро запустил ему руки под пиджак и принялся оглаживать спину в рубашке. — Да… к черту рыбу, — Санджи выгнулся спиной под чужими руками, словно был кошкой, и только плотнее вжимаясь в Зоро. Он коснулся бедром паха Зоро, и тот только сейчас понял, что у него давно стоит. Одновременно он понял и кое-что поважнее: ему не нужны выдуманные места свиданий, чтобы ухватить толику той самой «завитушкиной атмосферы», без которой в привычной жизни Зоро уже дышалось, как рыбе на воздухе. Не нужно разыгрывать из себя коммутатор с Рэйджу, нужно просто забрать Санджи себе. Почему он раньше до этого не додумался? Пусть Завитушка приходит не ради памяти Рэйджу, пусть он приходит к Зоро! Тогда не придется волноваться, с каким сомнительным типом тот опять связался, если Завитушка будет с Зоро, тот его точно не обидит. И не предаст. Смех, общение, угощения, Санджи-в-его-футболке, и, конечно, без футболки, вообще без одежды, будут принадлежать ему. Решено раз и навсегда.       Зоро толкнул дверь подсобки, впуская свежий воздух и выпуская их двоих. Он дернул Санджи за собой за галстук, тот сделал наружу два падающих шага перед тем, как руки Зоро поймали его плечи, а губы Зоро снова поймали губы, ведь они не целовались уже целых десять секунд. Они еще минуту рвано целовались у выхода из подсобки, пользуясь темнотой океанариума, а потом Зоро снова потянул Санджи дальше. — Выход там, — прохрипел тот и засмеялся Зоро прямо в рот, ступая спиной вперед, чтобы не отрываться от губ. — Я знаю, — прорычал тот, хотя не знал, так же не прекращая поцелуя, а потом властно перехватывая одно запястье Санджи. — Побежали.       И он побежал, таща за собой Санджи, не давая ему ни единого шанса раствориться во тьме, улизнуть с оправданием, что это помутнение рассудка от духоты. Зоро и подозревать не мог, бросаясь на Санджи из раздражения, что целовать Завитушку окажется не сравнимо ни с чем. Впервые в жизни Зоро ощущал такое желание не заняться сексом для разрядки, а обладать — в любой форме, абсолютно. Он хотел бы съесть Завитушку, потому что у него был лучший на свете вкус, и так он всегда будет с Зоро. Он хотел бы целовать Завитушку, потому что тот позволяет, и отдается в поцелуе, и отвечает Зоро на языке тела страстнее, чем кто-либо. Он хотел бы сорвать с Завитушки одежду и взять его, оставляя засосы, потому что это значило бы пометить его везде собой, внутри и снаружи, чтобы никто не мог претендовать на то, что принадлежит отныне Зоро. Он хотел бы обнять Завитушку, лежа на диване, пока они вместе смотрят фильм, и ничего больше не делать, просто сидеть так два часа, пьянея от запаха его волос. Он хотел бы разбудить Завитушку утром, потому что это бы значило, что тот проснулся у Зоро, что тот живет у него и доверчиво спит в его кровати. Ему хотелось все, без остатка. Сводить Завитушку в Диснейленд, помыть ему голову, шутливо укусить его за лодыжку, поцеловать его в макушку, пока он спит, рассмешить его, разозлить его, слизнуть с его указательного пальца соус, проверяя, не пересолен ли тот. Надеть на Завитушку снова свою футболку, поцеловать сзади в шею в лифте, полном народа, пока никто не смотрит, подарить ему ключ от своего дома, чтобы он жил в нем, построить ему ресторан, два ресторана, четыре, Зоро разучился считать… хлопать его по спине, когда Завитушка переберет в баре, забрать его из бара… Зоро, кажется, забылся.       Они уже стояли около витых ворот Океанариума, и те были закрыты, а сзади бежал, что-то крича в темноте, местный сторож. — Что стоишь, Маримо, как летать все равно не вспомнишь, — горячо вжимаясь в ухо ртом, нечаянно царапая зубами, прошептал ему Санджи и схватился за прутья ограды. Раз, раз, он уже был наверху. Нет, Зоро не мог позволить Завитушке оказаться по ту сторону без него, он не отпустит его. Зоро рванул вверх — не сбегая от сторожа, а ловя Санджи, карабкаясь по гнутым прутьям в форме дельфинов и черепах. Они встретились на середине — поднимающийся Зоро и спускающийся Санджи, и тот первым просунул руку между ковкой, хватая Зоро за шею и прижимая к воротам. Где-то между хвостом дельфина и скатом, где пробел в ковке был достаточно большой, их разгоряченные губы снова встретились, Санджи требовательно кусал Зоро, чтобы тот целовал сильнее, жарче, больше. Что-то схватило Зоро за ногу, это был подоспевший сторож. Зоро дернулся, и Санджи с легким смешком спрыгнул вниз на своей стороне. Зоро не мог его упустить, дать упорхнуть в ночь, чтобы гадать, было или не было.       Он лягнул изо всех сил сторожа, рука отцепилась, и Зоро вихрем взлетел вверх, спрыгивая почти с вершины ворот, чтобы сторож не схватил его на обратном пути. Он тут же разогнулся, хватая в том же движении губы Санджи, не слушая ругательств сторожа с той стороны. Санджи схватил его голову в обе ладони, чтобы Зоро подчинился его темпу. И боже, Зоро подчинился, целовался Завитушка божественно, отдавая всего себя, скользя языком по губам, что дразнило каждый раз сильнее, а ведь казалось, что сильнее невозможно. — Где твоя машина? — голос Санджи хрипел, Зоро подозревал, что его хрипит так же от желания. — Какая машина? Я не поведу, мне есть чем занять руки, — и он махнул стоявшему поодаль такси. Водитель, наблюдавший за побегом бешеной парочки геев, присвистнул и подъехал к ним. Башни у них поотрывало, если доставит быстро, будут щедрые чаевые. Парочка, полностью игнорируя водителя, буквально упала на заднее сиденье. Один из них приподнялся, не отпуская второго, достал из заднего кармана бумажник и вынул всю наличность, кидая на переднее сиденье. Таксист едва сдержался, чтобы не присвистнуть, увидев вверху стопки две купюры по тысяче бели. Да тут заработок за пять дней или больше. Потому он даже не стал прикидывать, далеко ли это, когда зеленоволосый назвал адрес.       Зоро назвал адрес своего дома. Он не собирался везти Санджи в отель, пусть там и спокойнее, и нет шансов нарваться на родню. Санджи не был создан для казенных пахнущих отбеливателем простыней, несвежих полотенец и снисходительно измеряющих взглядом портье. Его Завитушка создан для постели Зоро, для того, чтобы проснуться с ним с утра и отправиться на кухню… Где жил Санджи, Зоро не знал, потому конечно назвал адрес своего дома. Чтобы достать деньги, ему пришлось оказаться сверху, и сейчас Санджи великолепно лежал в салоне такси, расставив согнутые ноги, потому что иначе они не помещались, а между ними склонялся Зоро. Санджи был придавлен весом Зоро, но совершенно не сопротивлялся, он выгибал шею, когда Зоро целовал его туда. Лежачее положение открыло Зоро новые места доступа для поцелуев и прикосновений. Теперь он мог жадно гладить бедро расставившего по его бокам ноги Завитушки, всякий раз одновременно сжимая ладонь на ягодице и прикусывая слегка кожу на шее. Стоило Зоро провести рукой по прессу, как Санджи пытался выгибаться спиной, но Зоро ловил его своим весом, не давая дергаться, заставляя выражать скопившееся напряжение от прикосновений в тяжелом горячем дыхании, полухрипах-полустонах, в закусывании губы, спорадически сжимавшихся у него на спине пальцах. Санджи плевать, что на них пялился сторож, плевать на таксиста, который слышит его стоны. Когда Зоро пытается отстраниться, чтобы сказать адрес, нетерпеливые руки требовательно тянут его назад за шею. Чтобы губы — к губам, а руки — в любой точке разгоряченного тела.       Ночью дороги свободны, и таксист через пятнадцать минут останавливается прямо напротив дома Зоро, тот бормочет невнятные слова благодарности, вытягивая Санджи из лежачего положения с заднего сидения. Тот не очень понимает, где они, но ему и не важно, он всецело доверяет Зоро, прямо как Рэйджу. Зоро тянет его через додзе, через гостиную наверх, в его комнату. Он не боится натолкнуться на родственников, все уже спят, он боится свалиться где-нибудь на половине пути на деревянные доски, и не сдержаться, тут же начав срывать с Санджи одежду.       Они влетают в его комнату, Зоро тащит Санджи за собой, дергая за руку все сильнее, потому, когда разворачивается у кровати, тот сшибает Зоро и роняет на спину, оказываясь сверху, тут же запуская руки под футболку, явно требуя, чтобы тот поторопился ее снять. Зоро не нужно уговаривать, он приподнимается и стягивает одним махом футболку и рубашку, по-дурацки застревает головой в прорези. Но Санджи это не останавливает, с легким смешком он принимается целовать оставшийся торчать снизу рот, пока Зоро смешно сражается с футболкой и пытается высвободить нос. Тот факт, что Санджи уселся ему на колени лицом к лицу, и его пах трется о пах Зоро, не помогает тому сражаться с одеждой быстрее. И когда Зоро освобождается, он с силой прижимает к себе Санджи, чертыхаясь про себя, что тот-то еще одет. Скидывает с него одним рывком пиджак, тянется к ремню.       Темно, ничего не видно, а Зоро никогда не практиковался в раздевании других мужиков. Он ни секунды не колеблясь тянется и включает небольшую лампу на прикроватном столике. Потому что у других может и случается помутнение сознания в темноте подсобки на фоне нехватки кислорода и близости чужого тела, когда на двоих накатывает сиюминутная страсть, но Зоро своим поступком заявляет, что у них все иначе. Если комната будет освещена, никакое очарованье и забытье с него не спадет, и они продолжают: жадно целуют друг друга уже болезненно распухшими губами, и обхватывают плечи руками, голой спиной Зоро чувствует каждое касание длинных пальцев, и еще только от прикосновений с его губ срывается первый стон, который лишь провоцирует Санджи пойти дальше, пробежаться ладонями по спине и чуть запустить их сзади за пояс брюк.       Благодаря свету Зоро наконец видит, что на Санджи все еще его голубая рубашка и помятый галстук, он хватает его за галстук, снова целуя и прижимая ближе. Санджи хмыкает и сам расстегивает верхние пуговицы рубашки. Зоро это нравится — сам податливо раздевающийся Завитушка, яростно целующий его Завитушка, сидящий у него на коленях, о, Зоро не упустит своего шанса. Санджи продолжает проявлять инициативу, когда толкает Зоро, укладывая на спину на кровати и тут же срывая с себя наконец рубашку. На секунду он остается в одном галстуке на голое тело, Зоро напряженно сглатывает, но скоро и галстук улетает куда-то в темный угол комнаты. Теперь они оба голые по пояс, и Санджи склоняется над Зоро, кладя руку на его грудь и слегка кусая его за шею, вторая его рука хватается за пуговицу на джинсах Зоро, теребя тугую застежку.       Из-за легкого укуса в шею кровь Зоро вскипает, он резко прижимает руками Санджи к себе и перекатывается, теперь он нависает над ним сверху и сам расстегивает свои джинсы. Завитушка и не думает успокаиваться, он поднимает сильные ноги, обвивает талию Зоро и рывком прижимает его к себе, снова перекатываясь и оказываясь сверху. На этот раз явно заявляет о доминировании, перехватывая руки Зоро и прижимая их за запястья у того над головой. Чтобы Зоро не протестовал, он сдувает липнущую к лицу челку и усмиряет его диким поцелуем в губы, Зоро чувствует, как от предвкушения Санджи всего колотит, и его язык такой горячий, что можно обжечься. Зоро забывается под этим бешеным поцелуем, позволяет Санджи расстегнуть его джинсы и запустить под них сбоку руку, чтобы начать стягивать. Но когда Санджи приходится чуть сдвинуться вниз, чтобы стаскивать джинсы дальше, тот скользит бедрами по торсу и паху Зоро, и в том снова включается хищник. Он хватает все еще скрытые под брюками ягодицы Санджи обеими руками и с легким рыком переворачивает того снова под себя. Опешивший от столь быстрого перемещения Санджи наконец смотрит на него со злостью. Зоро не дает ему взять желаемое! Он снова пытается сделать кувырок, но теперь уже Зоро хватает его за запястья и пригвождает у того за головой. — Если я этого не сделаю, я чокнусь, — Зоро приблизил лицо вплотную к лицу Санджи, но не целует, рассматривает горящий чистым желанием глаз Санджи, думая, что в постели Завитушка и правда бешеный, ему требуется немного укрощения. Это Зоро по плечу. — То же самое про меня, Маримо, — шипит Санджи, но не может выпутаться из хватки Зоро, в то время как вторая его рука сдирает брюки с узких бедер.       Зоро уже почти снял с него одежду, его джинсы приспущены, и потому ему хочется закончить пререкательства грубым поцелуем и вдавливанием Завитушки в кровать, ему ничего не стоит удержать его на месте за счет превосходства в весе. Зоро ловит себя на нездоровых мыслях, он не должен вести себя как очередной урод в жизни Санджи. — Я хочу взять тебя, — пытается он кажется доходчиво втолковать Завитушке, но в такие моменты голова не слишком работает. — Это моя фраза, — Санджи дергает руками, и Зоро приходится отпустить его запястья. — Мы тут оба мужчины, если ты пропустил этот факт.       Зоро все же садится ему на бедра, чтобы тот не вздумал выбираться из-под него, пока спор не окончен. Но и давить на своего Завитушку тот не хочет, просто хочет сжать его в объятиях и войти в него, чтобы тот еще шептал между стонами его имя — что тут противозаконного? Лишенный и поцелуев, и прикосновений Санджи начинает раздражаться на просто прижавшего его к кровати Зоро. Тот сидит на нем с задумчивым выражением лица уже полминуты и смотрит в пустоту, теорему Ферма решает?! — Но что же делать? — чистосердечно сдается наконец зашедший в тупик Зоро. — Аррр, не знаю. Не открывай тут дискуссионный клуб, — извивается под ним Санджи в нетерпении. Они же только что целовались, срывали друг с друга одежду — немедленно верните все назад! Если нужно что-то решить, то пусть это решится немедленно, главное — продолжать. И он выдыхает: — Брось монетку.