Гедонисты

      Утром в день свадьбы Драко сидел в кабинете Люциуса и в десятый раз перечитывал письмо, состоявшее всего из двух слов: «Мама умерла». Оно пришло от Дафны на рассвете, не запечатанное и без конверта. Только сложенный пополам листок.       Странное чувство волнения зародилась где-то глубоко внутри. Какая жестокая издевка судьбы. Он сам себе не мог объяснить, почему его отношение к Астории и Дафне изменилось вместе с новостью о смерти Оливии. На секунду он представил, что если бы не стало его матери. Боль тягучей паутиной тут же расползлась от сердца по всему телу, пустота и страх наполнили разум. Малфой потер переносицу пальцами, возвращаясь в реальность.       Неуравновешенная Дафна наверняка сейчас мечется в попытках сделать с собой что-нибудь. А Астория, если бы она узнала, послала бы к херам и исчезла из его жизни. Лишившись матери, его невеста не только потеряла родного человека, но и мотивацию к замужеству. «Я делаю это только ради мамы», — пронеслось в голове. Черт. Почему он ощущает вину за то, что собирается сделать? Вернее не сделать. Да. Это определенно оно — гадкое чувство вины, которое в конец разрушило магию свадебного утра.       Если даже он сам не расскажет Астории о случившемся, то его с головой выдаст Дафна своими неконтролируемыми эмоциями. А если все же признается, то две сотни гостей станут свидетелями, как невеста убегает прямо из-под венца или, вовсе, не является на церемонию. И все эти до тошноты помпезные арки и украшения, отвратительные официанты станут декорациями к поминкам. Зная Эдварда, он похоронит Оливию без огласки. Пресса ничего не узнает. Значит, можно будет придержать эту новость… до подходящего момента хотя бы. Драко, опустив голову, прикрыл глаза.       — Блядский день, — и одним махом осушил бокал с огневиски, — Оливию уже не вернуть, а после свадьбы я сразу же скажу.       Драко спрятал во внутренний карман пиджака записку, широким шагом покидая кабинет. Теперь главное самому не спасовать и не повестись на эти невозможные синие глаза, которые прожигали его ненавистью и презрением.       В этот момент Малфой четко осознавал, почему чувство вины давило на сердце, мешая сокращаться. Астория не простит его никогда за этот поступок, а потом ей всю жизнь придется жить с тем, что она не успела попрощаться с матерью.       Позже он отправил письмо Дафне, сообщив о своем решении временно оставить все в тайне, выразил глубочайшие соболезнования и просил прийти на свадьбу, если она сможет совладать с эмоциями. Эдварда он и не ожидал увидеть.       Ближе к полудню фамильный замок Малфоев превратился в райский сад посреди зимы. Букеты и арки из белых и черных роз, нежных пионов украшали огромную территорию мэнора. Искусно созданные садовниками скульптуры животных и птиц из вечнозеленых кустарников и запутанные лабиринты живой изгороди стали венцом многочасовых трудов целой армии ландшафтных дизайнеров и садовников. Центральную аллею сада украшала высокая арка из алых роз, которая выбивалась из общей композиции и притягивала взгляды своей яркостью. Зачарованные лепестки алых роз, которые не портил легкий морозец, радостно раскрылись навстречу серому небу декабря. Замок и прилегающую территорию покрывал пушистый снег, а цветочные композиции, стулья с белой обивкой, официанты в белых фраках — все это служило лишь фоном для места бракосочетания.       Нарцисса и Люциус встречали гостей у парадного входа, расплываясь в улыбках. Музыканты играли ненавязчивые бодрые мелодии, официанты сновали между столами, предлагая шампанское и закуски. Разнаряженные гости по-одиночке или сбиваясь в группки бродили по огромной территории, восхищаясь всем этим ненужным свадебным антуражем. Атмосфера праздника и приподнятого настроения окутала Малфой Мэнор.       Астория смотрела на себя в зеркало, совершенно не узнавая. Высокий ворот платья, облегающие руки длинные рукава и жесткий, чрезмерно сильно затянутый корсет делали ее неподвижной статуей. Ходить было трудно, бедра обтягивала юбка, расходясь лишь у икр. Все платье покрывала вышивка с вкраплениями мелких камней на растительном и цветочном орнаменте. Как только Астория оказывалась в ярко освещенном пространстве, платье мерцало - серебряные нити вышивки впитывали в себя окружающие оттенки, создавая эффект северного сияния. Вьющиеся волосы Астории были аккуратно собраны в объемный пучок. Макияж придавал синим глазам большую глубину, а бледные щеки и губы оттенили помадой и румянами.       Она никогда еще не выглядела так роскошно и величественно, и в тоже время неузнаваемо для себя самой. Астория улыбнулась себе в зеркале, в надежде прочувствовать торжество момента. Совсем скоро она перестанет быть Гринграсс. Отец проводит ее к алтарю. Все внимание будет приковано к ней и ее мужу. При всех гостях вновь придется играть роль влюбленной и счастливой девушки. Хотя, сейчас притворство давалось с трудом. Слишком ненавидела она Малфоя, за всю эту золотую мишуру вокруг его жизни и хозяйские замашки по отношению к ней.       Как и любая девочка в детстве, она мечтала о красивой свадьбе с достойным мужчиной. Воображала, как мама и отец скажут напутственные слова и отпустят дочь во взрослую жизнь, где Асторию будут ждать любовь и безграничное счастье. Но стоя на пороге новой жизни, она явно не ощущала тех восторженных и приятных чувств, что ожидала в детстве. Ее фантазии теперь казались глупыми и до боли смешными.       Когда в спальню зашла Дафна, Астория напряглась, хмуря брови. Она все еще не простила сестру за распутство. Дафна облаченная в серый полушубок и длинное изумрудное платье, как всегда, выглядела роскошно и ярко. Однако, в глазах сквозило беспокойство и напряженность.       — Поздравляю тебя, — прошептала Дафна, сдавленным шепотом, — я зашла сказать, что папа и мама уехали в Швейцарию. Они передали, что любят тебя и извиняются за отсутствие на свадьбе.       — Ей хуже? — встрепенулась Астория, хватая сестру за руку. Сердце девушки бешено забилось, а руки стали мгновенно ледяными.       Дафна отрицательно помотала головой, опустив глаза.       — Реабилитация. Ты прекрасно выглядишь, милая, — она широко улыбнулась, обнимая Асторию. — Увидимся внизу. Все уже собрались.       Астория шла между стройными рядами стульев, на которых чинно восседали приглашенные. Как кровавое пятно арка выделялась среди бело-серого пейзажа. Погруженная в переживания о матери, Астория не смотрела по сторонам. Вцепилась в свой букет, с трудом двигаясь в узкой юбке. Длинный шлейф холодно мерцал при движении, приводя в восторг наблюдавших за ней дам. За спиной слышался громкий шепот, смех, неразборчивый разговор. Восхищенные гости вытягивали шеи и провожали невесту взглядом. Фотографы лихорадочно делали снимки, толкаясь и переругиваясь.       Драко стоял у арки, облаченный в черный костюм. Он о чем-то перешептывался с Забини, выполняющего роль шафера. На раздраженном и надменном лице Малфоя промелькнула тень удивления, когда Астория приблизилась. Забини расплылся в одобрительной улыбке, рассматривая ее. Встав рядом с Драко, Астория обернулась на гостей. Больно кольнуло то, что в первом ряду рядом с Дафной пустовали два места. Она бы очень хотела видеть маму, здоровую и счастливую, под руку с отцом. Ради ее благополучия, она и стоит здесь, с трудом выдерживая это внимание, которое густым гелем заменило воздух в саду.       Как же глупо сейчас они выглядят вместе с Малфоем. Зачем все это? Как породистые коты на выставке, они послушно стояли, демонстрируя свои внешние данные и смирение со сложившимися обстоятельствами. Даже Малфой, привыкший к славе и обожающий внимание к себе, был скован и заметно нервничал. Но стоило ему заметить внимательный взгляд Астории, он тут же приосанился, придавая лицу как можно больше безразличия.       Когда Малфой сжал запястья, заставляя вынырнуть из глубины мыслей, Астория опустила глаза. Началась церемония. Платье душило, вспышки камер раздражали, а цепкое внимание гостей лишь злило, подогревая желание исчезнуть с этого праздника жизни.       Она не смотрела и не слушала волшебника, который произносил свадебную речь о любви и верности, не обращала внимания на реакцию гостей, которые оценивающими взглядами прожигали в них дыру. Когда ледяные пальцы Драко надевали кольцо, она подняла глаза. Чувствовал ли он такую же пустоту и равнодушие внутри? Ведь это же их судьба! Их общая жизнь, в которую они вступают с ненавистью и обоюдным презрением. Что же они делают?       После того, как Астория надела обручальное кольцо, Малфой коротко поцеловал ее в губы. Теперь они муж и жена. Громкие аплодисменты и поздравления обрушились на них как цунами.

***

      В первое утро после свадьбы Малфой проснулся от ноющей боли в спине и ногах. Молодоженам пришлось стоять до самого позднего вечера, принимая подарки и благодаря гостей за поздравления. Затем они стойко отвальсировали несколько танцев вместе с гостями, произнесли ответную благодарную речь и прощались с каждым гостем, продолжая излучать напускное счастье.       Сейчас Астория сидела за столом, перо в ее руках лихорадочно быстро двигалось, издавая неприятные звуки. Малфой застонал, натягивая на лицо одеяло. Было очень раннее утро, за окном только начало светать, а отвратительный скрежет пера о бумагу раздражал неимоверно.       — Дафна сказала, что родители в Швейцарии, у мамы реабилитация. Надеюсь, что мы скоро увидимся с ней, а пока я отправлю несколько фотографий домой, — не поворачиваясь к Малфою, протараторила она.       Прижимая к груди письмо, она вылетела из комнаты, все также избегая встречаться с Драко взглядом.       Малфой чертыхнулся, тяжело поднимаясь с кровати. Знакомое чувство вины ударило с новой силой. Мало того, что он не признался Астории после церемонии или на вечере, он не сделал этого и ночью, когда горячо целовал ее, и не утром, пока та не отправила письмо.       Нарцисса проверяла почту, сидя в глубоком кресле в кабинете Люциуса. В комнате восхитительно пахло кофе. Она, щурясь от удовольствия, делала маленькие глотки из изящной фарфоровой чашки, когда Малфой младший вихрем ворвался в кабинет. Удивленно вскинув брови, Нарцисса откинулась на спинку кресла.       — Ну, во-первых, доброе утро, сын. Во-вторых, поздравляю с бракосочетанием и консумированием брака, — начала она.       — Оливия Гринграсс умерла вчера ранним утром, — выпалил Драко, садясь напротив матери. — Я еще не сказал Астории, иначе бы свадьбы не состоялась. Вот, письмо от ее сестры.       Он кинул сложенный листок на стол перед матерью. Нарцисса, на миг потерявшая дар речи, встревоженно развернула бумажку. Тяжело вздохнув, она встала с кресла.       — Почему ты так жестоко поступил с ней? — Нарцисса скрестила руки, встав перед сыном. — Посмотри на бедную девочку! Она вся измучилась рядом с тобой! А теперь еще и ее мать… Она имела полное право знать, как только ты получил это письмо.       — Хватит ее жалеть! — взбешенный Малфой, вскочив с кресла, принялся расхаживать по кабинету, — Если бы я так не поступил, все твои дражайшие гости уже растрезвонили бы о провалившейся свадьбе и очередном позоре нашей семьи! Она бы сбежала с рассветом и не явилась на церемонию!       Малфой повышал голос все сильнее, не контролируя себя. Нарцисса поджала губы, отвернувшись к окну.       — Драко, поставь себя на ее место. Сколько пришлось всего пережить. А ты так подло предал ее, — она с тоской смотрела на сад. — Если ты думаешь, что в дальнейшем все наладится, то ты ошибаешься. Она будет ненавидеть тебя всю жизнь. Лучше исправить все прямо сейчас.       Нарцисса коротко вздохнула и развернувшись, остановила мечущегося Малфоя за руку.       — Посмотри на меня, — она коснулась тонкими пальцами небритой щеки сына, — ты же не такой, как твой отец. Ты не убийца, не насильник и не подлец. Уважай свою жену, люби ее и не принуждай ни к чему. Поверь мне, я прошла через все это.       Красивое лицо Нарциссы стало грустным и смиренным, как будто состарившись на несколько лет.       Драко мягко высвободился, ощущая, как лихорадочно начало биться сердце. Ему совершенно не хотелось примерять собственную мать в роли насильно выданной замуж женщины, которую бил и насиловал муж. Еще хуже было ощущать, что он нежеланный и нелюбимый ребенок. На секунду, он допустил мысль, что и его еще не рожденный сын будет нежеланным.       — Я не знаю, как сказать, что ее мать умерла, — Драко беспомощно и как-то обреченно посмотрел на Нарциссу, — умерла еще вчера…       Малфой услышал быстро удаляющиеся по коридору шаги. Он нахмурился и в два прыжка достиг незапертой двери кабинета. Астория уже сбегала по лестнице вниз, когда Драко ринулся за ней.       — Драко! — крик Нарциссы остановил его. — Оставь ее. Ей нужно время.

***

       Задыхаясь от быстрого бега и слез, Астория остановилась. Сегодня утром, направляясь к Нарциссе, чтобы поблагодарить за идеально организованное торжество, она не собиралась подслушивать. Но как только она услышала о смерти Оливии, ноги сами перестали слушаться. Сердце стало тяжелым недвижимым камнем, а воздух казался ядовитым газом, что обжигал легкие при каждом вдохе. Она пришла в себя, когда огромные кованые ворота Малфой Мэнора оказались уже далеко позади. Астория огляделась, погони за ней не было. Вокруг стояла звенящая тишина, крупные хлопья снега стеной заслоняли от нее окружающий пейзаж. Легкое платье пропускало зимний холод, в туфли, совсем не соответствующие сезону, набрался снег. Но на это Астория не обращала внимания. С бешено колотящимся сердцем, она крутанулась на месте, аппарируя.       Окна родного дома уютно светились, приглашая согреться. На секунду ей показалось, что слова Малфоя были очередной ложью - ведь так спокойно было вокруг.       Домовые эльфы сновавшие по первому этажу в испуге застыли, завидев Асорию. Скидывая промокшую обувь у порога, она помчалась наверх, в спальню матери, оставляя следы мокрых ступней на паркете. В спешке она и не обратила внимания на черные ленты, покрывающие портрет миссис Гринграсс в гостиной.       Ворвавшись в спальню к Оливии, она застыла на месте, увидев застеленную черным пологом кровать и букет нежно-розовых пионов, любимых их с матерью цветов, на подушке. Ее собственные распечатанные письма лежали на рабочем столе, оставленный кем-то пустой бокал и бутылка огневиски служили единственным доказательством того, что в комнате совсем недавно кто-то был.        Тихая возня домовиков на первом этаже гулом отдавалась в висках. Астория осторожно опустилась на кровать матери, кончиками пальцев проведя по покрывалу. Как же это случилось? Ведь она шла на поправку? Или… это была ложь, чтобы не волновать ее. Дафна предала в очередной раз, лишив возможности попрощаться.       Задыхаясь от слез, Астория ощущала болезненные позывы тошноты. Она не ела и не пила целые сутки, а теперь, столкнувшись с пустой спальней матери, организм решил сдаться окончательно.       — Хозяйке плохо? — внезапно возникший домовик, заставил Асторию подпрыгнуть от неожиданности. — Хозяин Эдвард вернулись домой, вслед за Вами.       Блеклые зеленые глаза домовика с жалостью смотрели на Асторию, ожидая реакции. Но она лишь кивнула, ложась обратно на кровать и пряча лицо от эльфа.       — Что ты здесь делаешь? — через несколько минут хриплый голос Эдварда заставил Асторию подняться вновь. — Ты должна быть в Малфой-Мэноре.       Эдвард, заметно поседевший и помятый, стоял у дверей. Мятая рубашка и черный костюм выглядели неопрятно. Красные глаза и неприятный запах алкоголя, злой и совсем чужой голос отца напугали Асторию.       — Он не сказал мне, не сказал… Я узнала об этом только сейчас, папа! — она подбежала к Эдварду и обняла его, пряча лицо в вороте пиджака. Сильные рыдания сотрясали хрупкое тело.       Эдвард мягко отстранил Асторию от себя, обхватив ладонями лицо.       — Она была моей жизнью, моим смыслом, — шептал мужчина, не справляясь со срывающимся голосом, — никакие деньги, никакие связи и даже твое замужество не спасли мою Оливию.       Крупные слезы потекли по его щекам, пропадая в бороде. Эдвард вывел Асторию из спальни жены и запер дверь. Посмотрел на Асторию, словно она не была его родной дочерью, а кем-то давно забытым из прошлой жизни. Для Эдварда Гринграсса с юности единственный верный смысл жизни была его возлюбленная Оливия. Он дорожил каждым днем, проведенным вместе с ней. Конечно, его дочери тоже были предметом гордости и радости, но их он не смог полюбить также сильно как свою жену.       Вместе с мученическим уходом Оливии, Эдвард потерял смысл жизни. Дафна и Астория казались для него чужими и нелюбимыми людьми, которые прекрасно справятся без него. У Дафны есть прекрасная чистокровная родословная, шикарный дом и наследство. Она сможет успешно выйти замуж или хотя бы вложить сбережения в новое дело. А Астория, которая никогда не была для Эдварда любимицей, уже замужем. Они справятся… А как будет жить он сам без своей Оливии, Эдвард не знал.       Сейчас ему меньше всего хотелось принимать гостей со скорбными лицами и письма с соболезнованиями. Скромные похороны Оливии он устроил вечером в день свадьбы. Такая прекрасная Оливия была погребена в мраморном саркофаге в фамильном склепе на окраине графства.       Он не разговаривал ни с Дафой, ни с прислугой, ни с пришедшими попрощаться близкими друзьями семьи. Спешно собрав вещи в чемодан, он напился, чтобы пережить тяжелую ночь, и уже собирался покинуть особняк. Но увидел Асторию, бегущую по снегу в легком платье и туфлях. О ее существовании Эдвард вспомнил лишь в эту минуту…       — У тебя теперь есть семья, муж. Ты обязана быть с ним, не нужно приходить сюда больше. Не к кому. Я не смог ее спасти, как ни старался. Вчера вечером были похороны на местном кладбище, если хочешь, можешь навестить могилу.       Он небрежно провел пальцами по плечу дочери и направился вниз в собственный кабинет.       Пораженная и онемевшая Астория вцепилась в перила лестницы, чтобы не упасть. Голова сильно кружилась и болела, слабость не давала сдвинуться с места. Промокшее от снега платье неприятно липло к телу. Медленно, касаясь плечом стены, она дошла до своей старой комнаты. В шкафу нашлась забытая дорожная мантия и закрытые осенние туфли. Переодевшись, Астория обессиленно опустилась на кровать.       Конечно, она никогда раньше не была любимой дочерью Эдварда, но как можно было оставлять детей, сбегая от проблем в трудную минуту? Ведь она и Дафна — все, что оставила ему Оливия…       Резко дернувшись, Астория подбежала к трюмо, вываливая содержимое из ящиков. Несколько колдографий с мамой и Дафной она спрятала во внутренний карман мантии. Забрала белоснежную тонкую шаль Оливии, которую бережно хранила в своей спальне и укрывалась, если не могла уснуть во время болезни. Обернув ее вокруг шеи, Астория бегом покинула дом, направляясь к окраине пригорода, где находилось кладбище.       В трудную минуту Оливия всегда брала на себя роль человека, который руководил процессом, подбадривая остальных и решая возникшие проблемы. Сейчас Астория приняла эту эстафету, без согласия возложенную на ее хрупкие плечи.       Пробираясь по узкой заснеженной тропинке к кладбищу, Астория надеялась, что Малфой все еще остается в Мэноре и не вернется за ней, пока не стемнеет. Около семейного склепа на каменной скамье сидела Дафна, закутанная в черное пальто. На ее плечах и голове было уже достаточно снега, чтобы понять, как долго она тут находится. Астория подбежала к ней и, обхватив за плечи, заглянула в глаза сестры.       Дафна невидящим взглядом смотрела перед собой, прячась в воротник пальто.       — Почему ты не сказала мне тогда, на свадьбе? — прошептала Астория, встряхивая Дафну за плечи. — Она же и моя мама тоже! Почему ты не сказала мне?       Лицо Дафны скривилось, глубокие рыдания вырвались из груди. Она пыталась вывернуться из рук Асторию, все время повторяя:       — Он запретил, он запретил, запретил…       — Малфой? — не веря собственным ушам, Астория села рядом с Дафной на скамейку. — Мерзавец. Мерлин, какая же он мерзкая тварь! Мразь! Я ненавижу его…       Дафну сотрясали рыдания. Астория нежно обняла сестру, поднимая с каменной скамейки.       — Возвращайся домой, ты простудишься. — Астория погладила ее по голове. — Ты предала меня так жестоко, сестренка. Я думала, что мы семья…       Дафна прижалась к ней, продолжая рыдать и извиняться. Астория ощущала, как эта потерянная девочка нуждалась в поддержке и любви. Отец бежал от них, оставляя все в Англии, а не самостоятельная и избалованная Дафна не справится со всем этим одна. Но Астория не находила в себе сил простить ее. По крайней мере сейчас.       Она мягко отстранила ее от себя.       — Иди домой.       Удивляясь собственной выдержке, Астория медленно вошла в склеп. Плита с именем матери оказалась по середине помещения, контрастируя белым мрамором с остальными застарелыми плитами почивших Гринграссов. Она провела пальцами по надгробию, привалившись лбом к камню.       Хотелось кричать, биться головой о плиту, звать на помощь кого-нибудь небезразличного. Но пустота, осмелевшая и захватившая душу, не давала вымолвить и звука.       Астория понимала, что рано или поздно болезнь заберет Оливию. Но надежда на улучшение не оставляла. Она часто представляла, как они вдвоем с мамой летом будут сидеть в саду и пить чай, обсуждая что-нибудь совершенно несущественное и оттого приятное. Оливия будет чувствовать себя хорошо и не перестанет бранить Дафну за поведение и проказы, Эдвард будет также обожать свою жену, а Астория просто дышать воздухом родного дома.       От этих фантазий, Астория грустно улыбнулась. Время неумолимо двигалось к вечеру. Ранние зимние сумерки накрыли кладбище, оставляя ее в одиночестве среди каменных плит. Больше всего на свете ей хотелось успокоиться и обдумать все случившееся. Совсем скоро Малфой начнет ее искать. Горячая и бурлящая ненависть вмиг поднималась внутри при одной мысли о муже.       Спешно покинув территорию кладбища, она аппарировала в единственное место, где можно было затеряться среди толпы.