Хотеть касаться

Ощущая, привыкая, прижимаясь крепче, чтоб впаять себя в другого, одно тело на двоих, отзывчивое и горячее. — Воу, — только и может выдать ошеломленно Джим в попытке заполнить паузу. Спок сжимает плечи, ощутимо сильно, словно контролировать себя, как он делает изо дня в день столько лет, вдруг стало невозможно. Кирк и надломленный, хваленый вулканский самоконтроль его старшего помощника — это зарожденная с первой встречи константа. Противоположности. Созданные притягиваться на опасное расстояние, но не разрушать друг друга, оставаясь в хрупкой гармонии. — Не такие прикосновения я ожидал, — потому что должно быть нечто большее. Минута до полуночи*, он дал шанс продолжить, не надавливая, не отступая. Сквозь форменку чувствовались тонкие крепкие пальцы, но при всем жарком обожании, что испытывал Джим ко Споку, этого было непомерно мало. Так мало, что казалось, тот над ним издевается, играет с осмелевшим человеком. — Спок… Прикоснись ко мне, как ты прикасался к Нийоте… — просить подобное, вразрез с гордостью, оказалось больно. Я думал, ты хочешь меня, Спок. Я думал, что правильно понял твои взгляды. Твои слова. Твои чувства. — Джим. Я никогда не касался Нийоты так, как хочу прикасаться к тебе, — наконец руки соскальзывают вниз, медленно опускаясь на талию. Чертов вулканец говорит эти вещи с такой холодной торжествующей уверенностью, что Кирк давиться вздохом, пытаясь осмыслить услышанное. Это было слишком... это был не Спок. Это похоже на подражание, и если бы тело не таяло, а разум не сдавался на волю бушующей химии чувств, Джим бы здесь и сейчас потребовал объяснений. *** Джим горячий. Спок чувствует это, когда он приближается. Когда одно дыхание на двоих, так близко губы. Синхронно, бесстрашно, пока не останется расстояния. Никакого. Мягкие и сухие, губы Кирка накрывают и сминают, он жаден, словно поцелуй с ним это открытие, в которое хочется окунуться с головой. Человек нетерпеливый, напирающий. Спок слышит как он задыхается, как шумно втягивает ртом воздух, чтобы через мгновение снова уйти в поцелуй. Это... приятно. Ощущать как расплескиваются через край его эмоции, обжигающие изнутри. Тонкие щиты падают перед ним, пропускают горячие волны обожания, нежности, вожделения. Он вспоминает близость с Нниотой. Как отзывалось тело, разум. Это была любовь, взаимная и трепетная. Угасшая. Комета в атмосфере, завораживает взгляд, пленяет дух, на долгие три года, что для вулканца миг. Сгорела в черном небе, оставив трепетно оберегаемое воспоминание. *** Джим ценил неприкосновенность чувств двух его друзей. Оберегал, с горечью признавая, что с каждым днем иглы зависти и одиночества входят под кожу глубже и глубже, прямо к своевольному человеческому сердцу. Не прикажешь. Он капитан самого современного звездолета. Самый юный в истории флота. Герой и спаситель. В глазах сослуживцев он был бесстрашным лидером, на Земле — живой легендой, способной на самый отважный подвиг — самопожертвование. Ничто не поставит его в тупит. Ничто не заставит страдать. А собственное тело ему не подчинялось. Дурацкое человеческое сердце, разум и душа. Все. что имел, он отдал Споку безвозмездно, и пропал. Вулканец был близким, родным, горячо любимым, но другом. Не могло быть большего, они служат на одном корабле, Капитан и Первый помощник. Так Кирк и похоронил внутри это неуместное чувство. Глубоко, так, что не разглядеть. Он был ему другом и готов был остаться таким, убиваемый горькой надеждой. «Спок, я так долго ждал.» Они медленно разорвали поцелуй, на этот раз насовсем. Джим возвращал себе дыхание, смакуя на языке сладковатый медный привкус. Губы все еще покалывало от ощущений. Будучи откровенным, он признался себе, что почти готов умолять Спока позволить ему еще раз поцеловать себя. Не верилось, что это не случайность. Ситуация вынуждала здесь и сейчас поставить точки над «i». — Как бы это не звучало, — а звучит оно низким бархатом голоса разомлевшего Джима, — я тактик. И скажу, что твоя тактика не в характере: грубовата. Ты... Ты обычно... — словарный запас внезапно оскудел и Кирку понадобилось несколько секунд, чтобы продолжить. Спок моргнул, видно было, что сдержался, чтобы не нахмурить брови, но продолжил молча слушать внезапное обвинение. — Ты прекрасно знаком с человеческой сексуальностью. Тогда что происходит? — Джим, — вид капитана, находящегося в замешательстве, настораживал, — я что-то сделал не так? Опасно близко к тому, чего так хотелось избежать. Но пазл не складывался, или складывался слишком, подозрительно, хорошо. Спок, который лишь изредка проявлял несвойственную озабоченность, которой раньше окружал Ухуру, вдруг перешел на невиданные скорости: «хочу касаться», поцелуй, до сих пор уверено придерживающие за талию руки. — Я буду откровенен, — борьба с желанием накинуться на него и прижать к стене в очередном человеческом поцелуе, туманила голову. Кирк перехватил руки полувулканца и сжал их, испуганный тем, что если он прав, тот сбежит немедля. Запомнить каковы на ощупь эти чувствительные пальцы было так же важно, как дышать. — Я, кажется, влюблен в тебя. Я хочу тебя. Спок, я почти болен, так сильно все запущено, — он сжимает чужие ладони крепче, — скажи мне, что происходит? Невозможно, чтобы ты поддался моменту, ведь так? *** Спок осознал это в одну затянувшуюся медитацию. Их отношения с Ухурой завершились по обоюдному согласию, она продолжала любить, обращая чувство в бережное внимание и заботу. А пустое место многочисленных утрат, за столь короткую жизнь, что девушка согревала собой, теперь пожирало холодом. То, что заглянув в себя, Спок обнаружил там едва зарождающуюся привязанность к собственному капитану, ошеломило. Медленно, как пробивает себе путь река, становилась их дружба, товарищество. И так же медленно, несравнимо с коротким красивым падением метеора, прокладывали себе путь их чувства. Джим испытывал мучения совести, Спок — боролся с собой, с холодным существом внутри, что не позволяло даже задуматься: возможно ли это, он и Джим? Джим, который так легко рушил его самоконтроль. Джим, который переживал утраты не менее стойко, открывая кровоточащие раны лишь ему, познавшему большую боль. Джим, друг. — Ты скомпроментировал меня, соблазнил, — Кирк ощутимо вздрогнул и дернул руки прочь, но Спок продолжил, — потому что это взаимно. Пауза встала меж ними на долгие секунды. Джим истерично рассмеялся, почти беззвучно, и резко вскинул голову: на лице была отстраненная решимость. Спок успел лишь удивленно вздохнуть, прежде чем его с силой прижали к стене. Упоительная смелость в человеческом порыве захлестывала, словно бы ослепляя, оглушая, лишая воли. Только усиленное в резонансе желание. Джим целовался грубо, жадно, сопротивляться было невозможно. Стоило едва приоткрыть рот, и Кирк возвел это в ранг победы, расслабляясь, и концентрируясь на ощущениях, на сплетении языков. Джим осторожно обхватил губами язык, посасывая, заставляя Спока зеленеть от смущающих звуков и ощущений. Влажный и пошлый, скользкий. Самые потаенные фантазии Спока оказались несравнимы с реальностью. — Спок… — Джим спустился к шее, размашисто целуя нежно-зеленую кожу, — насколько чувствительны вулканские пальцы..? Ощущение, словно бы смысл слов отдельно от звуков. Он слышит, но не понимает, оседая на пол, лишь бы Джим не останавливался. Человека невыносимо много. Открывшееся давно созревшее чувство лилось сквозь них, кружило голову. Действительно ли Джим пси-нулевое... — На человеческом теле нет такого количества нервных окончаний, как на… Этого хватило. Кирк просто схватил безвольно лежавшую на его бедре руку и поднес к губам, сжимая в пальцах. — Ах..! – полувулканец под ним взбрыкнулся и несдержанно простонал, глядя на Джима широко распахнутыми глазами, но так, будто не мог сфокусироваться. — Боже, Спок! – предательская дрожь сделала тело ватным, а возбуждение горячо обожгло кожу. Услышать этот звук стало для него на краткий миг целью в жизни. Но на этом капитанские полномочия с него в грубой форме были сняты. Расплывшийся по стене командор резко подался вперед, попросту лишая и без того подкашивающиеся ноги Кирка опоры. Вулканское превосходство в силе было чем-то нечестным, но Джим проиграл, даже не сопротивляясь, потому что Спок, конечно же, посчитал логичным перебраться на кровать. Капитан одобрял. Как только он оказался под Споком, низко нависающем над ним, Джим притянул чужие бедра, закинув ноги на спину, руками цепляясь за края форменки. Он видел тело своего помощника, и там было, на что посмотреть, что потрогать, поцеловать, покусать… — Быстрее, Спок, прошу… Чертов вулканец улыбнулся. Он приподнял бровь и так же синхронно – уголок рта. В самой коварной улыбке, когда либо виденной Кирком. И он понял, почему, слишком поздно.