Одуванчик

Прошло время, нас выписали из больницы почти полностью восстановлеными. Но все это время я не имел особой возможности заходить к нему. Мы лежали в соседних палатах, совсем близко. Но мне запретили разгуливать, а сам Рыжик первое время даже подняться не мог. И вот, наконец, мы встретились. Я вошел в палату и уже готов был встретить паренька с распрастертыми объятиями. Но ничего не последовало. Енот прятал взгляд, отмалчивался или отвечал лишь на конкретные вопросы. Я подумал, может, у них память короткая, и он меня уже не признает? Я спросил напрямую и оказалось, что был не прав в своей догадке. К слову, больше на вопросы он не отвечал. На протяжении всей обратной дороги Данделион сидел молча, вжавшись в дверцу и даже не смотря в мою сторону. Все мои попытки начать разговор отклоняясь короткими и односложными ответами. Для него такое поведение было краем необычности. После долгой разлуки, после такого потрясения... Всего один раз он заговорил со мной первым. Выходя из машины, он прошептал тихонько и робкое "Спасибо", после чего стремительно скрылся в доме. В любой другой ситуации я бы просто оставил его в покое, дав время прийти в себя. Но не на этот раз. Я немедленно рванул за Рыжиком и успел перехватить его на лестнице, крепко ухватившись за запястье. Енот испуганно замер и съежился. Вся его дрожащяя фигурка, с вжатыми в голову ушами и поджатым хвостом, выражали страх. Сильнейший страх и волнение. Он ведь даже не обернулся ко мне! Вдруг мне стало так жаль его. Никогда, никогда я не задумывался о том, что на самом деле может чувствовать этот парнишка. Чисто по-человечески я был снисходителен к нему, но сейчас, в одну секунду увидев все совсем иначе, и понял, что во многом был несправедлив. И в тот же миг мне захотелось успокоить его и спрятать подальше от прошлого, от людей. А вместе с ним и спрятаться самому. Осторожным движением я потянул Данделиона к себе и шепнул. — Не бойся, Дан... Я не наврежу. — Я... Я знаю. — парень поддался, но как-то вяло и совсем безвольно. — Отчего же ты тогда так боишься меня? — я мягко развернул енота к себе, взглянув в его глаза. Рыжик тут же их спрятал. — Не знаю... — голос Рыжика дрогнул и он постарался скорее умолкнуть. Нет звука хуже, чем дрожание голоса человека, готового расплакаться. Что-то во мне ёкнуло и я прижал парня к себе, заключив в объятия. Он не предпринимал никаких действий ни чтобы вырваться, но и не поддался мне. Я попытался уловить его взгляд. Изумрудные глаза парня опустели и помутнели, енот усиленно поджимал губы и часто моргал, быстро снова пряча взгляд за копной спутаных рыжих кудрей. Я поймал его мордашку за подбородок и осторожно заставил посмотреть на себя. — Слушай, ты вовсе не должен так старательно скрывать свои эмоции. Это ни капли не здорово. Если ты хочешь сказать или сделать что-то — давай. Я здесь не для того, чтобы ругать или осуждать тебя. Не нужно бояться меня. Рыжик продолжал смотреть на меня пусто и молчаливо. Из глаз его беззвучно потекли крупные слезы. Он даже не всхлипывал, устремив на меня постоянный взгляд и молча роняя слезы. Отчего-то даже мне полегчало. Я прижал Данделиона ближе и он разрыдался уже в голос, хватая меня за одежду и постепенно оседая на пол. Испугавшись, я поскорее подхватил его и довел до комнаты, где усадил на краешек кровати, и сам садясь рядом. Все это время он не отцеплялся от меня, вжимаясь и громко всхлипывая. Не зная как успокоить паренька, я принялся осторожно поглаживать его по голове и спине. Данделион начал что-то тихо лепетать сквозь всхлипывая. Мне удалось разобрать лишь обрывки: — П-почему... Неужели у... у вас разрешено... кого угодно хватать и... — тут я стиснул его, позволив не продолжать, и зарылся носом в мягкие волосы, говоря тихо. — Дан, эти люди - отбросы. Они сами решили, что им позволено совершать подобное. Но они получили по заслугам и больше никогда и пальцем тебя не тронут. Ни они, ни кто-либо еще. Я лично прослежу за этим. — после этих слов, енот заскулил, вжимаясь в меня, — Тише, енотик, я с тобой. Теперь все будет хорошо. *** Даже не знаю, сколько мы так просидели. Андрэ полностью успокоил меня и теперь, выпустив все, что накопилось, я спрятался в нем полностью опустошенный. Моя душа теперь представлялась мне, как нечто вроде сухой и мертвой пустыни. Вся влага выплеснулась наружу и теперь тихо продолжала течь из глаз. Никогда раньше не чувствовал я такого. Я зажмурился и задержал дыхание. Теперь хотелось только навсегда остаться в этом положении, больше никогда не открывать глаз и не вдыхать снова. — Знаешь... — голос Андрэ вывел меня из этого состояния и заставил посмотреть на него. Он говорил тихо, почти шепотом, будто говорил сам с собой. Слова вырывались наружу буду сами собой, заторможенно и несмело. —Больше никто и никогда не коснется тебя подобным образом. Ни из злого умысла, ни из любви. — Что ты имеешь в виду? — от рыданий мой голос сел и звучало это скорее как сипение. — То, что с этой секунды ты принадлежишь мне. Исключительно мне. — у меня снова перехватило дыхание. — Это означает, ч-что ты.. — говорить стало невыносимо сложно. Сердце забилось часто-часто, я уже во все глаза смотрел на парня, чувствуя, как пустыня потихоньку оживает. — Да, Данделион, — он посмотрел на меня и улыбнулся, — я тоже люблю тебя. В этот день я мог ожидать чего угодно. Чего угодно! Но не этого. Все словно отошло на второй план, я все еще не мог до конца поверить в услышанное. Но цветы все покрывали и покрывали пустыню, разрастаясь и скрывая высохшую почву бутонами с бешенной скоростью. Глупая улыбка без спроса расползлась по лицу, никак не желая его покидать. А затем я почувствовал руку Андрэ на своем подбородке снова, его лицо оказалось рядом так быстро. Я даже опомниться не успел, когда парень припал своими губами к моим. Кажется, цветы распустились...