Одуванчик

15. Сны. У Дана была очень странная привычка. Он любил забираться ко мне в кровать по ночам и спать там аж до самого утра, после чего как можно скорее сбегал обратно к себе, думая, что я ничего не замечу. Его уверенности в собственной скрытности можно было позавидовать. В первый раз, обнаружив енота у себя под боком, я чуть было не выгнал его. Однако, со временем мягкое тепло стало таким привычным и родным, что те ночи, когда парня рядом не было, становились холодными и одинокими. Да и кошмары намного легче переносить, когда рядом с тобой есть кто-то, кому точно не все равно. Дан спасал меня от прошлого и настоящего, был как нить к реальности, за которую я мог ухватиться в самые тяжёлые минуты. От одного его присутствия приходило осознание: я здесь и сейчас, а Наннетт там. Только вот, сны и правда опасная штука, иногда с головой утягивающая в свои призрачные сети, вновь и вновь с головой окуная в пропыленное прошлое, которое ты отчаянно пытался похоронить. Глаза резко распахнулись и, словно замороженный, взгляд начал блуждать по помещению. Я очнулся не в своей комнате и не на своей кровати. Стены и пол казались бесформенными и передавались разными цветами, как безумная радуга. Сама комната оказалась пуста. Лишь большая черная дверь прямо напротив привлекала внимание - единственный пустой предмет здесь. Поначалу я решил, что это очередной кошмар, только вот все ощущалось слишком живо и реально. Лишь поднявшись со своего ложа, я обнаружил, что его нет. Секунду назад я парил в воздухе, удобно развалившись на нем как на кровати. Нет, это точно сон. Я прислушался. Вокруг не было и признака жизни. Полное одиночество в сводящей с ума своей тишиной и миганием пустынной комнате. Первым моим порывом было поскорее покинуть это ужасное место. Нетвердыми, но уверенными шагами я двинулся к двери. Только ни один шаг ни на сантиметр не приблизил меня к цели. Я потянулся к стене и попытался тронуть ее или опереться, чтобы шаги стали больше и ощутимие. На ощупь они оказались гладкими и скользкими, словно экран телевизора. С силой упершись в них, я резко рванул вперед, но дверь по прежнему осталась на месте. Или это я не двинулся? Почему я могу трогать стены, двигаться, но до двери добраться не могу? Я резко задрал голову, но потолка сверху не оказалось. И неба. И пустоты. Вы можете представить себе ничего? Абсолютное, совершенное. Именно, оно там и было. До этой секунды мне никогда не приходилось видеть настоящее ничего, но отчего-то я был уверен, что это именно оно. Несколько секунд я всматривался в поглащающее ничто, а затем волна яркого света в момент ослепила меня, заставляя опустить голову и крепко зажмуриться. Когда в глазах все наконец прояснилось и я смог нормально их открыть, прямо передо мной оказалась девушка. Бледность Коди была сравнима с белезной света, ударившего в глаза, казалось, еще немного и она сама начнет светиться. На плечах неловко болталось легкое, но чрезмерно большое тюлевое платье, едва касающееся видневшийся под ним белесой стройной фигуры, черной густой волной на спину спадали иссиня-черные ровные волосы. Лицо закрывала маска и небольшая часть волос. Я, сам того не замечая, жадно всматривался в него, пытаясь различить хоть одну черту. Что-то... Что-то в ее силуэте было до щемящей сердце боли знакомо. — Андрэ. — голос запел словно самые высокие ноты виолончели. Я содрогнулся. Слишком хорошо были знакомы эти нежные и глубокие звуки. К горлу поступил комок, голос куда-то пропал. Я весь стал сухим дрожащим хрипом. — Н-Наннетт? — ответом послужил лишь кивок. Легким движением девушка сняла маску и убрала волосы за ушко. На тонких губах возникла та самая ласковая улыбка, а глаза сияли своим прежним изумрудным блеском, не искаженным больным сознанием и страхом. Она выглядела так, словно и была собой, а не блеклым отражением измученной памяти. Но желание покинуть это место отчего-то только усилилось. — Ты что же, совсем не рад меня видеть? — новые ноты зазвучали нежно, с легким минорным призвуком. — Рад! Рад... Но я ведь знаю, что на самом деле это не ты. — Мой хрип на их фоне звучал жалко. — Или я умер? Или сошел с ума? — не в силах вести себя сдержанно, я запустил волосы в собственные волосы, нервно дернувшись. — Тише, милый... — ее пальцы были холодны, но все так же ласковы, — Это и правда я. Ты всего-навсего спишь, а мне только лишь захотелось еще разок увидеть тебя. — ее улыбка, все еще теплая и ободряющая, все еще родная. — Вижу, ты наконец начал приходить в себя. Я очень рада. Молчание. Мой разум не хотел верить, что это на самом деле та Наннетт, отрицал ее, не принимал. Я не знал, что говорить, слишком сильной болью обдавала эта встреча, слишком нереально и эфимерно выглядела девушка. Я и не хотел ничего говорить. — Понимаю, — фальшивым аккордом прозвучала горькая усмешка. — Не стоило делать этого так внезапно. Но что поделать с моим дурным характером? — послышался тяжелый вздох и она отступила, — Ты, верно, совсем ничего мне сказать не хочешь? — Единственное, что я не успел сказать, теперь уже не будет иметь никакого значения, — слова срывались с губ тяжелыми камнями, голос предательски дрогнул, и где-то в кармане вновь ощутилась тяжесть коробочки с кольцом, так и не попавшего на палец любимой. Но внезапно по всему телу разлилось тепло, мягкое, очищающее, приятное. Всего на секунду. Руки девушки как прежде обвили меня, стиснув в крепких объятиях. Пальцы холодели мгновенно и почти сразу тепло сменилось ледянящей стужей. Как на не настроенных струнах, скользило тихое "Прости". Я не двигался. — Зачем ты солгала? Ты ведь... На самом деле не шла на поправку? — Я... Не хотела причинять тебе боль. — Наверное, все эти три года я жил счастливо и твоя смерть избавила меня от всей боли. — от собственной холодности даже мне стало не по себе. — Прости... Я в самом деле думала, что так будет лучше. Но... Но знаешь каково было смотреть на твои страдания и не иметь никакой возможности сделать хоть что-то? — на какое-то время я услышал в этих звуках такую горечь...— Я эгоистка. Я верила, что после смерти не увижу твоих страданий. Но только их я и вижу!.. — она замолчала на несколько секунд. Мне стало страшно. — Но я рада. Я рада, что ты выполнил свое обещание. Этот рыжик очень симпатичный. Этого то я и не выдержал. Резким рывком я подался к девушке и крепко обнял её, наконец прикасаясь к любимому, почти невесомому телу и закрывая глаза. Вся усталость, что преследовала меня так долго, разом навалилась на плечи, прижимая к Наннетт вплотную. Я прошептал одними губами: — Он никогда не сможет заменить тебя. — однако вместо заслуженного ответа на свою искренность, я получил только подзатыльник. — Эй! За что? — За то, что ты - большой врунишка! — хмурые бровки придали ее лицу странную прелесть. Но вопреки ей я возмутился. — В каком же месте я наврал? — в ответ брови девушки сдвинулись так сильно, что прелесть эта сменилась угрозой. — Ты сказал ему, что любишь! Значит, мое прежнее место он уже занял. Так что солгал ты либо мне, либо ему. — она хмыкнула, — В конце концов, это не я сейчас успокаиваю бедного рыдающего во сне Андрэ, отдавая ему свое драгоценное тепло. Ты совсем разучился ценить мелочи, милый. — Но... Но... — аккуратный пальчик накрыл мои губы, не позволяя говорить. — Ты всегда был таким глупышкой. Мальчик , который хочет большего, с большими планами, забирающий все без остатка, бесконечно преданный и правильный. — ее лицо вновь преобрело то насмешливо-доброе выражение, которое я всегда так сильно любил. — Пойми, я не стремлюсь вернуть место, которое оставила. Я хочу только твоего счастья. И он – вполне способен тебе его подарить. Я одобряю его. Более того, я на его стороне. Так что, если станешь обижать этого милашку - получишь уже от меня! — Наннетт шутливо хихикнула. А у меня словно камень с души свалился. — У тебя так быстро настроение меняется, — только и пробубнилось. — Ну не ходить же мне угрюмым дикобразом, как ты, — звонко зазвучал яркий и крайне мелодичный смех. Что-то и на том свете остается неизменным. — Ну а теперь нам обоим уже пора, как думаешь? — Что?.. Уже? — Ну не вечность же нам вот так стоять. Сам подумай, — Наннетт нежно улыбнулась и коснулась моей щеки губами. — Позаботьтесь друг о друге, хорошо? Я улыбнулся, искренне, совсем как прежде, и кивнул. Теперь ничего не останавливало меня и, внутренне зная, что делать, мои ноги сами понесли меня к двери. Рука легла на холодную ручку, и я в последний раз взглянул на Прошлое. Наннетт одобрительно кивнула, на теряя нежной улыбки. Уверенным движением я раскрыл дверь и шагнул... Я открыл глаза. Первым увиденным стала хрупенькая грудь Рыжика. Взволнованный стук сердца и теплое дыхание быстро вернули меня к реальности. Мягкие, но крепкие объятия и ласковый утешающий шепот проваливающегося в дремоту парня сразу напомнили о самом важном, что я должен был вынести из этого безумного сна. Дан немного заторможенно поглаживал меня по волосам сквозь усталость и дремоту. А ведь Наннетт была права. Так тепло.