5 стадий

Ощущение того, что всё это неправильно, не покидает меня. Я хотел, чтобы из моей головы стёрли всё, что происходило со мной последние десять лет. Чтобы я смог реабилитироваться до того, как меня поразит самый страшный удар. Смешно. Я не могу справляться. Я как будто в вакууме сижу. Пузырь в моей голове. Когда я его прорываю, ни к чему хорошему это не приводит. Как я могу изолировать в моей памяти двадцать лет моей жизни? Сука. Двадцать. Грёбанных лет. *** - Просто пропой этот кусок. - Майк, я пою. - Значит, не так как нужно. Давай посмотрим стихи, – я начинаю листать блокнот, чтобы найти урывки черновых вариантов этой песни. Living Things. Я знал, что мы прорываем свой собственный шаблон. Мои мозги работают быстрее, чем я могу это понять. - Дай мне водички. Камера ведёт запись. Просто потому что наша деятельность всегда была публичной. Мы были открыты миру. А он нам – нет. Мы через столько прошли вместе. Пока я доставал эту бутылку, ты стоял перед микрофоном, прикрыв глаза. О чем ты думал? Я был занят нашим общим творческим процессом. Мы все были заняты. Погружены с головой. Ты говорил, что после наших разговоров чувствовал себя другим человеком. Мы были состоявшимися людьми. Ты и я. У нас были семьи, деньги, слава. Всё, чего ты хочешь – бери. Хотел ли ты? Определенно хотел. Но не этого. *** Я открыл глаза в своей студии, передо мной стоял микрофон. Воспоминания приходили, словно волны прибоя утром. На секунду, на одно мгновение, я почувствовал бриз. Мираж. Я был готов принять тебя любым. Я любил тебя. Как друга, брата. Мы были неделимы, постоянно вместе. Мне потребовалось много времени, чтобы тебя расколоть, ещё на заре нашей карьеры. Ты доверился мне. Чем я предал твоё доверие? Я крутился на стуле, в руках блокнот и карандаш, а в голове пустота. Я старался гнать от себя это чувство, но сегодня я снова утопал в нём. Звонок моего телефона прозвучал, словно из другой комнаты, хотя он был в моём кармане – я чувствовал вибрацию. - Алло? - Шиниззл! - Чего ты хочешь, Брэддлз? – я улыбнулся. Он всегда говорил это слово с одной и той же интонацией, двадцать лет подряд. - Хватай детей и жену, мы едем в Диснейленд. И Талинде позвони. *** Когда ты в кризисе, ты стоишь. Потому что хочешь понять, куда идти, куда смотреть. Что делать. И это состояние кажется бесконечным. Таким, из которого нет выхода. Привычный жизненный уклад разрушен, и каждое утро ты просыпаешься с одной мыслью. Когда это кончится? Майку Шиноде хотелось верить, что он пройдет через это испытание. Он восстановится, он снова войдет в колею. Новую, но хорошо знакомую. Он знает, что этому миру нужен толчок. Он видит, сколько ненависти вокруг. И пусть те, кто говорит о толерантности и всеобщей любви, замолчат. Он хотел сказать им, что они ничего не понимают. Что нужно действовать по-другому. Но как именно, он не мог понять. Он шёл в студию, и делал то, что он делал всегда. Писал музыку и стихи, рисовал. Потому что ничего другого толком он не умел. Не пойдет же он, состоявшийся человек, в армию. Он не хотел расставаться со своим любимым делом. Просто нужно что-то делать. Но что? *** -Ты думаешь, оно нам надо? – Мин Юнги ходил из стороны в сторону, шагами меряя комнату. - Я думаю, да, – Ким Намджун сидел на диване, рассматривая свои ноги, обутые в плюшевые тапочки. – Не ты ли говорил о том, что молодёжи нужен воздух? - Не помню, когда я такое говорил, – старший остановился, уперев руки в бока. - Зато я помню, хён, – младший поднял взгляд на собеседника. - Все знают, что ты помнишь всё и вся, – в ответ ему криво усмехнулись. – Как насчет трансляции? - Зачем? Мы ведь ничего не делаем такого, – широко раскрытые глаза Намджуна вызвали смех старшего. - Я не могу Чимина найти, – широко улыбаясь, он плюхнулся в кресло. - Ах, это, – по комнате раздался смех двух молодых людей. *** - Чего они там ржут? – Ким Сокджин, Пак Чимин и Чон Чонгук сидели на кухне, принимая пищу. Конечно, старший не позаботился о полном пережёвывании пищи, и часть содержимого его рта оказалась на столе. - Хён!!! – младшие взвыли, потому что сегодня была их очередь прибираться на кухне. Не потому что график, а потому что проиграли в танцевальной битве Чон Хосоку. - Кто звал хёна? – последний появился из ниоткуда, запинаясь на каждом ходу, с миской кимчи в одной руке, и газировкой, в другой. Пил он крайне небрежно, из-за чего стол неизбежно пачкался. - Хён, нет! Я сам признал своё поражение, зачем вы делаете так?! – Чонгук смотрел на всё это безобразие, и не мог сдержать своих эмоций. - Да тут чуток совсем! Пока! – главный танцор в одном слитном прыжке, покинул место происшествия. - Не волнуйся, Чонгук-ки, ты не один, – Чимин пропел это своим знаменитым низким голосом, используя диалект. – Братик поможет! – старший приобнял макне за плечи, на его губах играла широкая лучезарная улыбка, а глаза превратились в тонкие полумесяцы. Присаживаясь, он в очередной раз промахивается, и валится с ног, хватаясь за крепкую шею Чона. Джин начинает смеяться так, как будто кто-то начищает уже идеально чистое стекло. Звук абсолютно идентичный. В ответ послышался лишь вздох. На младших всегда отыгрываются. *** - Майк! Не спорь! – Честер примерял на одногруппника безумный жакет, расшитый непонятными нашивками. – Тебе идёт! - Честер, с чего ты взял, я не буду этого носить! – Шинода в ответ лишь ржал. - Не спорь, я сказал! Я модный эксперт! – на руках старшего висело несколько пар брюк сумасшедшей расцветки, на носу расположились низко спущенные солнцезащитные очки Ray Ban, а ворот футболки украшали очки-авиаторы той же марки. - Я вижу, – японец начал похрюкивать от смеха. – Пойдем отсюда, эксперт. - Но Майк! Смотри сколько здесь всего! – вокалиста удерживали за запястье, пытаясь увести из бутика. – Разве ты ничего не хочешь? *** - Я хочу Бритни, – Брэд Дэлсон переключил радиостанцию, выводя рэпера из пучины воспоминаний. - Чувак, у тебя жена уже есть, – Шинода усмехнулся и продолжил вести машину, глядя прямо на дорогу. Их прошлый уикенд прошёл замечательно, они веселились семьями, без камер и социальных сетей. Он действительно наслаждался временем, проведенным с друзьями. Они вместе ехали на студию, чтобы провести время с победителем конкурса. Их публичная жизнь, что была до смерти их друга, не останавливались ни на миг. Проекты, что они запустили все вместе, активно работали. И это давало Майку надежду на то, что он восстановится. Он практически сделал это, потому что он был занят. Постоянно. Он загружал свой мозг, чтобы тот не отвлекался на его собственные эмоции. А они были заперты. Он их контролировал. Порционно выкладывая их в новом материале, он не давал сам себе тонуть в них. Но, тем не менее, старался вылечиваться. Он старался принести восстановление себе, и по возможности, другим. Со временем он понял, что это и есть его жизнь. Помогать другим, дарить положительные эмоции близким. Эмоции уже не то чтобы заперты. Он научился жить с этой болью. Майк понимал, что рано или поздно, надо будет возвращаться к жизни. Больше всего, конечно, ему хотелось разнести в пух и прах тот дом, где его нашли. Полицейский участок, где проводили его судмедэкспертизу. Он хотел достать из-под земли тех, кто подсадил его на наркоту в самом начале. Он хотел, чтобы тот, кто истязал его в детстве, горел в аду. Ведь если бы не они, его Честер был бы рядом. Да, возможно, они бы даже могли и не встретиться на заре его карьеры. Но всё равно, он бы не метался сейчас от ощущения собственной беспомощности до желания убить каждого, кто встретится ему на пути. Прошлого не изменишь, ушедших не вернёшь. Они с Анной очень много разговаривали. Её действительно волновало то, что происходило в его голове. Они переживали эту потерю вместе. Они помогали друг другу в принятии ужасающих событий. За прошлый год они стали мудрее. Даже можно сказать, взрослая жизнь по-настоящему ударила их по голове. А то, что было ранее – та же «взрослая» жизнь, но без смертей близких людей. Их брак стал крепче. И это подметил не сам Майк, а его доктор. - Вы так много стали говорить о ней. Столько же, сколько и о Честере. Честер и Анна. Пожалуй, это именно те люди, без которых он трудно воспринимал окружающий его мир. Непонятная ему сила заставляла его вставать каждое утро с кровати. И работать-работать-работать. До потери сознания. Майк Шинода понимал, что его миссия здесь только началась. *** - А что вы чувствуете, когда выходите на сцену? - Когда именно? - Получать награду. Вы ведь очень знамениты. Майк Шинода задумался над вопросом. Их диалог, который больше походил на интервью, был тихим и неторопливым. Все формальности с агенством улажены. Он не хотел какой-то огласки его дествиям. Он просто хотел пообщаться. Он чувствовал, что это именно та часть терапии, что нужна ему. Что-то типа переливания крови. Он хотел узнать этих парней поближе. Он сидел у себя дома, и благодарил современные технологии, которые позволяют осуществлять качественную видеосвязь. Переводчик и пианист, так он их называл про себя, выжидающе смотрели на него. - Если честно… – Майк почесал нос после недолгой паузы. – Я считаю наше общество абсолютно продажным. Американские премии, там все, обо всём, знают наперед. Огромное спасибо нашим фанатам, без них этого ничего бы не было. Но вот Билборд и всё, что с ним связано… С этим всё понятно. - И всё-таки? – Намджун поджал губы, слегка улыбаясь. - Сонбэнним, мы познакомились на АМА, что вы чувстовали тогда? – Юнги сложил ладони, наколнившись вперёд. Он заполнил собой всё пространство экрана на шинодовском лэптопе, загораживая лидера. - Я хотел насадить кого-нибудь на эту пирамиду, – полуяпонец грустно улыбнулся. – Да, спасибо, они этим почтили память Честера, типа, – его руки поднялись в жесте, показывающим кавычки. – И именно это меня раздражает. Что-то вроде: «А давайте ему награду, развеселим его, он же так расстроен». Да, блин, спасибо. Может я хотел разбить эту пирамиду о свою собственную голову, – взгляд старшего собеседника направился вниз. – Я не могу вот просто так описать словами это чувство. - Но ваши фанаты… Солдаты, кажется, – Намджун отодвинул от экрана своего хёна. Его поразила эта информация. - Солдаты это те, ради которых я живу и творю, – старший собеседник сложил ладони на груди крестом. – Я не устану это повторять. Цените то, что имеете, ребят. Любите это. И не переставайте показывать эту любовь – кивнув, он похлопал себя по левой части груди. Слова сорокалетнего мужчины оставили в полном потрясении двадцатилетних парней. Они не были готовы к таким откровениям. - Но как? – на линии повисла пауза с обеих сторон. - По-разному… – Майк Шинода откинулся на своём кресле, расслаблено оставляя свои руки на подлокотниках. – Пишите, рисуйте, целуйте. Что угодно. Говорите. Никогда не позволяйте родным усомниться в вас. Не забывайте о них. Не повторяйте ошибок тех, кто потерял по глупости. - Но как? – этот вопрос не возникал раздражения у японца, хотя должен был. Он понимал, что к ребятам придет это знание со временем. Опыт покажет. *** Из динамиков раздавалась громкая музыка, стол ломился от закусок, и парни просто развлекались в свободное время. Из освещения была только подсветка колонок, создающая клубный полумрак. - Просто знай, что я лучше всех! – лидер громко подпевал. - Поставь мне лайк! – младший пьяной походкой навалился на ближайшего расположенного к нему мембера. - Куда? – его в ответ кто-то ударил по задницу со звонким шлепком. - Оппа! – чей-то высокий, с легкой хрипотцой, голос раздался с пола. - Оппа! - Оппа! Они хором повторяли это слово, прыгая в такт музыке. Они знали, кому насаждают. - А-а-а! Замолчите! – объект истязаний крутился вокруг себя, размахивая в воздухе кулаками под дружный смех. Кто-то начал танцевать невообразимые па, делая сумасшедшие рожицы, вызывая всеобщий смех. В паузе между песнями раздался деревянный хруст. - ДА КАК ТАК-ТО!? – ручка двери оказалась отделённой от неё самой. - Ай! Чего ты такой тяжелый? – на полу образовалась куча из-за того, что кто-то снова сел мимо стула и упал на того, кто прилёг отдохнуть, прямо на пол. Громче всех был явный звук тряпки, которая скрипит об чистое стекло. Обстановка была лёгкой и непринуждённой, ни к чему не обязывающей. Молодые, пыщущие свежестью, парни, жили своей жизнью. Они радовались ей, несмотря на плотный график работы. *** Мин Юнги сидел в своей студии, на часах было два часа ночи, на экране перед ним горело «SUGA». И всё было как обычно, он был занят своими мыслями, воспоминания окутывали его с ног до головы. Он любил их всех. Он знал, что эти парни прочно обосновались в его жизни. По жизни, у него было мало друзей. Но сейчас их больше чем шестеро. Участие в этой афере, которая именуется жизнью айдола, принесло ему намного больше, чем он предполагал. Даже знакомство со старым кумиром, благодаря которому он находится в этой точке своей жизни. Юнги был фаталистом. Чему быть, того не миновать. Честер Беннингтон мёртв. Майк Шинода убит горем, что даёт новый поворот его творчеству. Значит, их встреча была неотвратима. Значит, он имеет на это право за заслуги в прошлой жизни. Да, его тело ломило от постоянных танцев и выступлений. Голова болела от раздирающих его идей. Хотелось сделать всё и сразу. Но приходилось заставлять себя двигаться только в одном направлении. Все знают, что он готов уснуть на любой горизонтальной поверхности. Но надо писать. Надо работать. Как его учил его Шинода-сонбэнним… *** - Сонбэнним… - Как ты сказал? – бородач на другой стороне планеты вскинул брови. - Сонбэ это коллега на корейском, а приставка –нним, она выказывает дополнительное уважение, – Юнги терпеливо объяснял тонкости своего языка. Он хотел бы еще больше показать свои чувства, но в данный момент это был его максимум. Они время от времени созванивались для общения, обмена опытом. Да, Майк Шинода опрделенно начал приносить больше гармонии в его повседневную жизнь. Мин Юнги знал, что впереди его ждёт много неприятностей. Но он хотел верить, что в его будущей жизни будет больше радостных моментов. - Хорошо, – его собеседник кивнул, медленно моргая. – Ты хотел спросить что-то? - Да, – он коротко кивнул, складывая руки под своим подбородком. – Как вы видите своё будущее? - Я? – на его лице был заметен шок. Он нахмурился, от чего его добродушное лицо немного заострилось, а между бровями пролегла морщинка. – Всё, что у меня осталось – это моё творчество. И семья. Честер был неотъемлемой частью этой семьи, – он несколько раз моргнул, будто смаргивая слезу. – Но теперь весь мой потенциал я хочу направить в музыку и искусство. Чтобы Честер гордился. Не знаю, что именно это будет. Может быть, ещё одну выставку открою. - Я безумно хотел оказаться на первой вашей выставке. Но я был слишком мал и беден, – Юнги пожал плечами. Что уж говорить, Майк сочетал в себе не только талант и харизму. В мире Шуги такую личность именовали не иначе как инопланетной. Он мог всё. - А ты сам как видишь своё будущее? – японец опёрся на свою правую руку, наклоняясь ближе в камеру, заставляя Юнги чуть отпрянуть от экрана, откатываясь в своём кресле. - Я буду музыкантом. Я буду равняться на вас, сонбэнним, – кореец поджал губы. - А теперь давай не заученную фразу, а от души. Чего ты хочешь от этой жизни? - Любви, – ответ не заставил себя ждать. - Любви к чему? – в ответ ему лицо на экране сощурилось. - Любви к жизни. Любви к своему делу. Взаимной, человеческой любви. - Тогда вперёд. Делай то, что любишь. Гори этим делом. Встань, найди и поцелуй того человека, которого любишь. Показывай свою любовь. Никогда не скрывай. Заботься обо всём, что любишь. Показывай то, что тебе не всё равно. Посреди ночи, в тёмной студии в Корее, и в залитой солнцем Лос-Анджелеса состоялся разговор, который перевернул жизнь как минимум одного человека. *** Я сидел на кухне, и пил молоко, зависая в твиттере. У нас выходной, но я всё равно провёл в студии четыре часа, потому что не могу по-другому. Да, я устал. Но я не изнуряю себя диетами. Я люблю себя таким, какой я есть. Наверное. - Чимин~и? – за спиной раздался голос Юнги-хёна. Он тяжело дышал, как будто бежал несколько километров, прежде чем войти на кухню. - Да? – я развернулся на стуле, лицом к нему. - Чимин… – прошептал он, делая два резких шага ко мне. Из-за высокого стула, его глаза были на уровне моей шеи. Его дыхание опаляло кожу, согревало. Он был слишком близко. – Чего ты боишься? – его пальцы внезапно оказавшивеся на изгибе шеи и плеча, оглаживали, успокаивали внезапно подскочивший пульс. – Чимин? Он смотрел мне в глаза, так невинно, но с тем властно и уверенно. У меня застрял ком в горле. - Хён, я… – я не удержался, и одна нога соскользнула с подножки, и наши глаза оказалсь на одном уровне. А потом он меня поцеловал. Его губы, такие мягкие. Время как будто остановилось. Но, тем не менее, я понимал, что вот он, момент. Мамочки. Его правая рука оставалась на моей шее, а левая обняла меня за талию, притягивая ближе. Он изменил положение головы, чем я и воспользовался, отвечая на поцелуй. Он вздрогнул, будто не веря, и поднял руку, укладывая её на моём затылке. - Лунны-ы-ы-й све-е-ет озаря-я-яет меня-я-я-я, – голос Хоби-хёна издевательски ударил по моим ушам. – И несё-ё-ёт мои-и чувства-а к тебе-е-е - Хосок, блять! – Шуга разорвал поцелуй и замахнулся на нашего главного танцора, по-прежнему удерживая меня за затылок. Я не мог ничего поделать, кроме как уткнуться лбом в его плечо. - Успокаиваешь нашего Чимини? – он начал подкрадываться ко мне, на его губах играла широкая улыбка, больше напоминающая сердце. Он вот-вот готовился громко заржать. - Да, блять, если хочешь, я помогу и тебя, но уже упокоить! – Юнги был раздражён, но расслаблен. Как будто он отпустил то, что держал в себе очень долго. - Всё-всё, не беспокою больше, – он той же странной походкой направился к чёрному ходу из кухни. – Голубки, – его красноволосая мордашка резко высунулась из проёма, и в тот же момент убралась обратно, уворачиваясь от летящего в него снаряда – прихватки. Я хихикнул на эти выкрутасы хёнов, а Шуга обхватил моё лицо двумя руками, глядя прямо в глаза: - Я прошу тебя только об одном, Чимини, – болшой палец его правой руки оглаживал мою скулу. – Будь рядом. Пожалуйста. Я не мог ничего ответить, я только кивнул. А он крепко обнял меня. Забавно, что самые интересные вещи происходят под светом луны. - Люби-и-имый мо-о-о-й, я обеща-а-а-аю, – за стенкой раздался дуэт Тэхёна и Хосока. – Ты всегда-а-а-а буде-е-ешь самым гла-а-авным челове-е-еком в моей жизни-и-и, – когда они допели, начали хором ржать. - Дурдом, – прошептал я, обнимая Юнги. - Согласен, – его подбородок покоился на моём плече, а руки крепко держали за плечи. – Пойдем спать, Чимини, уже поздно, – меня уверенно потянули к выходу. А мне было так тепло и уютно, что совсем не хотелось ни ложиться спать, ни просыпаться следующим утром. Как будто всё, что происходит – это мираж. Но с другой стороны, была необъяснимая уверенность в том, что всё это реально. *** Рано или поздно, всё находит свой конец. Его логичность всегда разнится. И всё приходится начинать заново. Потому что это один из законов развития. Там где находится конец одного, расположено начало другого. И если мы не будем готовы к потрясениям, то что от нас останется? Кучка пепла. В конце концов, нельзя же вечно сидеть в четырёх стенах, обнимать свои колени и причитать о том, как же плохо. Рано или поздно, надо брать голову и ставить её обратно на плечи. Пытаться восстать, словно феникс. Но при этом, нельзя забывать ошибок прошлого. Каждая неудача говорит о том, чего нельзя делать в будущем. То есть, если ты находишься в похожей ситуации, что и пять лет назад, ищи другие пути выхода. А еще лучше будь умнее, и не попадай так больше. Потому что жизнь ещё успеет подставить подножку. Упасть, или невозмутимо продолжить путь – каждый решает для себя сам.