Три больших ошибки наследницы трона

Как ни пыталась вспомнить, я не могла понять, как давно тут нахожусь. Грудь сдавило, будто кто-то уселся сверху, и вдохнуть получалось через раз. Я бежала по коридору или бескрайней комнате, — понять было невозможно из-за окружавших со всех сторон чёрных зеркальных плит, — почти не помня за кем или от кого, но глаза на автомате продолжали выискивать среди тёмных бликов сверкающее золото знакомого наряда. Дафна. Откинув прилипшие ко лбу волосы, я шумно выдохнула и сразу же ощутила неприятное покалывание в боку. Перед глазами стояло её лицо: опечаленное, полное сожалений, искажённое тоской по чему-то недостижимому. Хоть Дафна и старалась всегда улыбаться, наверное, считая свою грусть обременительной, я ужасно любила те мгновения, когда заставала её врасплох: не успевшая перестроиться, задумчивая и тихая, она казалась такой настоящей и близкой, словно доверила мне нечто безумно личное. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия, и ледяное осознание того, что я больше никогда её не увижу, вдарило под дых не хуже материального кулака. Дафна ведь ничего не успела сказать: я увидела её всего на мгновение, и в ту же секунду что-то затащило её в тень. Стоило мне остаться в темноте, как воспоминания о первом посещении этого места неприятно защекотали нервы своими длинными щупальцами. В тот первый, далёкий раз я не могла почувствовать ни времени, ни пространства, ничего вообще — всё осталось там, в реальности, обратного пути в которую я не знала. Мне было страшно. Безумно, по-детски страшно; казалось, я никогда больше не смогу проснуться, навсегда останусь в ловушке в собственной голове, но потом появилась Дафна — и рядом с ней всё изменилось. Все тревоги обходили наш маленький островок безопасности стороной. Мягкое свечение её золотого платья сдерживало самые сильные страхи, образуя вокруг меня защитный кокон, убаюкивая и успокаивая. Я всей душой верила в то, что, пока она рядом, со мной просто не может случиться ничего плохого. Но сейчас я снова стояла здесь одна, чувствуя, как цепкие лапы ночных кошмаров пробираются под кожу. Не знаю, наверное, я просто убедила себя, что где-то там вдали мелькнул знакомый огонёк, наверное, мне необходимо было начать двигаться, чтобы не сойти с ума, но всё закончилось тем, что есть: я бежала, каждую секунду ожидая налететь на невидимую стену, конца этому коридору не было видно, а дыхание кончалось. Ноги уже практически не держали, и если бы не постоянные напоминания самой себе о том, что это лишь сон, я бы, скорее всего, давно свалилась от изнеможения. — Дафна! — завопила я во все лёгкие, даже не надеясь услышать ответа. Голос эхом прокатился по чёрной комнате и затих где-то в отдалении. Постепенно я начала сбавлять скорость, а вскоре остановилась совсем — и тут же рухнула на пол. Плечи судорожно вздымались, я пыталась заглотнуть как можно больше воздуха и вместе с этим панически водила руками в темноте: словно напуганный ребёнок, стремящийся скорее нащупать выключатель и зажечь свет. Ладони свои я видела прекрасно, но дальше кончиков пальцев в свои владения вступала тьма, и, казалось, сам воздух сгущался в непроглядный мрак, мешая смотреть вперёд. В первый раз это абсолютное ничего казалось жутким, но со временем я привыкла: своды невидимой комнаты отодвигались всё дальше, и тьма расползалась по углам от яркого света Дафны. Дафны. Не меня. Я не умела и не хотела в одиночку противостоять этому неосязаемому нечто. Я снова позвала её, но на сей раз в разы тише. Ладони скользили по гладким чёрным плитам, не натыкаясь ни на единый стык. Что произошло? Что потащило её назад? Не то чтобы я не задавалась этими вопросами всё то время, что гналась за призраком, но основательно обдумать их как-то не представлялось возможности. В голове судорожно завертелись шестерёнки воспоминаний. Я наивно надеялась на то, что подсказка могла быть спрятана в одной из её многочисленных историй: за всё время нашего знакомства она успела рассказать мне о многом, и я слушала — зачарованно, доверчиво, чрезвычайно увлечённо, совсем как сказки матери в детстве. Кажется, в самом начале она упоминала трёх безумных ведьм… но что именно они сделали и как были связаны с ней самой, я так и не сумела вспомнить. Это место воздействовало на сознание как медленный, смертельный наркоз: в голове всё смешивалось, мозг переставал соображать и реагировать на раздражители, тело наливалось тяжестью и теряло связь с реальностью. Могли ли они пробраться сюда, чтобы как-то ей навредить? Или они уже давным-давно умерли? Дафна никогда не говорила о настоящем — лишь о своём безрадостном прошлом и моём светлом будущем. Её настоящее зациклилось здесь, в этой чёртовой чёрной комнате, и время будто бы разделилось, выбрасывая её сразу из обоих миров. А о чём она говорила в прошлый раз? Я напряглась, пытаясь вспомнить, как звучит её голос. — Блум, соня, уже давно за полдень! Распахнув глаза, я отшатнулась от матери, склонившейся над кроватью и явно намеревающейся меня пощекотать. На лице её отразилось недоумение, и она распрямилась, уперев руки в бока. — Плохой сон, милая? — Что? — Я уставилась на неё, пытаясь вспомнить, что мне снилось. В голове всё смешалось, и картинка была мутной, словно я смотрела через грязную линзу. — Да… Кошмар, наверное. Мамина ладонь легла мне на макушку и ласково потрепала. — Это просто сон, Блум, не переживай. — Она улыбнулась и перевела взгляд на валяющуюся на полу книжку. — В следующий раз ложись пораньше, и тогда, уверена, вам с организмом удастся прийти к пониманию. Спускайся завтракать. Подняв книгу, она положила её на стол и вышла, деликатно оставляя меня наедине со своими мыслями. Я спустила ноги с кровати. Поднятое мамой одеяло лежало в её изножье, аккуратно сложенное в стопку. Занавески затрепетали от влетевшего сквозь открытое окно тёплого летнего ветерка, и я с удовольствием подставила ему лицо, всем телом ощущая холодок от прилипшей к коже пижамы, а затем снова напряглась, пытаясь вспомнить, что же видела в том сне, но картинка упорно не желала проясняться. Поэтому, перестав себя мучить, я стянула со сбившегося хвоста резинку и направилась в душ. Вода всегда действовала на меня успокаивающе: раскладывала мысли по полочкам и снимала напряжение, будто действительно умела впитывать в себя весь негатив, как гласили многочисленные статьи в псевдонаучных журналах. Подставляя голову тёплым струям, я почти отошла от ощущения потерянности и странного, неожиданного одиночества. И ноющее в груди сердце усмирило свой ритм, подчинившись куда более сильному противнику — утренней меланхолии. Я выкрутила кран с горячей водой на максимум, и плечи окатило практически кипятком. Тепло я любила всегда, но порой совсем немного перебарщивала: то руки чуть ли не в огонь пыталась пихнуть, то, как сейчас, практически игнорировала существование холодной воды; но зимой, при этом, обычно одевалась так легко, словно минусовой температуры для меня и вовсе не существовало. Бесцельно простояв в душе ещё минут пятнадцать, я наконец вылезла на свет божий и, одевшись, направилась вниз. — Солнышко, поможешь мне потом в магазине? — нагнал меня на лестнице крик мамы, и, сворачивая в столовую, я промычала ей в ответ негромкое «угу». Отец расположился за столом с газетой в руках и вынырнул из-за неё только для того, чтобы ответить на моё «доброе утро». — Садись, — велела мама, ставя передо мной тарелку. — Выгуляешь Кико, а потом займёмся делами. Я лишь согласно кивнула: на улице я не была уже несколько дней, и проветриться действительно было бы неплохо. На протяжении всего завтрака отец несколько раз отрывался от газеты с вопросами: о результатах моих экзаменов, планах на будущее и согласии как обычно отправиться на море где-нибудь в конце лета. В ответ на последнее я пробормотала нечто нечленораздельное, однако, не придав этому особого значения, он сходу решил расценить моё мычание как «ну разумеется». Ехать куда-то, если честно, сейчас не было ни малейшего желания, но портить долгожданный отдых родителям я не хотела: в конце концов, если настроение и дальше продолжит держаться на этой же отметке, ничто не мешает мне предложить им отправиться на море вдвоём и впервые оставить меня, взрослую и совершенно несамостоятельную, за старшую — надо же когда-то начинать. Вскоре мама вытолкала меня из дома, по дороге наказав захватить с собой доверху заполненный мусорный мешок. Кико при этом радостно мешался под ногами и в геометрической прогрессии поднимал оставляющее желать лучшего настроение — не улыбнуться, глядя на его пируэты, было просто невозможно. Подсадив его в прикреплённую к рулю велосипеда корзинку, я закинула пакет в бак и нажала на педали. Ветерок, до этого трепавший мои занавески, теперь набросился прямо на волосы, окончательно выдувая из головы все грустные мысли и внушая странную уверенность в том, что всё в конечном итоге будет в порядке. Хотелось засмеяться и разогнаться до предела, чтобы вихрем скатиться вниз по улице, но парк был уже за поворотом, а потому гонку я решила отложить на ближайшее будущее. Прокатившись сквозь кованые ворота, я сбавила скорость и медленно поехала по тропинке. Кико в корзинке изнывал от нетерпения порезвиться в высокой траве и постоянно подпрыгивал, едва не переваливаясь через край. Легко потрепав его ладонью, я свернула на нашу любимую полянку — вековые дубы окружали её почти ровным полукругом, а перевалившее за зенит солнце отлично освещало изумрудную траву — и едва успела поймать его, когда он всё-таки умудрился раньше времени выпрыгнуть на волю. Был ли Кико слишком смышлёным или же чересчур пугливым, чтобы уходить далеко в одиночку, но он быстро доказал, что поводок ему не требуется: куда бы ни убегал, всегда возвращался обратно по первому зову, а потому на прогулку я его всегда отпускала без каких-либо опасений. Вот и в этот раз он бодро умчался куда-то за деревья, а я прислонила велосипед к стволу дуба, достала недочитанную книжку и опустилась у его корней. Феи ждать не могли. Любовь к сказкам была привита мне мамой с раннего детства, и до сих пор я трепетно хранила её в сердце, даже не задумываясь о том, что могла стать для них слишком взрослой. Истории о храбрых королях и королевах, любимых и оберегаемых подданными, о нимфах-хранительницах, защищавших наследников королевской крови, о прекрасных мирах и волшебном королевстве Тир Нан Ог позволяли на краткие мгновения выйти за пределы привычной реальности и насладиться хотя бы фантазиями о том, чего никогда не случилось бы наяву. Воображению не нужны были ни яркие иллюстрации, ни цветные описания: картинка вставала перед глазами таким чётким и реалистичным образом, словно однажды — во сне, возможно, — мне и самой посчастливилось стать свидетельницей всего этого волшебства. Из действительности я выпала конкретно и надолго, опомнившись только в тот момент, когда разбушевавшийся ветер самостоятельно перелистнул несколько страниц. Часы остались дома — я не знала, сколько прошло времени, но всё равно решила сделать паузу, дабы разложить разрывающие голову образы по полочкам. Положив книгу рядом, я уткнулась лбом в притянутые к себе коленки. В темноте под веками воображение старательно вырисовывало яркие крылья и стремящиеся ввысь башни роскошных дворцов, которые обязательно должны были существовать где-нибудь далеко-далеко, и я завистливо вздохнула: ведь кто-то там сейчас точно так же сидел на закрытой старыми дубами полянке и совершенно не ценил окружающий его невероятный мир. В ногу мою что-то с писком врезалось. Вынырнув из мыслей, я подняла голову и обнаружила возле себя Кико, который в стремлении привлечь внимание бешено бодал мою щиколотку мохнатым лбом. — Что случилось, малыш? — Я стряхнула с себя остатки полудрёмы и подняла его на руки, принявшись выискивать раны или застрявшие в шерсти инородные предметы. Кико был в порядке, но продолжал вертеться у меня на ладонях как ужаленный, то и дело выстукивая что-то лапками. — Тебя что-то испугало? — Я погладила его по голове и огляделась. — Тут ничего нет, успокойся. Что на тебя нашло? В маленьких глазках Кико, мне показалось, блеснул гнев. Для верности я всё же поднялась на ноги и осмотрела поляну ещё раз, пристально вглядываясь в темноту за деревьями. Кико пискнул. — Серьёзно, малыш, тут ничего нет. Абсолютно. Всё больше раздражаясь от моего непонимания, Кико завыл практически как человек. Но и я сердилась не меньше: как же я пойму, чего он хочет, если по-звериному не говорю? А потом я услышала. Сперва мне показалось, что кто-то колотит здоровую боксёрскую грушу, и мозг тут же задался вполне логичным вопросом, какого чёрта она может здесь делать. Спустя лишь несколько секунд до меня дошло, что груша эта — не что иное, как, вероятно, чьё-то тело, и я бросила недоумевающий взгляд на Кико: он не жался ко мне и не пытался спрятаться — наоборот, словно хотел, чтобы я скорее обратила на эти звуки внимание. Долгие мгновения я колебалась. Ввязываться в чью-то ожесточённую драку совершенно не хотелось, но любопытство оказалось сильнее страха — поэтому я, недолго думая, как и полагается глупому герою всех тех фильмов, в которых людей расчленяют пачками, попёрлась прямо на звуки избиения. И, надо сказать, в тот момент я отчётливо поняла, почему персонажи ужастиков всегда напролом идут в самое страшное и опасное место на горизонте: их нерадивые, опьянённые адреналином головы и мысли не допускают, что там может быть что-то нехорошее и потенциально угрожающее жизни. Звуки становились всё ближе. Кто-то — по голосу, женщина — вскрикнул, и я замерла. Но затем раздался очередной шлепок, я двинулась вперёд и наконец заметила быстрые движения за листьями склонившегося до самой земли дерева. Бросив тревожный взгляд на Кико, который сидел в явном напряжении и тоже вслушивался в происходящее, я сжала его одной ладонью, а второй осторожно отодвинула одну из веток. Дралась девушка. Именно её я видела из-за деревьев: яркий солнечный наряд и быстрые, отточенные движения делали её похожей на вспышку, мелькавшую тут и там среди листьев. И сначала, сколько бы ни всматривалась в тени деревьев, я никак не могла увидеть её противника, но в тот момент, когда она брезгливо кого-то пнула, а ветка под моей рукой дрогнула, открывая вид на землю, я додумалась опустить взгляд. Первая моя мысль была о том, что существа эти были чем-то похожи на собак: только неестественно здоровых, окрашенных в зловещий бордовый и увенчанных крупными бычьим рогами. Лапы их походили на небольшие дубинки, из пастей капала слюна — в общем, адские гончие на прогулке, не иначе. В первый момент меня не смутило абсолютно ничего. Да и в последующие, надо сказать, тоже, и, даже учитывая мою помешанность на всём сверхъестественном, это было странно. Ловко уворачиваясь от острых зубов и когтей, которые так и норовили оторвать от неё кусочек посочнее, девушка направо и налево отвешивала тварям не особо эффективные пинки. В руках она яростно сжимала какую-то длинную палку, и, присмотревшись чуть лучше, я признала в ней искусно вырезанный скипетр — не самое практичное оружие в столь ожесточённом сражении. Но, когда спустя секунду девушка громко выругалась и, направив его верхушку на собравшихся в кучу монстров, вдарила по ним целым ворохом жёлтых молний, я переменила своё мнение ровно на противоположное. Ноги её подогнулись, но она устояла, замученно повиснув на своей огромной волшебной палочке, и буквально в следующий же миг с размаху дала ей по морде одному из набросившихся уродцев. Временно отвлёкшись от сражения, я перевела взгляд на ту кучу, по которой пришлась вспышка: три или четыре чудовища, корчась в агонии, растворялись прямо в воздухе, а выжженные круги от подобных атак покрывали практически всю эту небольшую полянку. Насколько же глубоко я ушла в себя, что, сидя всего в сотне метров отсюда, умудрилась не услышать ни единого взрыва? Девушка издала короткий стон, и я быстро вернула всё своё внимание к ней. Обзор из моего укрытия открывался не лучший, но даже отсюда я видела, как плохо она выглядела и как сильно была измотана: тяжело дышала, сгорбилась, пыталась унять дрожь в коленках и с каждым разом реагировала на выпады противников всё медленнее. А монстров, казалось, стало только больше, и, чувствуя близость победы, они старательно окружали бедняжку со всех сторон. Никогда ещё я не испытывала такой растерянности: ни помочь не могла, ни позвать на помощь, и просто — просто! — наблюдала за неминуемым. Ошарашенный разум никак не желал принимать тот факт, что сейчас на моих глазах эту незнакомку растерзает стая уродливых, вышедших будто прямиком из чьего-то ночного кошмара созданий. И Кико тоже понял, что ждёт несчастную девушку. Понял и обезумел, одним прыжком соскочив с моих ладоней и ринувшись ей на помощь: я даже ахнуть не успела, как он вцепился своими крошечными зубками в лапу одного из монстров. Удивлённо обернувшись, тот смерил его таким презрительным взглядом, который даже букашка сочла бы за оскорбление, и лёгким пинком отшвырнул к старому пню — с силой ударившись о корень, Кико затих. Самое маленькое из чудовищ, облизнувшись, направилось в его сторону, решив подогреть аппетит перед основным блюдом. Тело действовало на рефлексах. Выскочив из укрытия, я ринулась твари наперерез. Подхватить оглушённого Кико на руки мне удалось буквально за мгновение до того, как в том месте клацнули острые зубы, и ногу пронзила вспышка боли: вместо лакомого крольчонка челюсти монстра сомкнулись на моей щиколотке. Издав что-то среднее между страдальческим стоном и грязным ругательством, я дала чудищу по морде укушенной им же ногой, и рану обожгло с новой силой. Выйдя из оцепенения, незнакомка собралась с силами и шарахнула по находившейся рядом со мной твари вспышкой из скипетра: от направленного удара монстр растаял в одно мгновение, а моя спасительница, истратив на этот залп последние крохи энергии, осталась в своём окружении совершенно безоружной. Я не знала, что делать и как можно ей помочь. Мысли судорожно метались по голове, смешивая в кучу папины наставления о самообороне, отрывки боевиков и выдержки из недавно прочитанного, и я выбрала наиболее идиотский вариант из всех возможных: повинуясь каким-то первобытным инстинктам, вскинула свободную руку вверх и помолилась всем известным богам о спасении. Кончики пальцев закололо чем-то тёплым и до ужаса знакомым, я ощутила, как в груди расползается волна умиротворяющего спокойствия, само пространство вдруг словно потеплело и укутало меня в кокон — и в голове на секунду мелькнуло воспоминание о золотом платье и тёплых ладонях. Я открыла зажмуренные глаза. Время снова возобновило свой ход. Все семеро взявших девушку в оцепление монстров носились туда-сюда с диким визгом, а следом за ними тянулись хвосты из ярко-рыжего пламени. Сама же она пребывала в ещё более сильном недоумении, чем когда я выскочила из кустов, и, казалось, вообще забыла о том, что происходит, во все глаза — практически испуганно — глядя на меня. Не на меня — поняла я секундой позже. На что-то за моей спиной. Ещё не успев обернуться, я на автомате отскочила вперёд, и очень вовремя: огромная жёлтая лапа, раза в два толще меня самой, рассекла пространство, в котором я находилась всего секунду назад. Угроза оказаться размазанной по стволу ближайшего дерева была как никогда реальна. Кто-то, кто всё время раньше находился в стороне, решил принять в битве непосредственное участие. Я запрокинула голову наверх, пытаясь рассмотреть морду чудовища, но светящее прямо в глаза солнце никак не давало этого сделать. По очертаниям его голова была несоизмеримо меньше тела, зато это самое тело у него было два на два — настоящий шкаф, как называла обычно таких бугаёв моя мама. Сдавленно пискнув, я сжала Кико крепче, и тогда запищал уже он, отчаянно требуя вернуть ему доступ к кислороду. От бешеного сердцебиения сотрясалось всё его крошечное тельце. Чудовище сделало новый выпад, и снова я увернулась только чудом. Мысли в голове разделились на два лагеря: одна сторона призывала проскользнуть у него под лапой и как можно скорее делать отсюда ноги, другая же вопила о том, что мне следовало без колебаний побежать назад, схватить девушку и ломануться в чащу, где имелась хотя бы теоретическая возможность затеряться. Я предпочла послушать вторую. Круто развернувшись, я в два прыжка преодолела разделявшее нас расстояние, поймала незнакомку за судорожно сжимавшую скипетр руку и ринулась в кусты. Девушка отставала: у неё, казалось, совсем не осталось сил, и даже просто передвигать ноги сейчас ей было чрезвычайно сложно. Но возможности сжалиться и хоть немного сбавить темп у меня не было: сквозь наше шумное дыхание я слышала, как монстр ломился сквозь ветки где-то позади, и слепо надеялась на то, что он не рискнёт выбежать прямо на людную улицу. Захлёстнутая адреналином, я забыла и про укушенную ногу, и про оставленный у дерева велосипед — забыла бы и про сидящего на ладони Кико, но в тот момент, когда я ослабила хватку, он царапнул меня коготками, дабы не упасть. Девушка замешкалась, и я безжалостно дёрнула её за руку, в ответ на что она простонала очень неразборчивое «я больше не могу». Но и я не могла оставить её прямо под носом у того жуткого чудовища — слишком глубоко влезла во всё это, чтобы теперь сдаваться на полпути. Я очень надеялась, что впереди нас ждала тропинка. Я ошиблась. Весь парк по периметру был окружён старинным кованым забором, и сейчас моё лицо от него отделяло всего несколько дюймов — повезло, что успела затормозить и не впечататься в ограду на полной скорости. Выругавшись, я развернулась на девяносто градусов и возобновила бег, двигаясь теперь точнёхонько вдоль ограды и с усилием протискиваясь между разросшимися колючими кустами. Девушка сзади казалась вообще неживой. — Потерпи ещё чуть-чуть, мы скоро выберемся, — обратилась я к ней в надежде подбодрить и крепче сжала ладонь. Вскоре я снова прислушалась. Через шаг в отдалении слышался глухой треск веток, — значит, он отстал и у нас действительно был шанс спастись, — и я наконец нашла время обернуться на свою попутчицу. Длинные светлые волосы влажными прядями облепили её красивое лицо, одежда была изодрана, а кожа под ней — вся в царапинах то ли от веток, то ли от когтей, дышала она хрипло и сбивчиво, но, по крайней мере, ещё была в сознании. И только тогда я поняла, что рука её больше не сжимала волшебный скипетр. Неужели в спешке умудрилась выронить? Судя по тому, как отчаянно она тогда за него держалась и как ловко колдовала им испепеляющие яркие вспышки, он был как минимум весьма полезным оружием, а как максимум — очень важной для неё вещью. И, если в сказках, повествующих о важности магических артефактов для претворения в жизнь заклятий, была хоть толика правды, при подобном раскладе моя новая знакомая должна была оказаться совсем бессильной. Но, с другой стороны, я же как-то уничтожила тех монстров без волшебной палочки. Деревья кончились, и, к моему огромному облегчению, мы наконец-то вылетели на главную дорогу парка, по которой всего час назад я въезжала сюда без малейшего подозрения о том, чем закончится эта невинная прогулка. Двое также направлявшихся к выходу парней покосились на нас, грязных, взмокших и израненных, с явным недоумением, но их мнение, ровно как и мнение любых других встреченных сейчас на пути людей, волновало меня в последнюю очередь. Затормозив и чуть не уронив свою спутницу, я обернулась на заросли, дабы проверить, не блестели ли где злобные нечеловеческие глаза, но за мирно трепещущими на ветру листьями не наблюдалось ничего подозрительного. Тогда я пересадила Кико в другую ладонь и приобняла девушку за плечи, не давая ей упасть. — Я отведу тебя к себе домой, а дальше разберёмся, хорошо? Она лишь неопределённо мотнула головой. Всю дорогу до дома я ловила на себе удивлённые взгляды прохожих. Это раздражало, причём раздражало по-настоящему, но, если подумать, увидев где-нибудь на улице столь же колоритную парочку, я бы тоже не смогла скрыть своей заинтересованности. А если прибавить ко всему этому мою прокушенную ногу, которая словно хлебными крошками обозначила весь наш путь редкими каплями крови и с каждой секундой принималась болеть всё ощутимее, — адреналин схлынул, и я начала хромать, умудряясь при этом держать в вертикальном положении не только себя, но и почти бездыханную спутницу, — то нам ужасно повезло, что никто из этих прохожих не предложил вызвать скорую вместе с полицией. Кое-как проскакав по ведущему к входной двери крыльцу, я провернула ключ в замке и уже на последнем издыхании ввалилась в дом. — Мам! — крикнула я совершенно обессиленно. — Мам, помоги, пожалуйста! Мама появилась в коридоре спустя несколько секунд, вытирая руки кухонным полотенцем, и будь я проклята, если она не хотела в ту же самую секунду свалиться в обморок. Поток её вскриков, междометий и восклицаний перечислять не было смысла, но ужас, застывший в тот момент в её глазах, я отчётливо запомнила на долгие, долгие годы. Спешно перехватив у меня измотанную девушку, она так и замерла с ней на плече, не зная, что делать дальше, и не желая оставлять меня в подобном состоянии одну. — Отведи её ко мне, — попросила я и с максимально возможным спокойствием заверила: — Мам, это просто царапины, я не умру за эти две минуты. — Хорошо, — сдалась она наконец, перед этим чуть не испепелив меня долгим встревоженным взглядом. — Но потом ты сразу же объяснишь мне, что с вами произошло! Дождавшись моего кивка, она развернулась и принялась помогать незнакомке подняться на второй этаж, а я спустила Кико на пол, тяжело вздохнула и похромала в гостиную. Отец расположился в кресле, и, да, он действительно умудрился не услышать ничего из нашей возни: прямо перед ним были разложены какие-то бумаги, а когда он работал, он не обращал внимания буквально ни на что вокруг. Опустившись на диван, я внимательно осмотрела свою многострадальную ногу. Кровь запеклась по краям раны, штанина была располосована в клочья, а на самом большом проколе ещё блестели свежие красные капли. Не смертельно, конечно, но и хорошего в этом было мало. — Блум! — прервал мой досмотр отец, видимо, всё же заметив меня периферийным зрением. Сначала он тупо уставился на рану, а затем спешно отложил свои бумаги и спустился с дивана, вставая возле меня на колени. — Где ты так умудрилась? Я замешкалась. Не нужно было быть экспертом, чтобы понять, что это был отчётливый след от укуса, однако форма челюсти даже близко не походила на собачью, и… «пап, меня покусал монстр, а наверху лежит девушка, которая дралась с ним при помощи магического посоха» казалось не лучшей фразой для объяснения всего произошедшего, пускай и описывала всё невероятно точно. — Я… э-э-э… понимаешь… — Я оглянулась на двери, но мама, видимо, всё ещё была наверху. — Кое-что произошло… — На лице отца проступила тревога: родительский мозг наверняка тут же раскрасил всё самыми мрачными красками. — Давай мама вернётся, и я вам всё расскажу? Ещё несколько секунд посверлив меня напряжённым взглядом, он всё же профессионально отставил все эмоции в сторону и вернулся к осмотру моей раны. До возвращения задержавшейся мамы он успел сходить за аптечкой и даже тщательно смыть всю кровь, и уже планировал наложить бинт, но в этот момент сверху наконец-то слетела она: взволнованная, всклокоченная и с выражением полнейшего ужаса на лице. — Блум, сейчас же объясни, что с вами случилось! О чём я должна думать, когда ты возвращаешься в таком виде?! — Мам, — протянула я устало и зашипела, когда отец коснулся бинтом открытой раны. Тут же переключившись на мою ногу, мама тоже попыталась было рухнуть рядом с ним на колени, но папа жестом остановил её, давая понять, что и сам прекрасно справится. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я принялась объяснять: — Я встретила её в парке. Кико вдруг прибежал, безумный, словно призрака увидел, а потом я услышала звуки драки. Вышла посмотреть, что происходит, и… — Мама не отрывала от меня встревоженного взгляда, а отец завершал свои манипуляции с бинтом. — Она там сражалась… эм… с какими-то монстрами. Я опустила взгляд, заранее готовясь к волне негодования. — Монстрами? — Отец поднялся с пола и закрыл аптечку. — Думаешь, сейчас подходящее время для шуток? Я сделала глубокий вдох. Убедить их в реальности произошедшего не представлялось возможным, но попытаться всё равно стоило. — Честное слово. Она была там в окружении существ… похожих на собак, но… будто бы не из нашего мира. И один из них хотел сожрать Кико, но в итоге укусил меня. Мама обессиленно опустилась в кресло, а отец скрестил руки на груди, что означало явное его неверие во всё мною сказанное. — Милая… — осторожно начала мама. — Ты уверена, что это были не собаки? — Ага, красные и с рогами. — Майк… — Она беспомощно посмотрела на отца, и он одарил меня суровым взглядом начальника. — Кончай шутить, Блум. Может, кто-то просто неудачно вас разыграл? У страха глаза велики, знаешь ли. Я фыркнула: его скептичность и раньше нередко становилась причиной наших споров. — Послушайте, какой мне смысл врать об этом? Я хоть раз устраивала вам подобные глупые розыгрыши? Не думайте, что меня саму это не пугает, но это совершенно точно были монстры, и та девушка сражалась с ними с помощью… магии… или чего бы то ни было… но у неё в руках был скипетр, и, когда она выпускала из него сноп искр, монстры просто таяли в воздухе. Они исчезали, понимаете? Прямо на глазах! Как такое может показаться?! Я взмахнула руками, показывая, как именно она их раскидывала, но увиденное на лице отца быстро свело весь мой энтузиазм на нет. Пока мама пребывала в растерянности, он свёл брови вместе и плотно сжал губы, намереваясь начать серьёзный разговор по поводу лжи в этом доме. Я поднялась на ноги, не особо успешно стараясь опираться на здоровую. — Давайте эта девушка сама расскажет вам, что там произошло. Если мне не верите, возможно, её рассказ вас убедит? — О той девочке… — очнулась вдруг мама, и во взгляд её вернулась взволнованная осознанность. — Она отключилась, как только коснулась кровати. Её одежда вся изодрана… Я коснулась своей щеки, царапина на которой ныла особенно сильно. Ветви колючих кустарников были беспощадны, и сейчас, судя по лёгкому жжению на всех открытых участках тела, я должна была быть в бодрую полосочку. — Мы бежали сквозь заросли. Мама уставилась в пол, вновь что-то обдумывая, а вот отец как по щелчку пальцев пришёл в ярость: — Так эта девушка сейчас здесь?! Мы должны немедленно позвонить в полицию! — Пап, она в отключке, — заметила я резонно, но его это совсем не успокоило: — Значит, в скорую! Вы о чём вообще думаете?! — Он направился к телефону, но я тут же повисла у него на руке, умоляюще заглядывая в глаза. — Пап, пожалуйста! Они же сразу заберут её, а я не могу не разобраться в том, что там произошло! Но он был непреклонен. — Блум, ты понимаешь, что вообще творишь? Да это же почти похищение! И, когда казалось, что здравый смысл всё-таки восторжествует, отдав право разбираться с произошедшим уполномоченным на то людям, мама неожиданно встала на мою сторону, спасая эту совершенно безысходную ситуацию: — Майк… Я думаю, та девушка уже достаточно взрослая, чтобы родители не хватились её ещё какое-то время. Блум, — она посмотрела на меня как-то неуверенно, но нисколько не изменила своему решению, — имеет право выяснить, что с ней произошло. Мы позвоним куда надо, как только та девушка придёт в себя, хорошо? Папа задумался, и минута, что потребовалась ему для принятия окончательного решения, длилась безумно долго. — Если вам так приспичило, — он насупился и опустился обратно в кресло, — идите и ждите, когда она проснётся. И сразу позовите меня! — Спасибо! — просияла я и качнулась, на радостях забыв, что переносить вес на вторую ногу — затея не самая лучшая. С облегчением выдохнув, мама поднялась на ноги и бережно помогла мне добраться до лестницы. Честно говоря, передвигаться я могла и самостоятельно, при необходимости придерживаясь рукой за стенку, но рана жутко пульсировала, а мама была непреклонна в своём решении меня сопровождать, и противиться я не стала. Конечно же, несмотря на всю готовность меня поддержать, голова её сейчас всё равно была полна сомнений и тревог, и даже самому доверчивому человеку здравый смысл ни за что не позволил бы поверить в мою историю полностью и безоговорочно, а потому мама имела полное право полагать, что некоторые особо фантастичные детали моей истории могли быть самую малость преувеличены. И, доведя меня до второго этажа, она спросила: — Блум, милая… что на самом деле там произошло? Замерев посреди коридора, я обернулась. Детская обида и раздражение из-за неверия в рассказанную мной чистую правду смешались в стойкое нежелание вновь поднимать эту тему, но читающееся в маминых глазах искреннее желание разобраться в ситуации вынудило меня засунуть всю свою вредность куда подальше и спокойно произнести: — Я уже сказала: ту девушку атаковали монстры. Кико рванул прямо к ним, и мне пришлось ввязаться в драку. И я… — я не думала, что сказать это на полном серьёзе будет так трудно, — я что-то сделала, они загорелись, а потом появился ещё один монстр, но он был слишком огромным… Тогда мы сиганули за деревья. Несколько мгновений мамин взгляд не выражал ничего, а потом она сфокусировалась на мне и тяжело вздохнула. С губ её почти слетело моё имя, но она замолчала, так и не позволив себе произнести ни слова. И мне вдруг стало очень не по себе от того, насколько легко я сейчас могла сойти за сумасшедшую. — Мам, ты мне веришь? Только честно, пожалуйста. — В голосе моём сквозило почти настоящее отчаяние. Она закусила губу. С возрастом мама нисколько не растеряла своей мечтательности и всегда с энтузиазмом относилась к моей любви к оборотням, эльфам и русалкам, но сейчас, когда монстры из сказок обрушились на наши головы такой же реальностью, как лающая по вечерам соседская овчарка (при условии, конечно, что я не выжила из ума в столь юном возрасте), просто сказать «безусловно, единороги существуют», подозреваю, ей могло быть самую малость сложно. Однако она пересилила себя. — Наверное, милая. Доведя меня до спальни, мама совершила невероятное: быстро скинула всю наваленную на стул одежду прямо на пол и велела мне сесть, дабы не нагружать травмированную ногу. Незнакомка лежала на кровати, заботливо укрытая зелёным пледом. Рядом висела её изорванная куртка. Какое-то время мы молчали, и мама не предпринимала ни единой попытки поднять скинутые на пол тряпки, глубоко задумавшись о чём-то своём. А затем вдруг нарушила тишину: — Она выглядит твоей ровесницей. Не знаешь, как её зовут? — Некогда нам было знакомиться, — отозвалась я и, убедившись, что мама смотрит куда-то в сторону, бросила на неё быстрый взгляд: она казалась такой печальной и замученной, что сердце мне больно сдавило чувством вины. Я прекрасно понимала, какая именно часть всей истории тревожит её больше всего, но ничего, совершенно ничего не могла с этим поделать. — Это звучит безумно, да? Она взглянула на меня так грустно, словно мне грозила неминуемая ссылка в специальный лагерь для возомнивших себя колдунами шизофреников. — Это осознание, кого ты видел на самом деле и что оно хотело с тобой сделать… просто… немыслимо, — продолжила я, опустив голову и чувствуя острую потребность выговориться. — Я всегда мечтала столкнуться с чем-то подобным, но теперь просто не могу поверить в то, что всё это наяву. В фантазиях эти чудища всегда казались естественными и забавными, но в реальности смотрятся так… словно просто не должны существовать. В комнате повисло молчание, и меня окончательно захлестнула эта неожиданная безнадёга. Взглядом бегая от одного предмета в комнате к другому, мама нервно теребила низ своего свитера. — Милая, — начала она наконец, решившись поднять давно напрашивающийся вопрос. — Я знаю, сейчас не лучше время для этого, но, кажется, ты сказала, что тоже сделала что-то… необычное? Я кивнула, усиленно пытаясь понять, к чему она ведёт. — Нам всё, м-м-м… не представлялось подходящей возможности сказать тебе… на самом деле, мы уже давно хотели тебе рассказать, но… — Я изогнула брови и вопросительно заглянула ей в глаза, показывая, что готова слушать, но мама отчего-то разволновалась пуще прежнего. — Ох, не думала, что это будет настолько сложно. — Она нервно усмехнулась и, глубоко вздохнув, заключила для самой себя: — Ладно. Не хочу больше с этим тянуть. В общем, милая, когда ты была совсем малышкой… мы с папой удочерили тебя. Отреагировала я не так быстро, как она, видимо, ожидала, а потому в одно неуловимое мгновение маму прорвало: — Ты не должна чувствовать себя из-за этого… Точнее… Я это к тому, что ты так верила во всю эту магию, и я поощряла тебя, а Майк всегда это не одобрял… И теперь, когда ты столкнулась вот… с этим… — Она постоянно сбивалась и путалась в словах: даже если и прорабатывала раньше какую-то речь, сейчас благополучно всё забыла. — Я верю тебе, честное слово. В мире всякое может быть, чего только порой не случается! И, если есть хоть крошечный шанс, что ты можешь быть… быть… особенной… я бы хотела, чтобы ты знала всю правду. — И тут она всё-таки спохватилась, поняв, что не то обычно говорят в подобных ситуациях: — Мы с папой безумно тебя любим! Больше всех на свете! И даже не думай, что отсутствие общих генов может на что-то повлиять! Всё это время я, должно быть, выглядела весьма и весьма озадаченной, — лицо мамы было преисполнено такой тревоги, что смотреть было больно, — но на самом деле я просто пыталась поспеть за её скороговорками и не потерять при этом смысл монолога. Как ни странно, основной реакцией на признание оказалась обида: неужели она действительно полагала, что, узнав об отсутствии между нами кровной связи, я начну относиться к ним как-то по-другому? Я усмехнулась. Уголок маминых губ нервно дёрнулся. — Да я давно догадывалась. — Я отстранённо махнула рукой, показывая, что ничего страшного не произошло. — Надо было не ждать момента, а просто сесть и рассказать. Какая разница, кто меня родил, если вы растили меня всю жизнь? — Откуда?.. — только и смогла вымолвить она. — Да посмотри на вас с папой: ты брюнетка, он блондин. А я рыжая! Ежу понятно, что с отцом что-то нечисто… — Она задохнулась от возмущения, а я негромко засмеялась. Но перемены были разительными: всё это время терзавшая себя мыслями о худшем исходе мама наконец-то позволила себе расслабиться и прямо на глазах помолодела, а я мысленно поблагодарила своих неведомых биологических родителей за переданный мне характер — судя по многочисленным мелодрамам, которые по вечерам мама частенько включала для оживления фона, подростки, в представлении режиссёров, обычно реагировали на подобные новости истериками и обвинениями, чему каждый раз, случайно проходя мимо телевизора, я не переставала удивляться. В этот момент девушка на кровати зашевелилась. — Пить… — застонала она, и маму словно ветром сдуло. Вернувшись через полминуты, она помогла незнакомке осушить полный стакан воды, осторожно поддерживая её за голову, и, едва слышно прошептав «спасибо», девушка снова отключилась. — Насколько я знаю, обычно в таких ситуациях сон помогает восстановить силы, — пробормотала я вполголоса, наблюдая за тем, как мама поправляет на девушке съехавший плед. — Чем больше она… колдовала… тем сильнее истощалась. Ей требовалось больше времени на перезарядку, удар становился слабее, и всё такое… — Тогда оставим её пока, — легко предложила мама. Глаза её смотрели на меня ещё более ласково, чем обычно. — Ты голодна? Я почти приготовила обед. Улыбнувшись, я охотно согласилась на трапезу. Ели мы вполне мирно: оттаявший отец лишь разок поинтересовался, как себя чувствует наша гостья, а мама постоянно накладывала мне ещё, утверждая, что я сегодня тоже потратила изрядное количество сил и нуждаюсь в восстановлении энергии. А вот после обеда я была пинком выдворена из кухни в гостиную: дожидаться, пока родители обсудят между собой внезапное раскрытие столь трепетно хранимой ими тайны. Вышел отец ещё более хмурым, чем когда узнал про то, что я притащила в дом незнакомку. — Мы с мамой очень сильно тебя любим, — сурово произнёс он и сжал меня в таких стальных объятиях, что я услышала жалобный хруст собственных рёбер. Будучи не таким сентиментальным, как мама, моё «да никаких проблем, пап, правда» он посчитал удовлетворительным ответом и вернулся к работе — но взгляд его всё равно периодически принимался задумчиво блуждать где-то выше строчек, словно мысли его витали где-то далеко-далеко. — Блум! — раздался внезапно громкий оклик мамы: пока мы выясняли отношения, она успела подняться наверх. — Майк! Идите сюда! Она очнулась! Я пулей подорвалась с места, но вот взбежать по лестнице так же быстро не получилось: нога предательски заныла и подогнулась. Подсобив мне в восхождении, папа замер в дверях, в то время как я расположилась у кровати. Мама поддерживала жадно осушающую уже второй стакан девушку за спину, опасаясь, как бы она снова не завалилась назад. — Как ты, милая? — обратилась к ней мама ласково. — Встать сможешь? — Гораздо лучше, спасибо большое, — церемонно отозвалась незнакомка. Обведя всех присутствующих взглядом и остановившись на мне, она протянула руку: — Не знаю, как благодарить тебя за моё спасение. Я смущённо пожала предложенную ладонь. — Да ладно, ты меня первой выручила. Она кивнула, решив, видимо, что засим мы квиты, и поморщилась будто бы от головной боли. — Меня зовут Стелла. — Блум, — отозвалась я быстро, и мама тоже поспешила представиться: — Я Ванесса, а это мой муж Майк. М-м, Стелла… — Она бросила на меня встревоженный взгляд, явно намереваясь поднять ту злополучную тему, но не зная, как лучше к ней подступиться. — Не расскажешь нам, что произошло в парке? — Склонив голову в ожидании ответа, она замолчала на мгновение и вдруг спохватилась: — Но сначала лучше позвонить твоим родителям! Они, наверное, сильно волнуются. Стелла вдруг загадочно улыбнулась и отложила плед в сторону. — Боюсь, у вас ничего не получится. — Она сделала паузу, чтобы устроиться поудобнее и скрестить перед собой ноги, а затем продолжила, поясняя: — Мои родители живут очень и очень далеко. И дозвониться до них отсюда никак нельзя. — Глаза её лукаво блеснули, а пальцы принялись теребить большой и очень тяжёлый на вид перстень. Отец озадачился. — Сейчас связь можно поймать на всём земном шаре, что опять за шутки? — Так это всё-таки Земля? — оживилась Стелла, радостно пропустив его недоумение мимо ушей. — Планета Земля? — Планета Земля, — повторила я оторопело. Отец раскрыл рот, но мама его перебила: — Потом, Майк. Тогда начнём с парка. Что произошло? — На меня напали. Наверное, заколдовали скипетр, чтобы меня перебросило не в Магикс, а сюда, — озабоченно начала Стелла и тут же, не моргнув и глазом, отвлеклась от рассказа: — Земля! Всегда мечтала тут побывать!.. Так вот, я очутилась в каких-то зарослях, вышла, а там меня уже поджидала стая этих… — Она поджала губы, не желая называть монстров по имени, и раздражённо взмахнула волосами, в следующую же секунду с ужасом осознав, что идеальной укладке пришёл конец. Сконфуженно заправив мешающую прядь за ухо, она продолжила: — Не знаю, сколько времени мы дрались, казалось, они всё прибывают и прибывают. А потом откуда ни возьмись появилась ты, Блум, — Стелла ткнула в меня пальцем, — и дала мне шанс! Но силы кончились, — безжалостно обрубила она. Уголки её губ поползли вниз, и выражение её лица напомнило мне оживший грустный смайлик. Однако всего через секунду Стелла зажглась таким внезапным воодушевлением, что подпрыгнули все: — А ты вдруг как возьмёшь, как зарядишь по ним волшебным огнём! Это было круто, честное слово! Но я не знала, что на Земле ещё остались феи… — добавила она озадаченно. Папа в дверях, казалось, собирался взорваться: он категорически отказывался верить в то, что Стелла дословно повторила мою историю. Мама же что-то торопливо обдумывала. — Да что вы заладили: монстры, монстры, колдовство! Не бывает на свете чудовищ, не бы-ва-ет! Рассказывайте сказки в другом месте! — всё-таки не выдержал отец и уверенно полез в карман за сотовым. — Я звоню в полицию. Наверное, по моему взгляду Стелла поняла, что ничего хорошего от этого слова ждать не стоит, поэтому она вдруг взмахнула рукой и — я сначала не поверила своим глазам — схватила свой потерянный скипетр, который материализовался перед ней буквально из воздуха. Мама изумлённо выдохнула. А я вдруг поняла, что с пальца её исчез тот чудной перстень, который она теребила на протяжении всего рассказа, — вот, оказывается, куда он делся в прошлый раз. Сжав скипетр в руке, Стелла закрыла глаза и на чём-то сосредоточилась. Откуда-то из-за её спины дунул тёплый ветерок, а по комнате будто прокатилась волна живительной энергии. Светлые волосы разлетелись в разные стороны — и Стелла вдруг засветилась. То есть серьёзно: она зажглась, как самая настоящая лампочка, словно кто-то включил позади неё яркий прожектор, создающий сюрреалистичный сияющий ореол. Я даже отклонилась в сторону проверить — но там, разумеется, ничего не было. Светилась сама Стелла. Отец выронил телефон, на котором уже набирал номер. — Теперь вы мне верите? — довольно спросила Стелла, когда свет померк, скипетр трансформировался обратно в кольцо, а мама издала восторженное «невероятно». Но взгляд её вновь потускнел, словно с этим трюком из неё ушли последние крупицы силы. Со стороны папы послышались абсолютно неидентифицируемые звуки: словно он хотел произнести все существующие слова одновременно и ни одно не мог закончить. Зато мама сообразила всё куда быстрее и вытолкала его из комнаты, позволяя нам со Стеллой остаться наедине. Как только за родителями закрылась дверь, она поднялась с кровати и, пошатываясь, направилась к моему заваленному рисунками столу. — Красиво. — Даже не подумав спросить разрешения, Стелла подцепила несколько листов. — Ты рисовала? — Она обернулась, и я утвердительно кивнула. Говорить почему-то не хотелось. — А это кто? — Она посмотрела на крылатую чёрно-белую женщину, облачённую в длинное многослойное платье. — Ф-фея, — отозвалась я. Произносить это после всего услышанного было неловко. — Я рисовала по описанию в одной из книг. Но, думаю, оно не совсем верное. — Да, — Стелла усмехнулась, — есть пара отличий. — Она перебрала ещё несколько рисунков, остановившись на том, что изображал старинный и безумно красивый дворец. Брови её нахмурились. — Знакомый вид… Кажется, откуда-то из книжки… — Она напряглась, пытаясь вспомнить, где могла видеть это здание, а я закусила губу. Этот образ давно маячил у меня на периферии сознания, и каким-то чудом я умудрилась однажды сконцентрироваться так, чтобы изображение приобрело чёткость. Рисовала я тогда торопливо и неаккуратно, стараясь перенести на бумагу всё, что успела запомнить, а потом долго переделывала рисунок, всё никак не удовлетворяясь результатом. Но, даже когда получилось что-то более-менее сносное и исправлять было уже просто нечего, вспомнить, откуда я его знаю, я так и не смогла. — О, привет, малыш, — вдруг услышала я и снова сфокусировала взгляд на Стелле. Кико, до этого дремавший после пережитого стресса в своём домике, решил проснуться и сейчас покоился у неё на руках, доверчиво подставляя живот под пальцы. — Вы знакомы? — удивилась я. — Ну, не то чтобы… — Стелла загадочно улыбнулась. — Понимаешь, между всеми феями и животными существует некая связь: они могут чувствовать, когда наши волшебные силы на исходе, когда мы в опасности, когда нам нужна помощь… Это же он позвал тебя туда, верно? У тебя славный крольчонок. — Она снова потрепала его за ухом. Кико млел. Совершенно неожиданно и абсолютно не к месту ногу мою прострелило острой болью, и я громко зашипела, схватившись за щиколотку. В одно мгновение оказавшись возле меня, Стелла присела, выпустила Кико из рук и прислонила ладони к бинту. Из головы у меня выбило все вопросы, а по коже разлилось удивительное мягкое тепло. Как по щелчку пальцев, рана перестала пульсировать. — Спасибо… — Восхищению моему не было предела, и услышавшая в моём голосе неприкрытый восторг Стелла явно была польщена. И тогда я набралась смелости: — А ты можешь рассказать мне о феях? — О феях? — переспросила она, распрямляясь. — Многовато придётся рассказывать… А. — Она окинула меня задумчивым взглядом и коротко улыбнулась. — Понимаю. Ты же не догадывалась о своих способностях до этого? Я неуверенно кивнула. — Всегда наивно мечтала обнаружить в себе что-то такое, но… и представить не могла, что однажды действительно… — Вовсе это не наивно, — спокойно заверила меня Стелла. — Иначе и быть не могло. Я сразу почувствовала, что рядом есть ещё какая-то волшебная сила, только не могла понять, откуда она идёт. Я ощутила странный прилив гордости. — И что мне теперь делать? — задала я следующий вопрос, так толком и не дождавшись ответа на первый, и, надо признать, именно он волновал меня больше всего. Действительно, что? Сделать вид, будто ничего не было, и остаться в своём привычном и таком нормальном мирке, зная, что где-то там кипит магическая жизнь? Развивать свои силы или навсегда забыть о них? Пойти учиться дальше или начать работать в мамином магазине? Я дрожала от нетерпения, боясь услышать ответ. — Хм, — Стелла снова окинула меня оценивающим взглядом, — сколько тебе лет? — Семнадцать. — Думаю, ты могла бы пойти со мной, — до смешного просто заявила она и, предугадывая мой следующий вопрос, добавила: — В Магикс. В Алфею. Я нахмурилась, но Стелла правильно считала мои эмоции. — Алфея — это школа для фей, таких как ты и я. Находится она на планете под названием Магикс — как раз там, куда я направлялась. — В следующее мгновение выражение её лица изменилось, и она всплеснула руками: — Подумать только, не подвергнись я нападению, ты бы так и жила в неведении! Какая немыслимая удача! — Но затем она поняла, что опять отвлеклась, и смиренно вернулась к повествованию: — Каждый год туда поступают молодые феечки, готовые к упорным тренировкам и годам практики. А на выходе каждая из них становится защитницей всего доброго и светлого. Ну, знаешь, как в сказках. Есть ещё, конечно, школа для ведьм — Облачная Башня, — но что-то мне подсказывает, что из тебя выйдет знатная фея. — Стелла подмигнула мне и вытащила из кармана куртки открытку с приглашением. На ней был изображён замок, выстроенный из мощного розового камня. Под голубыми крышами располагались башенки, переходы и огромные залы с расчерченными резными наличниками окнами. Само здание окружал чрезвычайной красоты лес, а надпись в углу фотокарточки гласила: «Ждём вас в Алфее, лучшей школе для фей во всём Магиксе!». — Красивая, — ахнула я, разглядывая школу. — И ты там учишься? — Поступаю, — отозвалась Стелла и спрятала открытку. — Я как раз направлялась туда, чтобы подать документы. За дисциплиной там следит жутко ворчливая тётка, Гризельда, поэтому лучше лишний раз не нарываться и сделать всё по правилам. Ты могла бы пойти со мной, если хочешь. Я задумалась, переваривая услышанное. Конечно, мне ужасно хотелось увидеть Алфею наяву и, возможно, даже хотелось начать там учиться, но перспектива оказаться одной в совершенно незнакомом, живущем по непривычным для меня правилам мире пугала до дрожи. — Не волнуйся, у тебя будет время подготовиться, — приободрила меня Стелла. — Учебный год начинается в первый понедельник сентября. У тебя ещё уйма времени, чтобы узнать всё, что хочешь! Она действительно безошибочно читала моё настроение. — А что насчёт Облачной Башни? Уже настроившаяся на мир, радугу и бабочки Стелла явно потерялась от моего вопроса. — Что? — Ну, что, если я ведьма? Она задумчиво постучала пальцем по подбородку и спустя несколько секунд молчания безапелляционно заявила: — Ты не ведьма. — С чего ты взяла? — возразила я, будто услышав в её голосе вызов. — Поверь мне, дорогая. Я никогда не ошибаюсь. Ответить мне было нечего, и я замолчала, бессмысленно глядя то на неё, то себе под ноги. Стелла же принялась мерить комнату шагами. — Мило у тебя тут. — Она оглядела занавески, взбитую кровать и бардак на столе тем самым оценивающим взглядом, которым с момента, как впервые открыла глаза, смотрела на всё новое. — Поменьше, чем у меня, но вполне уютно. Я всегда считала свою комнату достаточно просторной, поэтому не упустила шанса спросить, а где, собственно, живёт сама Стелла. — В большом-большом дворце! — Она довольно развела руками, наглядно демонстрируя все его необъятные размеры. — Там и прислуга, и золото, и сотни нарядов! Я опешила. — Ты что, принцесса? — Нет, дочь кухарки, — весело засмеялась она и тут же посерьёзнела: — Ну конечно я принцесса, глупая. Теперь у тебя в долгу сама будущая правительница Солярии! Слов у меня по-прежнему не было. С монархией раньше сталкиваться мне как-то не доводилось, и не сказать чтобы от присутствия рядом особы голубых кровей внутри всё благоговейно трепетало. Собственно, и сама Стелла относилась к этому на удивление спокойно: не устраивала истерик, не требовала к себе особого отношения, не брезговала общаться с обычными людьми — вообще вела себя дружелюбно и открыто, что шло самую малость вразрез с представлениями простых смертных о королевских отпрысках. — Стелла, милая, ты голодна? — донёсся снизу голос мамы, и мы с ней почти синхронно подскочили. — О, ещё как, Ванесса, вы так любезны! — церемонно отозвалась гостья и робко взглянула на меня: — Покажешь, что да как? А то я в традициях Земли не очень разбираюсь. Я вымученно улыбнулась: — Ну конечно, Ваше Высочество. За ужином Стелла без преувеличений мастерски уболтала моих родителей на то, что заберёт меня завтра утром и вернёт домой вечером того же дня, а я клятвенно пообещала отцу, что только взгляну на школу и вернусь, — он новость о моей возможной учёбе где-то у чёрта на куличках воспринял очень болезненно и сначала вообще категорически упёрся, не желая отпускать меня даже на простую запись. Мама больше молчала и лишь задавала уточняющие вопросы, пока Стелла воодушевлённо рассказывала о том, как в Алфее классно, интересно и, что самое главное, безопасно, и что она будет пристально за мной следить, дабы я по незнанию не попала ни в какие неприятности. Успокоились родители только после того, когда она в сотый раз повторила, что завтра только запись и у нас будет всё лето в запасе — передумывайте и договаривайтесь хоть десять раз. Утром следующего дня, после того, как мы вместе вернулись в парк за оставленным там велосипедом и чуть-чуть подмоченной росой книжкой, я собирала рюкзак: хоть Стелла и сказала, что мы там задерживаться не собираемся, совсем неподготовленной идти не хотелось — от магии я ожидала всякого. Нога ощутимо болела, но наложенная отцом крепкая повязка, осторожные движения и вчерашнее магическое вмешательство значительно облегчали неприятные ощущения. Сама же Стелла трещала без умолку, продолжая рассказывать родителям обо всех прелестях волшебного мира и никак не желая оставлять их переполненные головы в покое. Складки на лбу у отца после вчерашнего так ни на миллиметр и не разгладились, и глядел он на нас угрюмо, совсем как обиженный ребёнок, а вот мама казалась отдохнувшей и гораздо более активной: она кружила по кухне, кормила нас домашними вафлями и наказывала ни во что не ввязываться. Ровно в полдень мы прощались так, словно я уезжала на долгие, долгие годы. — Если что-то пойдёт не так, сразу возвращайтесь, — велел мне отец и крепко сжал плечо. Мама ещё раз проверила содержимое рюкзака, дала мне на всякий случай денег, которые, я была уверена, и гроша ломаного не стоили в другом мире, и поцеловала в щёку. — Готова? — спросила Стелла, трансформируя свой перстень в скипетр. Ответила я быстро, не давая себе шанса замешкаться и передумать: — Да. Меня ослепила яркая вспышка, и мы провалились. Взмахнув руками в попытке ухватиться хоть за что-нибудь, я почувствовала, как сердце рухнуло куда-то в желудок, и через секунду почва снова появилась под ногами, а Стелла заойкала: оказалось, я с силой вцепилась ей в нашаренное в хаотичном полёте предплечье. Извинившись, я отстранилась и отряхнула одежду. Перед глазами расстилалось широкое зелёное поле, вдали переходящее в невысокий лесок, который тянулся уже до самого горизонта. И, очевидно, Алфея была за моей спиной. — Смотри, — сказала Стелла. Я развернулась. Всё было в точности как на картинке, только в сто раз красивее. Стены действительно были розовыми, крыши — голубыми, а лес за стенами — таким же мощным, густым и укрытым тенями. А воздух! Воздух, казалось, был полностью пропитан магией: она разливалась по нему подобно цветочному аромату и наполняла каждый уголок, каждый листочек и травинку, протекала сквозь всё живое, готовое её принять. Тело наполнилось небывалой лёгкостью и никогда раньше не испытываемой силой. Всё внутри переворачивалось в невесомости: несмотря на то, что к горлу внезапно подступила тошнота, мне казалось, что всё в этом мире было создано специально для меня и совершенно точно было мне по плечу. Мне казалось… что меня обманули. — Опьяняет, да? — протянула Стелла вопросительно, но, пребывая в блаженном полусне, я практически не обращала внимания на её слова. — Я как-то слышала, что те, кто долгое время находились вне Магического измерения, по возвращении едва не сходили с ума. А уж каково тебе сейчас, и представить не могу. — Она шевельнулась где-то на периферии моего зрения и вдруг воскликнула: — Погоди, я знаю, что может помочь! За плечи развернув меня к себе, она замерла напротив моего лица и щёлкнула пальцами. Я осознанно хлопнула глазами — но лишь на мгновение, после чего вновь погрузилась в туманную эйфорию. Попыталась сделать шаг, но оказалось, что тело совершенно меня не слушается. Вся сила была лишь в моих ощущениях. И тогда я разозлилась. Всё это больше напоминало не волшебную ожившую сказку, а жестокую, хитроумную ловушку, созданную с целью заманить в себя ни о чём не подозревающих путников и медленно свести их с ума, заглушив любое желание отправиться куда-то ещё. Меня окатило волной ледяного страха, и в тот момент я погрузилась в странный сон наяву. Я снова стояла в чёрной комнате и помнила абсолютно всё: Дафну, её исчезновение и рассказы о королевстве под названием Домино, которое она готова была защищать ценой собственной жизни. Трава под ногами задымилась. — Эй, эй, Блум, не горячись! — затараторила Стелла, но я никак не могла связать её слова в цельные предложения. — Ты быстро привыкнешь, обещаю! Здесь просто так много фей собралось, что концентрация энергии запредельная. Я перевела на неё невидящий взгляд. Чёрная комната засасывала меня, не оставляя шанса выбраться и проснуться, и я упорно продолжала искать в её зеркальных бликах золотое свечение. Отчаянно захотелось услышать знакомый голос, но, как бы я ни пыталась его представить, не выходило ничего похожего. Дафну забрали, не объяснив причин, и сейчас, перегрузив магические рецепторы, пытались избавиться и от меня. Да что же это за волшебство такое?! Гнев кипел где-то под кожей, яростно пытаясь прорваться сквозь оболочку сковывающего тело тумана. В груди распустился раскалённый цветок, обжигающий при каждом вдохе, а на пальцах заплясали колючие искорки. И дурман отступил. Взгляд прояснился, из тела выветрилась тяжесть, я снова твёрдо стояла на ногах. Энергия воздуха больше не опьяняла, но отрезвляла: я ощутила уверенное спокойствие и ясность мыслей, а в теле клокотала доселе незнакомая мощь — как будто я приручила, взяла под контроль какую-то первозданную и очень своенравную энергию. — Ого, — оценивающе присвистнула Стелла, убедившись, что я снова её вижу. — Совсем неплохо для первого раза, Блум, — похвалила она и тут же потупила взгляд: — Извини, надо было тебя предупредить. — Да ничего, — отозвалась я и наконец-то улыбнулась — чуть отрешённо, всё ещё пытаясь понять, что только что произошло. С чего вообще я вдруг так разозлилась? — Я тоже могла ожидать чего-то подобного. Она не стала спорить, и мы двинулись вниз по холму. Впереди я разглядела стайку девчонок в цветастых юбках и принялась гадать, насколько они могли оказаться старше нас: судя по тому, как спокойно они переговаривались, не обращая никакого внимания на здешние красоты, зелёными первокурсницами их можно было назвать с натяжкой. А затем я перевела взгляд на Стеллу: она осматривала всё с таким скучающим выражением лица, словно провела тут уже не один год. И в мою голову начали закрадываться подозрения. — Ты была тут раньше? — поинтересовалась я, внимательно наблюдая за её реакцией, и Стелла тут же замялась — даже если она пыталась скрывать свои эмоции, получалось это из рук вон плохо. — Стелла? — надавила я, вопросительно изогнув бровь. — Типа того… — выдавила она с явным нежеланием. — В прошлом году… поступала. — И тебя не приняли? — изумилась я, сразу же принявшись воображать самое худшее: неужели для успешного поступления требовалось сдать какой-то суперсложный экзамен? Какие же тогда шансы были у меня, если даже опытной Стелле не удалось его пройти? — Нет, нет, конечно приняли, — поспешила она развеять все мои опасения. — Но потом кое-что произошло, и мне пришлось уйти. — Так тебя исключили? Больше всего на свете не желающая поднимать эту тему Стелла выглядела ужасно несчастной. — Я разнесла один класс, окей? Это вышло совершенно случайно! Я подавила смешок. За короткое время нашего знакомства она успела в полной мере продемонстрировать мне свою абсолютную несосредоточенность, поэтому подобные новости меня даже не удивили: исход был вполне ожидаемый. В молчании мы проделали весь оставшийся до ворот путь, и по дороге я не уставала восхищаться искусной архитектурой здания и изящностью резных ворот, совсем потеряв дар речи, когда крылья, представлявшие собой их створки, разъехались в стороны сами по себе, приглашая нас пройти внутрь. Во внутреннем дворе школы столпилось с десяток студенток, и по их уверенному виду я сразу же догадалась, что они тоже были старшекурсницами. Стелла провела меня прямиком ко входу, гордо подняв голову под взглядами двух девушек, отколовшихся от группы, что шла впереди нас. Одна из них махнула рукой в её сторону и что-то горячо зашептала второй, и на мгновение я прониклась сочувствием: неприятно, наверное, быть крутой принцессой и так облажаться на первом году обучения. Внутри школа была не менее величественной, чем снаружи: высокие своды коридоров, широкие переходы между двумя башнями, украшенные искусным орнаментом окна — всё это напоминало одновременно Кафедральный собор и королевский дворец. Проведя меня через всю школу хитросплетениями коридоров, которые я даже не попыталась запомнить, Стелла наконец остановилась у больших зелёных дверей. — Вот, — гордо сказала она. — Кабинет директрисы Фарагонды. Она лично принимает заявления и отбирает учениц на будущий год. Я сглотнула. Могла ли я на что-то надеяться, лишь вчера узнав о своих необычных силах? Не зря ли вообще сюда явилась? Но Стелла уже постучалась в двери и тут же толкнула их, не дожидаясь приглашения. Я замерла, приготовившись лицезреть директрису. Ей оказалась невысокая женщина преклонных лет, и от одного взгляда на неё почему-то складывалось стойкое впечатление, что живёт она уже не первый век. Одета она была в строгий костюм, а на голове красовалось мудрёное нагромождение из седых волос, уложенных на манер ракушки. Руками в перчатках она перебирала какие-то бумаги, отсортировывая их в несколько разных стопок. — О, мисс Стелла, добрый день. — Директриса взглянула на нас поверх очков-половинок. — Решили попытать удачу? — Здравствуйте, мадам Фарагонда. Я так просто не сдаюсь. — Стелла лучезарно улыбнулась и прошествовала к столу, а у меня как камень с души упал. Директриса была достаточно милой женщиной. — А это у нас кто? — Фарагонда перевела взгляд на меня и отложила свои бумаги. — Это Блум, мадам. Она с Земли. Мы встретились с ней вчера при очень странных обстоятельствах. — С Земли? — переспросила директриса. — Как интересно… — Она перебрала что-то невидимое пальцами и снова сцепила руки в замок. — Так что же, вы хотите поступить к нам, Блум? — Д… — начала я, но осеклась. — Наверное, мадам… Если это возможно, я бы хотела попробовать. — Ну почему же нет? — Фарагонда ободряюще улыбнулась. — Двери нашей школы открыты для любой способной феи. — Давай, Блум. — Стелла потянула меня за рукав, подводя ближе к столу. — Тебе надо только записать своё имя и адрес, и приглашение само тебя найдёт! Иди сюда! Она склонилась над столом и вписала что-то в прикреплённый к планшету листочек — почерк у неё был витиеватый и полный длинных линий и петель. Стоило ей поставить точку, как надпись растаяла, появившись на верхнем листе в самой высокой стопке на столе. Фарагонда ловко подцепила его и переложила в соседнюю пачку, а затем выжидающе посмотрела на меня. Взяв ручку, я поднесла её к бумаге. Рука заметно подрагивала. Успокоив себя мыслью о том, что это всего лишь предварительная запись и я всегда смогу отказаться, если вдруг передумаю, я быстро вывела необходимые данные. Миг — и надпись была уже на другом листе, а Фарагонда не задумываясь переложила его в третью стопку. Мне стало ужасно интересно, по какому принципу она их сортировала, но спросить я не решилась. — Вот и всё, мадам, увидимся в начале года. — Стелла радостно отсалютовала директрисе и схватила меня за руку. — А пока — отдыхать. И мы вышли за тяжёлые зелёные двери. Пока мы двигались по коридорам в сторону выхода из школы, телефон Стеллы вдруг пискнул, и, взглянув на экран, она непередаваемо изменилась в лице. Уже спустя секунду она рассыпалась в извинениях за то, что сегодня, к сожалению, не сможет устроить мне запланированную экскурсию по Магиксу, а затем быстро переправила нас обратно на Землю и умчалась к себе домой, треща что-то про собиравшегося убить её отца. Мои же родители, с которыми я была беззащитно оставлена наедине, до изнеможения пытали меня всевозможными вопросами, и успокоить их мне удалось не сразу. С трудом переключив их внимание на оставленную мне Стеллой открытку с приглашением и краем глаза заметив, что отец притащил откуда-то лупу, я отправилась к себе. Остаток лета пролетел как одно мгновение: все дни я проводила или в магазине мамы, или за книгами в своей комнате, и Стелла на связь больше не выходила. Родители старались не заговаривать о случившемся, наверное, надеясь, что я оставила затею с поступлением чёрт знает куда и благополучно обо всём забыла, и порой мне действительно начинало казаться, что всё это было не более чем удивительным сном, но тогда взгляд мой останавливался на побелевшем шраме от зубов адской псины, и в голове вспыхивало неожиданно ярко: мне не приснилось. Всё это действительно произошло. Фантазировать об Алфее перед сном и представлять, как круто изменилась бы моя жизнь и как резко мне пришлось бы повзрослеть, если бы я действительно решила там учиться, успело войти в привычку. А иногда, перед тем как лечь спать, мама замирала в дверях моей комнаты и смотрела: долго и печально, словно предчувствуя, что, несмотря на затишье перед бурей, скоро нам всё равно придётся расстаться. Я не могла сказать, что определилась с решением на все сто процентов, но попробовать хотелось ужасно. В отдалении и полустёршейся памяти всё казалось таким простым и обыденным, что не возникало никаких опасений о том, что приспособиться к новому миру окажется гораздо сложнее, чем мне казалось из привычной и уютной комнаты. Вернувшийся в спокойное состояние дом потрясло в воскресенье. Как обычно спустившись к завтраку, посреди стола я обнаружила простой белый конверт, на котором витиеватым почерком был выведен наш адрес, а в графе отправителя значилось: «Администрация школы “Алфея”». Родители, которые при всём желании не могли не заметить послание, выглядели нервными и напряжёнными: руки мамы подрагивали, а папа до побеления костяшек сжимал газету. Завтрак проходил в полнейшем молчании. Я видела Алфею лишь единожды, и порой мне всерьёз начинало казаться, что она была обычной галлюцинацией, — что уж говорить о родителях, которые знали обо всём только понаслышке и даже мысли старались не допускать, что я могу отправиться в место, с которым нет связи. На конверт я поглядывала с нетерпением и практически откровенной паникой: кусок отказывался лезть в горло, а вилка грозилась вот-вот вывалиться из рук. И к концу завтрака отец всё же не выдержал: — Блум. — От звука его голоса я подскочила. Все были в явном смятении, и разговор этот никому не давался легко. — Ты… решила что-нибудь? С трудом проглотив макаронину, я отложила вилку. Аппетит пропал окончательно, а в животе неприятно скрутился напряжённый узел. — Я бы хотела попробовать… — осторожно начала я, приглядываясь к его реакции. Мама, казалось, выдохнула с облегчением, а вот отец так и остался мрачным. — Думаю, если не сложится, я в любой момент смогу вернуться. Поработаю пока в магазине, а на следующий год поступлю куда-нибудь в Гардинии. — Ты уверена? — Полагаю… я бы не хотела упускать такую возможность. Я не была уверена, говорили ли мы о магии или простом переезде: если второе рано или поздно неизбежно настигло бы меня и так, то вот первое никто из нас ещё не мог принять окончательно. Да даже мне самой, чего уж там, мало верилось в то, что у меня действительно что-то получится. Отец поднялся и сложил газету, поднимая руки в сдающемся жесте. — Я, конечно, совсем не одобряю эту затею и не вполне понимаю, что происходит, но, если ты так решила, — право твоё. Как ни крути, а своё будущее ты должна выбирать сама. — Слова его явно были продиктованы устроившей воспитательную лекцию мамой, и впервые за это утро я улыбнулась. — Но если хоть что-то пойдёт не так… если ты там не приживёшься или тебе просто не понравится, сразу возвращайся домой. Попроси свою знакомую, э… Сару? — Стеллу, — поправила я, и он согласно кивнул: — Стеллу, чтобы переправила тебя назад. И звони, звони почаще. Или письма пиши — не знаю, как там общаются… Задумчиво пожевав губу, но решив всё-таки закончить монолог на этом, папа вышел из кухни и зашуршал одеждой в прихожей. Мы с мамой остались наедине: она пристально смотрела на меня, а я, в свою очередь, на неё. Так мы и играли в гляделки, пока из-за стены не раздалось отцовское «я ушёл». Говорить мы начали одновременно. — Извини, продолжай. — Я тут же замолчала, и мама кивнула. — Подписываюсь подо всем, что сказал тебе папа. Выходи на связь, пожалуйста, почаще. И не забывай рассказывать об увиденном, мне же тоже интересно. — Подмигнув, она пересела на папино место — прямо напротив меня. Поведение мамы меня удивляло: отчего-то она была рада моему отправлению гораздо больше меня самой. И я честно рассказала ей о своём смятении. — О, Блум, я всегда верила, что ты необычная девочка. — Она ласково улыбнулась и постучала пальцем по письму. — А теперь распечатай конверт и убедись, что тебя действительно приняли, чтобы не фантазировать понапрасну. Меня тут же пробило колючим холодком. И правда, размечталась тут, а ещё неизвестно, прошла ли: быть может, они наблюдали за мной всё лето и решили, что настолько обычная ученица им и даром не нужна. Негнущимися пальцами я разорвала конверт и достала оттуда такую же белоснежную бумагу. Узел в животе напрягся сильнее, и, пробежавшись взглядом по строчкам, я дрожащим голосом начала читать: «Уважаемая Блум, Рада сообщить вам, что вы зачислены на первый год обучения в школу «Алфея». Для занятий вам понадобятся лишь письменные принадлежности и чистые тетради — учебники и все необходимые материалы вам выдадут непосредственно в школе. Вы также имеете право на пользование постоянным магическим талисманом в случае необходимости; иные волшебные артефакты иметь при себе строго запрещено. Если вы не передумали начать обучение, пожалуйста, утром следующего дня используйте на этом приглашении любой вид магии — ваша энергия активирует запечатанный в нём портал в один конец. Имейте в виду, что портал рассчитан только на одного человека и прохождение сквозь него двух и более людей грозит непредсказуемыми последствиями. Убедитесь также, что вы касаетесь всех чемоданов и сумок, которые следует взять, иначе портал может их не заметить. Общий сбор состоится у главного входа Алфеи ровно в девять часов. Просьба не опаздывать. С наилучшими пожеланиями, директриса Фарагонда» Закончила я, к своему собственному удивлению, довольно бодро. Внимательно слушавшая послание мама взяла письмо у меня из рук и быстро пробежалась взглядом по строчкам, будто хотела убедиться, что я точно ничего не напутала. Мы молчали ещё с минуту. — Ну, думаю… — начала она, возвращая мне письмо, — тебе стоит собрать вещи. Под ногами у меня что-то жалобно пискнуло. — Кико… — пробормотала я, опустив взгляд на недовольно бодающего мою ногу головой приятеля — ему явно не понравилось услышанное. — Я же не смогу его взять, да? — Милая, ну где ты видела интернат, в котором живут с животными? — мягко спросила мама и улыбнулась: — Не волнуйся, мы о нём позаботимся. Не успеет заскучать, как ты уже вернёшься. Подняв Кико на руки, я задумчиво погладила его по голове, а он практически тут же захрапел, до этого, наверное, успев набегаться по дому. Обсудив ещё несколько аспектов моей будущей жизни и договорившись, что я найду способ выйти на связь, как только более-менее освоюсь в школе, мы направились наверх, в мою комнату, где я переложила Кико в его домик и распахнула дверцы шкафа: одежды у меня было немного, что значительно облегчало вставшую перед нами задачу. Мама приволокла из их с папой комнаты старый выцветший чемодан, служивший ей верой и правдой в молодости, и наказала мне обязательно привести его в товарный вид, как только я научусь колдовать. А потом засмеялась. Мы провозились с вещами до самого вечера, сначала в четыре руки пытаясь застегнуть никак не желавший закрывать свою пасть чемодан, а потом гадая, пользуются ли в волшебном мире обычными шариковыми ручками. Вся остальная мелочь, в том числе и стопка новеньких тетрадей, спокойно поместилась в старый школьный рюкзак. За это время Кико дважды успел проснуться, потоптаться по нашим ногам, поваляться в куче одежды, как в большом сугробе, и снова самозабвенно заснуть. Отвлёк нас лишь оповещающий о возвращении отца стук входной двери. Перепроверив всё сложенное, пока я параноидально оглядывала комнату на предмет чего-то забытого, памятуя об одноразовом портале, он разогнулся и посоветовал мне на всякий случай всё же взять с собой сотовый, аргументируя тем, что в «мире единорогов» всякое возможно, и я не стала спорить. Легли мы рано, взволнованные и предвкушающие: кто с нетерпением, кто с раздражением — и я долго ворочалась, слушая мерное дыхание Кико и свист ветра за окном, но в один момент и сама провалилась в беспокойный сон. Завтра всё должно было измениться. А к лучшему или же худшему — узнать предстояло на практике.