Bleeding heart

Маттиас был воодушевлен. Вот-вот он пролетит на родительской машине из Копенгагена в Мальмё где-то за час, а потом из Мальмё – в Стокгольм за еще 7. Поездка обещала быть веселой: невозможно было обойтись без семейной любви Андерсенов к пению дорожных песен.       Было трудно поверить, что их сын смог поступить в DSV – один из лучших университетов Швеции. Родители ни за что не считали сына глупым, просто в хорошее всегда верится с трудом. Вечно преследует страх, что все окажется лишь сладким сном. Конечно, больше всех за это боялся сам Маттиас. Его трясло от нетерпения, поэтому он активно подпрыгивал на сидении в такт любимейшей песни. Пока, Копенгаген! Маттиаса доверили его давнему другу Абелю Янссону – юноше из Нидерландов. Ранее Андерсены пару раз были там, общались с Абелем и его семьей. Каждый раз для обеих семей это были превосходные каникулы, полные поездок на велосипедах и бесконечных прогулок по Амстердаму. А для Маттиаса и Абеля – еще и первым и, скорее всего, не последним опытом дури. Но об этом никто никогда не узнает.       Они пробились в одну комнату в общежитии, можно сказать, по блату. Датчанин любит это считать удачным стечением обстоятельств, и его переубедить трудно, да и никто никогда это сделать не пытался. Абель был хуже мамы именно потому, что не заставлял своего друга убирать свою половину комнаты. Она не была самой грязной, но проводящий свое свободное время Маттиас за компьютером просто забывал это делать – нужно было учиться писать программы, развивать этот навык дальше. Часами он разбирал коды. Так он и испортил себе зрение. Нужно было как-то его периодически вытаскивать из-за компьютера, и его мать это делала, призывая к уборке, но, к сожалению, Абель и сам был занят своими делами. Скоро начинался семестр, подготовка сейчас – главное. Группа была не особо разговорчива, но датчанин умело это исправил, и кучка не самых общительных людей стала самой дружной на потоке. Были странные личности. Эдуард фон Бок, к примеру. Эстонец любил Скандинавию очень сильно, потому просто поехать учиться в Финляндию, что было бы проще для него, никак не возникало в мыслях – только Стокгольм! Его акцент был забавным. Они не стали с Маттиасом друзьями навек, но теперь ему было с кем обсудить вещи, связанные с написанием программ (как оказалось, Эд жил этим со средней школы). Учеба была сложной. Этого стоило ожидать от заведения, чей уровень намного выше среднего. Но тяжелее было просто перестроиться в письме с датского на шведский именно потому, что язык родственный. Через какое-то время он стал путаться и в устной речи. Что есть шведский, а что есть датский? Уже не спрашивайте у него, просто старайтесь уловить суть. Если Янссон был рядом – поправлял друга, переводил его другим; такое случалось не часто, ведь голландец больше любит находиться один, вечно его было невозможно найти. Профессиональный одиночка. Абелю было комфортнее с таким же одиночкой с другого факультета – норвежцем из Бергена – Лукасом Йенсеном. Внешность его можно было описать просто – панк. Одежды были самым настоящим преступлением: красно-черные клетчатые потертые джинсы, на бедре звенят цепи, берцы, за которыми происходил тщательный уход (всегда блестели ярче солнца), серая футболка свободно болталась на с первого взгляда щуплом теле, а поверх нее, свободнее еще на 2 размера, – темно-зеленая рубашка с кучей нашивок и значков; но они наверняка так выглядели только из-за вызывающего макияжа: подводка вокруг глаз, темные тени, темные губы – все усугубляла его натуральная бледность лица. Он выглядел как мертвый и, судя по всему, этого эффекта юноша и добивался всегда. Но, какие бы слухи там про него не любили распускать, Лукас был очень умен, однако учился средне; Абель почти сразу заметил, что последнее никак не соответствует уровню его знаний и интеллекту – норвежцу просто не хотелось напрягаться. Такому спокойствию за свое будущее в этом университете можно было только позавидовать. Андерсен, сколько не интересовался, так и не смог узнать, с кем «тусит» Абель. Легкая обида на своего друга их отдалила. Может, это к лучшему? Стараясь абстрагироваться от не самой приятной ситуации, датчанин углубился в учебу, с которой у него становилось как-то хуже, не обходясь без помощи Эда.

***

— Почему бы тебе не сказать ему об этом? — пробубнил задумчиво Эдуард, проверяя на листке бумаги программу датчанина, написанную от руки, периодически что-то зачеркивая и оставляя пометки. — Это глупо. Он не хочет говорить – его право. — Маттиас в очередной раз начал отмахиваться. Это его собеседнику нравилось меньше всего, но ничего не оставалось делать – лишь вздохнуть. — Это сильно влияет на твою сосредоточенность. Ты стал делать еще более глупые ошибки, хотя, радует одно: ты все же усваиваешь некоторые приёмы. Но, сам знаешь… — …одна глупая ошибка, и можно сказать пока всему скрипту? Своим нервам? Я помню. В последнее время юноши довольно часто стали встречаться в библиотеке. Эстонец там практически живет. Андерсена удивил тот факт, что его однокурсник читал вовсе не учебники по углубленному курсу ИКТ – в стопках были различные энциклопедии, в основном по ботанике. Позже оказалось, что он интересуется просто всем на свете. Стоило догадаться: периодически, даже на паре, Маттиасу под нос подсовывали листик, почти каждый начинался с выражения: «А ты в курсе...?» Интересные факты были довольно внезапными, первые штук 10 точно, а потом он как-то привык, иногда даже ждал их. Стоит заметить также то, что это не те «топ-10 интересных фактов о…», статья о которых может всплыть на каком-то сайте в качестве рекламы. Эдуард во всем копался глубоко – как у него только мозгов на все хватает, – и, соответственно, информация содержала в себе углубленные знания. Либо это были те сложные вещи, которые в себе может содержать база, преподаваемая в школе, но Маттиас их благополучно прослушал, проспал. Школа была для него достаточно скучным периодом жизни, поэтому на университет в этом плане он неосознанно возлагал большие надежды. Датчанин посидел минут пять молча, смотря на проверенную другом работу. Мысли в голову не идут, ничего не понимает, да и конкретно сейчас ничего понимать и не хочется. — Не загружайся, с кем ни бывает. Отдохни и потом глазами пробеги. Уверен, все в порядке будет. А если что-то еще непонятно, то ты обязательно спрашивай! Давай, иди уже! — поправив очки, прибалт радостно посмотрел на сидящего перед ним. Наконец-то отпустит мученика, который все это время сидел никакой – настоящий герой! — Пожалуй. — Маттиас сложил лист пополам и сунул его между страниц тетради. По нему было видно, что ему что-то еще хотелось спросить, но силы уже остались только на то, чтобы постараться не уснуть в автобусе до общаги, дойти до своего корпуса с остановки и завалиться в кровать, предварительно переодевшись. Они распрощались, просто кивнув друг другу. Эд стал убирать все книги обратно на полки. Янссон сидел за своим столом. Впервые за долгое время его удалось застать в комнате. Он что-то переписывал из учебника в тетрадь совершенно неторопливо, тщательно проверяя каждое слово.       Желание спать пропало. Датчанин снял лямку сумки с плеча и опустил ту на пол рядом с кроватью, на саму кровать он завалился лицом к стене. — Привет, Аб. — Ага, — голландец, не поворачиваясь, помахал рукой, правда, как будто стене. — Ты поздно сегодня. — А ты впервые здесь в принципе, — усмехнувшись, заметил друг. — Снова виделся со знакомыми? — М-м-м… — раздалось недовольное мычание. — Да, — он принялся что-то замазывать. Маттиас сразу подумал о том, что отвлекает. Его это только сильнее расстроило. — Я не хотел мешать. Извини, — он все же встал и переоделся сразу в ночное. — Просто ты как будто поменялся… — Мат, — Янссон положил ручку и повернулся на стуле кругом, чтобы видеть друга. Его лицо, как и обычно, практически не изображало эмоций, хотя в зеленых глазах виднелось легкое раздражение. — Ты меня никогда и не знал. На секунд десять комната погрузилась в тишину, до тех пор, пока Абель не скрипнул стулом, пока поворачивался обратно. На удивление, такое откровение не полоснуло по его сердцу ножом. Он четко осознавал, что видел этого человека не более двух раз за всю свою жизнь, из писем он узнал только о том, что у его друга весьма простой, но при том красивый, аккуратный почерк и несколько фактов о жизни его семьи. Но вот досада: о себе ничего конкретного этот загадочный человек не упоминал. Когда Андерсены приезжали в Нидерланды, то Абель всегда был с родителями. Один раз они наедине покурили травку ночью в комнате Абеля, когда родители уехали на ночную прогулку по барам. Тогда они говорили какие-то глупости, с которых датчанин смеялся громче всего. Но это все. Он знал только того Янссона, который существует при родителях: прилежный и сдержанный любимый сын. Только Маттиаса знали очень хорошо, потому что он ничего практически и не скрывал. Парня почему-то отпустило, но по какой бы причине так не произошло, оно к лучшему. Снова улыбка украсила его лицо. Все резко наладилось, все резко перестало казаться через чур драматичным. Раздался звоночек для чего-то нового. — Так давай узнаю. — Nou, veel geluk, sissy.* — когда голубые глаза уже прятались от тусклого света лампы, отражающегося от бежевых стен, раздалась усмешка старого, но по-новому загадочного друга. *Ну удачи, неженка.