Яд и вино

      Слова проникают сквозь вакуум напускного безразличия. В комнате царит звенящая тишина, изредка нарушаемая лишь треском дров в камине и стуком каблуков по неприлично дорогому паркету. Майкрофт мастерски сыграл в образчик добродетели и понимания и оставил их наедине.       Шерлок стоит, прижавшись спиной к стене, и смотрит перед собой. В Чертогах Разума взрываются вселенные, чтобы через секунду облачиться в новые миры и на предельной скорости устремиться к своей гибели. В Чертогах Разума анализ и синтез никак не желают взаимодействовать друг с другом, и новое сверхвещество так и остается раздробленным на атомы. Черная дыра затягивает, влечет за собой, не оставляя права выбора, и он решается сделать шаг.       У Черной дыры ее глаза. Коварная неприступность. Шерлок бросает взгляд на женщину, небрежно сидящую на краешке стола. Черное платье облегает, подчеркивая все достоинства фигуры, а вызывающий разрез обещает нечто большее. Алая помада на губах, самодовольная улыбка, норковое манто небрежно брошено на пол. Слова Ирэн сочатся ядом, но у яда этого сладкий вкус.       Шаг, еще шаг, выпад, поворот. Шерлок скрещивает руки на груди. Она одержала победу. Она так считает. Он не намерен молить о реванше, у него еще будет время отыграться. Каштановые волосы собраны в высокую прическу, сбоку — рубиновая заколка в виде бутона розы. Острые шипы едва ранят пальцы, но детектив не привык обращать внимание на боль. Боль — лишь реакция нейронов на раздражитель, только и всего. Поворот, касание носка туфель, наклон. Еще миг, и голова коснется пола, а лед синих глаз разлетится на миллиарды осколков. Поворот.       Это игра, мистер Холмс, всего лишь игра.       Впервые Шерлок не может понять, что же его так уязвило. На Ирэн — платье из черного гипюра, туфли от именитого дизайнера, несколько поддельных паспортов в сумочке, и это единственное, что ему удалось прочесть. Ее глаза и ее репутация кристально чисты. Он выплевывает слова, одним движением взламывает телефон — гарант ее безопасности, а всё для того, чтобы понаблюдать, как она испуганно посмотрит ему вслед.       Шаг, еще шаг. Четыре четверти. Всего дюйм, и губы соприкоснутся. С языка чуть слышно срывается: «Лгунья». Поворот. Наклон. Прочь.       А в голове взрываются миллиарды звезд, чтобы стремительно лететь по черному бездушному космосу.       Он выиграл.       В ее глазах растерянность и пустота.       «Прощайте, мисс Адлер».