Яд и вино

      В аэропорту шумно и полным-полно встречающих, провожающих, ожидающих и опоздавших. Суета, беготня, неразбериха. Спутанные мысли, оборванные фразы, неверно истолкованные сообщения и задержанные рейсы. Обида и непонимание. Первый шаг на поводу у чувств.       Когда Шерлок трясется в небольшом частном «кукурузнике», грозящем в любую минуту рухнуть на негостеприимные пакистанские земли, он вряд ли отдает себе отчет в том, зачем отправился на край света, и что будет делать после.       Желание взять реванш? Первобытная страсть? Стремление увидеть Ирэн растоптанной, а то и поучаствовать в ее уничтожении? Или, все же, нечто большее? Страсть к театральным эффектам однажды сыграет с ним злую шутку.       Шерлок не любит незавершенные дела и неразгаданные загадки. Словоохотливый водитель раздолбанного джипа увлеченно пересказывает подробности отношений своей большой пакистанской семьи, а детектив размышляет, сможет ли его брат замять случайное убийство гражданином Великобритании гражданина Пакистана на одной из пыльных и разбитых дорог.       Шерлок не любит неразгаданные загадки, потому что, как правило, разгадка оказывается ужасающе простой. Террористическая база, пыльный и грязный тент, плохая маскировка и полная уверенность боевиков в своей безоговорочной победе. Что им может сделать какая-то женщина? Шерлок морщится и гадливо сплевывает. Он не любит неравные игры, заведомо обреченные на провал.       Захват, поворот, удар. У боевика сломана шея. По периметру прикреплена взрывчатка. Полная готовность к действиям. Позже Майкрофт отрапортует, что британской разведке удалось ликвидировать террористическую группировку, угрожавшую безопасности страны. А Шерлок с его любовью к театральным эффектам и невоплотившейся детской мечтой о пиратстве прикрепит к поясу внушительный ятаган и неслышно пойдет вдоль тента. Превосходство над противником можно показать иначе, чем сотрясанием автоматом Калашникова перед глазами, тем более, если противник этот — женщина.       На Ирэн — грязный черный платок и рваный балахон, перепачканный в пыли. Низменные попытки идиотов одержать победу над женщиной. Ее швырнули вперед, заставив встать на колени. Ирэн безразлично смотрит перед собой. Перед смертью принято просить прощения, но у нее нет никого, кто ждал бы этих слов. Какую опасность могла принести она этой пыльной пакистанской дыре? Что может женщина против возомнивших себя властелинами мира? Шерлок презрительно кривит губы. Он презирает самоуверенных идиотов. Ума у них едва ли больше, чем у горошины черного перца.       Обрывки фраз на урду говорят о том, что Ирэн должна покаяться, иначе Аллах ее не примет. Невежды, прикрывающие собственные пороки знаменем Корана! У Ирэн дрожат руки, но на губах блуждает подобие безумной улыбки, в этот миг Шерлоку становится не по себе. Ее пытали. Морили голодом. Пытались изнасиловать. С вещью и то обращаются ценнее. Она кричала, а когда горло пересохло от жажды и бессмысленности криков, — царапалась, кусалась, пихалась и делала все, на что только способна женщина в окружении кучки возбужденных безумцев. Впервые ему удается ее прочесть, увиденное горькой пылью оседает в Чертогах, скрипит на зубах. Шерлок взмахивает мечом.       Когда я скажу: «беги», беги.       Ирэн умеет быстро бегать. Пыль взметается столбом, обезглавленное тело падает на песок, раздается взрыв. Шерлок прижимает Ирэн к стене, а всего в нескольких метрах от них горит язва на лбу мира.       «Что теперь будет?»       Он не знает, что ответить на ее вопрос, потому молча ведет за руку к машине.       Горячий воздух пустыни со свистом врывается в раскрытое окно, но это гораздо лучше, чем умереть от жары. Ирэн набрасывается на воду, а после — сворачивается клубком на протертом жестком сиденье. Ей все равно. Если хочет, может бросить ее посреди пустыни, лишь бы увез отсюда. Она пытается заснуть, но вскрикивает и просыпается от увиденных кошмаров. Всему есть предел. Даже ее выдержке. Шерлок, не глядя, бросает на заднее сиденье флягу с виски. Должно помочь. Хотя бы до Бадина. А там будет видно.       Шерлоку смешно. От пережитого стресса в нем проснулся фатализм. Ирэн залпом выпивает содержимое фляжки и ненадолго забывается сном без сновидений.       В гостинице чисто и есть горячая вода, сейчас этого достаточно. В забегаловке куплен хлеб, сыр и какое-то острое блюдо с непроизносимым названием, вечер можно считать удавшимся. Шерлок отдает Ирэн ключ от номера, а сам уходит на террасу. Сигаретный дым смешивается с невозможно жарким воздухом и оседает в тишине ночи. Здесь просто невероятные ночи! Тягучие и беззвездные, как песня имама, что раздается раз в несколько часов. И Шерлок не задается вопросом о том, что будет после, он просто курит.       Дверь террасы открывается с душераздирающим скрипом. Босые ноги шлепают по мозаичному полу. Бездушие Востока и его удивительная любовь к прекрасному вновь смешались воедино. Ирэн прижимается со спины и берет Шерлока за запястье. Зеркальное отображение старой картины с пульсом.       «Мне страшно».       Шерлок знает, что у Ирэн посттравматический синдром, и это не лечится ни бутылкой виски, ни сексом. Шерлок слишком хорошо разбирается в психологии, чтобы понять, что в этот раз Ирэн не врет. Шерлок слишком хорошо помнит свою победу, чтобы позволить себе проиграть ей. Шерлок стягивает с ее волос уродливый мятый платок, который она панически прижимает к себе и берет ее за руку.       «Пойдем».       Пальцы чуть слышно касаются бледной кожи, гладят синяки на локтях, поднимаются вверх к оцарапанным предплечьям. Синие глаза смотрят доверчиво и удивленно. Сейчас она — просто женщина, которой не справиться без мужчины, просто женщина, адресовавшая свои последние слова ему.       Ирэн встает на носочки и плавно приближается к Шерлоку. Ее пальцы касаются его плечей, нога скользит по бедру. Всего несколько дюймов, и он уткнется в ее макушку. Движения неспешны и изящны. Даже сейчас ей не удается растерять весь былой шарм.       «Просто. Обними. Меня».       Простой и древний, как мир, жест. Все живое тянется к теплу.       Ирэн прижимается к груди Шерлока и закрывает глаза, слушая биение его сердца. Странно понимать, что оно у него есть.       В темноте комнаты он прижимает ее к себе, порывисто оплетя руками, словно боится, что она может исчезнуть. Он укачивает ее в такт прерывистому дыханию. Сегодня не может быть больше ничего. Ирэн слишком напугана, а Шерлок слишком растерян, но в окно врывается горячий ветер. Двое, мужчина и женщина, страстно прижимаются друг к другу, руки блуждают по спине, гладят бедра, замирают на пояснице, касаются ключиц, пробегают по линии скул, застывают на волосах. Плавно и просто. Старо, как мир, вечно, как жизнь.       «Не бойся».       «Только не уходи».