Просто дыши

      Теперь Лэнс-призрак делил своё время поровну между своим Китом и своим вторым я. Из того, что смог узнать МакКлейн больше — так это лишь то, что до пробуждения в синем льве его старшая копия просто потеряла сознание от боли и даже сама не поняла, в какой момент отключилась. Блю не понимала ничего ровно также, как и остальные львы, о взаимосвязях с которыми синий паладин пока боялся даже спрашивать.              Так или иначе, они теперь не просто не знали, почему вторая команда не возвращается обратно, но и почему в таком подвесном состоянии между жизнью и смертью находится этот парень. Лэнс хотел что-то спросить у него ещё, однако его личный полтергейст лишь отмахивался и отнекивался за неимением информации и нежеланием вспоминать.              В остальном тоже не особо много чего менялось: даже если призрак теперь очень часто летал около своей копии, то в случае, когда его Кит был в зоне видимости, всё равно мечтательно смотрел лишь на него. Нынешнему Лэнсу теперь от этого даже было почти что нормально. Он же решил, что свыкся и принял? Окей, свыкся и принял, так что даже не дёргался, не ёжился, не нервничал, смотря на что-то столь трогающее за душу, но в то же время и противоречивое.              Так или иначе, они свыкались и в такой их новой бытности. Лэнсу было почти всегда нормально, за исключением моментов, когда приведение продолжало гнуть своё и смешило его или говорило что-то особо колкое.              — Нет, что ты, Пидж носила в детстве брекеты, о и прелестнейшей же Пидж тогда была. Мэтт сначала меня пусть и бесил, но а так он умничка, которого мы потом ещё нашли и который после сам нашёл нам прекрасные фоточки. Не, серьёзно, я его боготворю уже. Мемник ещё тот.              — Аллура боится, на наш лад переводим, всяких членистоногих, ахаха, что-то от настоящей диснеевской принцессы у нашей наикрутейшей всё же есть. Хотя если вспомнить её вечеринки с мышами… ооооой-ой-ой.              — Ханка я тебе не сдам, Ханк самый лучший, и без толку, ты и так про Ханка знаешь просто всё, что только можно, так что не надо на меня смотреть таким охреневшим взглядом.              — Широ был в школе бунтарём. Таким прямо крутым бунтарём, Мэтт даже и его фотки откопал с пирсингом таким и закосом под какую-то рок-звезду девяностых. Папуля правда тогда лишь вопил и грозился свернуть брату Пидж шею, но просто счастье, что он тогда был не в замке. Но серьёзно, бунтарь. Да милейший маллет нашей детки и то цветочками на том фоне кажется.              — А Кит вообще помешан на теориях заговоров, и у него так загораются глаза, когда он увлекается, знаешь? А ещё он любит бегемотиков и котят почти до безумия, да он сам будто котёнком становится, когда смотрит на тех зверушек. Вот представь, какой милой злюкой он может быть, а? А как он любит свои ножики, оооох, а на зимней планете даже сменил свои любимые перчатки на те, которые я ему связал, у меня тогда истерика просто была, уаааа. О, а ещё он просто разом меняется, когда его трогаешь за… так, стоп, это наверное тебе говорить пока не стоит, хаха.              Тот Лэнс выкладывал ему всю подноготную своей, а следственно и чужой команды. Как бы сначала синий паладин был несколько не уверен, правильно ли всё это, ведь по идее некрасиво? Так же?              — Что? Ты серьёзно беспокоишься об этом? Я должен был раньше узнать, что мы можем так общаться! Ты хотя бы понимаешь, что все члены моей команды уже всё, что только можно, растрепали твоей, а?              — Ну… они не такие?.. — шептал Лэнс в коридорах или в отдалении от всех, чтобы подобный разговор с самим собой не показался никому странным.              — Такие-такие, я вижу наглядно, уж поверь мне, — приведение деловито хмыкнуло и вздёрнуло подбородок. — Хотя кто-то тоже сначала сопротивлялся, но о чём можно ещё поговорить в этом космосе? Конечно же, о компромате друг на друга! — он на эмоциях вскинул руками.              — Ох, я был о них лучшего мнения, — бурчал МакКлейн, нарочито надувшись.              — Тебя-то в эту гонку не втягивают, так как ты в особой ситуации, но всё равно и тебе надо отыграться, эй!              — Какое доброе приведение, — синий паладин фыркнул.              А потом синий паладин чуть ли не взвизгнул.              — Приведение?..              Лэнс отшатнулся, когда перед глазами на полном серьёзе и правде возник Кит и сказал эту фразу. МакКлейн слишком увлёкся, слишком заговорился и зашёл похоже к остальным паладинам в какой-то зал, где сейчас сидели Киты, Кораны и вторая Пидж. Но суть — Лэнс увлёкся слишком, оттого отстой, оттого он и вляпался во всё это сам.              — Просто подумал… — выдавил из себя Лэнс, нервно посмеиваясь и почёсывая затылок. — А существуют ли приведения, вот например, знаешь… — он заговорчески повысил голос и с интересом заглянул парню в глаза. — У меня в комнате баярд просто так упал с тумбочки, и, эй, это странно! Зачем баярд упал, я его не трогал, это никак приведение!              — Что? Правда?              О святое дерьмо, тот Лэнс был прав — у Кита и правда глаза загорелись искоркой, как только упомянули про сверхъестественное.              — Я говорил Широ, что у меня нож выскочил из-за пояса, но это был не я, а он и не верил! — выпалил Кит в восторженности и вскинул руки.              Синий паладин искоса глянул на своё второе я, уже кружившееся над Китом и мягко просмеивающееся. Поймав настороженный взгляд своей младшей копии, оно лишь невозмутимо пожало плечами и отвернулось, изо всех сил сдерживая дальнейшие смешки. Теперь Лэнс понял, что же означает «скидывать вещи, донимая паладинов», и, ох дьявол, он в разговоре попал прямо очень в точку.              — Нам нужно рассказать это Широ, — Кит схватил его за предплечья и рывком приблизился, будучи всё ещё на эмоциях.              Лэнс на таких же эмоциях не был, потому еле ойкнул от подобной резкости.              — Ага, — протянул Лэнс куда-то вбок, лишь бы подальше от столь близкого сейчас лица. — Вдруг это приведение ещё чего учудит.              — Вот именно! А вдруг у алтеанцев есть ещё какие-то приспособления, и мы сможем его поймать и, о боже, изучить, и задать вопросы, и…              Кит осёкся. Он за секунду осознал в каком положении находится, он вспыхнул. Лэнс вспыхнул почему-то следом тоже.              Прокашлялся, где-то сидя сбоку, второй Коран.              — Так какие вам там приспособления нужны?..              Когане, услышав чужой голос и проклиная свой бессознательный интерес, натурально пискнул и отпрыгнул от Лэнса, который был сейчас даже не в силах пошевелиться.              — Ааааааа, а, да, эм, какие-то и ээээ… — Кит что-то невнятно мямлил; его глаза уже забегали в панике, а рот всё открывался и закрывался от нервозности.              Приведение же, которое и начало всё это, сейчас просто крутилось, кувыркалось, брыкалось в воздухе и настолько неистового ржало, что Лэнс закрыл бы глаза и уши без промедления, не покажись это странным всем остальным.              Гадство, до чего же сложно развивать в космосе отношения, прекрасно зная об этих отношениях.              — Ну, приспособления вам не пригодятся.              Оба парня в душе тут же чертыхнулись, так как к ним подходил пытающийся сдерживать смешки второй Кит. Он приглушённо посмеивался в кулак, улыбался глазами и выглядел сейчас таким лёгким и расслабленным, что, чёрт, их шаткому душевному состоянию только его в этот момент не хватало.              Кит этой реальности, завидев своё второе я, пытается и будто бы даже на самом деле берёт себя в руки, когда Лэнс всё ещё боится подать голос.              — В каком это смысле? — протягивает Кит и сощуривает глаза.              — Падающие вещи и для нас не в новинку, — бросает Пидж, забирая модулятор у Корана, продолжающего вести великосветскую беседу со своей младшей копией.              — Я уже пытался исследовать это, — буркнул второй Кит, скрещивая руки на груди и мотая головой. — И безрезультатно.              Он облокотился о стену около них, и, оооо, а Лэнс в тот момент вот очень понял, что означало «скидывать вещи, донимая паладинов». Теперь он понял, в каких масштабах веселилось его второе я, коротая свои деньки.              — Правда, у нас это началось гораздо позже, — добавил тот Кит, из-за чего Лэнс, предчувствуя неладное, неосознанно нахмурился. — Где-то в последние три месяца, да? — красный паладин, смотря на Пидж, махнул рукой.              — И больше всего, между прочим, оно издевалось надо мной, — простонала девушка.              — Просто вокруг тебя слишком много мелких предметов.              — А вот тарелки с жижей и вилки всегда роняются, между прочим, твои, — Гандерсон яро тыкнула в него пальцем.              Паладины этой реальности дёрнулись: Кит прикусил губу, а Лэнс, понимая странное для себя, вперил взгляд в пол.              Тот Лэнс пытался достучаться до него, до Кита: вот зачем «донимая». Он старался, пытался тогда в начале сделать хоть что-то. Настолько ему было больно и одиноко, что он хотел показать о своём существовании.              Только поняли ли это те паладины?              — Ага, но активировался всегда ни с того ни с сего баярд Аллуры, — заметил старший Когане.              А Лэнс же лишь продолжал понимать.              Баярд синего паладина. Баярд Аллуры. Баярд Лэнса.              Теперь и он прикусил губу — это заметил их Кит и обернулся на него, но Лэнс ничего не мог ответить на столь напряжённый взгляд.              — В общем, мы всё скинули на проделки замка, но то были очень странные проделки, — бросил второй Кит и просто повёл плечом. — Но вы можете попробовать тоже поисследовать.              — Эти факты… интересные, — другой Кит мотнул головой, всё ещё искоса поглядывая на Лэнса.              Именно в этот момент Лэнс решился поднять свой взгляд с пола, но посмотрел он не на Кита, а на свою копию, которая, не оборачиваясь на него, молчаливо улетала из помещения.              — Ага, — кинул Лэнс и криво усмехнулся. — Пойду проверю кое-что как раз прямо сейчас.              Он спешным шагом направился в коридор, в котором скрылось его второе я, в то время как Кит проследил за ним настороженным взглядом; старший Кит следил за ними обоими в ответ. Когда красный паладин этой реальности отнял взгляд от ушедшего синего, то только тогда решился подать голос.              — Вы… вы не пробовали связать это с Лэнсом?              Второй Кит сильно моргнул и не сразу нашёлся что ответить, насколько этот вопрос поставил его в тупик.              — Это ничего не дало, кроме переживаний, тоже, — сказал Кит осевшим голосом; он скосил взгляд, а после и вовсе потупил его в пол.              — Но это действительно странно, — озадаченно начал первый Коран. — Падающие вещи спустя три месяца в вашем мире и сразу же подобное начавшееся и у нас?              — Но снова же, — надавил второй Кит и вперил в алтеанца холодный взгляд. — Кроме пустых надежд, это нам ничего не дало… — Взгляд резко сменяется сломанный, слабый и разбитый. Как только Кит понимает, что больше не может держать себя в руках, он разворачивается, чтобы покинуть это место. — …всем нам, — добавил он вполголоса, уже делая шаги к выходу. — Так что эти проделки замка… ничего не значат.              Второй Кит ушёл от них, а другой твёрдым шагом направился за Лэнсом.                            — И что это значит, — возникал Лэнс, догнавший свою копию в коридоре.              Приведение висело к нему в воздухе спиной и сутулилось. Оно очень долго молчало, пока Лэнс лишь прожигал его раздражённым взглядом.              — Я смирился сейчас, верно, — начало оно безжизненным голосом, повернулось к нему и слабо улыбнулось. — Но не мог смириться тогда.              Лэнс сжал руки в кулаки.              — Как бы не просто смириться со своей смертью, верно, — продолжал призрак и, заложив руки за голову, стал подлетать к нему на спине. — Но все мои попытки достучаться до них привели лишь к тому, что у них появилась надежда, призрачная и ничего незначащая непонятная надежда, что они загорелись мыслью, что может наладиться хоть что-то. Они старались, правда, старались, не понимая даже что им делать. В тот миг они воспряли духом.              Второй Лэнс на миг замолчал.              — Но не вышло ничего, — осевшим голосом добавил он. — Да, как-то так.              Призрак перевернулся на живот и опер голову на сложенные руки, продолжая летать так.              — И когда та надежда разбилась вдребезги, они снова ощутили отчаяние, — парень скривился. — Ты не представляешь, что им пришлось перенести и ранее, и тогда и насколько невыносимо было за ними наблюдать, даже не в силах сделать ничего. Больше подобного из-за своих эгоистичных порывов я им испытывать не позволю.              Лэнс хотел сказать, что это слишком больно, несправедливо, и что вся эта ситуация слишком разламывает их на части.              Он почти представил ту ситуацию, те сломы команды, когда они плакали от потери товарища, дорогого, друга, любимого, потерянного навсегда, умершего, что больше никогда к нему никто не притронется, не заглянет в глаза, не услышит от него ни слова, ни колыхания сердца, ни дыхания.              Не увидит в нём жизни.              Он представил это, а потом представил, что с ними творилось, когда они поверили, что что-то можно вернуть. Лэнс будто своими глазами видел образы, как они воспряли, держались за крохотную возможность, как за соломинку, как за спасение, а когда раз за разом у них не выходило сделать ничего, они рушились, падали, плакали снова и сталкивались о безысходную реальность.              Как только он представил всё это, у него по щекам потекли слёзы.              — Дьявол, — прошептал он и прикусил губу.              Приведение опешило, испугалось, растерялось; оно подлетело к нему и протянуло в беспокойстве руку, однако она, прозрачная, лишь потонула в коже, не в силах прикоснуться. Разряд боли прожёг обоих и отразился на лице в гримасе отвращения; они смотрели друг на друга и видели, как сами кривятся от этой реальности.              Лэнс начинал всхлипывать. Он не хотел, нет, ему нельзя плакать, этого не стоит делать, он взрослый парень, «нет, хватит, прекрати, пожалуйста». Но он плакал. Он обнял себя руками за плечи и стал мелко подрагивать, думая лишь о том, что это несправедливо.              Почему это должно быть так несправедливо?              Приведение цыкнуло и отвернулось в бессилии; оно не понимало, что делать, и, наоборот, до боли понимало — больше здесь ничего сделать нельзя.              — Эээ, Лэнс, ты с кем-то говорил?              Лэнс уже готов был почти завыть, так как почему, зачем именно сейчас, именно он, почему он всегда в последнее время оказывается в нужном месте в нужное время? Лэнс уже почти ненавидит это.              Почему сейчас именно Кит?..              Кит подходил к нему, а Лэнс не мог даже двинуться. Шмыги продолжались, он не мог, он ломался, он просто оседал на пол, судорожно вдыхая воздух и лишь крепче сжимая себя руками. Кажется, приведение вмиг убралось из коридора, но ему плевать.              Его достало.              — Лэнс! — Кит, подбежав, хватает его под локти, чтобы парень не упал на пол окончательно, и пытается подтянуть к себе. — Эээ, Лэнс, ты… — говорит он, осторожно поворачивая, прислоняет к стене и заглядывает в глаза.              Кит пугается. Он видел, в каком разбитом состоянии сейчас находился Лэнс, и по телу от этого проходит волна дрожи. Когане просто не знает, что ему делать. Лэнс же не хочет даже думать, что ему делать, он просто снова обхватывает плечи, склоняет голову и, весь поджимаясь, пытается спрятаться хоть как-то.              — Прости, Кит, ты можешь сейчас уйти?.. — сипло выдавливает из себя Лэнс. — Пожалуйста, — он опускает голову до предела, не в силах выдержать тревожность вперемешку с чем-то другим для него непонятным в глазах Кита.              — Прости, Лэнс, — твёрдым голосом говорит красный паладин и осторожно кладёт ему руки на плечи. — Но нет.              В следующий миг Кит резко тянет Лэнса на себя, чтобы тот упал и утыкнулся головой в его грудь.              А Лэнсу уже плевать, плевать, у него всё перегорело, он давно должен был зарыдать навзрыд от всех этих осознаний. Ему просто больно, его всё достало, он умрёт, он умер, он видит ту реальность, где он умер и где все так страдают от этого, где страдает до сих пор и сам Лэнс, и Лэнсу больно от этого.              Больно от такой прожигающей реальности.              Невозможной.              Неправильной.              Не их.              Но существующей.              Ему больно, ему плохо, и Кит почему-то так нежно, так трепетно, так бережно его обнимает, позволяет прижаться, гладит по волосам, мягко перебирает прядки и с заботой что-то шепчет, делая голос до невозможности ласковым и успокаивающим. Кит пытается его успокоить, дать выплакаться, он хочет, чтобы ему стало легче, заботится, и Лэнс просто-напросто не выдерживает.              Он вцепляется с силой в плечи Когане и утыкается в него почти до предела, почти роняя на пол, но Кит сильный, Кит выдерживает. Лишь чуть пошатнувшись, красный паладин обхватывает его самого ещё крепче и кладёт подбородок на голову. У него и самого начинают литься непрошеные слёзы, которые больше просто не удаётся останавливать.              Лэнс рыдает навзрыд, срываясь на крик, на плач, на истошные вопли. Ему плевать, что кто-то может услышать, что кто-то может увидеть, ему это нужно, именно сейчас, именно здесь и именно с ним.