Смерть, не достойная королей.

Пятью часами ранее… Белоснежный внедорожник, в сопровождении нескольких менее габаритных машин, остановился возле красной, ковровой дорожки, берущей свое начало от самой дороги и заканчиваясь возле изысканного здания с колоннами, выполненными в греческом стиле, барельефами херувимов, целящихся куда-то в воздух и несколькими афишами в десяток метров высотой, оповещавшими о грядущем выступлении оперных певцов. Дверца заднего сидения открылась, и на дорожку ступил высокий, светловолосый парень, одетый в безупречный костюм темно-синего цвета, идеально сидящий на его стройной, спортивной фигуре. Одернув на себе пальто и застегнув его на одну из пуговиц, юноша высокомерно окинул всех журналистов, резко оживившихся при его появлении и ставших неустанно фотографировать, после чего протянул руку, дождавшись, когда женская ладонь коснется его. Практически сразу рядом с ним появилась девушка с точно таким же цветом волос, которые сейчас были присобранны назад в сложную косу, с выпущенными передними прядями, одетая в длинное, до самого пола платье нежно-голубого цвета, расшитое бисером в образах выпускающих пламя драконов и сложной форме вышивкой, создающей впечатление мощных крыльев, и накинутым на плечи черным пальто, защищающем от довольно сильных порывов ветра. - Это же лорд Таргариен…! - слышались восхищения вокруг, пока они шли вперед по дорожке. - И его сестра… - Дамы и господа - в Оперу прибыли оставшиеся наследники… -...идеально сидящее платье и безупречный костюм… - Изысканно… - Утонченно… - Безукоризненно… - Элегантно, но как всегда с безупречным вкусом… Вздохнув, и взяв брата под руку, Дайнерис тихо произнесла, помахав рукой одной из репортерш в знак приветствия: - Они рады, что ты вернулся. - Делают вид, - ответил Воулдер, натянуто, но вместе с этим кровожадно улыбнувшись. - Жаль, что ты вернулся не в компанию, - они обменялись короткими взглядами, все еще идя дальше. - Ты прекрасно ей управляешь: я наслышан о том, как сотрудники отзывались о тебе. А новые приюты и помощь нуждающимся - повысили корпорацию в рейтинге. - К сожалению, я не могу помочь всем. - Не делай столь явных… - Но все же - подумай. - И думать не о чем, - они, после пары совместных фото, поднялись по лестнице и зашли в здание Оперы, показав лакеям приглашение, - помочь себе могу только я сам. - Ты как всегда непревзойденно умен. - Я знаю, - с улыбкой протянул Таргариен на ухо сестре, снимая с ее плеч пальто и неглядя отдавая его одному из прислуги. Еще полчаса вынужденных приветствий, наигранно заинтересованных фраз и якобы справлений о делах друг друга, и вот, оба Таргариена подошли к дверям, ведущим в ложе, расположенное прямо по левую сторону от Королевского. - Мы опаздываем, - тихо произнесла девушка, подбирая подол платья, чтобы переступить через порог ложе. - Опера никогда не начинается вовремя, - спокойно ответил парень, отводя в сторону плотную занавеску, за которой скрывалась открытая дверь в само ложе. Пройдя в отведенное место и сев в удобные кресла, молодые люди начали окидывать всех, кто пришел и уже сидел в большом зале, пристальным взглядом. Не довольно вздохнув и проведя рукой по волосам, лорд Таргариен откинулся на спинку кресла, понимая, что опера продлится несколько часов, а он не был ее большим ценителем...просто не хотел отпускать сестру одну… - И сколько продлится это...удовольствие? - не выдержал он. - Три с половиной часа, - просто ответила девушка. - О Боже… - протянул он, положив ногу на ногу. - Это интересно, - посмотрев на свою собеседницу, Воулдер заметил, что ее взгляд устремлен в сторону сидящих через одну ложу Старков: Сансу и Арью. - Ты про оперу? - нахмурился он. - Или про Старков? - Что? - словно пришла в себя девушка, сразу посмотрев на брата. - Сноу с ними не придет, - Таргариен расстегнул пиджак, откинув его полы в стороны. - Я вовсе и не думала… - Дайнерис… - протянул парень, облокотившись на поручни и переплетя пальцы рук. - Я не… - Я все равно не одобряю твоего предпочтения, - их взгляды столкнулись. - Не хочу, чтобы какой-то бастард... - и, разумеется, последнее слово он произнес с особым отвращением. - Я поняла, - и едва заметно, даже натянуто, улыбнулась. - Хорошо. Если он хотя бы приблизится к тебе - будет взят под присмотр моей охраны. - Нашей, - поправила его девушка. - Моей. - Снова приставишь Фанна? - они друг другу улыбнулись, зная, что верный охранник стоит за дверьми, в коридоре. - Он всегда рядом, - и тихо рассмеялись, переведя взгляды на сцену, ведь свет стал приглушенным, означая начало представления. На этот раз Королевская семья не смогла посетить оперу из-за плохого самочувствия Ее Величества, что случалось крайне редко. Разумеется, все, кто прочел такую новость в газетах - переживали за здоровье Королевы, принося к Букингемскому Дворцу мягкие игрушки, цветы и сладости в знак поддержки и выражения сочувствия. Все это невероятно сентиментально, но, вопросы о самочувствии Ее Величества, интересовали Воулдера в последнюю очередь. Смена правителя на троне могла взволновать его только тогда, когда восхождением нового монарха стал бы он сам, а до этого, нужно пройти еще не малый путь. И кто бы мог стать его королевой? О-о-о, имен не так много… Вернее, всего одно… Но верно ли оно? Андрэа всего лишь ребенок, которому пришлось повзрослеть не по годам, хотя… Не ему говорить о годах и преждевременном взрослении. Его мать умерла слишком рано - он ее даже плохо помнил: только отзвуки ее голоса во время чтения сказок на ночь и легкий образ, давно покрывшийся дымкой, оставив вместо себя лишь силуэт. Сестра? Ее тоже рано не стало… Рейгара убили… И что же осталось? Отец, ставящий бизнес на первое место, вместо семьи, младшая сестра с братом. И то, последний был готов Дайнерис продать за собственную выгоду. Хотя в этом есть и его вина - не досмотрел, и будет корить себя в этом до конца жизни. Удерживать в руках большую компанию по началу оказалось не так просто, как выглядело со стороны, но к тому времени, как она перешла в его руки - навыки управления людьми у Таргариена уже были. Чего нельзя сказать о Прескот… Ее смерти до сих пор многие хотят… И почему все его размышления сводятся к ней!? Да, безусловно, она красива, умна, порой неординарна, но на удивление, по-детски наивна. Каждый день, что ему приходилось ее видеть, каждая минута, проведенная рядом, говорили о том, что она все еще ребенок. Глупый, несмышлёный ребенок, порой едва удерживающийся на тонком кончике клинка жизни. Время от времени, во взгляде Энди, ему приходилось видеть удивительную серьезность, самоотверженность и даже решимость, но все они, в силу столь юного возраста, быстро сменялись на усталость, долю сломленности и страха. То, что ей пришлось пережить за последние полгода - не под силу пережить многим мужчинам… А-а-а, нужно сосредоточиться! Не довольно переложив ногу на другую, Воулдер облокотился на подлокотник, подняв руку и дотронувшись ладонью до подбородка. - Пожалуйста, не страдай, если пришел со мной, - с легкой улыбкой на лице, произнесла Дайнерис. - Я удивлен, что ЭТО, может многим нравиться, - безынтересно ответил юноша, стараясь быть как можно вежливее. - Опера - один из видов искусства. Она просветляет, успокаивает. - Картины делают тоже самое, только намного тише. - Тогда почему ты сейчас здесь, а не в Галерее? - девушка улыбнулась, искоса посмотрев на брата. - Не мог отпустить тебя одну, - на ее манер ответил тот. - О-о-о, - снисходительно протянула Дайнерис, - я знаю, что ты просматривал списки приглашенных. - Ты делала тоже самое. - Верно, и каждый из нас искал кого-то конкретного, - после чего они одновременно повернули головы друг на друга. - Ты не хочешь говорить об…? - Нет. - Но ты думаешь о ней. - Приходится, - Таргариен показательно отвернулся, нахмурившись, но, последнего девушка уже не видела. - Разве тебе это не нравится? - Это понятие растяжимое… - Если бы ты не хотел о ней думать - ты бы не прилетел в Лондон и не поехал в больницу. - Порой мне кажется, что Андрэа слишком наивна и мягкая для этого Мира, - парень устало вздохнул, словно в правду жалея о чем-то. - Хотя… - громкая нота оперной партии оборвала его мысль. - Что случилось? - настороженно, и едва ли не шепотом, спросила девушка. - Она убила Алексиса Прайса, - снова повернув голову, парень посмотрел на леди Таргариен таким взглядом, в котором обычно читалась холодность и лед. - Ты в этом уверен? - кажется, она вовсе не была удивлена таким словам. - Да, - в его голосе появилась стальная жесткость, что была всегда. - В ней многое сломалось, после смерти Бертрама и всего, что случилось. - Верно. И порой я боюсь, что ее сознание того времени потеряно навсегда, - и он был от части прав. Энди заметно переменилась, однако, продолжала сочетать в себе детскую наивность и взрослую жестокость, которая сейчас перерастала в нечто большее. Она стала расчетливее, жестче и даже от части смелее, но Боже… Что она сделала с Прайсом?! Как все, что произошло не сломало ее окончательно, позволяя сохранять где-то внутри частичку добродушного удивления и даже простодушия? С какой открытостью она говорила с ним в последний раз, спрашивая, почему он не останется на ужин, и что сейчас? Хладнокровно избавилась от бастарда своего отца… Как такое возможно? - Ты беспокоишься, - продолжала Дайнерис. - Беспокойством это сложно назвать. - Тогда отчего ты избегаешь встречи с Энди? - Я НЕ избегаю. - Воулдер… - протянула юная наследница. - Ты не представляешь, что было в больнице… Кости постепенно срослись, ссадины зажили, только… Тот день оставит неизгладимый отпечаток в ее памяти и психике. - Андрэа справится - она же Прескот, - тем самым, леди Таргариен намекнула на то, что ее отец, как и мать, не были слабыми людьми, и всегда ломали людям хребты раньше, чем кто-то добирался до их. - Прескот, но не тот, который может свернуть горы, - они машинально, одновременно тяжело вздохнули. - Время идет. Я знаю, что она слишком мала, чтобы понимать, что происходит вокруг, и знаю, что находясь в городе - подвергаю ее еще больше опасности, чем когда далеко. - Ты был далеко, когда взорвали мост, - но на это ему нечего было ответить, или не было желания. – Твой ум признают все, кто знает, и не только, но иногда...ты ведешь себя как самый большой идиот. Опустив взгляд, парень не мог не задуматься над словами сестры. Да, от части она права - Энди пострадала, когда его не было в городе, но… От чего всякий раз, когда он думает о девушке - внутри что-то с гулкой болью отзывается? Не дает сделать полноценного вдоха, или что-то съесть? Выпить кофе или собраться с мыслями, как делал это раньше: хладнокровно и профессионально, до тех пор, пока в его жизни не появилась Прескот? Упрямая, но вместе с этим женственная, умная, но точно так же - по-детски слабая, боящаяся громких звуков или насилия. Что заставляло его не сидеть на месте, а знать, что с ней происходит и почему? Откуда внутри появлялась дикая ярость только от одного слуха, что она пострадала и кто-то посмел поднять на нее руку? Что за странное чувство, которое он не испытывал уже много лет, или не желал испытывать, запрещая его сам себе, считая проявлением слабости или не нужной эмоциональной нагрузкой, мешающей хладнокровному рассудку. Нет-нет-нет, это любовь. Одна такая мысль проявляла на его лице высокомерную улыбку, тенью остающуюся на протяжении нескольких минут. Любовь - это нечто большее, чем переживание, легкое стремление знать, что происходит с человеком и дикая злость в моменты выявления каких-то резких обстоятельств. А он испытывал лишь эти чувства… За исключением любопытства, долгих раздумий и внутренней лжи, в которой он сам себе не хотел признаваться. Поддавшись секундному порыву, Воулдер вскочил со своего места и, в несколько шагов преодолев расстояние между креслом и дверью, отодвинул занавес в сторону, переступив через порог. Сразу направившись в сторону лестницы, парень на ходу начал говорить, слыша позади такие же спешные шаги своего начальника охраны: - Остаешься здесь вместе с леди Таргариен - никому не позволяй к ней приближаться, даже если она отдаст обратный приказ. - Да, милорд, - отозвался Фанн. - Машину ко входу - за руль сяду сам. - Как прикажете. Буквально перепрыгивая через каждую вторую ступень, парень вскоре покинул Галерею, снова попав под пристальные взгляды журналистов и папарацци, начавших снимать его и задавать очередные, бессмысленные вопросы. Не обращая на них никакого внимания, юноша одернул на себе пиджак, застегнув его на одну из двух пуговиц и, как можно спокойнее спустившись по множеству ступеней вниз, пошел по ковровой дорожке к только припарковавшемуся автомобилю. Шаг за шагом, с привычным хладнокровием, он приближался к белоснежному внедорожнику, и вот, под всеобщие возгласы, восхищения и нескончаемую череду вопросов - ему удалось оказаться на месте водителя. Без всякой доли сомнений, Воулдер завел мотор и, вдавив педаль газа, помчался по практически пустующей дороге, зная, что в такое время суток прохожих будет мало, так же, как и стражей порядка. Коротко посмотрев в зеркало заднего вида, он заметил еще один белый внедорожник - Фанн предусмотрительно послал с ним машину. Усмехнувшись осторожности, и даже доле заботы со стороны своего человека, юный лорд крепче сжал руль и резко свернул с дороги в один из узких переулков - это был кратчайший путь до нужного ему места. Не прошло и двадцати минут, как белый внедорожник припарковался возле еще одной красной дорожки возле которой уже давно не было ни журналистов, ни папарацци, ни зевак, пришедших посмотреть на приехавших звезд. Только ограждения, чтобы сама дорожка не была ими затронута. Буквально выскочив из салона и наотмашь захлопнув дверцу, юный лорд побежал по дорожке, с каждым шагом чувствуя постепенно возрастающее волнение и даже долю тревоги: что-то могло пойти не так. Вбежав в само здание и натолкнувшись на лакеев, спросивших пригласительный, парень с силой ударил кулаком одного из них по лицу, тем самым заставив его буквально отлететь к двери с разбитым, возможно сломанным носом, а второго - в страхе отпрянуть назад с замеревшим дыханием. Что ж, стоит признать, что помимо ума и определенной доли обаяния, Таргариен обладал достаточным количеством сил, чтобы справиться с двумя прислужниками. Стараясь держаться как всегда хладнокровно, он начал методично, но вместе с этим быстро обходить зал за залом, иной раз видя небольшое помещение, в котором не было никого и сразу проходя мимо. Последний зал - никого… Прескот не могла уже уехать: она не обладала должной быстротой мышления или не желанием посмотреть на редкие произведения искусства. Она приняла приглашение, но явно не была в Галерее. Что-то точно пошло не так… Быстро вернувшись в холл с большими статуями, Воулдер провел ладонями по волосам, тем самым пригладив пару прядей упавших на лоб и, машинально подняв голову, заметил балкон, о котором совсем позабыл: точно, здесь есть ресторан! Может…? Снова сорвавшись с места, юноша побежал по одной из лестниц, опоясывающих овальный зал и часть статуи и, менее чем через минуту, оказался на балконе ресторана. Окинув зал взглядом, парень увидел женский силуэт, облаченный в изысканное платье темно-синего цвета. Еще мгновение, и девушка повернулась, с легкой улыбкой на лице и, вдруг, подняв голову, столкнулась с ним взглядом. Энди… Это вне всяких сомнений была она, и показаться не могло. Она, замерев на месте, с удивлением смотрела на него, словно, не веря в возможность его появления здесь, или думая, что все еще находится в каком-то сне, где каждое движение не принимает должного значения. В этот миг сердца обоих на некоторое время замерли, но, тот удар, который потом оказался первым - стал самым больным. Разумеется, никто не подал и вида, надев ту самую маску, которой пользовался на протяжении большего времени суток: спокойствия, безразличия, холодности и даже выдержки.

***

Чувствуя, как биение собственного сердца с каждым сделанным шагом учащается, я старалась не потерять равновесия, на утонченных каблуках ботильон и, уже менее чем через две минуты, оказавшись в полушаге от Таргариена, одновременно с ним остановилась. Его глаза были холодны, спокойны так же, как и всегда и, казалось, не выражали ничего, кроме уверенности и тени легкого высокомерия, полностью выровняв дыхания, будто оно никогда не выглядело “сбившимся”. Не зная, что сказать, или сделать, я сильнее сжала клатч в руках, не понимая, что он тут делает, и как мог оказаться в Галерее. Да, Санса говорила о том, что он был в палате, но потом уехал. Неужели сейчас решил вернуться, но...почему? Нет-нет, его возвращение не связано со мной… Не может быть связано…