Взгляни на дом свой, Ангел

Криденс надеялся, что узнает город, что воспоминания вдруг придут сами собой, и он поймёт, где искать. Он вглядывался в каждый приветливый фасад, в каждый белый забор и уютную лужайку, но память молчала. Ничто не напоминало о доме. Сайлент Хилл на вид не отличался от других городков, куда они с матерью и сёстрами отправлялись летом, раздавать книги и листовки. Мэйн-стрит с обязательным набором вывесок: “парикмахерская”, “бакалея”, “аптека”, “ритуальные услуги”, пара новых многоквартирных домов, церковь на холме, пшеничные и кукурузные поля вокруг. И всё-таки было в нём что-то иное: ленивая атмосфера курорта. По огромному, как залив, озеру Толука скользили белые лодочки, дети носились по берегу наперегонки с собаками, чисто вымыте окна на торжественном фасаде отеля Лэйквью сверкали солнечными бликами. Больше всего Криденсу захотелось вдруг купить мороженое и медленно есть его, сидя на скамейке, глядя на лодки и собак, не думая ни о чём... но мороженое стоило денег. Он остановился на перекрёстке, пережидая медленный фургон молочника, и снова пересчитал звеневший в кармане капитал. Это было несложно: цифра каждый раз выходила одинаковая и удручающе маленькая. Этого хватило бы на одну ночь в дешёвом пансионе, а дальше, если родители не найдутся… Криденс не задумывался о том, что будет дальше, иначе не смог бы сделать ни шагу от страха. Он ещё никогда не оказывался в полном одиночестве, за спиной всегда была хоть и странная, но – семья. Что он будет делать один? Кому он нужен один? Можно найти работу, можно найти жильё, но где найти тех, кто будет… Он даже в мыслях не смел произносить слово “любить”. Терпеть. Найти тех, кто будет терпеть, а уж он постарается их не разочаровать, и в конце концов может быть заработает хорошее отношение. Ведь ничего не даётся просто так, никогда. Этому научила его мать, этому научил его мистер Грейвз. Он хорошо запомнил урок. В детстве Криденс никогда не фантазировал о настоящей семье, его напугали рассказы о злобной ведьме, родившей его. Иногда ему снились кошмары о тёмном и страшном ведьминском логове из которого новая мама его вызволяла, и просыпаясь в мокрой постели он сразу бежал к ней, в ужасе... и с радостью: пусть выпорет, но лучше мама, чем колдунья. Повзрослев, он на многое взглянул иначе. Не было никакого “ведьминского логова”, был типовой бланк с написанным от руки адресом: “Сайлент Хилл, Мэн”, датой, ростом, весом новорожденного и прочерком вместо имени ребёнка. И ровная линия отреза на месте, где должны быть имена родителей. – Я нашёл своё свидетельство о рождении в секретере, – признался он однажды мистеру Грейвзу в гостиничном номере. Ему казалось, что после всего что было, тот послушает. – Ты хочешь найти настоящих родителей? Это будет непросто. – Грейвз затушил сигарету в пепельнице и повернулся к нему. Они лежали в постели лицом к лицу, не касаясь друг друга, но Криденс знал, что в любой момент может протянуть руку и дотронуться. Теперь это было так легко… – Я родился в Сайлент Хилле, в штате Мэн. Кажется, это маленький город, может быть мои родители до сих пор там живут или кто-нибудь их знает. Или в больнице кто-нибудь запомнил мою маму. Ведь такое может быть? – Конечно. – Грейвз улыбнулся. – Такое может быть. Но подожди до лета. Я возьму отпуск и поеду вместе с тобой. – Вместе? – Криденс приподнялся на локте, не веря своим ушам. – Да. Думаю, до лета мы всё уладим, к тому же… ты нужен мне. “Ты нужен мне”. Когда-то Грейвз так говорил. Когда-то Грейвз целовал старые шрамы на его спине, на руках, на бёдрах… Целовал старые и залечивал свежие. Это помогало остановить тёмный ужас, заглушить тот шёпот в голове, бесконечное: “отпусти, отпусти, отпусти”, особенно невыносимое по ночам... Такого больше не будет. Никогда. Шёпот в голове превратился в настоящий, громкий крик, и замер на станции Сити Холл. Больше он не возвращался. Криденс снова пересчитал монеты, будто в пятидесятый раз мог ошибиться. На самом деле – чтобы отвлечься от мыслей о мистере Грейвзе. О том, что погорячился тогда, что так глупо обозлился на единственного человека, который остался… “Который бросил меня”, – напомнил он себе, и голова снова закружилась от лёгкости одиночества. Может быть, настоящая мама тоже бросила. Но этого нельзя узнать, не спросив её. Поэтому он искал. На карте в путеводителе значилась только одна подходящая больница в которой могла родить неизвестная, безымянная мать: учреждение со странным названием “Алхемилла”. Название наводило на мысли о магии и колдовстве, но на поверку оказалось скучным трехэтажным зданием. Серый холл пустовал, только немолодая медсестра дремала за стойкой регистратуры, опершись о худую, в синих венах, руку. Где-то вдалеке отчаянно плакал ребёнок, и какая-то женщина успокаивала его нежным, глубоким голосом. Неожиданно громким, словно говорила прямо над ухом. – Тише, ангел, тише… бог с тобой... – Простите… – Криденс стиснул обеими руками ручку чемодана, чтобы не выскользнула из вспотевших ладоней. Медсестра молча взглянула не него исподлобья. Он ещё в поезде начал репетировать этот диалог, но под холодным взглядом совсем растерялся. Какой идиот скажет: “простите”? Правильно, – ”прошу прощения”! – Я слушаю. – Это наверное странно, но… я ищу свою мать. – Он протянул свидетельство, изо всех сил напрягая руку, чтобы не так дрожала. – Кажется, я здесь родился. Не могли бы вы… Медсестра взяла бланк, быстро пробежала его глазами и вскочила. – Одну минуту, – бросила она, и ушла в тёмный коридор за стойкой. В её голосе промелькнуло что-то похожее на страх. Криденс остался в одиночестве. До него доносились обрывки фраз из коридора: “мисс, соедините с…добрый день, мэм… новость… я не уверена, но...”. В конце концов, устав ждать, он сел на скамью и закрыл глаза. Слишком долгий день… Он слышал как вернулась медсестра, но у него не осталось ни сил ни храбрости чтобы снова донимать её странными вопросами. Он не ел ничего с самого утра, почти не спал, и стоило ему сесть, как он начал проваливаться, проваливаться… – Тише, ангел, тише… бог с тобой… Кто-то нежно коснулся его щеки. – Вы спите? Криденс тут же вскочил, неловко одёрнул пиджак. – Нет… нет, простите, я…– Он увидел, кто разбудил его, и покраснел так, что кончикам ушей стало жарко. Девушка. Хорошенькая девушка, голубоглазая, с короткими чёрными волосами. Она была одета в модное платье с матросским воротником, и держала в руке запотевшую бутылку колы. – Нет, вы спали. – Девушка улыбнулась, и это была самая милая улыбка что он видел. Не злая, не насмешливая. – Я за вами наблюдала. Ужасно трудно наверное путешествовать в такую жару? – Нет… – Криденс заставил себя не сутулиться. – Не так уж трудно. Он понятия не имел, почему она вдруг заговорила с ним, нью-йорские девушки обходили его стороной, и с тех пор он в общем не изменился. – Я Роуз Гиллеспи. – Она протянула руку. – Идёмте со мной, мама очень хочет с вами познакомиться. Ей очень много нужно вам рассказать. – Бэрбоун… – Криденс постарался как можно незаметнее вытереть ладонь о пиджак, и осторожно пожал протянутую руку. – Криденс. Криденс Бэрбоун. Роуз улыбнулась. – Криденс Клируотер, – мягко поправила она. – Так лучше звучит, правда? *** Солнце - бледная монета. Его свет не пробивается через сизую пелену, - облако всё плотнее, всё чернее. Первобытный гул закипает в своём гробу, но крики слышны за ним, крики всегда слышны за ним. И скрежет. Всегда этот скрежет, будто чьи-то сломанные, окровавленные ногти бессильно скребут по дереву… Есть правила. Простые, разумные правила, и чтобы выжить, нужно их соблюдать. Разве не так? Разве не так? Во сне жар опалил лицо Персиваля, дым забил лёгкие, и он проснулся, сел, закашлявшись. – Простите, кажется выдохнул на вас. – Кредан снова затянулся сигаретой. Он был бледен, его рука подрагивала. – Больше так не делай, – пробормотал Персиваль, оглядываясь. Они сидели на полу в холле первого этажа. Ни монстров. Ни палачей. Персиваль знал, что умер. Такую боль нельзя придумать или увидеть во сне, тело ныло до сих пор, но следов не осталось, даже галстук не выбился из-под жилета. – Как я здесь оказался? Кредан пожал плечами. – Не знаю, я случайно вас нашёл, подумал, что вы потеряли сознание, но… этой штуки раньше не было, я бы запомнил. – Штуки? – Вы на ней лежите. Персиваль встал медленно и с достоинством, хотя больше всего ему хотелось вскочить и отряхнуться. Он провёл палочкой над мантией, уничтожая соринки, разглаживая складки, и обернулся только убедившись, что всё идеально. “Штука” оказалась печатью, нарисованной красным прямо в пыли. Та же краска что и на втором этаже, слишком похожая на кровь. “Мою кровь”, – невольно подумал Персиваль. Он видел похожие знаки в Отделе Тайн, на старых манускриптах: внешний круг с лунами и символами, три круга, расположенные треугольником, внутри. Глаз, знаки зодиака, – полная горсть оккультной чуши, любимой немагами. Но здесь, в Сайлент Хилле, оккультная чушь опасно переплеталась с реальными силами. – Я знаю эти руны, только не могу прочитать фразу. – Кредан нахмурился. – Какая-то тарабарщина. – Возможно, они не имеют смысла. Или мы просто не знаем, на каком языке надпись. Срисуй всё, что видишь, и пошли рисунок на анализ в Нью-Йорк. – Вы тоже таких не видели? – Кредан достал из внутреннего кармана блокнот и карандаш. – Может, я болел, когда в Ильверморни проходили зловещие пентаграммы? Персиваль усмехнулся, и ему стало чуть легче дышать. – Во-первых, это не пентаграмма, шериф. Во-вторых, возможно, не такая уж зловещая. Я вижу “Вуньо”, это руна радости и света. – А вот это… – Кредан нахмурился. – Кажется, “тейваз” – удача в бою. “Ингуз” – если я правильно помню, рождение и преображение, ещё фаллос и зачатие. Свет рождается и побеждает тьму? Или это открытка от влюблённой дамочки? – Будь серьёзнее. – Грейвз провёл пальцем по краю печати. Краска не липла, не отслаивалась, словно рисунок ждал здесь уже давно. – Что на первом этаже? – Там.. вы всё равно мне не поверите. Но это правда. Там… монстры, мне пришлось прятаться. Они похожи на какие-то трупы, но это не инфери. Я никогда такого не видел... Он жадно докурил сигарету и выбросил окурок в темноту. – Зато я видел. – Персиваль не стал уточнять, где именно. – Всё серьёзнее, чем я думал. Возможно, это жертвы темномагических экспериментов. Их уже не спасти, даю разрешение на казнь, шериф. Кредан промолчал. На его губах заиграла вдруг странная ухмылка. – Даёте? – повторил он. Его губы странно искривились. – Ну зачем, мы же не в церкви. Персиваль на секунду опешил, но взял себя в руки. Неприятное, холодное чувство заползло ему в грудь, как змея. – Не неси ерунду, – бросил он. – При чём здесь церковь? – Я подумал, вы сказали “благословение на казнь”. Простите, сэр. – Оставь свои мысли при себе. – Персиваль подумал что ответил слишком резко, но было уже поздно. – Нам пора, если кто-то действительно посылал отсюда сигнал, этот человек давно исчез. Он взялся за дверную ручку, и вдруг испугался, что не сможет выйти. Что смерть заперла его здесь навечно, и всё это просто иллюзия жизни… Но дверь поддалась. *** Туман стал плотнее, гуще. В нём маячили странные тени, просто игра света… но одна из них была Персивалю знакома: высокая, сутулая. Криденс сделал шаг, пятясь от кого-то, и выскользнул из тумана спиной вперёд. Он не изменился: старомодный, поношенный костюм, потрёпанная шляпа. Жалкая фигура посреди заброшенного города, удручающее зрелище… но Персиваль смотрел жадно, не отрываясь. Ещё не всё потеряно. Ещё не всё решено. – Криденс! – позвал он. Юноша замер и медленно обернулся, будто не поверил ушам. Мгновение, и он сбежал, исчез в тумане. Персиваль не мог его отпустить. Не дожидаясь Кредана, он аппарировал, и бледная мгла обступила его, захлестнула. Криденс исчез. Но появились звуки. Звуки, не похожие ни на что человеческое, нечто среднее между бульканьем и отрыжкой… На этот раз Персиваль хладнокровно прицелился, выжидая. Тёмная фигура хромала к нему, шатаясь из стороны в сторону, булькая всё громче и отвратительнее. Персиваль ждал. Он сосредоточился на заклинании, перекатывая его во рту как камушек. Ещё немного… Стоило запаху гнили коснуться его ноздрей, Персиваль вскинул руку выше, и молния прошила туман, ничего не высветив. Монстр упал, бульканье смолкло. – Мистер Грейвз! – позвал Кредан откуда-то сбоку. – Мистер Грейвз! Его заглушало постоянное шипение магомера, напоминавшие радиопомехи, но красный цвет виден был и сквозь туман. Персиваль направил палочку на голос, сосредоточившись на мантии шерифа, и через мгновение “акцио” как магнит выдернул Кредана из серой мути, развернул будто игрушку, и втолкнул Персивалю в руки. Кредан схватился за его плечи чтоб не упасть. Пару секунд они просто смотрели друг на друга. Он был как Криденс. Криденс точно так же цеплялся за него перед их первым поцелуем. Так же смотрел во все глаза… Это было в узком переулке возле Вулворта. Свет уличных фонарей туда не добирался, вечные лужи пахли мусором и мочой, дорогу изредка перебегали крысы. Им обоим было всё равно. – Эти подворотни не для тебя. Я хочу отвести тебя в место получше, – прошептал Персиваль, лаская большим пальцем шрам на челюсти Криденса. – В отель. У меня забронирован люкс. – Зачем в отель… – Криденс подался к нему, обдавая дыханием губы. Он ничего не слышал и не понимал, ошалевший от близости. – Побыть наедине, и чтоб никто не мог нам помешать… – Персиваль легонько поцеловал его, не встретив ни ответа, ни сопротивления. Алые, полные губы оказались податливыми и мягкими, как он и ожидал. Криденс замер с приоткрытым ртом. Не стоило этого делать. Слишком рано. – Прости. Я слишком спешу. – Персиваль убрал руку. – Юноше твоих правил это может быть неприятно, понимаю. Не держи на меня зла. – Нет... у меня нет никаких правил. – Криденс шагнул вперёд, снова прижимаясь к нему. Он храбрился, но глаза бегали. – Я хочу. Хочу попробовать. Следующий поцелуй был дольше, нежнее. Время не остановилось, оно текло медленно, раскалённое добела… Персиваль отпустил Кредана и отвернулся. – Вот и вы. Прекрасно. – Выглядит не очень-то прекрасно. – Кредан склонился над трупом. – Он будто уже неделю мёртв, посмотрите на пятна. И запах.. – Но это не инфериус. Монстр казался Персивалю странно знакомым. Плохо зажившее месиво вместо лица, тощие конечности, грязные обмотки на ногах, обрывки какой-то синей ткани, едва прикрывавшие землисто-серую кожу… – Ревелио, – произнёс Персиваль. Ничего не произошло. Он откуда-то знал, что и не произойдёт. Монстр перед ним выглядел отвратительно настоящим. Как разлагавшийся на жаре труп французского солдата давным-давно в Арденнах... – Что мы будем с ним делать, сэр? – Наш приоритет – уничтожение. Главное, чтоб его не увидели немаги. Так что просто… Он не договорил. Магомер ожил вдруг, запищал. – ...сожгите его, например. – Персиваль нахмурился. – Опять сигнал? Откуда на этот раз? – Запад, сэр. По координатам… кажется, район озера. Там есть парк. Я его помню, я смогу нас аппарировать. Кредан направил палочку на труп. Белые зубы нервно терзали нижнюю губу, – ещё одна знакомая привычка. – Инсендио! А теперь давайте быстрее, пока он не лопнул! – Кредан железной хваткой стиснул локоть Персиваля, и пространство свернулось вокруг них. *** За оградой парка, за поблекшими красками шатров и павильонов мир обрывался в белую пустоту. В абсолютной тишине слышно было, как тихонько поскрипывают цепи и петли качелей, ржавеющих во влажном тумане. Туман скрыл озеро сплошной стеной, и постепенно просачивался в парк. Медленно, неотвратимо. Подтачивая ажурную конструкцию американских горок, обесцвечивая попоны лошадок и позолоту карусели, расстилаясь над грязной водой, цепляясь за лодки у “Тоннеля любви”, застаиваясь в пустых киосках. Гигантский розовый кролик на рекламном щите, опасно наклонился над дорожкой, улыбаясь во весь почерневший рот. Кто-то выбил ему глаз, и в дыре белело небо. – “Добро пожаловать...” – прочитал Кредан и поёжился. – Я это место запомнил другим. Ну, знаете, из детства. Персиваль проигнорировал его. Ему не нравился парк: слишком много мест, где можно спрятаться, слишком много неустойчивых конструкций, которые можно обрушить или заколдовать. Не место и не время для светских бесед, хотя он знал, о чём рассказал бы в ответ: о зоосаде разбомблённого города, о мёртвом льве, облепленном мухами, о детских вертушках и флажках, втоптанных в грязь. О таком же убитом празднике. Он так же осторожно шёл тогда по дорожкам, постоянно оглядываясь, напрягая зрение. Он так же чувствовал, что кто-то наблюдает за ним, и ждал, когда это “кто-то” выдаст себя шумом или движением. В зоосаде за ним следили вороны. В парке Сайлент Хилла не было даже ворон. Краем глаза Персиваль заметил в тумане неподвижный силуэт, но прежде, чем успел сделать хоть шаг, яркая мантия Кредана мелькнула впереди. – О! Я помню её! Интересно, она работает? Персиваль подошёл ближе. Силуэт оказался сморщенной каргой, запертой в стеклянном будке. Цыганские тряпки карги поблёкли под слоем пыли, но выпуклые глаза отражали свет, наблюдали из полутьмы. “Клаудиа Великолепная”. Больше не такая великолепная. Кредан бросил в щель монетку. Ничего не произошло. – Ещё одна детская выходка, шериф, и я назначу взыскание. – Персиваль встал рядом в пол-оборота, не рискуя поворачиваться спиной к зияющим провалам шатров. Неподвижная игрушка за стеклом вызывала отвращение, гадливый интерес. Крючковатый нос, бородавки, злобный взгляд и когтистые пальцы, – так немаги веками представляют ведьм. Уродливых и порочных существ легче всего отправлять на костёр не мучаясь угрызениями совести. – Простите, сэр. Так точно, сэр. – Кредан слегка наклонил голову, будто пытаясь уменьшиться в размерах и не возвышаться над шефом. Пряча глаза, чтоб незаметно было, как насмешливо они блестят. – Но вы сами поступаете так же. Вы бросили меня в тумане, погнались за тенью, а я… – А вы не уполномочены критиковать мои действия, – холодно прервал Персиваль. – Пока страна не избрала вас президентом. – Да, сэр. “Погнался за тенью значит…” Он ясно видел Криденса. Так же ясно, как Кредана теперь. Иллюзия? Они обошли пустой парк по периметру. Кредан хмурился и молчал, нелюдимо сунув руки в карманы, подняв плечи. – Там что-то есть, – наконец сказал он, мотнув головой в сторону навеса позади карусели. – Похоже на тело. – Я бы сказал, слишком большое и розовое для трупа, – отозвался Персиваль, чтобы разрядить обстановку. Издалека “тело” напоминало ростовую куклу кролика, такого же, как на щите у ворот. – Проверьте, шериф. Чутьё не обмануло Кредана. Труп забросали громоздкими и яркими костюмами кукол: распахнутые чёрные рты весёлых мордочек и провалы глаз были теперь испачканы подсохшей кровью. – Мужчина, лет около семидесяти, белый. – Кредан сунул шипящий магомер в карман, присел на корточки рядом. – Кровь на подбородке, отверстие в груди. Магомер показывает остаточные следы магии. Одет в больничную пижаму и халат, волшебной палочки не обнару… Труп вдруг открыл белесые глаза и крепко схватил его за лацкан. Дыхание с хриплым бульканьем вырвалось из продырявленной груди. – Хр… ст… – Что? – Кредан наклонился поближе. – Антихрист… – Старик закашлялся. – Ведьмы… привели… – Сонорус медиум. – Персиваль похлопал концом палочки по по дряблому горлу. Кредан странно взглянул на него, но промолчал. – Ведьмы раскрыли… меня раскрыли… Те письма… – теперь голос старика звучал громче, ровнее. – Они в больнице, ведьмам не найти… Он заметил волшебную палочку в руках Персиваля и замер в ужасе. Но ужас быстро сменился ненавистью, отвращением. – Салем… Нам нужен второй Салем! – крикнул старик из последних сил, заливая подбородок кровью, и каркащий крик, усиленный заклинанием разнёсся по мёртвому парку. – Нам нужен второй Салем! Нам нужен… Он закашлялся, откинулся на спину, и больше уже не дышал. Персиваль поднялся, небрежным жестом отряхнул колени. – Им нужен второй Салем, шериф, – произнёс он, обращаясь в пустоту, не глядя на Кредана. – Избавьтесь от трупа. – Но сэр! Это же прецедент! Маги пытали и убили немага! Мы должны доложить… – Мы доложим, – Персиваль глубоко вздохнул, справляясь с собой, отыскивая за брезгливостью хладнокровие. – Но во-первых, участие магов ещё не подтверждено, это могли быть ряженые фанатики. Во-вторых, этот старик явно сбежал из больницы, и нам будет спокойнее, если салемцы решат, что он сбежал в неизвестном направлении. Труп только убедит их в том, что маги на тропе войны. – А если это правда так? – Кредан склонил голову набок, заглядывая ему в глаза. – Что мы и собираемся выяснить, шериф. Шериф молча кивнул, но видно было, что для него разговор не закончился.