Дым без огня

Отогнав толпу надоедливых журналистов от друга, Модестас устало опустился под щитом. Он оглянулся вокруг, готовый в любой момент кинуться на обидчиков, но отчаянных не нашлось, и он остался сидеть на месте, оглядываясь. Его взгляд наткнулся на девушку, спешно спускающуюся с трибун советских болельщиков. Она была молода и красива. На вид ей было не больше 25. Темные, почти чёрные, волосы тяжелой волной спадали к талии и несчастная резинка, призванная сдержать непослушную гриву, со своей задачей, увы, не справлялась. На ней были легкое голубое платье и аккуратные бежевые туфельки. Она словно спустилась с небес и не ясно было что она делает среди гомонящей толпы и потных баскетболистов. Модестас столкнулся с её пронзительным взглядом и невольно покраснел. А в голове у него пронеслось: «Вау». Она изящно спускается по лестнице, волосы весело подпрыгивают, глаза горят и вся она словно воплощение чистоты и невинности. Она легко соскакивает с последней ступеньки и выискивает кого-то глазами. Её взгляд блуждает по площадке, перескакивает с лица на лицо, выражение её лица обеспокоенное и радостное. Она находит взглядом Сергея, и лицо её светлеет, в глазах мелькает узнавание, а на губах расцветает улыбка. Она подходит к Сергею и опускается перед ним на колени, обнимая за плечи и заглядывая в глаза. Модестас вскакивает, готовый отпихнуть нахалку самым грубым образом. -Сережа? Как ты? Колено? — она глядит ему в глаза, обеспокоенно и нежно. -Агата? Агата, это ты? — Сергей не верит своим глазам, он в замешательстве, а по щекам текут слезы, — Агата… Она улыбается и стирает ухоженными ладонями слезы. -Здравствуй, Серёжа. Давай, поднимайся. Где у вас раздевалка? — она беспомощно оглядывается, не зная куда идти и что делать. Агата безуспешно пытается поднять Сергея с пола, просит его помочь, но он лишь шепчет её имя, словно в бреду. Модестас тяжело вздыхает и понимает, что нужно помочь. Он подходит ближе и говорит: -Я Модестас. Его…друг, -он подаёт ей ладонь, и она пожимает руку. Её маленькая бледная ладошка ложится в его огромную смуглую ладонь. -Агата. Его сестра, — она улыбается, на щеках появляются ямочки, а глаза смеются. -Вставай, Сергей, давай. Соберись, — Модестас поднимает, закидывает его руку себе на плечо, и практически тащит на себе в раздевалку. Пот застилает глаза, и он едва не проходит мимо дверей в раздевалку Советской сборной. Агата идёт за ним, её каблучки задорно стучат по полу, а волосы качаются из стороны в сторону. Она оглядывается и несмело заходит в раздевалку. Модестас опускает Сергея на скамью, и последний откидывается на спину. Его руки дрожат, из горла вырываются хрипы, а по щекам текут слезы. Модестас помогает ему закинуть израненные ноги на скамью и присаживается рядом, тревожно вглядывается в лицо друга. -Ему больно? -спрашивает Агата, внимательно всматриваясь в лицо брата. -Нет, что ты. Ему щекотно, — язвит Модестас, поднимаясь со скамьи, -Сергей, — он поворачивает голову в сторону больного друга и трясёт того за плечо, — где твоя сумка? Белов открывает глаза и совершенно неопределенно машет в сторону. -Ясненько, — Паулаускас оглядывает комнату в поисках нужного ему предмета и находит злосчастную сумку в противоположном углу комнаты. Агата прослеживает его взгляд и, поднимаясь со скамьи, на которую успела опуститься, идёт в нужную сторону. Она поднимает сумку и, слегка морщась, направляется в сторону брата и его друга. Получив сумку, Модестас, не особо стесняясь и аккуратничая, вытаскивает из неё вещи до тех пор, пока не находит уже наполненный шприц. Паулаускас горестно усмехается: Сергей был готов и к этому. Модестас хмурится и осматривает ногу друга на предмет того, куда колоть. Воспалённое колено краснеет на бледной ноге, лицо Сергея покрыто потом, он едва заметно дышит, из горла вылетает неприятный, леденящий душу хрип. Литовец крутит в руках лекарство, не зная что с ним делать — обычно он только подавал шприц или ампулу, а дальше гордый русский справлялся сам, не принимая помощи ещё и в этом. Агата вздыхает и забирает из дрожащих напряжением пальцев шприц, и, с той же легкостью что и брат, ставит укол. Сергей вздрагивает, открывает глаза, окидывает мутным взглядом стоящих над ним родных людей с тревожным взором и протяжно стонет от боли. Агата хмурится, отворачивается и начинает что-то судорожно искать в своей сумочке. -Где ты остановилась? — спрашивает Модестас, по-прежнему смотря в сторону друга, закусывая губу. Агата молча пожимает плечами и тяжело опускается на скамью. -Я едва успела заехать в гостиницу. Оставила вещи и сразу же поехала сюда. Пробиться к нему на матч стоило мне больших трудов, но я довольна, — дрожащими пальцами она достаёт из сумочки пачку импортных сигарет, достаёт одну и крутит её изящными пальцами с аккуратным маникюром. Литовец лишь мельком успел подумать о том, что раньше он внимания на такие мелочи не обращал. Со стороны Белова раздаётся стон: -Агата… -Я здесь, дорогой. Тебе легче? — девушка подрывается с места, едва услышав своё имя. Она опускается на колени перед скамейкой и осторожно отводит мокрую прядь со лба брата. Сергей приподнимается на локтях и едва заметно улыбается в усы. -Легче. А… — начинает он, но девушка решительно перебивает: -Вот и славно. Сейчас пойдёшь со своим другом отсыпаться, а уже завтра мы все вместе поедем домой, и ты сможешь задать мне все-все свои вопросы, любезный старший брат, — она легко ухмыляется и поднимается с пола, — годится? -Годится. Но, чтоб ты знала, я недоволен, — Сергей хмурится и окончательно садится на лавке. -Ох, уже боюсь кровавой расплаты. Мне уже пора, но мы встретимся в аэропорту завтра. Мне удалось достать билеты на ваш рейс. Пожалуйста, побереги себя и позволь другу помочь тебе. Он точно не желает тебе зла, хоть у него и взгляд забияки.- Агата ещё раз проводит ладошкой по мокрой от пота голове брата, улыбается и выходит за дверь. Они оба смотрят на закрытую дверь и слушают как стук её каблучков утихает в коридоре. -А она очаровашка, — кисло произносит Паулаускас. -Обиделся на «забияку»? Не стоит. У неё всегда была такая манера общения. На самом деле, она очень добрая.- Сергей тепло улыбается и тяжело поднимается со скамейки, — идём? -Идём, — литовец оборачивается к другу и спрашивает, — кто первый в душ?