Латунный монгольфьер

      Большие деревянные сани из бальсы — редкой и безумно ценной из-за своей легкости и прочности породы — скользили по свежепроложенной колее так, словно их щедро смазали жиром. Ездовые псы быстро мчались вперед, несмотря на то, что за спиной северян был второй день пути. В воздухе уже слышался запах дыма, а если приглядеться, то вдали можно было заметить небольшое поселение, расположенное у истока крупной реки, что большую часть года была скована льдом.       Яркое солнце слепило глаза, отражаясь от белоснежного покрова, устлавшего всё вокруг: скромный еловый перелесок справа у дороги, слева — обширные поля, бесполезные в этих условиях постоянной, практически вечной мерзлоты, даже шерсть на спине выносливых самоедов лоснилась на солнце, заставляя мужчин щуриться на свету и надвигать тяжелые шапки из густого волчьего меха на самый лоб.       Двое погонщиков выглядели довольно усталыми, так как они практически не спали несколько суток, а потому сменяли друг друга чаще, чем в начале пути. Крупные сани были наполнены разнообразными товарами и вещами, необходимыми для жизни в такой суровой и непростой ледяной пустыне. Один мужчина сидел в санях, контролируя деревянные ящики и придерживая тряпичные сумки, набитые добром. Второй примостился позади саней, на нешироком ребристом уступе, крепко держась за удобные резные ручки для пассажира. И у того, и у другого были практически одинаковые мутоновые полушубки монотонно-тоскливого бежево-серого оттенка и такого же цвета высокие сапоги, обитые шкурками диких зайцев на голенище, а на руках у них были большие рукавицы из дубленой кожи, защищающие чувствительные к лютому морозу конечности.       Заметив, что одна из собак начала прихрамывать, свесив длиннющий розовый язык на бок, стоящий на задах саней северянин похлопал приятеля по плечу. Тот задрал голову вверх, насколько это было возможно сделать, так как шею обвивал толстый шерстяной шарф, связанный заботливой женушкой. Заметив их условный жест для незапланированной остановки, мужчина несколько раз присвистнул и окликнул упряжку.       Услышав команду «стоп», псы начали замедляться, и пассажир, находящийся на уступе, медленно наступил на педаль, что опускала сегмент, тормозящий сани, чтобы большая громоздкая и неповоротливая повозка не передавила их «живые колёса» на инерционном ходу. Когда ход замедлился, а потом и вовсе остановился, мужчина легко спрыгнул на дорогу и подбежал к крупной белой собаке, которая поджимала переднюю лапу.       Остальные животные в упряжке повалились пушистыми задницами прямо на снег, дыша практически в унисон и радуясь передышке. Парочка самоедов тут же принялась справлять нужду и гадить прямо на колею, так как делать это не на ходу было величайшей роскошью для упряжки. Остальные навострили уши и даже несколько раз радостно гавкнули (эта роскошь тоже не доступна на бегу), чуя скорое приближение к дому, что значило сытный обед, тепло и покой на пару-тройку дней.       — Рик! В чем дело? — спросил его напарник, спустив шарф ниже.       Его тёмная кожа так и привлекала внимание, ведь посреди белоснежного воздушно-ледяного царства он был единственным черным пятном. Даже у собак из этого помета шерсть не радовала богатством красок: белая и кремовая, как будто на этом северном уголке их огромного мира у Творца попросту закончилась палитра.       Граймс обхватил лапу собаки и внимательно осмотрел её на наличие ранок или травм, но всё оказалось банально: между крупными пальцами бедняги собрались льдинки. Они прилипли к шерсти и больно кололи это чувствительно место лайки, а потому ход бедняги стал неровным.       Мужчина стянул зубами свою рукавицу и стал осторожно вынимать льдинки, растапливая их дыханием. Но через несколько минут его руки одеревенели от холода и покраснели настолько, что пальцы потеряли всяческую гибкость. Да, не даром предки говорили, что не стоит радоваться яркому солнцу зимой — толку от него никакого, разве что этот желто-белый слепящий шар является знаком диких заморозков.       — Порядок! — отозвался он, сжимая и разжимая непослушные пальцы, после чего вернулся к другу, терпеливо ждавшему его посреди неширокой дороги.       Впрочем, торопиться им было особо некуда, так как желающие отморозить себе конечности до гангрены пока что массово не стремились в Норт-пол, и их путь был свободен.       На подходе к поселению усталые псы ускорили ход, и вскоре небольшое население деревеньки высыпало на улицы, встречая мужчин, словно героев. Такая радость людей была понятна, ведь погонщики на собачьих упряжках были единственным их сообщением с далеким городом, путь до которого был не только не близок, но и опасен. Большую часть привезенных товаров составляли разномастные механические детали для паровых двигателей, инструменты, лёгкие, но достаточно взрывоопасные баллоны с газом для небольших переносных горелок, а также приличный запас патронов, пуль и пороха для оружия — мушкеты и револьверы никогда не будут лишними в таком далёком краю, где дикие звери часто подбираются к человеческому жилью в поисках лёгкой добычи.       Едва только упряжка самоедских лаек, возглавляемая единственным кобелем хаски, остановилась, к ней высыпала местная ребятня, засыпая мужчин сотней вопросов о том, что они привезли. Взрослые наблюдали за этим со стороны, изредка посмеиваясь — уж они-то знали, что Рику и Моргану требуется время, чтобы разобрать ящики и накормить собак, а также привести себя в порядок.       Постепенно внимание ребятни переключилось на радостных псов, которые вертелись у ног и голодно принюхивались к рукам людей, дожидаясь гостинцев за проделанную работу. Некоторым четвероногим друзьям достались ласки в виде почесывания за ухом и сладости в виде кисло-горьких ягод арктического снежника. Заметив, что верные хвостатые друзья по риску безбожно запутали основной повод в ходе весёлой встречи со старыми знакомыми, Граймс мягко отстранил детишек и подошёл к своему хаски, аккуратно обхватив пальцами широкий кожаный ошейник.       — Йоко, пошли домой, приятель.       Кожу тут же обожгло холодом от металлических вставок, но до дома было рукой подать, поэтому мужчина и бровью не повел, направляя вожака упряжки. Морган в свою очередь взвалил на плечи тяжёлый походный рюкзак с палаткой и остальными вещами, необходимыми для путешествия. Краем глаза Рик заметил, что сынишка лучшего друга уже весело расспрашивал отца о городе, помогая ему нести ящик с особо ценным оборудованием для котельной.       У дома Джеймса друзья разминулись: Дуэйн стал помогать отцу заносить груз домой, а Граймс повёл свою упряжку к себе, отцепив зверей от саней. Их дома располагались по соседству, они даже были похожи друг на друга: одноэтажные небольшие кондоминиумы с надежным фундаментом, защищающим жилое помещение от промерзшей почвы, и крепкой крышей. Даже внутри они были идентичными — неширокий коридор, в котором располагалась дверь в туалет и крохотную ванную комнату с банными принадлежностями, далее шла просторная гостиная, что несла в себе также функцию столовой. Слева от гостиной была полукруглая арка на кухню, а справа располагались две спальни.       Задний двор Граймса был обустроен для ездовых собак. Там располагался просторный утепленый вольер, прилегающий к стене дома, а также большой сарай для саней, различных инструментов, которые всегда пригодятся в своём доме, и для некоторого хлама, который хозяину обычно жалко выбрасывать, а потому он копится до тех пор, пока ему не найдётся достойное применение.       Рик провёл собак к родному вольеру и освободил их от шлеек привычной животным упряжки. На это нехитрое занятие у погонщика ушло больше четверти часа, так как собаки радостно лаяли и прыгали на хозяина, стараясь облизать его с ног до головы от радости, пока мужчина старался справиться с застежками озябшими пальцами. Когда десятая и последняя по счёту лайка была освобождена, мужчина забрал из сарая огромную кастрюлю, несколько сухих упаковок каши и килограммовую жестяную банку безвкусных самодельных консервов из мяса дикого оленя и направился в дом.       Самоеды начали носиться по заснеженной территории, которую давно никто не убирал, раскапывая полуметровые сугробы и гавкая на высокие стены заднего двора, что не позволяли животным сбежать на улицу и бегать в своё удовольствие по скромному поселению, гоняя местных кошек и пугая низкорослых пуховых коз с изящно выгнутыми рогами.       Больше всех негодовал Йоко — негласный любимец хозяина, так как характер у него был более заводной, нежели у своих собратьев по упряжке. Кобеля Граймс купил первым, ещё крошечным, когда этому белому с палевым окрасом голубоглазому щенку было всего пару месяцев. Правда, в дом заводчика погонщик приезжал с красивой и ласковой женщиной. Именно она выбрала имя для Йоко, но не успел пёс подрасти и испортить первую пару сапогов хозяина, эта женщина пропала, а с годами исчез даже запах от вещей, которые остались после неё.       Зайдя в дом, мужчина поёжился от прохлады — за месяц его отсутствия холод насквозь пропитал этот дом, и даже дрова в камине гостиной покрылись тонкой пористой корочкой инея. Положив свою ношу на широкий деревянный стол на кухне, Рик спустился в подвал дома и настроил систему центрального парового отопления. Такое устройство располагалось в каждом доме, и боже благослови того, кто разработал это чудо современной техники!       Большой очаг, закрытый со всех сторон плотными железными листами, располагался в подвале в центре огнеупорной печи. К нему были подведены два выхода: по одной трубе в очаг порционно подавался уголь из крупного железного контейнера, а по второй выходило тепло, вместе с дымом, паром и продуктами горения. Второй выход был широким и разделялся сразу на несколько труб, образуя целую систему сообщающихся проходов, огибающих немногочисленные комнаты дома и выходящих к дымоходу над камином. Благодаря этому небольшой дом можно было согреть в течение всего лишь нескольких часов.       Придвинув к себе крупный тяжёлый мешок с углём, мужчина взял жестяной совок, лежащий сверху, и наполнил им большой контейнер, после чего открыл заслонку очага и развел огонь, с наслаждением ощутив, как тепло отогревает кончики пальцев. Когда пламя занялось сильнее, заслонка была опущена, и Рик запустил автоматический механизм подачи угля. Крупные и мелкие шестеренки, соединенные между собой каучуковыми и кожаными ремешками разных размеров и ширины, задвигались слаженно, будто в часах, отсчитывая равные промежутки времени, и подвижное двойное дно контейнера открылось, отмеряя первую порцию угля. Убедившись, что все работает, мужчина вернулся на кухню и растопил кухонную печь. Она больше походила на горизонтальный камин, обложенный кирпичами со всех сторон, разве что очаг находился на дне на уровне бедра. Поверх очага располагалась стальная решетка, на которую погонщик установил большую кастрюлю, наполненную водой.       Засыпав туда зерно и вытряхнув содержимое консервной банки, Граймс прошёл в одну из спален. Вытащив из шкафа небольшой сейф, он достал из кармана оставшиеся от закупки деньги и спрятал их, после чего скинул тёплый полушубок и устало повалился на широкую кровать. Взгляд мужчины упал на самодельную тумбу напротив. На ней стояла старая запылившаяся фотография, где он обнимал свою жену — Лори. В этом году должна была исполниться круглая дата — десять лет с момента их свадьбы, но вместо счастья и огромного застолья мужчину ждала траурная церковная месса. И, несмотря на то, что в молитве местного священника была строчка «помолимся за тех, кто пропал без вести, и за успешное возвращение родных домой», погонщик не надеялся на счастливый исход. Пять лет — слишком большой срок для блуждания в снегах, тем более, что это, чёрт побери, север. В прошлом году местный пьянчуга замёрз на пороге собственного дома, так что говорить о той, что ушла в далекий лес?       Разлёживаться особо не получилось — его любимцы были дико голодны с утра, а потому погонщик вернулся на кухню и расставил на столе десять крупных мисок, вычищенных до блеска. Каша готовилась очень быстро, и в воздухе завитал приятный мясной аромат. На кухне стало тепло, даже стекла окон причудливо запотели, отчего невозможно было проследить за шерстистыми непоседами во дворе, потому внимание Граймса было целиком направлено на готовку.       Вскоре каша с кусочками мяса была разложена по жестяным мискам серебристого цвета, и самой сложной задачей для погонщика было донести угощение так, чтобы разбушевавшиеся от головокружительной мысли о кормежке четвероногие друзья не свалили его с ног.       Двигаться по пушистому непротоптанному снегу было неудобно, хоть и привычно. Ноги проваливались едва ли не по колено, и холодные комочки неприятно набивались в сапоги, а пронзительный мартовский ветер коварно сыпал колючие снежинки прямо за шиворот погонщику, который не удосужился замотаться тёплым шарфом от пронизывающей стужи.       Учуяв в воздухе аромат еды, собачья свора превратилась в единый организм, и, если лайки просто бегали рядом, оставляя за собой борозды разрыхленного снега, переливающегося на солнце нежными цветами радуги, хаски налетел на хозяина, сбивая его с ног. Не удержав равновесия из-за усталости, Рик опрокинулся на спину, выронив несколько мисок и выдал возмущенную тираду, когда его псы начали вылизывать лицо и руки, преданно заглядывая в глаза и виляя хвостами. Несколько самоедов кинулись к каше, разбросанной на снегу, а Йоко занял почетное место рядом с хозяином, встав передними лапами на грудь мужчины и победоносно лая.       — Вот наглец! — рассмеялся Граймс, уперевшись ладонями в светло-коричневую шерсть и отстраняя от себя этого нахала, после чего громогласно прикрикнул: — Место! Сидеть!       Зверьё послушно уселось, продолжая молотить пушистыми хвостами, и только после этого мужчине удалось отнести остальные миски к вольеру. Каша уже успела остыть, а потому Рик не беспокоился о том, что его питомцы обожгутся. Пока псы лакомились долгожданным обедом, погонщик вымел снег из вольера, огороженного сеткой от остальной территории двора, принёс несколько тёплых рогож и настелил на дощатый пол, а затем укрыл часть стены из сетки старыми тонкими шерстяными одеялами.       К тому моменту, как ездовые собаки насытились, их просторный «дом» уже был готов к заселению. Закончив с заботами о питомцах, мужчина направился к себе, но по пути столкнулся к мальчишкой Моргана — двенадцатилетним Дуэйном. Тот вертел в руках небольшую складную подзорную трубу с изящной медной окантовкой — подарок отца — и дожидался Рика, чтобы от лица своих родителей позвать его в гости.       Граймс не стал кичиться и играть из себя скромного чудака, а потому направился к лучшему другу, с улыбкой наблюдая, как Дуэйн поглаживает полезную вещицу и рассматривает игру ярких солнечных бликов на металлическом корпусе. Когда он вошёл в теплый дом, его встретил чудный аромат луковой похлёбки, которой любила потчевать жена Джеймса, и погонщик едва не захлебнулся слюной. Сын Моргана помог мужчине снять тёплый полушубок, после чего проводил в гостиную, где за столом уже собралась вся семья.       — Нужно было сразу привести друга в дом, — сказала Дженни, ставя глубокую глиняную тарелку перед Граймсом и наполняя её до краёв.       — Ты ведь знаешь, что этот собачник в первую очередь должен позаботиться о наших «колёсах», — отозвался мужчина, пожав плечами. — Да и мы с Дуэйном закончили с ящиками только что.       Их небольшой спор вызвал улыбку на лице Граймса, и он растерянно почесал бороду, прилично отросшую за их недавнее путешествие. Дженни, несмотря на свою напускную строгость, была чрезвычайно добрейшим человеком, и, после того, как у Рика не осталось никакой родни, воспринимала его как своего родственника.       Эта чернокожая женщина всегда потрясающе выглядела, а об её кулинарных способностях ходили легенды. Увидев на столе богатое разнообразие угощений, мужчина шумно сглотнул слюну. Основным блюдом являлась луковая похлёбка, в которую щедрая хозяйка не пожалела мяса полярной куропатки и сладковатого батата, также на столе томились запечёные помидоры с золотистой корочкой расплавленного козьего сыра, тонкая нарезка бастурмы из оленины, вяленая соломка из рыбы — лосося, что добывают летом в местной реке. Но самым лакомым угощением для мужчины являлся ржано-пшеничный хлеб с тмином, так как муку в этих краях чрезвычайно сложно добыть. Если намазать на него кисло-сладкий брусничный джем, то трапеза покажется божественной амброзией.       Граймс не удержался и, пока семья рассаживалась за столом, взял толстый ломоть хлеба, после чего поднес к лицу и с явным наслаждением втянул носом его терпкий аромат. Дуэйн схватил кусочек вяленой оленины, но его отец строго посмотрел на присутствующих и сложил руки в молитвенном жесте. Все последовали его примеру, и приступили к еде только после благодарственной молитвы.       — Зима с каждым годом становится мягче. Поговаривают о том, что через пару лет к нам могут подвести рельсы и пустить поезд, — сказала женщина, когда первый голод был утолен, и разморенные от усталости и сытости погонщики наслаждались горячим чаем, заваренным с ягодами можжевельника.       — Поменьше читай местные газеты, Дженни, — отозвался Морган, усмехнувшись. — Мы быстрее обзаведемся паротанками, нежели это чудо произойдёт.       — Я не доверяю подобной технике, — заявил Рик, присоединившись к разговору. С его бутерброда соскользнула сладкая капля джема, но он вовремя поймал её подушечками пальцев и быстро слизал. — Машины в городе, полном механических контор, это удобно, согласен. Но что будет, если застрять с этой грудой железа где-нибудь в поле? А если закончится топливо? Собаки в этом плане намного надежнее. Они могут несколько дней обходиться без еды, если возникнет такая проблема, да и не застрянут в глубоком сугробе. А как только сюда проведут железную дорогу, мы с Морганом моментально станем банкротами.       — Да. Но ведь можно заниматься чем-нибудь менее рисковым, — возразила радушная хозяйка и перевела взгляд на супруга. — После того, как Найджел с семьёй переехал в город, его таверна до сих пор пустует. Если выкупить её и основательно заняться делами, то это станет достаточно прибыльным бизнесом.       Джеймс пожал плечами, как всегда не желая спорить с супругой. Разговор довольно быстро исчерпал себя, и после сытного ужина мужчина легко поднялся из-за стола, покачавшись на пятках. Время близилось к вечеру, и за окном довольно быстро начало темнеть. Дженни разожгла камин и включила несколько газовых горелок, отдаленно напоминающих своим видом керосиновые лампы, которыми пользовались непредусмотрительные предки. В большой комнате стало совсем тепло и невероятно уютно, но, прежде чем отправиться на боковую, Морган решил растопить баню, чтобы как следует вымыться с дороги, так как почти месяц им приходилось вертеться в грязном городе и провести несколько дней в пути. Граймс вызвался помочь ему, тем более, что хозяин дома каждый раз приглашал его присоединиться к помывке. Пока Дуэйн вертелся у ящиков с товарами под строгим присмотром Дженни, «собачник» бодро колол дрова во дворе, а Джеймс обустаивал небольшую баньку, находящуюся на заднем дворе.       Играть роль дровосека было не впервой для мужчины, так как в их заснеженном уголке это было одним из тех навыков, которые мальчишки буквально впитывают с молоком матери. Задний двор этой семьи отличался от соседского — вместо вольера для собак там был обустроен загон для скота, в котором мирно бродили козы. Им не требовалось какое-то утепление жилища, так как плотный подшерсток этих животных был даже гуще, чем у собак. И, если лайки могли спать в снегах, предварительно вырыв себе небольшое углубление в сугробе, чтобы сильный ветер не так сильно холодил, то северные козы без проблем устраивались прямо на холодной поверхности, не испытывая никаких проблем с непогодой. Впрочем, рядом с домом всегда было теплее, нежели в открытом поле.       Когда рядом с невысокой пристройкой — баней — выросла целая гора поленьев, а от Рика шёл пар, словно он сам работал на угле, а не на собственной энергии, к нему подошла Дженни и вручила стопку чистой одежды и полотенец.       — Только особо не рассиживайтесь там, — с улыбкой сказала она. — Вам нужно как следует выспаться с дороги.       Погонщик рассыпался в благодарностях, после чего с силой воткнул колун в широкий низкий пенек для рубки с щербатой поверхностью. Топор остался торчать там до следующей колки, а Граймс вошёл в баню. Это помещение делилось на два — крохотную комнату для переодевания и, собственно, саму прогретую комнатку с длинной деревянной лавкой. Очага здесь не было, так как задыхаться от дыма, слезящего глаза, не было удовольствием. Он находился под полом, смахивая на систему парового отопления в доме, и благодаря этому можно было наслаждаться теплом влажного воздуха, не беспокоясь о постоянном надзоре за пламенем. Более того — рукастый механик, живущий в их деревне, придумал замечательную вещь — провёл отдельную трубу накаливания, совмещённую с водопроводной, и, если повернуть один из вентилей, в помещение выделялось крупное облачко пара.       Рик разделся догола, только сейчас замечая, что от него несло не только потом, но и собачатиной. Запах псины преследовал его уже несколько лет, с тех самых пор, как он занялся следдингом*, но после поездок в Пигмалион от него по-настоящему разило так, словно он несколько лет жил в стае. Выйди он сейчас в лес и встань на четвереньки, дикие собаки, нередко смешивающие свою кровь с волчьей, наверняка приняли бы его за своего.       Мужчина рассмеялся своим мыслям, замотал бедра широким серым домотканым полотенцем из дикого льна и вошёл в паровую. Морган уже блаженно жмурился, устроившись на лавке и поставив ноги на широкий таз, перевернутый кверху дном. На его тёмной груди уже поблескивали капли воды, а волосы были влажными. Услышав скрип двери, лучший друг приоткрыл один глаз, и, увидев Граймса, вытащил из-под лавки початую бутыль с мятным шнапсом. Рик заговорщически подмигнул и опустился на лавку рядом. Морган придвинул пяткой таз, играющий роль подставки для ног, и протянул другу некрепкий алкоголь.       — Завтра отнесем часть товара Уолшу. Представляю, как обрадуется его мальчишка учебникам по механике, — начал «собачник», сделав приличный глоток и ухмыльнувшись. — В среду арендуем лавку на пару дней и распродадим остальное. Если управимся со всем до выходных, то можно отдыхать ещё месяц.       Джеймс молча слушал его, почесывая в затылке, после чего тоже хлебнул шнапса. Его занимали какие-то невесёлые мысли, либо же он просто устал — шутка ли в пятьдесят пять скакать по заснеженным сугробам, а потом несколько недель жить во вшивом клоповнике большого города, питаясь подножным кормом и ища нужный товар по самым низким ценам.       — На самом деле, Дженни дело говорит, — наконец изрёк он. — Ты же знаешь, что я стараюсь прислушиваться к её мнению.       — Ты серьёзно?       Хоть Граймс и пытался не показывать удивление, он не смог скрыть от лучшего друга печальный взгляд. Они занимались поездками уже семь лет, и, хотя оба сколотили приличный капитал, это стало уже больше образом жизни, чем обычной работой.       — Таверна — дело прибыльное. Поначалу придётся вложиться, не спорю, но это действительно отличная замена нашим рисковым поездкам. Тем более, что я уже не молод. Скоро потеплеет, и я нужен моей семье здесь. Ты мог бы понять, если бы у тебя…       — Была семья? — беззлобно фыркнул Рик, забрав у него бутылку и глотнув пьянящую жидкость, приятно разливающую тепло по телу. — Я понимаю. Значит, хочешь со всем завязать?       — Посмотри на это с другой стороны. Ты можешь найти более расторопного помощника, который будет согласен подработать. Взять того же Карла — из него выйдет отличный погонщик. У пацана уже накипело сало в башке, Шейн научил его обращаться с оружием, да и его тяга к механике сыграет тебе на руку.       — Ага. Уолш с меня три шкуры сдерет, если с его сыном что-то случится, — хохотнул мужчина в ответ и растерянно потер переносицу. — Как-то ты неожиданно принял это решение.       Джеймс вновь замолчал, с неподдельным интересом разглядывая этикетку на бутылке, после чего подцепил коротким ногтем край и принялся отдирать её. Рик, не говоря ни слова, придвинул к себе бадью с теплой водой и намылил жёсткую мочалку. Он не без удовольствия потер ею лицо, которое, казалось, насквозь был пропитано медвежьим жиром — в особо холодные стужи без этого снадобья невозможно было обойтись в пути, так как открытая кожа быстро теряла влагу, пересыхала и трескалась. Затем погонщик натер грудь и руки, живот с крепкими мышцами. Пихнув друга локтем в бок, он повернулся к нему задом, и Джеймс меланхолично намылил неширокую спину.       — Я хочу, чтобы мы оставались партнёрами, — наконец изрёк чернокожий, возвращая мочало другу. — Как и последние несколько лет — вкладываемся пополам и прибыль делим пополам. Если хочешь продолжить свои гонки с собаками, так будет даже лучше — будешь добывать необходимое для таверны, а я стану разгребать тут. Дженни займется вопросом с продуктами и кормежкой, а Дуэйн поможет с обслуживанием посетителей.       — Ты уже всё распланировал, верно? — грустно усмехнулся Рик.       — Я давно задумывался об этом.       — А как же наши планы на следующий заезд?       — Они остались без изменений. Но это будет последний раз, когда я потащусь в этот проклятый город, — Морган утер губы после очередного глотка алкоголя и поднял взгляд на Граймса, который поднялся с места и окатил себя горячей водой с ног до головы.       — Мне не удастся тебя переубедить, верно? — спросил мужчина, почесывая бороду и вновь опустившись на деревянную лавку. — По глазам вижу, что не стоит и пытаться.       — Не удастся, — тепло согласился Джеймс, опустив взгляд. Он чувствовал себя, виноватым, что не начал этот разговор раньше, но более подходящего случая пока не находилось.       — Ладно, молчаливый засранец, — отозвался Граймс, влажные волосы которого начали виться ещё больше после мытья. Он протянул ему ладонь и покачал головой. — Я в деле.       Алкоголь и усталость сыграли свою роль, потому после гостеприимной встречи и честного, хоть и удручающего разговора, Рик отправился домой. Но, перед тем, как зайти к себе, мужчина проверил своих питомцев — псы уже спали в своём вольере, тесно прижавшись друг к другу, напоминая одну огромную светлую кучу-малу, этакий своеобразный шерстяной сугроб. Вот у кого не было сейчас никаких забот!       Следующие несколько дней погонщики занимались тем, что относили ценные предметы в лавку, а затем торговались с местными. Несмотря на неплохую наценку, товары разлетались со скоростью ветра, так как действительно были необходимы. Морган между делом делился с другом мыслишками об обустройстве таверны, правда Рик, все ещё не отошедший от недавней новости, пока не особо проявлял интерес к этому, в глубине души надеясь на то, что друг передумает. Денег, даже с учётом неплохой прибыли, хватало впритык, и, если вдруг дела с новым проектом пойдут на убыток, это могло значить реальное банкротство.       После насыщенной недели наступили выходные, и Джеймс, как приличный семьянин, решил полностью посвятить их семье, дав Граймсу своеобразную передышку от своего общества и грандиозных планов.       — Кто сказал, что у меня нет семьи? — пробормотал мужчина, стоя поутру с широкой лопатой у вольера питомцев и разглядывая заснеженную территорию своего двора, которую предстояло убрать. — Да у меня десять сумасшедших отпрысков!       Он привычно начал сгребать снег в одну большую кучу у забора, так как ещё одна неделька обильных осадков грозила тем, что сугробы во дворе станут по пояс, и бедные псы не смогут резвиться на улице. А сидеть в вольере без движения — настоящее мучение для животных, которым просто необходимы физические нагрузки. К обеду ему удалось расчистить треть двора, но этого было мало, так как его питомцы сведут все его старания на нет своей беготнёй, стоит только их выпустить на волю. Деревенские детишки тоже носились недалеко, вверх по улице, играя в снежки и строя настоящую крепость, за которую скоро могла бы начаться настоящая битва.       — Дирижабль! Смотрите, дирижабль! — вдруг послышался тоненький девичий голосок, и следом за ним раздались восхищенные крики детворы.       Погонщик тоже с интересом поднял голову, опираясь на свою лопату и тяжело дыша. Действительно, не так высоко в воздухе пролетало небольшое воздушное судно. Хотя Граймс частенько бывал в Пигмалионе — городе-колыбели современных технологий, и он не раз видел эти потрясающие массивные корабли, зрелище поистине завораживало. Это был однопалубный дирижабль, нижняя узкая гондола которого была выкрашена в ярко-алый цвет, а на боку виднелось изображение чёрного ока, словно это чудо техники было оснащено своеобразным зрением.       Аэростат был продолговато-сферической формы, в несколько раз больше нижней гондолы, что было странным — такие оболочки для газа редко превышали длину судна, если это, конечно же, был не грузовой дирижабль. Возможно, этот аппарат работал не на газу, а на пару, но на этом все знания Граймса по подобным летающим монстрам исчерпывались. Вдруг один из отсеков гондолы раскрылся, и судно начало сбрасывать балласт — что-то рыжевато-коричневое и серебристо-черное, отчего нос корабля начал крениться вниз, словно дирижабль готовился к посадке. Балласт посыпался вниз, и сильный ветер понёс его в сторону деревни.       Первым опомнился Граймс. Он побежал к калитке, и, распахнув ее, проорал детворе: «Живо в укрытие!» Несколько зевак обернулись на него, но, когда на улицу, едва расчищенную от сугробов, свистяще посыпалась крупная дробь, камни и песок на огромной скорости, люди бросились по домам в рассыпную. Погонщик метнулся к вольеру, натягивая полушубок выше на голову. Что-то больно чиркнуло его по щеке, и Рик ощутил, как кожу начало пощипывать, а на воротник упало несколько капель крови. Отодвинув щеколду на двери питомника, Граймс влетел внутрь и загнал собак в угол, после чего постарался прикрыть их собой, распахнув полы своей меховой шубы. Недалеко послышались напуганные крики, звон битого стекла и стук камней, упавших на крышу, которые легко пробили жесткое деревянное покрытие, наверняка изрешетив даже пол чердака. Страшно взвыла сирена дирижабля, и погонщик грешным делом подумал, что началась война.       Воздушный монстр пролетел над деревней, значительно быстро теряя высоту, и вскоре из отсека посыпался не только балласт, но и какой-то железный хлам, напоминающий изогнутые штыри и замысловатые загогулины, которые мог спаять только бухой механик, изрядно нанюхавшись синтетической пыли. Собаки, несмотря на своё послушание, словно с цепи сорвались: они стали испуганно выть и пытаться выбраться из вольера, и Рику с трудом удалось успокоить их, прежде чем самому выбраться на улицу.       Аэростат дирижабля вспыхнул, словно спичка, и запылал, озаряя ярким заревом окрестности Норт-пола. Ветер донёс сюда запах горелой кожи и пластика, а в воздухе стал витать серо-черный пепел. Поняв, что самое страшное осталось позади, люди высыпали из своих домов, наблюдая за тем, как огромный летающий монстр, издающий звуки раздражающей и пугающей сирены, несётся к земле, исчезая за недалёким низкорослыми перелеском. Когда эта безумная техника пропала из виду, яркое ало-черное зарево вспыхнуло по-новой, и до напуганных жителей одинокой северной деревеньки долетели звуки мощного взрыва.       — Все целы? — спросил Граймс, слыша свой голос приглушенно, словно через толщу воды.       — Рик! — окликнул его Морган, прижимая к себе жену и сына, которые, к счастью, отделались только испугом. — Запрягай собак. Там могут быть выжившие.       Погонщик на ватных ногах вернулся к вольеру, только сейчас замечая, что забыл запахнуть верхнюю одежду, и его трясёт от холода. Впрочем, на его состояние больше повлияла гибель дирижабля, который, по приближению к промерзлой земле, оказался по-настоящему огромным. Там могло быть столько людей…       — Друзья, — дрогнувшим голосом проговорил мужчина, открыв вольер. — Вы как?       Псы испуганно жались друг к другу, втягивая носом опасный и незнакомый запах гари и не рискуя выходить. Альфа этой стаи — палевый хаски внимательно смотрел на хозяина, и по его подрагивающим лапам можно было понять, что даже этот храбрец в смятении. Его-то Граймс и вытянул первым за ошейник, хотя пёс рычал и сопротивлялся. По его примеру и остальные жители питомника выбрались на улицу, принюхиваясь к хозяину и тревожно заглядывая в глаза, поджав хвосты между ног. Погонщик стер озябшими пальцами замерзающую на холоде дорожку крови со своей щеки и хмуро посмотрел в сторону перелеска, после чего стал надевать на псов шлейки. Его преследовало невероятно дерьмовое предчувствие. ______________________________ * Езда на собачьих упряжках Йоко, любимец Рика, выглядит так: http://supruzhestwo.ru/wp-content/uploads/2015/06/85-269x300.jpg