Латунный монгольфьер

      Ехать в роскошном автомобиле со всеми удобствами было верхом блаженства. Хоть Граймс и не чаял души в своей пушистой своре, нужно было отдать должное современному прогрессу — скорость машина развивала фантастическую, с лёгкостью обгоняя почтовые дилижансы и одиноких пастухов, что гнали стадо вдоль дороги. Наблюдая в окно за быстрой сменой весенних пейзажей, мужчина улыбался краем губ, отметив про себя, что как здорово, когда ледяной ветер не хлещет в лицо, а колючие снежинки не колят глаза. Впрочем, он никогда не ездил на упряжке летом, а потому иных ассоциаций со скоростным передвижением, у него не было.       На коленях гонщика располагался цилиндр Нигана, которому наскучил сей предмет гардероба после выезда из города, а потому аристократ небрежно кинул его в сторону Граймса. Первое время погонщик чувствовал, что любая вещь доктора словно несёт в себе частицу его характера — несколько минут головной убор словно гиря приковывал Рика к сидению, но наваждение улетучилось, стоило взять цилиндр в руки и повертеть его, рассматривая. Подобные вещицы казались бесполезными и слишком уж вычурными, но так или иначе, хороший наряд — это в первую очередь статус его обладателя.       — Что такое, Рик? — насмешливо прищурился аристократ, краем глаза следя за своим пассажиром, что все еще изучал высокую шляпу. — Разве ты не знал, что мужчинам пристало раздеваться сверху вниз? — будто в подтверждение своей ремарки, Ниган ослабил шейный галстук. — Не волнуйся, в твоем случае я соблюл все правила этикета.       Конечной точкой их автомобильной поездки был небольшой южный городок, через который проходила железная дорога. Поезда постепенно становились неотъемлемой частью Америки — каждый год прокладывались сотни километров рельсов, несмотря на то, что условия застройки порой были невыносимыми из-за обособленных враждующих штатов или же ужасных погодных условий. Сильные мира сего пророчили, что когда-нибудь с помощью поездов можно будет проделать путь от одного конца страны до другого всего лишь за несколько недель, и тогда пропадет необходимость в устаревших и небезопасных средствах передвижения.       Новехонький автомобиль молниеносно промчался по прямым улочкам и остановился у самого перрона, где другие путешественники дожидались удивительный транспорт.       — Поверить не могу, что ты никогда не ездил в поезде! — воскликнул аристократ, разглядывая своего подопечного, словно тот был уникальным экспонатом в музейной коллекции. — Впрочем, могу.       — Я никогда не выезжал дальше Пигмалиона, — ответил Рик. Он потянулся к Нигану, пряча ироничную улыбку в бороде, и нахлобучил причудливую шляпу на макушку собеседника. — Повода не было.       Доктор с удивленной усмешкой вскинул брови, но против подобной фамильярности никак не возразил. По правде говоря, он только и успел, что поправить залихватски надвинутый на затылок цилиндр, совсем вскользь соприкоснувшись с погонщиком пальцами. И хоть их разделяла перчатка, Рик все равно поспешно спрятал руку в карман и с напускной суровостью прочистил горло.       — Вам понравится! — с восторгом заметила Бет, поймав любопытный взгляд Карла. — Мы уже раз десять бывали в разнообразных тёплых местечках, куда добраться можно только по железной дороге, а затем ещё на дилижансе.       — Правда торгаши в пути утомляют, — заметила Мэгги, достав небольшое складное зеркальце и поправляя свою широкополую шляпу, что закрывала лицо от ярких лучей солнца.       Когда они вышли из машины, Ниган в первую очередь отправился за билетами к невысокому зданию вокзала, в котором находилась касса, а также отделение банка, почта и телеграф. Расположение в одном месте всех этих совершенно разных организаций было неудивительно для такого тихого малонаселеного городка.       Люди не только видели перед собой высокородного господина в черном элегантном сюртуке, украшенном мелкой брошью в виде медной шестеренки на лацкане (работа проказницы Бет), но словно чувствовали его превосходство и жёсткость характера, потому старались не попадаться ему на пути. Сосредоточенное лицо мужчины лишь единожды исказила вежливая улыбка, когда в дверях он едва не столкнулся с дамой. Ниган прикоснулся указательным и средним пальцами к краю своей шляпы, слегка склонился приветствуя мадмуазель, и резким размашистым движением распахнул перед ней дверь, пропуская тучную даму первой.       Проводив его взглядом, Граймс вышел из машины и с удовольствием потянулся, разминая затекшие в пути мышцы. Он подошел к багажнику и открыл его, раздумывая, с какого чемодана ему начать выгрузку поклажи. Мужчина догадывался, что скучающие на перроне парни в одинаковой униформе и с пустыми тележками явно предназначались для подобной работы, но Рика раздражал любой намёк на собственную бесполезность и беспомощность. Да и тот факт, что в одной из пузатых кожаных сумок с магнитным замком и удобными полукруглыми ручками находились докторские штучки, которые были достаточно хрупки, был косвенной причиной самостоятельной разгрузки вещей.       — Карл, помоги-ка.       Мальчишка и без этого крутился рядом, заглядывая через плечо (его интересовало устройство автомобиля изнутри), а потому Граймс не испытывал ни капли угрызений зубастой совести, что припряг пацана. Они оба были облачены в простую рабочую одежду — грубые хлопковые штаны, защитного цвета рубашки и куртки, а потому работы можно было не бояться, даже самой грязной.       Мэгг и Бетани стояли поодаль, беседуя. Впрочем, в основном весело щебетала младшая дочь аристократа, щеголяя своим пышным кремовым платьем и отлично подобранными в тон длинными атласными перчатками. Вместо надоевшей шляпки, от солнца она защищалась крохотным зонтом, который, скорее служил ещё одним аксессуаром к наряду, нежели действительно создавал мало-мальскую тень. Мэгги внимательно слушала сестру, кивая со сдержанной улыбкой и скрестив руки на груди. Она была облачена в привычный дорожный красно-черный облегающий костюм, который был превосходным сочетанием элегантности и удобства, а на ногах, вместо лёгких кожаных туфель, вроде тех, что носила Бет, красовались ботинки из выкрашенной в алый замши.       Когда с выгрузкой вещей было закончено, Рик прислонился к сверкающему на солнце боку автомобиля и обратил внимание на оформление железнодорожной платформы. Это место напоминало собой небольшую вытянутую площадь, по центру которой проходили рельсы. Рядом с ними был пристроен величественный застекленный навес, защищающий деревянные черные лавки от периодической непогоды в этих краях. Легкий ветер нес с собой запах дыма и свежей краски, а немного погодя стал слышаться гул приближающегося паровоза.       Народ на перроне оживился, хватая свои пожитки и намереваясь поскорее забраться в это умопомрачительное чудо техники, которое домчит их в нужное место за считанные дни. Вдоль путей по брусчатке была проведена красная полоса, рядом с которой прогуливался жандарм, дабы не допустить беспорядка и несчастного случая. Массивный состав замедлил ход, подъезжая к станции, и Ниган успел вовремя обзавестись билетами, что несказанно радовало их компанию — ждать следующий паровоз несколько суток не хотел никто.       У двери каждого вагона столпился народ, и Граймс подхватил самую увесистую поклажу. Он безмолвно посмотрел на Нигана, дожидаясь, когда аристократ назовет номер, но вскоре догадался где они поедут, когда к ним засеменил погрузчик с тележкой, крутящийся возле вагона первого класса, который разительно отличался от остальных. Во-первых вагон казался крупнее, а у каждого купе, коих насчитывалось около трёх, была собственная дверца.       Компания доктора разместилась в двух купе — в первом должны были ехать мужчины и Карл, который с восхищением сразу забрался на верхнюю полку и уставился в окно; второе заняли молодые леди. Рассовав чемоданы по местам для багажа под спальными местами, Граймс устало сел и придвинулся к окну, наблюдая за мельтешением народа на перроне. Им предстояло ехать несколько суток до морского побережья, где компания продолжила бы путь по воде.       По сигналу проводника удивительная махина загудела, затряслась, пар полетел со всех сторон, а до слуха донесся пронзительный скрежет — после мягкого толчка состав медленно и плавно, словно плот по спокойной речке, тронулся с места. Карл вместе с Риком едва не прилипли носами к окну, настолько было интересно, как же это монструозное чудо человеческой мысли будет везти их по несерьезным с виду рельсам да шпалам. Они были не единственными, кто оказался охвачен волнением — ребятишки на перроне громко засвистели вслед удаляющемуся поезду; некоторые даже побежали за ним вприпрыжку. Но вот железная дорога повернула, и небольшой вокзал скрылся из виду, а вместе с ним и мальчишки, и дамы с пестрыми парасолями, и носильщики в запыленных фуражках.       Доктор не разделял энтузиазма своих спутников. Он с деловым видом извлек из внутреннего кармана маленький кожаный блокнотик и принялся вдумчиво его читать. Рик заметил пару изящных и невероятно подробных рисунков на полях, изображающих то ли органы, то ли каких-то неведомых ему тварей, то ли вовсе диковинные растения — с такого расстояния не разобрать. Да и чего туда заглядывать, когда их несет вперед чудесная машина, с такой легкостью преодолевающая милю за милей, одно бескрайнее поле за другим. Кажется, она вот-вот достигнет самого горизонта, и нырнет под него, как большая грузная рыбина.       Но кто бы мог подумать, что мелькание деревьев и равнин наскучит погонщику так быстро? В отличие от Нигана, ему заняться было нечем. Бездействие отравляло его подобно медленному и вместе с тем коварному яду: глаза слипались, руки деть некуда, да и ноги не вытянуть — разве что сидя потоптаться по устланному ковром полу. Он даже позавидовал Карлу — жадный до новых впечатлений парнишка как загипнотизированный глядел в окно, вертя головой то в одну, то в другую сторону в попытке разглядеть фасад поезда. Иногда он негромко восклицал взбредший на ум вопрос, желая докопаться, каким же образом работает адская махина. К невероятному удивлению Граймса, Ниган вполне любезно отвечал, правда, так и не отрываясь от своего чтива.       Это было впервые, когда доктор обходил своим вниманием скромную персону северянина. Рик даже бросил на него пару пристальных взглядов, чего раньше себе не позволял — опасался новых выходок и колких комментариев, которые, впрочем, мог находить если не забавными, то нескучными уж точно. Игру в гляделки прервала впорхнувшая в их купе Бет. Она принялась щебетать про вагон-ресторан, куда Ниган, скрепя сердце, отпустил ее в сопровождении старшей сестры и Карла, который не особо-то и вызывался играть роль почтительного кавалера.       Так Граймс остался с доктором тет-а-тет. Он уже было принял решение подремать, как Ниган с нарочито громким хлопком бросил свой блокнотик на кожаное сиденье. Тогда Рик еще не знал, что именно этот звук станет своеобразным сигналом к началу долгого и каверзного допроса, затеянного аристократом то ли от скуки, то ли от неподдельного любопытства. Он не давал погонщику никакого продыху, засыпав его вопросами разной степени абсурдности. В ответ на слишком личные вопросы Граймс отмалчивался, а на некоторые и вовсе насмешливо усмехался в бороду. Да и как тут не смеяться, когда Ниган с самым серьезным видом интересуется, хорошо ли обучен Рик счету или письму, будто тот едва-едва выбежал из лесу и не знает, какой рукой держать ложку, а в какое отверстие своего тела ему должно вливать суп.       К слову о супах и ложках, вскорости настало время и им отправиться в вагон-ресторан — по крайней мере, так рассудил Граймс. Каково же было его удивление, когда меню им принесли прямиком в купе. Откуда же простому погонщику было знать, что обладатели множества титулов и бездонных кошельков питаются исключительно в атмосфере комфорта и уединения, в то время как люд попроще вынужден бродить по поезду или довольствоваться загодя приготовленной снедью. Видимо, по этой причине Ниган с такой неохотой отпустил «своего ангела» в место дорожного общепита.       — Знаешь, Рик, можно сказать, что ты собрал весь «джентльменский набор», — с задумчивой улыбкой сказал Ниган, потягивая аперитив. — Читать умеешь, писать — тоже. Недурно стреляешь, научен не задирать прекрасным дамам юбок и даже располагаешь собственным кодексом чести. Вполне сносно для простого деревенщины.       — Как-то поздновато проверять, подхожу я вам в качестве компаньона или нет.       — О, задать хорошую взбучку никогда не поздно.       Что имел ввиду доктор под «взбучкой» Рик понял, когда им наконец-то принесли обед, который за всеми разговорами уже больше подходил под ужин. Официанты проскальзывали в вагон бесконечной вереницей, сверкая множеством подносов и грохоча льдом в изящных ведерках, где путешественников ждало шампанское и другие прохладительные напитки. На свежей постеленной на столик скатерти возникли блюда с треской и калканом, сэндвичи с кресс-салатом, странного вида оранжевый суп, от малейшего колебания шедший желейной рябью, и поданные под винным уксусом свиные ножки со сверкающими после копчения копытцами. Закуски представляли собой невероятные башни, притронуться к которым было попросту страшно — вдруг какая-нибудь оливка возьмет да сорвется, нелицеприятно шлепнувшись прямо в растопленное масло.       — Итак, что ты будешь со всем этим делать? — аристократ кивнул на выставленные с обеих сторон тарелки приборы. Его откровенно веселило замешательство на лице спутника, что уставился на крошечную кокотную вилку с выражением крайнего изумления. — Ну что же, как говорится, eruditio aspĕra optĭma est — строгое обучение самое лучшее!       — Да где же мне это пригодится?       — Как минимум, в моем обществе.       Граймс с хмурым видом почесал подбородок и потянулся к самой большой ложке, за что тут же получил ощутимый шлепок перчаткой — от неожиданности он подскочил на месте, тарелки едва не опрокинулись, на что Ниган не обратил никакого внимания; знай себе улыбается, словно ничего не произошло. Взялся Рик за ложку поменьше — опять шлепок! Бросился к десертной — шлепок, второй, третий! Единственное, что ему удалось испробовать, так это шампанское, которому никакие приборы не требовались. На пустой желудок оно моментально ударило ему в голову, отчего щеки его раскраснелись, нос защипало, а в голове загудело, вдруг стало смешно и легко.       Вернувшийся в купе Карл застал обоих мужчин в крайне веселом расположении духа. За окнами поезда уже царила ночь: на ярком небе, чистом от городского смога, россыпью сверкали звезды; луна, почти полная, медленно поднималась все выше и выше. Вагон уютно освещало несколько свечей в прозрачных колпаках, что в беспорядке застыли на заставленном яствами столе. Будь Карл постарше, он бы непременно подумал, что подобное обращение с едой — растрата и попустительство, и где это видано, чтобы в молочной каше плавала рыбья голова, а куриные кости валялись прямиком в конфетнице. Но Карл был юн, а потому наклюкавшиеся взрослые вызвали у него лишь ухмылку. Он ловко юркнул на вторую полку, и не найдя завязавшийся между его спутниками разговор интересным, быстро уснул.       — Полагаю, время проветрить голову, — Ниган лениво поднялся со своего места, а позвонив местной прислуге через прикрепленный к стене колокольчик, решительно распахнул дверцу. — За мной.       Доктор повел своего компаньона в самый конец состава, где за толстой и тяжелой дверью обнаружился маленький балкончик, открывающий вид на стремительно мелькающие внизу шпалы. От такого вида у захмелевшего Граймса едва не начала кружится голова, но вместе с тем он ощутил странную радость, будто вновь оказался в своих санях, когда ветер бьет в лицо, а родная свора мчится и резвится, радуясь снегу. Захваченный этим чувством, он уже с большей смелостью навалился на перила и свесил локти. Ниган встал с ним плечом к плечу, даже слегка прижался (места здесь было совсем ничего), принимаясь деловито забивать трубку. Они умиротворенно помолчали, поглядели на железную дорогу.       — Мне все было любопытно, — начал Ниган, выпуская облачко дыма, — почему Рика Граймса никто не ждет дома? Где же твоя дама сердца, м?       — Вдовец.       — Давно?       — В этом году уже пять лет. Лори, моя жена, она… — погонщик набрал полную грудь воздуха, словно собираясь с силами озвучить вслух то, о чем даже думать было в тягость. — Она ушла из дома в снежную бурю и не вернулась. Замерзла насмерть, так все думают. А… ваша жена?       — Моя жена?       — Мать девочек.       — Ах это. Сгорела в пожаре, — глухо рассмеялся Ниган, глубоко затягиваясь, отчего табак в трубке затрещал и сверкнул, подобно раскаленным углям. — Иронично, не правда ли?       Удивленный подобной черствостью, Рик обернулся к своему собеседнику с намерением убедиться в реальности и этого смеха, и глубокого пренебрежения к смерти. Ему вдруг стало жутко — только на мгновение, которого хватило, чтобы вновь возникшая между ними тишина утратила былую доверительность, что случается с людьми, беседующими по душам после долгого застолья.       — Пора спать. Полагаю, с непривычки из-за шампанского тебя ждет тяжелое утро, Рик.       Ниган не соврал — утро действительно оказалось тяжелым. То, что вчера воспринималось северянином как безобидный сладкий напиток, с восходом солнца отозвалось в голове страшным набатом. Он чувствовал себя так, словно выпил чего-то зубодробительно крепкого. Промаявшись весь день в каком-то бреду из-за умопомрачительной головной боли, к вечеру Рик окончательно сник. Доктор же, напротив, чувствовал себя прекрасно: он бодро беседовал с Карлом о секретах механики и даже прогулялся с младшей дочерью по составу, только и успевая бросать монеты торговцам за ту или иную приглянувшуюся Беттани безделушку.       — Смотрю тебе совсем худо, — аристократ расслабленно откинулся на своем месте. — Какая удача, что компанию тебе составил врач, верно? И что же мучает моего бессменного пациента? Тошнота, головная боль, слабость членов?       — Голова.       — Ну-с, сильные снадобья после малярии тебе противопоказаны. Попробуем другие средства.       Рику ничего не оставалось, как согласиться. Он в лекарствах решительно не разбирался. Ну, а Ниган, пользуясь его неведением, не торопился посвящать во все хитрости современной медицины. Он молча раскрыл один из своих саквояжей, извлекая на свет маленькую резную коробочку, испещренную неведомыми Граймсу символами. Стенки внутри ларчика были оббиты красным бархатом, а в углублении на небольшой подушечке в несколько рядов покоились тончайшие иголки.       — Мне понадобятся твои руки. Давай, поживее. Сейчас познаешь всю прелесть китайской науки «акупунктуры».       Погонщик только и успел, что мысленно обратиться к богу, обрекшего его стать подопытной крысой во всех экспериментах этого чудака. Он уложил руки на столик и напряженно прижал пальцы друг к другу, а сам весь подобрался, готовый дать отпор, если Ниган вдруг решит вогнать ему эти иголки под ногти. Неожиданно доктор сам снял перчатки, а потом с осторожностью перевернул руки Граймса ладонями кверху — тот вздрогнул, тут же нахмурившись в попытке скрыть свое замешательство.       — Это не больно.       Будто желая убедить чрезмерно пугливого пациента, доктор скользнул пальцами по обеим ладонями, поглаживая Рика, как любимого кота — с должной осторожностью и деликатностью. Мягкие подушечки закружили по грубым ладоням, прослеживая путь по линиям, как по карте. Подобная обходительность, едва ли не нежность, заставила щеки северянина потеплеть. Он уже бросил попытки понять этого странного человека, что только вчера насмехался над чужою смертью, а сегодня проявлял себя в роли трепетной няньки. В следующее мгновение Ниган без всякого предупреждения взял и воткнул первую иголку прямо в вершину указательного пальца — Рик действительно не почувствовал боли, разве что легкое покалывание, отчасти даже приятное. И хоть дальше ничего особенного не происходило, погонщик все равно не хотел бы, чтобы их застали за подобным занятием, когда доктор по-прежнему слегка поглаживая его руки, вонзает одну иглу за другой, пока Рик не принял смутную схожесть с дикобразом.       — Не двигайся. Я засеку двадцать минут, — подперев голову кулаком, Ниган бегло глянул в свои часы на цепочке, а после качнул одну из иголок, отчего по телу Граймса прошлась волна мелкой дрожи. Подметив реакцию, аристократ с неопределенной улыбкой пробежался пальцами по верхушкам торчащих из правой руки погонщика игл. — Смотрю, ты не привык к тактильному контакту. Все деревенщины такие дикие или только ты?       — Дикие?       — Брось, Рик, стоит доброму доктору к тебе прикоснуться, как ты начинаешь мяться, подобно стыдливой барышне. Хотя, помнится, оттаскать какого-нибудь нахала за грудки ты совсем не стесняешься.       — К чему вы клоните?       — Да так, — Ниган внимательно прищурился, не переставая улыбаться, — просто нахожу это забавным.       Северянин только открыл рот, дабы ответить этому язве, что все предыдущие разговоры до этого момента всегда были странно двусмысленны, а насмешливые намеки и вовсе сбивали его с толку каждый раз, потому соответствующие прикосновения «слегка» приводят в замешательство, но паровоз вдруг резко начал тормозить, издавая ужасно раздражающий скрежет колес. Чемоданы посыпались сверху, и Граймс совершенно инстинктивно вскочил с места, принимая на себя удар по хребту не слишком массивным докторским саквояжем, который предназначался Нигану. Аристократ переполошился не меньше других, но все равно довольно рассмеялся подобной картине, пытаясь скрыть своё беспокойство во взгляде обманчивой иронией.       В общем коридоре послышался гомон и возня: кто-то недовольно переругивался, слышались женские голоса с повышенными нотками тревожности, где-то на другом конце плакал грудничок. Не нужно было быть интеллектуальным гением, чтобы догадаться — это была незапланированная остановка.       Граймс стал лихорадочно избавляться от иголок в своих пальцах, стараясь аккуратно сложить их на обеденный столик, практически не слушая возражения аристократа, открыл дверцу, за которой по-прежнему виднелся радостно-весенний пейзаж, и вышел из купе. В воздухе слышался запах гари, но в нем чувствовалось что-то еще, неуловимо-интуитивное ощущение явно незапланированного события. Проигнорировав просьбу «оставаться на местах» стюарда, обслуживающего состав, мужчина спрыгнул на придорожную насыпь и двинулся в сторону головного вагона этого чуда техники, чтобы узнать в чем дело из первых уст. Из кабины машиниста выскочил человек и замер, осматривая впереди идущие пути, а потому Рик прибавил ход, почуяв неладное.       Стоило ему обогнуть паровоз, как по коже невольно пробежался холодок: рельсы были погнуты, деформированы и практически уничтожены; некогда зеленая травка и прочая мелкая растительность, тянущаяся вдоль насыпи, полностью выгорела, — все это говорило о запланированном уничтожении путей.       — М-да-а-амс, — протянул машинист — пожилой джентльмен в поношенном костюме, — динамита, негодяи, не пожалели.       — Кто? — глухо отозвался северянин, понимая, что дальнейшее путешествие на поезде не представляется возможным. — Кто мог сделать подобное?       — Заголовки местных газет кишат сообщениями о неизвестной банде, которые охотятся за добычей на железной дороге. Говорят, что эти мрази не гнушаются и похищением благородных господ с целью выкупа.       — Нужно сообщить полисменам, — Рика словно осенило и он бросился обратно к своему купе. — Это может быть засада!       Когда он добрался-таки до вагонов первого класса, то обнаружил, что вся их компания в полном сборе — девушки сидели рядом с Ниганом по обе стороны от него, а Карл топтался у вагона, дожидаясь возвращения Граймса. Но Рик не мог порадовать их хорошими новостями, вместо этого он влетел в купе, принеся с собой запах гари и явное ощущение беспокойства, и уставился на аристократа, который до сих пор не выходил из роли заботливого папеньки, приобнимая своих девочек за плечи.       — Оружие имеется? — выпалил деревенщина, подойдя к доктору настолько близко, насколько это было возможным.       Ниган словно машинально поднял руку и погладил рукоятку револьвера, который предусмотрительно покоился в специальном креплении его сюртука. Граймс проследил за его движением, и аристократ прищурился, словно почувствовав некий подвох. Он плавно, как бы игриво погладил себя по груди и животу, словно до последнего пытался скрыть, что потерял бдительность и продемонстрировал беспокойство, так не присущее ему в моменты всеобщей паники, после чего коротко выдохнул:       — В чем дело?       — Прошу прощения, господа, — в купе зашел стюард и даже слегка поклонился. — К сожалению, паровоз дальше следовать не может из-за поврежденных путей. Мы связались с ближайшим населенным пунктом, а потому в скором времени вас доставят к другому вокзалу, откуда вы сможете продолжить путь.       — Сколько времени у нас уйдет на всю эту, не постесняюсь этого слова, церемонию? — окружающие Нигана давно уже запомнили, что чем больше елея и вежливости сквозит в его голосе, тем стремительнее настроение доктора летит ко всем чертям.       — Не больше недели, сэр. Простите, меня ждут другие пассажиры.       Скрывшись с глаз возмущённой пятерки, этот лакей явно продлил себе жизнь, но вот настроения в купе начали приобретать катастрофический характер. И вот тут произошло нечто неожиданное, что в корне изменило весь ход их приключенческого путешествия: недалеко отсюда послышалось ржание лошадей. Лицо доктора прояснилось, а желание разделать всех, кто стоял у него на пути уже не так явно читалось на его напряженном лице.       За окном показались очаровательные лошади, которых вывели из грузового вагона, чтобы позволить им размяться и пощипать сочную траву. Рик невольно залюбовался белоснежными породистыми скакунами: они выглядели ухоженно и утонченно, их гривы слегка вились, а крупные темные глаза так и блестели своенравием и силой характера. В тот же миг аристократ широко заулыбался и достал чековую книжку из внутреннего кармана своего пальто.       — Умеешь ездить верхом, Граймс?