Улица Ленинские горы 1

      Сергей вдыхает полной грудью прохладный воздух осенней московской погоды. Только октябрь, а на улице мало того, что уже в шесть вечера темень, так еще и дует промозглый ветер, который заставляет ежиться, даже если на тебе теплый пуховик.       Удобней закинув сумку на плечо, Сергей достает телефон с наушниками из кармана черного пальто и с небольшим раздражением замечает, что наушники запутались. И идти совсем недалеко, но с музыкой дорога казалась и вовсе короткой, а сегодня так тем более хотелось прийти побыстрее и лечь, наконец, спать. Проснулся он к первой паре, а за ночь не успел выспаться: то сны какие-то глупые снились, то сосед по комнате будил своим громким храпом.       Сережа недовольно выдыхает, думая о том, что дольше будет распутывать наушники, чем идти в общагу, и кладет их вместе с телефоном обратно в карман.       Рядом с ним идут такие же сонные студенты, как и он сам. Кто на работу спешит, кто поскорей домой. У Белова нет ни того, ни другого. Стажировку он работой не считает, а с неоконченным высшим он никому особо не нужен, как бы хорошо ни разбирался в юриспруденции.       Дома здесь у него тоже нет, в Питере остался, когда Сергей уехал учиться. Родители даже секунды не сомневались в том, что у него получится поступить в МГУ, и когда он узнал, что поступил еще и на бюджетную основу, родители и брат сдержано порадовались и отпустили с Богом, обещая посылать деньги каждый месяц.       В итоге, здесь у него есть только университет, небольшая комната в общежитии с храпящим соседом Сашей и один красивый литовец. Из-за последнего он, в общем, в Москве и оказался.       Он встает около пешеходного перехода, невольно замечая, как парень на другом конце начинает переходить дорогу. Внимание привлекает громкий сигнал машины, что несется на большой скорости по дороге. И высокий парень в крупных, явно навороченных наушниках, переходящий дорогу, не слышит ни сигнал, ни свистящие тормозные колодки.       Машина не успеет остановиться, понимает Сергей. Никак не успеет.       — Блядь! — кричит он, а ноги будто сами движутся в сторону парня. Сергей буквально сбивает его собой, и они оба больно падают на асфальт, а машина, не прекращая сигналить, проносится мимо них. Кажется, что все происходило в замедленной съемке. Сергей почти лежит на парне, которого сбил с ног, он поднимает на него взгляд и видит, что на него смотрят шокированные и испуганные зеленые глаза.       В наушниках парня громко играет песня «sweet dreams».       — Holy shit! — удивленно говорит парень. — What the fuck…       — Это точно, — на выдохе отвечает Сергей и, осмотревшись, встает наконец с парня и отряхивается от грязи. Колено и бедро, которыми он ударился, начинают ныть. Он подает парню руку, а тот сразу принимает ее и поднимается вслед за ним, тоже начиная смахивать с себя прилипшие капли грязи.       Парень оказывается сильно выше него, и Белову кажется, что он может слышать то, как громко от испуга бьется его сердце. У него бегает взгляд, и он часто дышит ртом, а потом проводит ладонью по лбу и нервно вздыхает.       Машина, которая чуть не сбила их, уже скрылась за поворотом, будто и не было ее, и Сергей смотрит в ту сторону, а потом его отвлекает голос парня.       — Спасибо тебе большое, — он говорит с очень сильным акцентом, а Сергей спокойно кивает. Его собственное дыхание наконец приходит в норму.       — Это Россия, тут лучше смотреть на дорогу, когда переходишь ее.       — Но был зеленый, — парень указывает ладонью в сторону мигающего светофора, а Сергей пожимает плечами.       — И тем не менее. — Парень кивает, в его взгляде до сих пор читается сильный испуг. У Сергея самого только-только успокаивается сердцебиение. — Ну что ж, удачи тебе, — говорит он и хочет пройти, но парень протягивает ему руку.       — Даг Коллинз. Очень приятно познакомиться с тем, кто спас мне жизнь, — серьезно говорит тот, глядя в его глаза, и Сережа опять кивает. Он пожимает его руку, та намного холоднее его собственной, а парню приходится наклониться. Тот кажется высоким даже по сравнению с ним, видимо в нем не меньше двух метров роста.       — Не знаю, жизнь или нет, но от переломов точно. Сергей Белов.       — Я надеюсь, мы еще увидимся, — произносит парень, широко улыбаясь белыми зубами. Американская идеальная улыбка, думает Белов. Хотя его акцент и так дал ясно понять, откуда он, в конце концов, американское сжевывание слов никогда ему не нравилось.       Сергей все же оборачивается, чтобы посмотреть на парня, и когда Даг, тоже повернувшийся к нему, ловит его взгляд, то машет ему рукой и опять кричит, что ему приятно было познакомиться. Сергей усмехается.       Недосып, защита реферата, пять пар, отчет по посещениям и спасение жизни американца. Продуктивный денек для старосты, ничего не сказать.       Он быстро доходит до общежития, на автомате здоровается с вахтершей и некоторыми знакомыми, в его блоке как ни странно тихо, обычно парни что-то смотрят или достаточно громко о чем-то спорят. Сергея подселили к ним предпоследним, и он достаточно долго привыкал к ребятам, но в итоге сдружился со всеми.       Ребята здороваются с ним, когда он заходит. Ваня и Жар смотрят какой-то глупый мультик на телевизоре, Сашка, его сосед, говорит по телефону и улыбается во все зубы, видимо с девушкой, а Зураб коротко взмахивает рукой, перед тем, как Сергей заходит в свою комнату.       Усталость наваливается волнами, он и не ощущал этого до того, как увидел свою узкую, заправленную застиранным синим покрывалом, кровать. Как бы он ни хотел спать, ложиться пока рано.       Когда Сергей, переодевшись в спортивные шмотки, выходит в общую комнату, то он сразу слышит громкий голос Зураба. Тот обращается ко всем парням в комнате.       — Мне Мишико написал, что к ним новенького подселили. — Парни интереса особо не выказывают, а Сергей идет к холодильнику и достает пачку кефира. — Американца, — продолжает Зураб, глядя уже только на Сергея. — Что здесь забыл американец? Я думал всегда, что наши отсюда сбегают учиться за границу.       — Видел кстати одного сегодня, чуть под машину не попал, — отвечает Белов, садясь напротив него. Саканделидзе приподнимает брови, а потом усмехается. — Не привыкли они в Америке по сторонам смотреть.       — Ничего, поживет немного здесь, будет еще вниз и вверх смотреть. — Сергей криво усмехается и пожимает плечами. Может и так, думает он. Даже ему, коренному петербуржцу, поначалу было сложно привыкнуть к Москве, а тут парень из Америки.       На следующий день Сергей приходит в корпус к десяти тридцати, через двадцать минут пара с самым заебистым преподавателем всего юридического факультета. Чаще всего про него говорят, что тот просто питается чужими страданиями. Сергей же думает, что Илья Николаевич вышел прямиком из преисподней. Даже ему сложно отсиживать его пары. Не из-за того, что неинтересно, просто, когда тот смотрит своими ледяными глазами, как-то сразу не по себе становится. На экзаменах же у всех просто случается нервный срыв, хотя неподготовленными не приходят из страха, а из-за этого, как правило, почти никто не уходит с пересдачей.       Сергей покупает в буфете кофе в металлической банке, редкая дрянь, но за нормальным не успевает, и идет к лифтам мимо одной из поточных аудиторий. Возле той уже собрались ребята с ВШБ, по вторникам у тех проходит пара в их корпусе. Модю он видит сразу же, тот почти всегда выше всех в толпе.       Модестас тоже сразу замечает его и улыбается, взмахивая рукой, Сергей тоже кивает ему, но не подходит, потому что Паулаускас стоит со своими друзьями с курса. Белову крайне трудно с ними общаться, слишком разнятся интересы. Да и те считают его ужасным снобом, о чем вечно говорят Паулаускасу.       Он чувствует, как Модя провожает его взглядом. Соскучился, думает Белов, усмехаясь самому себе. Четыре дня не виделись, он и сам, если честно, истосковался.       Хотя раньше, когда они жили в разных городах, они могли не видеться и месяцами. Их знакомство Сергей до сих пор считает каким-то безумным поворотом судьбы.       Это было в Питере, когда он учился в десятом классе. Сергей тогда пошел домой длинным путем, захотел прогуляться, в итоге задумался о чем-то, забрел на незнакомую улицу, где была свободная баскетбольная площадка, и решил поиграть, тем более, что у него удачно оказался мяч, после тренировок.       Тогда еще незнакомый ему Модя подошел и предложил поиграть вместе. И Сергей помнит, с каким недовольным лицом тот это делал, ему явно не хотелось ничего просить, да и одет он был явно не для игры. В серый костюм с красным красивым галстуком и чистые кожаные туфли.       — Уверен? — спросил Сергей, а Модя фыркнул, поймал баскетбольный мяч и сразу же забросил его в кольцо.       Паулаускас иногда шутит, что Белов влюбился в тот момент, когда проиграл ему один на один.       Позже, когда рубашка и весь костюм Моди был безнадежно помят, галстук свободно висел на шее, а туфли были полуубиты в пыли, они, уставшие, уселись на скамейку и начали болтать.       Модестас рассказал, что он с родителями приехал на неделю из Москвы на свадьбу двоюродной сестры, и он «свалил от них к черту, не хочу их всех видеть».       — Почему? — спросил тогда Сергей.       — Потому что она выходит замуж за мудака, а меня и слушать не хотят.       Тот тогда много чего рассказал, а Сергей наблюдал в закатном солнце за тем, как каштановые волосы отливают медью.       Модя оказался его ровесником, тоже ходил на дополнительные занятия по баскетболу, а еще постоянно был чем-то недоволен. Он говорил с сильным акцентом, потому что до тринадцати жил в Вильнюсе.       Они обменялись номерами, когда часы показывали девять вечера.       — Встречаемся здесь же завтра в три часа, — сказал Модя. Не спрашивал, просто решил так. Он уже тогда был немного выше него и смотрел сверху вниз.       — Хорошо, Модя, — со слабой улыбкой ответил ему Сергей. Модестас тогда странно на него посмотрел и только потом рассказал, что он никому не разрешал себя так называть, а ему просто не смог отказать.       — Это должно было для меня стать первым звоночком, — улыбаясь, говорит сейчас Модестас, когда вспоминает об этом.       Они виделись каждый день той недели, что Модестас был в Питере. Сергей даже пришел провожать его в аэропорт, но не успел. А из Москвы Модестас написал ему, что прилетит так быстро, как сможет.       Так и влюбились.       Модестас вырывался к нему почти на каждые выходные и каникулы, родители были уверены, что он влюбился в петербургскую девушку, и поставили условие — оценки не ниже пяти. Возможность всегда была, деньги тоже, а учитывая то, что успеваемость сына из-за желания улететь в Санкт-Петербург сильно поднялась, они ничего против поездок не имели.       — Поступай в МГУ, — просто сказал Модестас. К тому моменту прошло уже больше года с того самого дня на площадке незнакомой улицы.       Сергей помнит, тогда они были у него дома, родителей не было, он сам лежал на кровати и лениво листал пробники тестов, а Модестас нависал над ним и очень серьезно смотрел своими темно-зелеными глазами. — Ты же сто процентов сможешь.       — Зачем? Я и здесь поступлю.       — Затем, что там буду я! — ответил Модестас, выпрямляясь. Он сжал ладони в кулаки и очень обижено на него посмотрел. — Или тебе вообще плевать, рядом я или нет?       И все было настолько очевидно, что Сергей просто не смог сдержаться, да и смысла уже не видел. Приподнялся на локтях, потянул к себе Модестаса за очередной аляпистый галстук и, повалив на кровать, поцеловал.       Это был их первый поцелуй. Такой долгожданный. Один из таких поцелуев, о которых никогда не забывают. А Модестас кажется только этого и ждал. Сергей тогда пожалел только о том, что раньше не поцеловал его.       Белов улыбается своим мыслям. Если бы не Модя, он бы конечно никогда не переехал сюда.       Когда Сергей заходит в аудиторию, Илья Николаевич уже сидит за столом, часы показывают десять сорок пять. Тот поднимает на него короткий взгляд, когда Белов здоровается, и здоровается в ответ. Первая пара лекция, вторая семинар с ним же.       На самом деле, когда Сергей впервые увидел Курякина, первое, что пришло ему на ум, так это то, что тот очень красивый мужчина. Высокий, наверное на несколько сантиметров выше него, с русыми густыми волосами, светло-голубыми глазами и очень правильными чертами лица. Тот постоянно носил водолазки разных оттенков черного и коричневого и кепку, которую, кажется, уже никто не носит.       — Сергей! — Он поворачивается на голос и видит того самого американца, которого чуть не сбила машина вчера. Даг Коллинз, если он не ошибается. Тот явно удивлен и рад встрече, а Сергей наконец может нормально разглядеть его. Узкие скулы, высокий лоб, в меру тонкие губы и ярко-зеленые глаза, объемная серая толстовка с капюшоном не скрывает его худобы. Сергей кивает однокурсникам и проходит к нему на третий ряд. Они пожимают друг другу руки.       — Так ты у нас учишься? — спрашивает Сергей, доставая из сумки ведомость и тетрадь с ручкой. — Надо будет тебя вписать в ведомость, пока не дали новую.       — Я думал о том, что хотел бы, чтобы мы учились хотя бы в одном корпусе, но на такое даже не надеялся, — говорит ему Даг, ярко улыбаясь. — Я очень рад снова тебя видеть.       Сергей немного приподнимает брови, парень явно говорит искренне. Он не привык видеть настолько доброжелательных людей. С другой стороны, он вчера спас его от машины, почему бы и нет? Ответить он не успевает, потому что Илья Николаевич закрывает дверь и начинает лекцию. И когда Коллинз хочет снова что-то сказать, Сергей прижимает палец к своим губам и кивает на преподавателя. Потом он американцу расскажет, у каких преподавателей лучше сидеть молча и особо не возникать на экзаменах.       Лекция проходит почти на одном дыхании, скорее всего, из-за того, что все полтора часа Сергей откровенно клевал носом. Он встает со скамьи и подхватывает сумку, думая о том, как бы поскорее выпить нормальный кофе.       — Я за кофе, на пары Курякина лучше не опаздывай, он не пускает в аудиторию после того, как закрывает дверь, — говорит он даже не глядя на американца и, не дожидаясь ответа, спускается вниз по лестнице и выходит из аудитории. Он старается быстрым шагом обходить студентов, дойти до лифтов он не успевает, потому что его хватают за запястье и останавливают. Он поворачивается и видит Модестаса. Тот улыбается ему.       — Куда торопимся? — спрашивает он, а Сергей невольно оглядывается на остальных студентов, а потом вздыхает.       — Модь, отпусти, если останусь без кофе, то не доживу до вечера, — говорит Сергей, а тот лишь фыркает и тянет его к аудитории, что находится напротив них.       — Не случится с тобой ничего, — говорит он, а потом сразу спрашивает: — Чего на сообщения не отвечаешь? — они заходят в аудиторию, закрывают дверь, и когда Сергей собирается ответить, его не особо аккуратно толкают в грудь.       Модя наклоняется к нему, прижимается лбом ко лбу и довольно улыбается, сразу же находя руками его задницу, а Сергей на автомате смотрит за его спину.       — Хорошо, что здесь нет людей, — с кривой усмешкой говорит Белов, переводя на него взгляд. — Было бы неловко.       — Тебе не бывает неловко, — отвечает Модестас. После этого они уже не говорят. Сергей исподлобья смотрит в его глаза, а Модестас, прикусив свои губы, наклоняется, чтобы вовлечь его в поцелуй. Дыхание сразу же сбивается, руки Модестаса перемещаются вверх по его спине, нажимают на поясницу, оглаживают лопатки, чуть задерживаются на шее, гладя густые черные волосы, пока не зарывается в них пальцами. Сергей прижимается сильнее, обнимает за сильную шею и улыбается в губы, слыша тихий довольный стон. Он приоткрывает глаза и немного отстраняется.       — Ты уверен, что сюда никто не зайдет? — спрашивает Сергей, проводя пальцами по его гладковыбритой щеке. То, как сильно контрастирует их кожа, всегда нравилось Сергею, Модестас всегда будто бы только приехал с моря.       — Вряд ли, — неопределенно отвечает Модестас, коротко целуя его губы и двигаясь вниз к подбородку и шее. Его руки опускаются к пояснице, а губы мелко целуют чувствительную кожу. Когда Сергей чувствует несильный укус, то дергает Модестаса за волосы. — Модь… — начинает он, но получается что-то между выдохом и стоном. Черт, Паулаускас слишком хорошо знает, где его надо приласкать, чтобы заткнулся. Тот начинает целовать под ухом, чуть прикусывает линию челюсти и опять опускается к шее. Он раздвигает коленом его ноги и усмехается, чувствуя, что Сергей возбужден.       — Посмотрите, кто-то все-таки немного соскучился по мне? — довольно говорит Модестас, а Сергей качает головой и притягивает его к себе для короткого поцелуя.       — Я этого не отрицал, — серьезно говорит Сергей, Модестас смотрит на него с такой нежностью, что его щеки начинают гореть уже не от возбуждения, а от смущения.       Иногда ему кажется, что только благодаря такому вот взгляду у Модестаса который год выходит вить из него веревки.       Сергей тянет его обратно к себе и крепко прижимается к губам, а Модестас привычно покусывает его губы, прежде чем углубить поцелуй. Он и правда соскучился, даже несмотря на то, что они были на связи эти четыре дня.       Модестас начинает недвусмысленно тереться об него, а Сергей, хоть и понимает, что совсем не время и не место, никак не может отстраниться, только сильнее обнимает за шею и наслаждается жадными поцелуями и сильными руками, что прижимают его к себе.       Он даже думать не хочет о том, с каким видом они выйдут отсюда. Послушные каштановые волосы Модестаса, что обычно лежат волосок к волоску, сейчас растрепаны, а белая, выглаженная с утра рубашка, уже помята его стараниями.       — Модь, у меня семинар сейчас, — кое-как отстранившись, говорит Сергей. Он на автомате облизывает губы, собирая вкус Модестаса. Тот хмурится и задерживает руки на его локтях.       — Ты меня три дня не видел, не иди, от одного прогула ничего не будет, — недовольно говорит он, поджимая пухлые губы, а Сергей усмехается. Он несильно толкает Модестаса в грудь.       — Четыре, Модь, — отвечает он, делая шаг вперед и прижимаясь носом к месту между ухом и шеей. Он знает, как сильно Модестас любит, когда он мелко целует там. Сергей втягивает носом его запах и прикрывает глаза.       Ему кажется, что он даже по запаху его успел соскучиться.       — Тем более, — тихо говорит Паулаускас. Он чуть отводит голову, открывая доступ к шее, и Сергей мягко прикусывает кожу, сразу зализывая место.       Иногда ему кажется, что они оба два озабоченных подростка, но Сергей ничего не может с этим поделать. Сколько помнит, всегда хотел Модю, даже когда между ними ничего не было.       Сергей быстро отстраняется, когда Модестас кладет ладонь на его ширинку и начинает улыбаться.       — Притормози, — говорит он, а Модестас со вздохом отпускает его и совсем без надежды на удачу спрашивает:       — Может, по-быстрому? — Сергей бросает быстрый взгляд на часы.       — За семь минут? — чуть приподняв бровь, спрашивает Сергей, приглаживая свои волосы. Модя тоже неплохо постарался над его прической.       — Ну, опоздаешь немного, — Модестас с улыбкой смотрит за тем, как он пытается хоть как-то привести внешний вид в порядок. — Ну давай, Серый. Я соскучился, — его голос становится совсем тихим, он опять тянет к нему руки, и Белов слабо улыбается, давая вновь себя поцеловать. На этот раз они целуются медленно, размеренно. Модестас держит его голову и большими пальцами проводит по усам.       Сергей отстраняется от него и, опять проверив часы, со вздохом говорит:       — Курякин. — Модестас чуть хмурится. — Так что не получится.       — Ты знаешь, из-за того, что ты напомнил про него, у меня уже все упало, — бурчит Модестас, но когда хочет отойти, Сергей не выдерживает и притягивает его к себе за бедра. Он знает, что по-хорошему надо бы заканчивать и отправляться в аудиторию, но от Модестаса всегда тяжело оторваться. Сергей думает, что наверняка выйдет отсюда с горящими красными щеками и опухшими губами. С его бледной кожей это будет особенно заметно. — Приходи ко мне сегодня, устал уже без тебя, — тихо говорит Модестас. От его шепота по телу проходят мурашки. Темно-зеленые глаза смотрят вниз на его губы, и Сергей не удерживается, утягивая его в еще один поцелуй, прежде чем ответить:       — Приеду вечером. — Сергей опять смотрит на часы. До начала пары две минуты, за кофе точно не успеет. Он поднимает взгляд на Паулаускаса, проводит ладонью по его волосам и спускает ее к щеке. Модя смотрит на него с улыбкой, которая заставляет его сердце учащать ритм уже не первый год.       А этот его взгляд с небольшим прищуром… Белов не знает, как у того получается смотреть так, что дыхание волей-неволей задерживается.       — Давай уже иди, а то Курякин атата сделает, — тихо говорит Модестас и слабо шлепает его по заднице, когда Сергей разворачивается, чтобы выйти из аудитории.       Придурок литовский, с улыбкой думает Сергей, закрывая за собой дверь.       Сергей успевает зайти в кабинет за полминуты до того, как Курякин закрывает дверь. Однокурсники смотрят на него с гадкими ухмылочками, кто тихо улюлюкает, кто просто прыскает со смеху, а Сергей, даже не видя себя в зеркале, может сказать, как выглядит: с растрепанными черными волосами, с розовыми щеками и опухшими покрасневшими губами. А еще кое-где его рубашка вывернута из джинсов, а где-то нет.       К такой реакции он, конечно же, привык. Некоторые однокурсники, с которыми он поддерживал хорошие отношения, даже пытались узнать, с кем же он все-таки встречается. Сергей и сам удивляется, как за три года постоянных обжиманий в универе они с Модестасом еще ни разу никому не попались.       Даже Курякин реагирует на его внешний вид, пренебрежительно поджимает губы и качает головой, а Сергей идет к третьему ряду, где уже сидит Даг, и усаживается рядом с ним. Он хочет открыть тетрадку, но перед ним появляется картонный стаканчик. Сергей поворачивается к нему и вопросительно смотрит.       — Ты хотел кофе, но внизу тебя не было. На всякий случай взял обычный американо.        Коллинз слабо улыбается и подмигивает ему, а Сергей с благодарностью смотрит на него и не сильно хлопает по плечу.       — Спасибо, — тихо говорит он, а Коллинз пожимает плечами.       — Меньшее, что могу сделать. Курякин начинает опрашивать всех по списку фамилий, Белов с детства привык, что он один из первых, поэтому всегда на всякий случай готовился. Коллинза же пропустили, Сергей думает, потому что еще не внесли в ведомость.       — Послушай, может, ты хочешь куда-нибудь сходить после пар? — Сергей записывает за Курякиным и не слышит его, а Даг не сильно пихает его в плечо, чтобы обратил внимание, и Белов сразу поворачивается к нему. — Может, сходим куда-нибудь после пар? — повторяет тот, но Сергей не успевает ничего ответить.       — Третий ряд, второй слева, встаем — выходим, — вдруг громко раздается в аудитории, и Сергей, понимая, что собственно говорят про Коллинза, громко вздыхает.       Конечно же, Курякин все всегда слышит. Чертов чекист. Сергей поворачивается к Дагу, и он прямо-таки видит по его выражению лица, что тот собирается ругаться. Нахмуренные брови, поджатые в меру тонкие губы, его кулаки сжимаются.       — В смысл… — громко начинает тот, а Сергей резко перебивает его:       — Это я отвлек. — Он сразу же захлопывает свою тетрадку. Что ж, хотя бы бо́льшую часть семинара они просидели, возможно, Илья Николаевич не проставит «н». Курякин переводит на него взгляд и чуть хмурит брови, его спина выпрямлена, а руки находятся за спиной, из-за этого он кажется еще выше, чем есть.       — Оба на выход, — отвечает Курякин и поворачивается к студенту, которого перебил во время ответа. Сергей поднимается с места, начиная собирать вещи в сумку, а потом поворачивается к Коллинзу, который сидит с приподнятыми бровями и явно не понимает, какого черта происходит. И в тот момент, когда он опять готовится что-то сказать, Сергей хлопает его по плечу и указывает на выход из аудитории.       — Не вздумай. Вставай, уходим, — говорит Сергей, не ждет его и идет вниз к двери.       Излишняя благородность редко приводит его к чему-то хорошему, но он понимает, что если бы не вмешался, Даг бы испортил отношения с одним из самых сложных преподавателей их факультета. А учитывая то, что Курякин частенько бывает в комиссиях, это не лучшее начало.       Даг выходит вслед за ним, закрывает дверь нарочито громко, а Сергей переводит на него взгляд.       — Это что такое было? — громко спрашивает он, указывая рукой на закрытую дверь. От того, что он возмущен, его акцент звучит более выраженным. — Из-за чего он выгнал нас с занятия?       — У Курякина на парах лучше не разговаривать, сразу выгоняет, — отвечает Сергей, надевая пальто. Следующей парой было окно, так что он успеет пообедать не торопясь. Он нащупывает в кармане пальто сигареты.       Даг возмущается ровно всю дорогу от аудитории до выхода из корпуса. Его ворчание с акцентом очень сильно напоминает о Моде. Тот может так же беспрерывно ворчать о несправедливости и ущемленных правах. А если ему ставят не ту оценку, на которую он рассчитывал, может и несколько дней подряд ворчать.       — Будешь? — спрашивает Белов, после того как прикуривает сигару, игнорируя словесный понос американца. Он протягивает ему пачку с торчащей одной сигаретой, и Даг принимает ее, но в тот же момент, когда Сергей прикуривает ему, начинает кашлять. — Не куришь, что ли? — выдыхая дым, спрашивает Сергей, а Коллинз, прокашлявшись, отвечает:       — Если честно, нет, — он хлопает себя по груди и смотрит на сигарету в своих пальцах так, словно она его заклятый враг.       — Зачем тогда взял? — спрашивает Сергей, забирая у него сигарету. Он тушит ее об урну. Даг не отвечает, но почему-то краснеет, а Сергей не придает этому значения.       Они решают пойти пообедать в торговый центр, который находится неподалеку от их корпуса. Даг рассказывает о себе, о жизни в Нью-Йорке, говорит, что с детства интересовался Россией, ее культурой и людьми, из-за этого начал учить язык.       Говорил, что всегда хотел пожить здесь, а когда, если не сейчас, в конце концов, вернуться и отучиться в Америке он всегда сможет. Сергей с интересом слушает его, самому как-то не приходилось даже думать о поездке в Америку.       Он и в Европе-то почти не был. Первый раз поехал с Модей в Прагу, а потом оттуда же на поезде в Вену на деньги, которые родители откладывали на тот случай, если за его обучение в университете придется платить. Это была хорошая поездка, много гуляли, ходили по музеям днем и по клубам и барам вечерами, очень много фотографировались, и больше всего Сергею запомнилось то, как хорошо было держать руку Модестаса в своей и не видеть из-за этого косых взглядов.       Этим летом они хотят полететь в Вильнюс, родной город Модестаса.       Даг активно пытается узнать больше о жизни Сергея, но не понимает, что тому просто нечего рассказать. Кроме слишком личного ничего необычного в его жизни и не случалось, а рассказывать о личном новому знакомому нет никакого желания. Он говорит лишь о Санкт-Петербурге, о том, что там красиво, и он часто скучает по родному городу. Рассказывает о семье, которая осталась там, и когда Коллинз спрашивает, почему же Белов переехал оттуда, то тот просто пожимает плечами и говорит «учеба».       У Коллинза нет причин не верить, хотя это и не ложь почти.       Они сидят в старбаксе, и Даг рассказывает о том, насколько отвратительный старбакс в Нью-Йорке, тому вообще не составляет труда поддерживать с ним беседу, а Белов, слушая его вполуха, переписывается с Модестасом, которому явно очень скучно на паре.       — У тебя есть девушка? — спрашивает Коллинз, хотя судя по тону это даже не вопрос. Он говорит почти утвердительно, просто уточняет. Это можно понять, учитывая то, в каком виде Сергей пришел в аудиторию, после перерыва.       — Нет. — Просто отвечает Сергей, а Коллинз подозрительно смотрит на него, но больше спрашивать не решается.       Как-то давно Модестас сказал ему, что если он хочет открыться всем, они могут это сделать. Он понимал, что будут проблемы и с родителями, и в принципе с обществом, но не был против.       — Я знаю, кто я есть, я знаю, что люблю тебя, и это никогда не изменится, — сказал тогда Модя, а Сергей ответил, что то между ними происходит, никого не должно касаться.       Они живут не в том городе, не в той стране, где можно кричать о своей любви. И Сергей просто не хочет делить со всеми что-то настолько личное, что-то, что принадлежит только им. Он слишком ревнив для этого.       В целом Даг производит хорошее впечатление, Сергею комфортно с ним сидеть, интересно разговаривать, тот пытается шутить, не молчит и постоянно находит новые темы для разговора, а под конец учебного дня они быстро обмениваются номерами телефонов. Сергей говорит ему, что тот может спрашивать его обо всем, что касается учебы, а Даг, крепко пожимая его руку на прощание, искренне улыбается ему.       В семь вечера в метро всегда жутко людно, хотя его особо никто толкать не пытается, учитывая то, что он достаточно высокий и крепкий. Модя живет в пяти минутах от метро Парка Победы, его родители купили ему квартиру перед тем, как переехать обратно в Вильнюс из-за работы, и маленькое расстояние особо сильно радует Сергея, когда он еле живой после стажировки или учебы едет к нему.       Еще из его спальни открывается очень красивый вид на Парк Победы. Ночью, когда включаются красные фонтаны, он особенно любит наслаждаться им.       Модестас постоянно говорит Сергею перебраться к нему, но из-за университета в общежитии просто удобней, не надо торопиться, не надо никуда ехать, просто вышел и через десять минут ты уже в корпусе, хотя его греет мысль о том, что Модя так сильно хочет этого.       Сергей поднимается на нужный этаж и достает копию ключей. Как ни странно, сейчас он не чувствует себя уставшим, хотя на ногах с первой пары.       — Модь, это я, — говорит Сергей, заходя внутрь и снимая с себя туфли и пальто. Он кладет сумку на пол и проходит в гостиную, где Модестас по-турецки сидит перед телевизором и во что-то очень эмоционально играет. В его руках джойстик, а на голове крупные наушники, он громко матерится на литовском, а Сергей усмехается. Пришли бы грабить, даже не заметил бы.       Модя сидит в синих боксерках и в какой-то ужасной растянутой футболке, около него лежит тарелка с попкорном и полупустая бутылка колы, и когда Белов подходит к нему сзади, тот резко вздрагивает и отскакивает, переворачивая ту самую тарелку с попкорном.       — Блядь, Серег, ну кто так делает? — громко спрашивает он, снимая наушники.       — Я же сказал, что приеду вечером.       — Да, но не обязательно же подкрадываться, — недовольно отвечает Модестас. Он поворачивается к телевизору. — Блядь, просрал сессию. Из-за тебя.       — Да что ты. — Сергей садится около него и забирает джойстик, кидая его на диван позади них. Модестас приподнимает брови, хочет что-то спросить, но Сергей не дает. Он кладет ладони на его лицо и тянет к себе, чтобы поцеловать. На губах остается привкус колы.       Он бы конечно мог подождать, переодеться, принять душ, поужинать, но не хочет, особенно когда Модестас перед ним такой домашний, чем-то недовольный и очень отзывчивый.       Сергей укладывает его на спину и ложится между ног, не прерывая поцелуя. Его руки забираются под футболку, а сам Модестас, зарывшись пальцами в его волосы, резво отвечает на поцелуи и тихо посмеивается его нетерпеливости. Он тянет его за волосы и наклоняется, чтоб поцеловать шею, и Сергей чувствует, как тот мягко засасывает кожу на ней, оставляя там засос.       Модестас любит это делать, хотя знает, что из-за бледности кожи они очень долго остаются видны. Собственник, думает Сергей, прикрывая глаза. Та черта, которая частенько доставляет ему проблемы. Модестасу будто всегда надо доказывать, что Сергей его, что принадлежит он ему.       Белов тихо стонет и опять целует его, пока Модестас на ощупь пытается расстегнуть его рубашку. Не пересчитать, сколько его рубашек Модя оставил без пуговиц, хоть спустя четыре года их отношений все-таки научился их расстегивать, а не срывать.        — Бля, — произносит Модестас, проводя по его прессу рукой. Он ведет вверх к груди, зажимает между пальцами сосок и мягко прикусывает его нижнюю губу. Второй рукой он притягивает его к себе за плечи, и Сергей, открывая глаза, жадно смотрит на него. Волосы Модестаса разметались, на смуглых щеках виднеется румянец, а и так пухлые губы покраснели и блестят от их слюны, его взгляд затуманен, а крепкие руки продолжают тянуть его на себя.       Красивый засранец, с улыбкой думает он. Сергей редко встречал таких красивых мужчин.       — Милимасис[1], — выдыхает Паулаускас, а Сергей улыбается, когда слышит это. Он привык к тому, что Модя постоянно мешает русский с литовским, но именно это слово заставляет тепло разливаться по груди. Модестас раздвигает ноги, чтобы прижаться к нему сильнее. Так, чтобы он мог хорошо чувствовать его возбуждение. — Снимай уже шмотки, — просит он, а Сергей, опустившись к его уху, целует за ним и мягко прикусывает мочку.       — Мне не мешает. — Сергей, чуть отстраняется, когда Модестас принимается стягивать с него рубашку.       — Зато мешает мне, — отвечает он и тянется вперед. Он проводит по его жилистым рукам ладонями, переходит на спину, к лопаткам и притягивает к себе. — Обожаю твою кожу, — тихо говорит ему Модестас, глядя в глаза. — На ней всегда очень хорошо видно, чем мы занимаемся.       — Выпендрежник, — с улыбкой выдыхает Сергей и тянет его футболку вверх. На полу не очень удобно заниматься сексом, по крайней мере, Моде, который лежит на нем голой спиной, но куда-то перемещаться просто нет сил, да и Модестас, вцепившийся в него мертвой хваткой, вряд ли даст отстраниться.       Крепкий стояк неприятно давит на ширинку джинсов, а вся кожа буквально горит от прикосновений Модестаса. Тот садится под ним, а Сергей приподнимается на коленях, чтобы дать тому отстраниться, но когда хочет спросить, куда тот, собственно, собирается, Модя просто толкает его в грудь и сам укладывает на спину, сразу же расстегивая ширинку его джинсов. Сергей даже возмутиться не успевает, как широкая ладонь тут же ныряет под резинку трусов и обхватывает ствол у основания.       Сергей тихо стонет и прикрывает глаза, стискивая зубы.       — Отсосать тебе, что ли? — с наигранно задумчивым видом спрашивает Модестас, глядя в его глаза. Его покрасневшие губы растянуты в похабной ухмылке, он медленно двигает рукой по всей длине, задерживаясь и сжимая у основания перед тем, как провести обратно вверх и погладить чувствительную головку большим пальцем.       — Тебе требуется специальное разрешение? — нетерпеливо спрашивает Сергей, проводя по губам языком и подаваясь бедрами в такт движениям его руки. Модя опускается перед ним и целует выступающую косточку на бедре.       — Твои щеки могут быть ярче, милимасис, — низко отвечает Модестас и убирает руку. Он стягивает с него джинсы вместе с трусами, а Сергей приподнимается на локтях, чтобы лучше видеть его. Модестас же приподнимается и вовлекает его в мокрый и долгий поцелуй. Он раздвигает его губы языком и не сдерживает хриплых стонов, когда трется об его бедро собственным стояком.       Черт, Модестас ведь сам явно еле сдерживается, а ведь все равно тратит время на подколы. Сергей зарывается пальцами в его волосы и не дает отстраниться от своих губ, слишком любит целоваться с ним. — Давай, ты можешь, Серег… — просит он в поцелуи, а потом утыкается носом в скулу и втягивает в себя воздух.       — Ты что, порнухой баловался, пока меня не было? — с интересом спрашивает Сергей, приоткрывая глаза, а Модестас начинает улыбаться, но ничего не отвечает. Белов лишь качает головой и дает ему легкий подзатыльник. — То-то я думаю, почему ты столько болтаешь.       — Ты ничего не докажешь, — отвечает Модестас и отстраняется. Он облизывает свои губы, еще раз проводит рукой вверх-вниз, размазывая по головке выступающие капли смазки. Паулаускас не сводит с него взгляда, когда наклоняется над его членом, он продолжает держать его рукой у основания, его мизинец почему-то как всегда оттопырен так же, как если бы он держал чашку. Аристократ чертов, с усмешкой думает Сергей, но все мысли испаряются, когда чувствительной кожи головки касается его теплое дыхание.       Модестас проводит по всей длине кончиком языка и останавливается у уздечки, слизывая каплю смазки, а Сергей на миг прикрывает глаза и низко стонет, когда пухлые губы плотно обхватывают головку, сжимая ее, а язык обводит по кругу. Черт возьми, как же тот хорошо это делает. Знает, как Сергей любит, знает, что доставляет ему удовольствие.       Белов зарывается пальцами в его волосы и некрепко сжимает, направляя его голову вниз. Он открывает глаза и с удовольствием смотрит на то, как пухлые покрасневшие губы скользят по его члену. Ему кажется, эти губы были созданы для этого.       Паулаускас же больше не смотрит на него, у него вообще закрыты глаза, он полностью погружен в процесс, и Сережа знает, что тому действительно нравится это делать, нравится сосать ему.       Модестас, не замечая ничего вокруг, усердно работает ртом, по другому не назвать. Втягивает щеки, обводит языком каждую венку, опускается вниз до самого основания, полностью принимая в себя, давно привык к его размеру, а комнату заполняют абсолютно развратные хлюпающие звуки и низкие стоны Сергея.       — Черт… черт, — выдыхает Белов, жмуря глаза, когда Модестас выпускает его член изо рта и начинает облизывать со всех сторон, его ладонь гладит мошонку, сжимает, а потом он опускается к ней губами.       Модестас знает, как одним языком заставить сходить его с ума.       Он опять поднимается, проводит языком от основания до головки и сжимает ее в губах, опускаясь до самого конца. Сергей чувствует, что долго не протянет, Модестас тоже это знает и выпускает изо рта блестящий от слюны и смазки член. Сергей ловит его насмешливый взгляд, когда приподнимается на локтях. Его дыхание давно сбилось, грудь часто вздымается, и вид губ Моди никак не добавляет ему самоконтроля.       — Видел бы ты себя, — довольно говорит литовец, наклоняясь и целуя его под пупком. — Как же я хочу тебя… — Он опускается поцелуями вниз. — Гражуолис[2]. — Он прикусывает его бедро и зализывает место, оставляя еще одну метку. — Так сильно хочу. — Его ладони притягивают Сергея к себе за бедра, а губы опять обхватывают член и скользят вниз. Он ускоряет темп, когда чувствует, как тело Сергея дрожит, сжимает губы под головкой и ласкает языком уздечку, его ладони сильно мнут ягодицы, а пальцы раздвигают ложбинку, едва касаясь входа.       И Сергей чувствует, что больше не протянет, что скоро кончит, он старается отстранить Модю, но тот лишь отмахивается от его рук и продолжает скользить губами по всей длине, доводя до края.       Он кончает спустя несколько секунд, Модестас специально не отстраняется, последний раз проводит губами вверх по чересчур чувствительной коже и громко сглатывает, заставляя Сергея краснеть просто от этого ужасно пошлого звука.       Белов устало опускается на спину и прикрывает глаза, зарываясь ладонью во взмокшие волосы. Он старается успокоить тяжелое дыхание и учащенное сердцебиение, а Модестас, явно ждущий продолжения, тянет его за руки к себе, не дожидаясь, пока тот придет в себя, и заставляет сесть, прежде чем вовлекает в поцелуй.       Ему кажется, каждый миллиметр его кожи это сплошная эрогенная зона: любое прикосновение отзывается мурашками по телу. Белов открывает глаза и сам притягивает к себе Модестаса за спину, усаживая его на свои бедра. Такой высокий, большой, крупнее него, и так приятно скользить по всему его телу руками и губами, так приятно слышать его низкий голос с литовским акцентом, так правильно держать его в своих руках.       Паулаускас наклоняется и мягко касается губами всего его лица, улыбается, заглядывает в глаза и шепчет что-то по-литовски, явно что-то глупое, что Сергей не понимает. Он запрокидывает голову, чтобы вовлечь его в очередной поцелуй, а Модестас прижимается своим лбом к его лбу и прикрывает глаза. Комнату заполняют звуки поцелуев и тяжелого дыхания.        — На кровать? — спрашивает Сергей, касаясь его лица пальцами. Он проводит кончиками пальцев по скулам, по вискам и целует вдоль линии челюсти.       — Пойдем, а то я и так все колени натер на этом полу, — отвечает Модестас, поднимаясь на ноги.       Кровать разобрана, на стуле и столе валяются шмотки Моди, и из всего света включен только ночник.       — Вот же свин, — говорит Сергей, улыбнувшись, а Модя фыркает. По всегда идеально выглядевшему Пауласкасу никогда не скажешь, что он просто ненавидит уборку.       Тот достает из тумбочки ленту презервативов и смазку и кидает их на кровать, а Сергей подходит к нему и обнимает со спины, сцепляя руки под животом и прижимаясь бедрами к ягодицам. Он начинает целовать золотистые плечи, основание шеи, где растут короткие волосы и вдыхает его запах, прикрывая глаза.       Он утягивает его за собой на кровать, ложится между его ног и, вовлекает в глубокий поцелуй, начиная ласкать его рукой. Модестас всегда громкий, отзывчивый и такой жадный до ласк. Он любит принимать их и дарить, любит вытягивать из Сергея самые громкие и развратные стоны и сам на них не скупится.       — Черт, — выдыхает Модестас. — Не могу больше. — Он смотрит в его глаза и облизывает красные от поцелуев губы, а потом отстраняется. Сергей выжидающе смотрит на него. Тот тянется к презервативам и зубами открывает упаковку. Он надевает его Сергею, тянет к себе его ладонь и выдавливает на пальцы немного смазки, а сам усаживается на его бедра.       — Потом я тебя, — говорит Модестас, чувствуя, как внутрь проникают сразу два пальца. Сергей медленно растягивает его и мелко целует подбородок и губы, чувствуя, как длинные пальцы перебирают его волосы на затылке. Модестас трется членом об его живот и старается сильнее насадиться на пальцы.       — Конечно, — тихо отвечает Сергей, глядя в его глаза и прикусывая кожу под ухом.       Все, что захочешь, думает Сергей, когда наконец входит в него и слышит немного болезненный, но довольный стон.       Они отрываются друг от друга только спустя час, полностью выжатые и очень довольные. Модестас ложится прямо на него, утыкается носом в скулу и тяжело дышит, но улыбается, а Сергей морщится от ощущения того, как из него каплями вытекает сперма. Он боится смотреть на себя в зеркало, знает, все его тело покрыто царапинами, красными полосами от пальцев, следами от укусов и засосами, Модя просто не может по-другому.       Сергей обнимает того за спину и слабо проводит рукой по всему позвоночнику, а потом несильно хлопает по плечу.       — Не засыпай, что ночью делать будешь? — Модестас улыбается с закрытыми глазами и крепче сжимает его в объятьях.       — То же, что и сейчас, — легко отвечает Модестас. — Трахаться.       — Не знаю, с кем ты будешь трахаться, потому что я собираюсь ночью спать, — отвечает Сергей, а Модестас неопределенно хмыкает. — Поднимайся, пойдем, поужинаем. — Сергей опять хлопает его по плечу, и Модестас скатывается с него, сыто улыбаясь.       — Ладно-ладно, — протягивает он. — Но готовишь ты.       — Кто бы сомневался… — тихо отвечает Сергей, поднимаясь с кровати. Его немного качает, и по-хорошему надо бы в душ, потому что Модестас напрочь забыл о презервативе. Модя же натягивает боксеры и, проходя мимо него, не сильно шлепает по ягодице.       Сергей лишь со вздохом качает головой, сдерживая улыбку.       Когда он, уже одетый в свободные шорты и одну из футболок Моди, стоит возле плиты и поджаривает овощи, на кухню заходит чем-то сильно недовольный Модестас. Тот так не потрудился надеть ничего, кроме боксерок, в его руках мобильный Сергея.       — У тебя два пропущенных от какого-то Дага и предложение встретиться после пар, — он подходит к нему и кладет телефон около плиты, скрещивая руки на груди.       — С каких пор ты лазаешь в моем телефоне? — спокойно интересуется Сережа, переводя на него взгляд. Он улыбается, когда понимает, что Паулаускас начинает по-настоящему злиться. Вот же дурак.       — С тех пор, как мы начали встречаться. И я не специально лазал, просто на экране было, что это вообще такое? — Сергей снижает огонь на плите и поворачивается к Моде. Тот явно нервничает и ждет объяснений. Сергей просто не устает удивляться ему. После стольких лет Модестас продолжает ревновать к любому новому знакомому, причем ревновать без повода и по-глупому сильно, до ссор.       — Это тот американец, которого чуть не сбила машина, я тебе рассказывал, — спокойно отвечает Сергей, глядя в его глаза. Модестас выглядит напряженным, и ведь сам себя изводит не из-за чего. — Отелло недоделанный.       — Ты не говорил, что вы обменялись номерами, — отвечает Модестас.       — Он оказался моим однокурсником, я как староста обязан знать номера всех на моем потоке. — Модестас хмурит брови и пристально смотрит на него, а Сергей устало смотрит на него. — Что это за допрос с пристрастием, Модь?       — Нет, я просто не понимаю, почему ты скрыл, что он оказался в твоей группе?       — В смысле скрыл? Я должен был рассказать тебе об этом в перерывах между позами или когда? — так же спокойно спрашивает Сергей, а Модестас хмурится еще сильнее, но больше ничего не говорит. Он отходит от него, садится за стол и очень навязчиво недовольно дышит. Сергей выдерживает это ровно четыре минуты, а потом, снимая овощи с огня, подходит к нему и опирается спиной на стол, глядя сверху-вниз.       — Модь, ну что такое?       — Ничего. — Модестас поднимает на него взгляд, а Сережа слабо улыбается.       Как с ребенком, не иначе.       — Ну что ты, действительно думаешь, что у меня может что-то с кем-то быть?       — Нет, конечно, — сразу же отвечает Модестас, а потом вздыхает. — Просто не люблю это, не хочу, чтобы ты проводил с кем-то время, которое можешь провести со мной. Особенно с тем, кого я вообще не знаю и не видел.       Сергей приподнимает брови, но решает не начинать спор, он знает, они только переругаются, а к компромиссу так и не придут.       — Модь…       — И американцев я не люблю. Особенно тех, которые приглашают тебя посидеть где-нибудь после пар, — перебивает он его, поднимая взгляд. Он берет Сергея за руку и крепко сжимает ладонь, а Сергей лишь качает головой и слабо усмехается.       — Ты и русских не любишь, милимасис, — отвечает Белов, а Модестас, слыша от него это слово, немного расслабляется и начинает искренне улыбаться.       Больше они к теме Дага не возвращаются, а после того, как у Сергея подгорает курица, они и вовсе забывают о небольшой перепалке.       Вечер заканчивается совместным просмотром какого-то сериала с нетфликса, несколькими партиями в фифу и долгими поцелуями в кровати.       Утром Сергей просыпается под будильник раньше Модестаса, хотя им обоим к первой паре. Он тянется к телефону и смотрит на время: семь тридцать, Модя еще может поспать. Шторы закрыты, из-за этого он не может разглядеть его, но видит, что тот лежит на животе, подобрав под себя подушку. Проведя ладонью по его волосам, он поднимается и уходит в ванную.       Когда выходит из душа обратно в спальню, вытирая волосы белым мягким полотенцем, то видит, что Модестас уже лежит на спине и явно просыпаться из-за орущего будильника не собирается.       И, конечно, на первую пару они опоздали, потому что Модя упорно не хотел просыпаться, потом пытался договориться с ним, чтобы они поехали ко второй паре, а Сергей, держа оборону, старался найти хотя бы одну водолазку в бесконечном количестве рубашек. В итоге, Модестаса он поднял с кровати и затолкал в ванную чуть ли не насильно, а водолазку все-таки нашел. Она была темно-бордового цвета и немного велика ему, из-за того, что, собственно, принадлежала Моде, но чертовы засосы надо было хоть как-то скрыть. Моде же на засосы было плевать, тот как всегда прогладил себе костюм с рубашкой, причесал послушные волосы, и выглядел так, будто это вовсе не он тридцать минут назад ныл о том, что никуда не хочет идти.       — Я в четыре заканчиваю, — говорит Модестас, поворачиваясь к нему, когда подъезжает к корпусу юрфака. Сергей смотрит на часы, прошло полчаса с начала первой пары.       — У меня короткий, третья пара последняя, потом к шести на стажировку до вечера, — отвечает Сергей. Он посматривает на парковку, вроде никого нет, и тянется к Модестасу, чтобы коротко поцеловать его.       — Пересечемся тогда, — Сергей слабо улыбается, а Модестас сжимает его руку, прежде чем тот выходит из машины.       До аудитории он идет быстрым шагом, но преподаватель, милая пожилая женщина, почти никак не реагирует на опоздание, да и сам Сергей видит, что одной трети группы нет на месте. Зато он видит Дага, который коротко взмахивает ему рукой, и в этот же момент вспоминает, что за вспышкой ревности Модестаса забыл ему ответить. Впрочем, обиженным или оскорбленным он не выглядит. Сергей садится рядом с ним, и тот двигает к нему второй картонный стаканчик с кофе.       — Привет, спасибо большое, — говорит Белов, доставая ведомость и высматривая тех, кто присутствует.       — Ты не похож на того, кто опаздывает на пары, — с улыбкой и полушепотом говорит Даг. Сергей только безучастно хмыкает. Они перекидываются стандартными фразами на паре, но по большей части молчат, и если Даг откровенно клюет носом, то Сергей еще что-то старается улавливать и записывать.       — Ты вчера не ответил, как насчет сходить кофе попить? — спрашивает Коллинз, когда они выходят из корпуса. Сергей достает сигарету и прикуривает, оглядывая Дага. Тот выглядит довольно-таки бодрым, на нем опять толстовка, только уже белая, а поверх нее пуховая жилетка.       Для октября сейчас не особо холодно, хорошо хоть снега пока нет, хотя судя по всему, в ноябре температура будет близиться к нулю. В небе же как всегда серо.       — Пошли, — легко говорит он, выдыхая дым.       Даг говорит абсолютно всю дорогу, и Сергей невольно сравнивает с тем, что даже Модестас столько не болтает. Частенько тот ходит и чему-то возмущается, Даг же именно рассказывает что-то и интересуется его мнением на этот счет.       Никто из его друзей столько не болтает, но это, как ни странно, не раздражает. Коллинз его вообще не раздражает.       Все столики в старбаксе заняты, из-за этого приходится сидеть за стойкой, с их ростом это выглядит достаточно комично. Кофе в этот раз покупает Белов, раз уж тот угостил его с утра и сейчас задумчиво крутит телефон в руках.       — Все нормально? Ты где-то в другом месте витаешь, — с улыбкой говорит ему Коллинз, а когда Сергей хочет ответить, телефон в его руках начинает вибрировать. Звонит Модестас, видимо только вышел с пары. Сергей видит, что Коллинз невольно заглядывает в экран.       Сергей отвечает на звонок и отпивает из картонного стаканчика горький кофе. На самом деле, ему никогда не нравился кофе в Старбаксе. Он всегда горчил.       — Да, Модя?       — Ты где, Серый? — спрашивает сразу Паулаускас, судя по голосу у него приподнятое настроение, а по смеху в трубке, Сергей понимает, что тот со своими друзьями. — У меня длинный перерыв, пообедаем? — В Капитолии, в Старбаксе, — отвечает Сергей, постукивая пальцами по стаканчику. — Я не один, — предупреждает он и мысленно желает себе удачи.       — А с кем? — сразу спрашивает Паулаускасом.       — С Дагом. — В трубке виснет молчание, и Сергей конечно понимает, что прямо сейчас Модестас проклинает и убивает в своих мыслях и его, и незнакомого ему Дага, но если бы он об этом умолчал, было бы еще хуже.       — Понятно.       Сергей чуть прикусывает губу, а потом спокойно спрашивает:       — Ты приедешь? — он слышит недовольное хмыканье. Он знает, как сейчас выглядит Модя. Тот наверняка поджал свои губы и сильно нахмурился.       — Приеду, — отвечает Модя и кладет трубку. Сергей опускает телефон на стойку и переводит взгляд на Коллинза, тот заинтересованно смотрит на него, облокотившись подбородком на кулак.       — Модя такое странное имя. Сокращение?       — Да, от Модестаса, — отвечает Сергей. — Он из Литвы. — Сергей несильно прикусывает нижнюю губу и переводит угрюмый взгляд на телефон. Модестас сейчас зол, он знает, что зол, хотя и нет на то причин. И Сергей по правде говоря привык к тому, что каждый новый знакомый сопровождается таким вот поведением, но тем не менее, не может совсем не реагировать.       — Я как-то был в Вильнюсе, очень красивый город. Ты там был? — заинтересованно спрашивает Коллинз, а Сергей слабо улыбается, хорошо, что тот так легко соскакивает с темы на тему.       — Летом собираемся, — отвечает Белов.       Модю он замечает через двадцать минут, когда тот заходит в центральный вход торгового центра. Он выглядит непозволительно красивым для своего злого выражения лица.       Даже не пытается себя контролировать, думает Сергей, сталкиваясь с ним взглядом, когда тот заходит в Старбакс. Даг же наоборот улыбается, когда понимает, что парень идет к ним.       — Даг Коллинз, — он протягивает ему руку, и Модестас сначала поджимает губы, но потом, поймав взгляд Сергея, коротко пожимает ее в ответ. — А ты Модя, да?       — Модестас, — произносит он, а потом поворачивается к Белову, который не сводит с него взгляда. Сергей думает, что будь он на месте Дага, то, конечно, заметил бы, как накалилась обстановка. Он уверен, что и Коллинз замечает.       — Ты тоже у нас учишься? — тем не менее, спрашивает он, осматривая Модестаса с ног до головы. Паулаускас переводит на него взгляд и хмурит брови, а Сергей со вздохом отвечает за него.       — Он учится на ВШБ.       — Звучит интересно, — отвечает Даг, переводя взгляд на Сергея. И у него такой явный понимающий взгляд, что Белов подавляет в себе желание прикрыть лицо ладонью. Впрочем, его спасает кто-то, кто решает позвонить Дагу, потому что тот поднимает телефон на уровень глаз и, коротко извинившись, поднимается с высоко стула и выходит из Старбакса, успевая, впрочем, опять осмотреть Модестаса.       Тот отходит не совсем далеко, и Сергей слышит его английский. Появляется мысль о том, что ему никогда не нравился американский акцент.       — Взять тебе кофе? — спрашивает Белов, переводя взгляд на Паулаускаса. Модестас поджимает губы, а Сергей устало вздыхает. — Модь, если хочешь что-то сказать, говори, — серьезно говорит он и встает, направляясь к небольшой очереди. Модестас идет за ним.       — Он даже сейчас смотрит на тебя. Разговаривает с кем-то и пялится, — зло говорит Модестас, бросая на Коллинза быстрый взгляд. Сергей же не смотрит принципиально.       — Заканчивай этот детский сад, — резко отвечает он, а Модя невольно замирает.       Черт возьми, думает Белов, поднимая взгляд к потолку. Модестас не привык к такому его тону, всегда как-то странно болезненно реагирует, если он разговаривает с ним так же, как и со всеми — спокойно, но немного грубо. И Сергей, замечая обиду в темно-зеленых глазах, сразу же смягчает тон и наклоняется к нему. — Ну вот из-за чего ты психуешь, он просто однокурсник, я вообще не понимаю, почему должен сейчас объяснять это.       — Потому что я вижу, что он тебе нравится, — отвечает Модестас чуть громче, чем надо бы, просто не может контролировать, слишком злится.       Было бы из-за чего злиться, черт возьми.       Молодая женщина с коляской, что стоит перед ними и явно слышит весь разговор, смотрит на них крайне осуждающе, и как только замечает на себе холодный взгляд Сергея, то сразу отводит взгляд.       — Ты это с чего взял, можно спросить? — Сергей недоуменно смотрит на него и чуть разводит руками, и видя упрямый взгляд Модестаса, закатывает глаза. — Как же интересно я себя выдал?       — Ты считаешь это забавным?       — Что будете заказывать? — спрашивает улыбчивая девушка, глядя то на него, то на Модестаса. Это хорошо, что она встряла в разговор, Сергей действительно не хочет срываться, но каждая такая ситуация доводит его до белого каления.       Модестас ведет себя не лучше ребенка, который ничем не хочет делиться с другими детьми.       — Молодому человеку латте с двойным карамельным сиропом, а мне просто эспрессо.       Девушка берет два стаканчика и маркер.       — Для кого подписываем?       — Модестас и Сергей, — девушка поднимает на него вопросительный взгляд, но не успевает переспросить. — Мо-дес-тас.       — Какое необычное имя, — с улыбкой произносит она, глядя на Паулаускаса, но тот не обращает на нее никакого внимания, продолжает сверлить взглядом его.       Они подходят к стойке с напитками, когда Сергей бросает взгляд на Дага. Тот уже сидит на их месте и наблюдает за ними с очень заинтересованным видом. Когда он ловит взгляд Белова, то отчего-то ухмыляется ему.       — Модь, успокойся, — говорит Сергей, переводя на него взгляд. — Ты действительно хочешь ссориться на пустом месте? Это даже не смешно.       — Латте с двойным карамельным сиропом для Модеста готов! — кричит уже другая девушка, а литовец закатывает глаза.       — Модестас, не Модест, — угрюмо говорит Паулаускас баристе, которая смущенно ойкает, и забирает кофе. Сергей пытается заглянуть ему в глаза, но тот отворачивается. — Меня он бесит, — раздраженно выдыхает он. — Он на тебя запал, а ты как всегда ничерта не замечаешь.       — У тебя неадекватная реакция, — устало отвечает Сергей, глядя в злые и обиженные глаза парня. — И меня это начинает утомлять.       Модестас приподнимает брови в удивлении, а потом удивленно вздыхает.       — Утомлять значит начинает. Вот и отлично, Серег, сиди тогда с кем хочешь и делай тоже, что хочешь, — говорит он, и, не дожидаясь ответа, разворачивается и идет на выход из Старбакса.       Чертова истеричка.       — Так и собирался, — вслед говорит ему Белов, и тут же жалеет об этом. Модя не оборачивается, но Сергей понимает, что тот прекрасно это услышал.       Сергей смотрит ему в спину, это же делает и Даг, а потом переводит взгляд обратно на него. Сергей же, забирая свой эспрессо, идет к их месту. Он усаживается на высокий стул и начинает немного нервно стучать пальцами по дереву.       — Хм… а что это только что было? — с любопытством спрашивает Коллинз, чуть усмехаясь, а когда Белов поднимает на него злой взгляд, сразу же замолкает и вовсе переводит тему. Хорошо, что Даг больше и не пытается ничего спрашивать про Модестаса.       С того момента, как тот ушел настроение безвозвратно становится паршивым. Он ненавидит с ним ссориться, особенно из-за такой вот чуши.       Расходятся они с Дагом через час, Сергей спешит на стажировку, пока он едет в метро, то постоянно смотрит на экран телефона. Он знает, что Модестас не позвонит и не напишет, но все равно не может остановиться.       В общежитие Сергей приходит поздно, к десяти, и сильно удивляется, когда видит в своем блоке Дага. Все парни сидят за столом, включая и Мишико, друга Зураба с соседнего блока. Они о чем-то очень активно спорят.       Даг сразу обращает на него внимание и взмахивает рукой, парни переводят на него взгляд вслед за ним.       — А здесь-то ты что делаешь? — спрашивает Белов, подходя к ним. Он видит, как Зураб показывает Мишико в телефоне картинку какой-то машины, и едва заметно усмехается, конечно, они спорят о машинах.       — Я в соседнем блоке живу, пришел с Мишико, — говорит Даг, с его акцентом сокращение Мишико звучит очень комично. Зураб переводит на него насмешливый взгляд.       — Говорил же, американца подселят, Серый, чем слушал?       — Он со мной на одном курсе учится, — отвечает Белов, кивая в сторону Дага, а Ваня, играющий в какую-то глупую игру на телефоне, поднимает на него короткий взгляд.       — Да знаем мы уже все, пока ты с Модькой зависаешь, время не останавливается.       — Ребят, предлагаю в следующую субботу всем собраться и выпить. — Из комнаты быстрым шагом выходит улыбающийся Сашка, у него как всегда приподнятое настроение. Он идет к столу и встает позади Вани, наклоняясь и обнимая его со спины. — Раз уж у нашего курчавого День Рождения. — Ваня пытается отстраниться и усерднее нажимает на экран, а потом, проиграв, грустно вздыхает и поднимает взгляд вверх.       — Я шел на рекорд.       — Я всегда «за», — довольно говорит Зураб, откидываясь на спинку стула и глядя на Едешко. Тот тоже начинает улыбаться.       — Еще бы не «за», — отвечает Саша. — Модестаса тоже надо предупредить. Серый, ты как, с нами? — спрашивает Сашка, глядя на него, а Сергей кивает.       — Да, — отвечает он, переводя взгляд с Дага на него, а потом обратно. Тот действительно не сводит с него глаз, как и говорил Модестас, а поймав его взгляд, начинает улыбается. По спине пробегает неприятный холодок. — Я спать, ребят, устал как собака, — говорит Белов, обводя их взглядом. — Сашка, не шуми, когда в комнату пойдешь.       Закрывая дверь, он слышит громкое «До завтра» Коллинза, и перед сном, лежа в кровати, он опять проверяет телефон. Зачем сам не знает.       Даже если Модестас оказался прав, даже если Дагу он действительно нравится, разве это повод вести себя так?       Модестас не выходит на связь почти весь следующий день, и Сергей старается скрыть свое паршивое настроение хотя бы от друзей, но получается плохо, на парах он откровенно хандрит, хотя на контрольной у Курякина это помогает не отвлекается ни на что лишнее, а Коллинз, понимая, что тот еще более спокойный, чем обычно, болтает немного меньше, и Сергей ему за это очень благодарен.       Они вместе приходят в общежитие, вместе готовятся к семинару в их блоке, проверяя конспекты друг друга. И Коллинз мимоходом старается узнать хоть что-то о Модестасе, мешая вопросы о нем с вопросами о парнях, но Сергей ни на что толком и не отвечает. Позже Коллинз уходит к репетитору по русскому языку, а Сергей с Ваней и Сашей решают посмотреть какое-нибудь Тарантиновское кино. Где-то к середине в их блок заходят Жар и Модестас. Тот сразу же находит взглядом Сергея, коротко здоровается с ребятами и встает возле дивана, кивая головой в сторону комнаты.       — Пойдем, поговорим, — тихо говорит Модестас, и Сергей без слов поднимается и идет с ним. Парни, кажется, даже не реагируют, а если и реагируют, то стараются этого не показывать.       Модестас был здесь с ним очень много раз, так, собственно, и подружился с ребятами, и это определенно больше заслуга ребят, чем Моди, потому что с ним… частенько было не просто.       Модя закрывает за собой дверь, а Сережа поворачивается к нему.       — Извини меня, — сразу же говорит Модестас, оставаясь стоять около двери, он смотрит себе под ноги, словно нашкодивший ребенок, и прикусывает и так искусанные губы. — Я сам знаю, что зря на тебе сорвался.       — И ты меня тоже прости, что нагрубил. — Модестас поднимает на него взгляд исподлобья, но не подходит, а Сергей заглядывает в его глаза. — Модь.       — Ну что, Серый? — спрашивает тот.       — Иди сюда. — Модестас отталкивается от двери и подходит к нему вплотную, а Сергей чуть приподнимает подбородок из-за разницы в росте. Он смотрит в его глаза и проводит рукой по его волосам. — Хоть раз я давал повод сомневаться в себе?       — Я не сомневаюсь в тебе, я просто… — Модя со вздохом опускает руки и поднимает взгляд к потолку. — Просто ревную, он постоянно где-то рядом.       Сергей мягко улыбается ему и сжимает пальцами его подбородок, заставляя посмотреть на себя.       — Я его меньше недели знаю.       — Но за это «меньше недели» вы видитесь чаще, чем мы с тобой, — упрямо говорит Модестас, а Сергей со вздохом тянет его к себе.       Сейчас тот одет в обычные джинсы и черную теплую кофту, вряд ли сегодня был в университете. Его щетина немного отросла и колется во время поцелуя.       Сергей усаживается на свою кровать и тянет вниз Модестаса. Она узкая даже для него одного, вместе они с Модей никогда не могли нормально на ней улечься, только друг на друга, хотя даже такая возможность давалась редко.       — Он мой одногруппник, и живет в этом общежитии. — Модестас широко раскрывает глаза и недоуменно смотрит на него.       — В смысле, он и здесь теперь будет постоянно ошиваться?       — Модь… — начинает Сергей, гладя его шею. Модестас нависает над ним, опираясь на локти.       — Сука, это вообще как?       — Сам вчера узнал, — Сергей пожимает плечами, а Модестас нахохливается и угрюмо смотрит на него.       — Кале[3]. — Сергей улыбается ему, и Паулаускас ложится на него всем телом, игнорируя недовольный стон. Он упирается носом в его ключицу и тихо бурчит: — Убью скотину. — Сергей усмехается и притягивает Модестаса к себе, заставляя приподняться. Он смотрит в злые темно-зеленые глаза и проводит большим пальцем по морщинке между бровями, разглаживая ее. Его взгляд тут же оттаивает, и он наклоняется над ним, легко касается его губ и прикрывает глаза, а Сергей мягко и коротко целует поочередно верхнюю и нижнюю, прежде чем углубить поцелуй. Модестас со вздохом отвечает ему, зарываясь пальцами в черные волосы.       — Заставил ты меня понервничать, — тихо говорит Сергей.       — Я сам всю ночь не спал, — отвечает Модестас, прижимаясь своим лбом к его лбу и прикрывая глаза. — Хочу, чтобы ты переехал ко мне.       — Я перееду, Модь. Закончу универ и сразу же перееду. — Он проводит пальцем по пухлым губам, а Модя открывает глаза.       — Я иногда веду себя, как сумасшедший, да?       — Почти всегда, — с улыбкой отвечает Сергей, а Модестас опять тянется к нему.       — Ну и насрать, — говорит он, целуя его.       Они обмениваются медленными поцелуями, пальцами касаются открытых участков кожи, Модя тихо говорит что-то на литовском, между поцелуями, наверняка что-то, что стесняется сказать ему по-русски.       — Не заходи туда! — отдаленно слышит Сергей, но не успевает среагировать. Дверь в его комнату открывается. Они с Модестасом резко поворачиваются, и, черт, Сергей может представить, как это выглядит. Он под Модей с раскрасневшимися щеками и губами, на ум приходит то, что последним заходил Модя, который просто не привык закрывать двери на щеколду.       — О… — выдыхает Даг, резко разворачивается и со всей силы ударяется носом об косяк и громко вскрикивает, а потом начинает материться по-английски и выходит, захлопывая за собой дверь громче, чем надо бы.       Модестас напрягается, и Сергей поднимает на него взгляд. Тот выглядит не так, будто его впервые застукали. В его взгляде читается явное недовольство от того, что их вообще посмели прервать, а потом на его губах появляется ухмылка. Сергей лишь откидывает голову на подушку и выдыхает:       — Блеск.       — Забавно вышло. — Модестас встает с него, а потом ловит взгляд Сергея. Тот смотрит на него, чуть приподняв бровь. — Что? Нечего вламываться. Какого черта он вообще входит к тебе без разрешения, даже ребята вон орали ему не входить.       Сергей усаживается на кровати и угрюмо смотрит в дверь. На самом деле, о том, что их друзья понимают, что они с Модестасом не просто друзья, он и сам догадывался, даже порой удивлялся, что никто ничего не говорит и даже не бросают вскользь какие-то неприятные подколы, но думать об этом он просто не хочет.       — Серег… Ну в самом деле.       — Все нормально.       — Я же вижу, что не нормально. — Модестас садится рядом и поворачивается всем корпусом к нему. — Ну, узнал он, что в этом такого?       — Он и так догадывался, после сцены в старбаксе, — отвечает Сергей, не глядя на него. — Не вдумывайся, Модь, я о своем, ты же знаешь, как я к этому отношусь. — Модестас опускает взгляд, а потом тихо вздыхает.       — В наших отношениях нет ничего постыдного, и от того, что какой-то придурок узнал о них…       — Я же сказал, Модь, все нормально, — резко перебивает его Сергей, а потом сразу же качает головой и кладет ладонь на его колено, крепко сжимая. — Прости, — тихо говорит он, поворачиваясь к Модестасу. — Это просто… — Сергей кладет ладонь на его руку. — Ты же знаешь, что если хоть кто-то что-то о нас скажет, я не смогу смолчать, а людям здесь только дай повод болтать. — Сергей сжимает губы в тонкую линию и продолжает совсем тихо: — Я не хочу терять то, что есть между нами просто из-за того, что мы живем не в той стране. — Модестас молчит, а Сергей переводит на него взгляд и криво улыбается. — Так что я сам разберусь с Дагом, хорошо?       Модестас лишь неуверенно пожимает плечами, а потом кивает.       — Ладно.       Они молчат несколько минут, Сергей не знает, о чем думает Модестас, да и у самого мысли не вяжутся. Он понимает, что Коллинз может начать трепать об этом направо и налево, понимает, что даже если до этого их друзья просто догадывались о них с Модей, то сейчас уверены во всем точно.       — Слушай, — начинает Модестас. — Я собственно, что приехал, поехали ко мне, завтра же выходной. Можем в кино сходить или посидеть где-нибудь. — Сергей несколько секунд смотрит на него, а потом со слабой улыбкой кивает.       — Поехали, вещи только захвачу. — Модестас улыбается в ответ и поднимается, а когда хочет выйти из комнаты, Сергей останавливает.       — Куда?       — С ребятами посижу, пока собираешься, — отвечает Паулаускас и выходит, а Сергей лишь хмыкает. Модестаса ни капли не смущает эта ситуация. Может так даже правильней, кто знает.       Единственное, чего от Дага Сергей не ожидал, так это того, что тот будет делать вид, что ничего не произошло. Причем, учитывая то, что тот все так же постоянно сидит с ним на парах, все так же приходит к нему в блок, чтобы сделать домашнее задание.       Ваня даже пригласил его пойти с ними пить на свой День Рождения, так часто тот сидел у них в блоке. Сашка решил затащить всех в клуб по такому поводу.       Ребята в большинстве своем пьют и танцуют, Зураб и Мишико уже ушли с какими-то девчонками, Сашку и Ваню он из вида потерял, танцуют видимо где-то, Жар с Дагом сидят рядом, а Сергей пьет водку и наблюдает за тем, чтобы на танцполе Модестас не умудрился с кем-нибудь подраться.       Он понимает, что Жар спит, когда Даг подсаживается к нему, потому что тому очень нужен собеседник, особенно учитывая то, что они все напились в хлам.       Даг закидывает руку на его плечо и жмется лбом к виску.       — Почему он? — спрашивает Даг. От него пахнет алкоголем и каким-то приятным парфюмом. Сергей немного отстраняется от него и старается усадить ровно.       — Ты пьян, — спокойно говорит он, хотя прекрасно видит, что Коллинз понимает, что говорит. Тот не начинает его переубеждать, он просто упирается лбом в его плечо, а Сергей чувствует себя настолько неуютно, насколько может.       Саша и Ваня появляются буквально из ниоткуда и пытаются растормошить их обоих, смеются и фотографируют Жара, и Сергей опять бросает взгляд на танцпол, чтобы убедиться, что Модя еще там, но когда понимает, что не может найти его, то резко подскакивает, хотя его в ту же секунду Коллинз тянет обратно вниз. Сергей аккуратно высвобождает свое запястье из его сильной хватки, но когда хочет пойти на танцпол, чтобы найти Модю, тот выходит из толпы с еще двумя рюмками.       — Я потерял тебя, — громко говорит Сергей, стараясь перекричать бьющую по ушам музыку, а Модестас, глядя на него чуть затуманенными от алкоголя глазами, протягивает одну из рюмок. Модестас чокается с ним и выпивает свою залпом. Сергей пьет вслед за ним, а потом поворачивается обратно к парням. Тем вообще нет дела, что происходит вокруг, как, наверное, и всем людям в клубе, и только Даг продолжает пристально смотреть на него, поджимая губы.       — Чего он пялится? — громко спрашивает Модестас и разве что пальцем на него не показывает. Сергей придерживает его под талию.       — Модь, хорош. — Тот резко выдыхает и сжимает кулаки, не сводя взгляда с такого же злого, как и он сам, Дага. — Я сказал хорош! Поехали домой. — Сергей заставляет его посмотреть на себя, и Модя просто кивает. — Жди меня у бара и не пей больше, — говорит он, а когда Модестас отстраняется, то повторяет. — Не пей больше, услышал?       — Да хорошо-хорошо, шикнюс[4], — недовольно отвечает Модестас и отходит к бару. Сергей подходит к ребятам, быстро прощается с ними, а потом идет к Дагу и наклоняется. Тот слишком затравленно смотрит на него, в его глазах невероятная грусть, и Сергею действительно становится не по себе.       Он никогда не хотел, чтобы что-то такое случалось с ним. Не хотел, чтобы кто-то влюблялся в него ни с чего, а тем более не хотел, чтобы хороший парень чувствовал из-за него себя таким несчастным.       — Мы все с тобой обсудим, когда ты протрезвеешь, идет?       — I just wanna kiss you right now, — говорит он, слабо улыбаясь. — Can i? You’re so handsome, how it’s fuckin’ possible?       — Черт возьми, — шепчет Сергей, качая головой, а Даг ловит его ладонь в свою. Повезло, что они в клубе, повезло, что даже он еле слышит, что говорит Даг.       — Just a kiss, no more, — он смотрит на него снизу-вверх своими ярко-зелеными глазами.       — Нет, — просто отвечает Сергей и отстраняется. Он старается не оборачиваться в его сторону, потому что знает, что не увидит там ничего хорошего.       Сергей берет Модю под руку и выводит его из клуба, и он нервно курит, пока они ловят такси.       — Площадь победы, 2, — сразу говорит таксисту Сергей и садится рядом с Модестасом. Тому явно не слишком хорошо от алкоголя, его немного мутит, он качается из стороны в сторону, пока не упирается лбом в его плечо.       — Галю тавя пабучёти[5]? — спрашивает Модестас, причем спрашивает у него. Сергей лишь со вздохом качает головой. Видимо, Модестас пил не только с ними, судя по его состоянию.       — Модь, я не понимаю литовский.       — Надо учить, ты должен понимать, — на выдохе произносит Модестас. — Я спросил, могу ли я тебя поцеловать? — Сергей со вздохом упирается в верхушку сидения машины и старается не сталкиваться взглядом с таксистом. Он уверен, что тот со своей работой и не такое повидал, и тем не менее.       — Нет, молчи, Модь.       Тот что-то обиженно кряхтит, но потом и правда ничего не говорит, Сергей понимает, что тот заснул, и то хорошо, главное теперь, чтобы не вырвало на него.       Не сосчитать сколько раз Сергей вот так вот затаскивал пьяного Модестаса в квартиру и раздевал его под тихий литовский бубнеж. Он знает, что Паулаускас думает на литовском, да и вообще тому легче говорить на родном, чем по-русски, и из-за этого, когда тот пьян, полностью переходит на него.       Модестас улыбается, когда остается совсем голым, и тянет к нему руки, но Сергей укладывает его в кровать и накрывает одеялом.       — Серег…       — Давай, спи, — говорит Сергей, тоже начиная снимать с себя одежду. Он не понимает, почему чувствует такую злость, но понимает, что злится он не на Модестаса. И не на Коллинза. Наверное, только на себя, потому что никто не виноват в том, что происходит.       — Серег, ну не злись, — тихо говорит Модестас, касаясь его бедра рукой. Белов поворачивается к нему и чуть сводит брови. В комнате темно, он почти не видит Модестаса, зато слышит его хриплый голос. — Я просто… как представлю тебя с ним, кровь бурлить начинает. — Сергей со вздохом опускается на кровать и упирается локтями в колени. Рука Модестаса продолжает гладить его по спине. — Я знаю, что ты… никогда не предашь меня, — он делает сильные паузы между словами, потому что ему трудно дышать. Сергей знает это мерзкое состояние от того, что перепил. — Но даже то, что он может тебе хоть немного нравиться… сводит меня с ума.       — Модь, родной мой, спи давай, ты пьян, — устало просит Сергей, поворачиваясь к нему корпусом.       — И ведь он нравится тебе, просто… ты действительно любишь меня, и я просто… велняс[6], я просто… — Сергей кладет прохладную ладонь на него щеку и наклоняется. Он почти невесомо касается его губ, не старается даже поцеловать, и прикрывает глаза. Модестас сам целует его, на вкус он как алкоголь.       — Господи, Модь, — выдыхает Сергей, опять крепко целуя его. — Что же ты так изводишь себя? Сколько раз на моей памяти в тебя влюблялись? Что, если бы я реагировал так на каждого, кто оказывал тебе знаки внимания? — Он чувствует, как руки Паулаускаса тянут его к себе, и ложится рядом, не забираясь под одеяло. Сергей утыкается носом в его скулу и прикрывает глаза.       — Я только тебя и вижу, — тихо говорит Модестас, сжимая его ладонь в своей. — Так было с того момента, как мы познакомились. — У него очень частое сердцебиение и до сих пор тяжелое дыхание, Сергей думает о том, что завтра не помешает сходить ему за таблетками от головной боли.       — С чего же ты взял, что у меня не так? — просто спрашивает Белов, гладя большим пальцем ладонь Модестаса. Тот долго не отвечает, и он бы мог подумать, что Модя заснул, но по дыханию понимает, что это не так.       В один момент, тот поворачивается к нему и обнимает за корпус.       — Лучше бы его просто сбила машина, — бурчит тот, а Сергей слабо улыбается. Вот же дурак.       — Модь.       — Хм?       — Аш тавя милю[7], — говорит он, и он не может видеть, что Модестас начинает улыбаться, но знает, что это так. Знает и чувствует, как его тело наконец расслабляется, как наконец успокаивается дыхание.       — Ир аш тавя лабай милю, милимасис[8], — говорит тот перед тем, как заснуть.       Сергей больше не ждет того, что Даг сам подойдет и начнет разговор с ним. Он понимает, что должен просто закрыть эту тему, она и так слишком затянулась. С утра, более или менее отпоив ужасно чувствовавшего себя Модю рассолом и обезболивающими таблетками и уложив его отсыпаться, он поехал в общежитие.       Он сразу же идет в блок к Мишико и Дагу. Те выглядят не лучше, чем Модестас, они сидят за столом и оба держатся за головы двумя руками. Сергей никогда не понимал, зачем люди пьют до такого состояния. Зураб тоже здесь, но выглядит куда лучше, хоть и такой же уставший. Он коротко кивает ему, а Коллинз поднимает взгляд на звук открывшейся двери, и когда видит его, то резко краснеет.       — Доброе утро, — говорит он всем, а потом смотрит прямо в глаза парню. — Можно тебя на пару минут? — Зураб и Мишико переглядываются, но никак это не комментируют, а Даг со вздохом поднимается и идет по направлению к своей комнате. По крайней мере, Сергей думает, что своей, до этого, он не заходил к нему.       Когда он закрывает за ними дверь, Сергей поворачивается к нему и скрещивает руки на груди. Он оглядывает парня, у того сильные синяки под глазами, сами белки покрасневшие, а кожа кажется бледнее, чем обычно.       — Я думаю, мы должны были давно обсудить то, что ты увидел в моей комнате, — начинает Сергей, и непонимающе смотрит на Дага, который морщит лицо и качает головой.       — Послушай, я и так знал, что между вами что-то есть. До того, как зашел.       — Тогда ты должен понимать, что…       — Я люблю тебя, — перебивает его Даг, пристально и серьезно глядя в глаза. — Я влюбился в тот момент, когда ты оттолкнул меня, а потом посмотрел своими чертовыми голубыми глазами, думаешь, это от меня зависело? — он говорит это на одном дыхании, из-за того, что он нервничает, его акцент становится более выраженным. Сергей поджимает губы, но взгляда не отводит.       — Ты едва меня знаешь.       — Не пытайся переубедить меня или успокоить самого себя. У меня было достаточно времени, чтобы понять это, — отвечает Даг, подходя к нему. Он встает на расстоянии вытянутой руки и немного наклоняется к нему. — И, может, сейчас ты думаешь, что это безнадежно, но я не откажусь от тебя. Потому что я вижу, что это возможно. Ты задерживаешь на мне взгляд, наверняка и думаешь обо мне, когда с ним. — Сергей в удивлении приподнимает брови. Его дыхание на секунду замирает, а потом он лишь со вздохом запрокидывает голову кверху. То, что говорит Даг не совсем ложь. Он и правда считает его привлекательным, что уж скрывать это от самого себя, вряд ли кто-то в принципе считает иначе.       — Думаю, — отвечает Сергей, и приходит очередь Коллинза удивляться. — Косвенно, конечно, но думаю, — подтверждает Белов, а Даг недоуменно смотрит на него. То ли не знает значение этого слова, то ли не понимает о чем речь, но Сергей затем и пришел, чтобы объяснить ему. — Я думаю о тебе лишь из-за того, что Модестасу хватает глупости видеть в тебе соперника. Особенность характера у него такая, ревнует меня ко всему, что движется. — Его голос ровный и спокойный, не терпящий никаких возражений, но Даг все-таки криво ухмыляется и качает головой.       — Хочешь, чтобы я в это поверил?       — Ты вправе не верить. Я пришел не за этим.       — А зачем тогда ты пришел, Сергей? — спрашивает Даг, отводя взгляд и поджимая губы. — Твой бешеный литовец надоумил?       — Ты задал мне вчера вопрос. — Даг сначала хмурится, явно не понимая о чем он, а потом резко краснеет, вспоминая. Сергей продолжает смотреть в его глаза. — Потому что, — Сергей делает небольшую паузу, а потом со вздохом продолжает, — просто потому что других не существует. Он единственный.       Даг опускает взгляд, когда слышит это, и на какое-то время между ними виснет давящая тишина. Сергей всматривается в его лицо, пытаясь различить эмоции, но не видит ничего. В один момент, Коллинз резко поднимает взгляд и в один шаг оказывается к нему вплотную.       Он наклоняется и целует его, привлекая к себе за талию, и успевает коснуться языком губы, прежде чем Белов отталкивает его. Коллинз не смотрит на него, старается зацепиться взглядом хоть за что-то, а потом начинает грустно смеяться.       — Fuck… — тихо говорит тот, а потом все же поднимает на него взгляд. — Я… все равно не отступлю.       — В таком случае, я не буду с тобой общаться.       — Из-за того, что он запретит? — выплевывает Коллинз. — Знаешь, я бы мог дать тебе больше, чем он. Со мной не нужно скрываться, я бы дал тебе больше свободы.       Этот разговор надо заканчивать, понимает Сергей. Он уверен, что донес до Коллинза свою мысль. И как бы ни было грустно признавать, он понимает, что даже приятельские отношения не сможет с ним поддерживать, не получится, тот слишком уверен в том, что говорит.       — Мне ничего от тебя не нужно, — отвечает Сергей, проходя мимо него. Когда его рука ложится на дверную ручку, он грустно усмехается. — И любовь твоя мне тоже не нужна. — Он не дожидается ответа парня и выходит из комнаты.       Его сердце яростно стучит, и когда он выходит из общежития, то наконец позволяет эмоциям проявиться на лице. Он сильно жмурится и поджимает губы, судорожно выдыхая.       Гребаный Даг с его гребаной любовью.       Он быстрым шагом идет к метро, единственное, чего он сейчас хочет, это увидеть Модестаса и понять, что все хорошо, что между ними все как всегда хорошо.       Когда он заходит в квартиру, то понимает, что Модя уже не спит. Тот лежит на диване и смотрит телевизор на минимальной громкости.       — Эй, — тихо зовет его Сергей, и Модя поднимает на него взгляд. — Ну как ты? — спрашивает он и садится на диван, заставляя того подвинуться.       — Очень хуево, и да, я знаю, что сам виноват, — отвечает Модестас. Он тянет его холодную ладонь к себе и кладет ее к себе на лоб, прикрывая глаза. — Куда ты ходил?       — Говорил с Дагом.       — Хм? — Модестас приоткрывает глаза.       — Он меня поцеловал. — Модестас замирает и широко распахивает глаза, а потом садится. Сергей видит, как быстро его глаза начинают излучать лишь гнев и ярость.       — Гайди недакруштас[9], — выплевывает Модестас сквозь зубы, а потом поднимает ладонь к его лицу и сжимает подбородок, заставляя смотреть на себя. — Ты?..       — Я сказал ему все, как есть, — спокойно говорит Сергей, глядя в его глаза. — Думаю, до него дошло. — Взгляд Паулаускаса вдруг сменяется на обеспокоенный, он хмурит брови и второй рукой касается его щеки.       — Что с тобой? Все в порядке? — Сергей пожимает плечами, а потом подается вперед и утыкается лбом в его шею. Модестас явно начинает паниковать. — Серег? Что?.. Что эта сука сделала?       — Ничего. Все нормально. Я просто отчетливо осознал, что не хочу, чтобы меня любил кто-то, кроме тебя. — Модестас кладет руки на его плечи и, успокоившись, кивает.       — Этого я тебе пообещать не могу. Но поверь, что сильнее меня никто не будет, — улыбаясь, отвечает Модестас, стараясь хоть немного отвлечь его. Он откидывается на спину, и Сергей ложится рядом.       Он знает, что не будет. Конечно, он знает.       Он так же знает, что Даг после их разговора сам сведет их общение до минимума, и может в другой ситуации они бы действительно могли стать неплохими приятелями. В конце концов, черт знает, что будет дальше, Сергей до конца уверен лишь в одном — как бы дальше ни складывалась его жизнь, за его спиной всегда будет Модестас. Вспыльчивый, сложный, очень ревнивый и безумно любящий его Модестас.       И для него нет ничего важнее этого.