Улица Ленинские горы 1

      Илья поворачивает ключ в замочной скважине несколько раз и проходит внутрь маленькой двухкомнатной квартиры, устало потягиваясь и на несколько секунд прикрывая глаза.       Если бы он жил не на проспекте Вернадского, то, наверное, засыпал бы в метро каждый день после работы, а так за одну остановку от метро «Университет» он просто не успевает надолго закрыть глаза.       Все его движения доведены до автоматизма, он включает свет в прихожей, снимает с себя куртку-поло, которую вешает в шкаф, и промокшие от дождя туфли, замечая краем глаза, что одна из лампочек на люстре перегорела.       «Надо поменять», — мимолетно проносится в его мыслях. Курякин громко зевает и кладет темно-серую кепи на небольшой столик.       Сегодня он провел не так много лекций, но почему-то чувствует себя ужасно вымотавшимся, по крайней мере, единственное, чего ему сейчас хочется, это принять душ, сесть на родной немного потрепанный коричневый диван и подремать под какой-нибудь глупый боевик.       От мыслей об отдыхе его отвлекает едва слышимый шорох, и Илья на автомате поворачивает голову в сторону звука. Дверь в гостиную приоткрыта, но там выключен свет, чтобы он мог что-то увидеть. Конечно, Илья не то чтобы привержен паранойе, но все-таки идет на звук.       Когда он включает в гостиной свет, то в глаза сразу же бросаются босые ноги, торчащие из-под темно-коричневых занавесок. Он приподнимает в удивлении брови, а потом, уже не думая, в три больших шага преодолевает расстояние между дверью и окном, и, резко одергивая занавески, локтем прижимает шею вора к стене позади, не реагируя на его громкий вскрик.       Тот раскрывает синие глаза, начинает хрипеть от давления на горло, а Курякин лишь поджимает губы и зло смотрит на него.       Только воров ему здесь не хватало для полного счастья.       — Ты кто? — резко спрашивает Илья, начиная осматривать мужчину. Когда он понимает, что тот стоит в одной лишь не застегнутой рубашке и трусах, то непонимающе склоняет голову, но потом еще сильнее прижимает локоть к шее, заставляя того закашляться и запрокидывать голову вверх, чтобы снизить давление. — Какого черта ты тут рыщешь? — громче спрашивает Илья, осматривая его. Черные волосы мужчины взлохмачены, будто кто-то специально пальцами растрепал их, ртом он пытается дышать, а синие глаза широко раскрыты.       — Я не вор, разве не видно? — громко отвечает мужчина, стараясь оттолкнуть его. Он говорит с сильным акцентом и ощутимо бьет его в плечо, но Илья не отпускает, лишь сильнее наклоняется, не давая возможности вырваться. — Да не вор я! На мне даже штанов нет, не видишь? Я с этажа сверху, чертова баба не сказала, что замужем, пришлось по балкону спускаться. — Он опять пытается оттолкнуть его, а потом закатывает глаза. — Отпусти уже, «Катюша». Единственное, что я могу здесь украсть, это твои штаны, и то, глядя на них, мне не хочется этого делать — Мужчина исподлобья смотрит на него, а Илья, оглядев его еще раз, все-таки убирает руку, но не расслабляется. Черт знает, что этот незнакомый мужчина может учудить. Тот трет свое покрасневшее горло и недовольно смотрит на него, а Илья отстраняется и скрещивает руки на груди.       — Убирайся отсюда, — произносит он, а мужчина, выпрямляясь, смотрит на него, как на идиота. И Илья искренне не понимает, какого черта еще не выкинул его из квартиры. Впрочем, это он собирается исправить.       — И как прикажешь убраться? В трусах и босиком? — спрашивает мужчина, разводя руками, только сейчас Илья замечает, что на его локте висит синий пиджак, а на шее и открытых ключицах видны несколько засосов.       — Мне плевать в чем. Тебя здесь вообще быть не должно, — угрюмо отвечает Илья. Мужчина же приподнимает бровь, а потом начинает ухмыляться и немного опускает голову. — В следующий раз не будешь трахать чужих жён. — Мужчина фыркает в ответ и довольно смотрит на него.       — Может, если бы вы их нормально трахали, мне бы не приходилось, — отвечает он, а Илья сжимает кулаки и зло смотрит на него.       — Для трусливого куска дерьма, который аж без штанов сбежал по балкону, чтобы его не избили, ты слишком храбро себя ведешь, — говорит он сквозь зубы, а мужчина начинает тихо посмеиваться и качает головой.       — Я не собираюсь тебя в чем-то убеждать.       — Просто свали из моей квартиры! — почти кричит Курякин, указывая пальцем в сторону входной двери.       — Дай мне штаны, и я уйду! Будто бы мне очень нравится твоя компания! — так же громко отвечает мужчина, а Илья с шоком смотрит на него.       — Какого хрена я вообще тебе что-то должен давать?       — Ты же хочешь, чтобы я ушел? Без них и шага не сделаю отсюда, там холодно, — недовольным тоном говорит мужчина, мол «как это ты сам не понимаешь?». — И кстати обувь бы мне тоже не помешала.       — Я просто вызову полицию, — отвечает Илья, понимая, что терпению приходит конец.       — Ты бы ее уже вызвал, если бы хотел, — с улыбкой говорит вор, подходя к нему почти вплотную. Он высокий, отмечает Илья, не такой высокий, как он сам, но тем не менее. У него широкие плечи, шире чем у него, и сильные руки. Он приподнимает голову, заглядывая в его глаза, а Илья хмурится еще сильнее. Из-за того, что мужчина подошел так близко, он может чувствовать легкий запах его одеколона, который до этого не замечал. — Извиняюсь за банальность, но какие же красивые у тебя глаза.       Илья приподнимает брови, а мужчина, не дожидаясь ответа, проходит мимо. Илья резко разворачивается, чтобы проследить, куда тот идет, а мужчина заходит на кухню так, словно он гость, а не какой-то неизвестный сумасшедший, попавший к нему в квартиру через чертов балкон.       Черт возьми, что вообще происходит? Что это был за комментарий по поводу его глаз?       Илья идет за мужчиной, не понимая, что тот, собственно, собирается делать, а тот лишь открывает несколько ящиков, пока не находит стакан и наливает себе воды из фильтра, кидая быстрый взгляд на него.       — Так ты принесешь штаны? — спрашивает тот, отпивая воды и улыбаясь.       — Нормально себя чувствуешь? — с тихой яростью спрашивает Курякин, а мужчина пожимает плечами и спокойно кивает.       — Вполне.       Илья матерится сквозь зубы и разворачивается. Он идет в спальню, достает из шкафа первые попавшиеся спортивные штаны и выходит обратно. Мужчина же сидит за столом и на автомате ловит штаны, которые в него кидает Курякин.       — Теперь уходи отсюда! — говорит Илья, нервно сжимая кулаки, а мужчина опять начинает улыбаться. Ему хочется пройтись кулаком по этой улыбке.       — Еще обувь. И обещаю, я уйду быстрее, чем ты моргнешь этими невероятно красивыми глазами, — говорит тот, а Курякин со вздохом закатывает глаза. Мужчина явно решил перебесить его по-полной.       — Одевайся.       Он наблюдает за мужчиной, пока тот надевает явно длинные ему спортивные штаны, а потом указывает ему пальцем на выход и, когда они заходят в прихожую, Илья достает старые кроссовки. Он уверен, что и обувь этому пижону будет велика.       Тот же продолжает осматривать его с легкой улыбкой.       — Что ты так смотришь? — раздраженно спрашивает Илья, а мужчина пожимает плечами.       — Ничего, — легко отвечает он, надевая обувь, которая действительно велика ему, впрочем, не жалуется, что странно, учитывая его наглость. Он накидывает на себя пиджак и поворачивается к Илье. Его улыбка напоминает Илье улыбку трикстера, тот смотрит с прищуром и с каким-то чертовым умилением на него, и это невероятно бесит. — Спасибо тебе большое.       — Не за что. Теперь уходи, — ровно отвечает Илья, открывая дверь. Мужчина проходит, но на миг останавливается прямо на пороге и поворачивается к нему.       — Очень красивый, — тихо говорит он, глядя в его глаза, а потом разворачивается и быстрым шагом спускается вниз по лестнице.       — Какого?.. — чуть запоздало произносит Илья, чувствуя, как щеки начинают краснеть от смущения, а потом резко захлопывает дверь, опускает взгляд вниз и проводит ладонью по своим волосам.       Он буквально чувствует, как к щекам приливает кровь, но старается не думать об этом. Еще не хватало, чтобы этот мужчина делал ему чертовы комплименты.       Наверное, это самая странная ситуация, в которой он побывал за всю его тридцатидвухлетнюю жизнь.       Спустя неделю Илья почти перестает думать об этом странном инциденте, хотя дается это немного сложно. Сегодня он приходит домой ближе к вечеру, и немного удивляется, когда чувствует сильный запах домашней еды на своем этаже.       Давно его соседи ничего не готовили. Хотя, честно сказать, он и соседей-то своих почти не знает. Разве что лица, которые изредка видит во дворе и в подъезде, запомнились сами собой, но пахнет вкусно.       Илья не помнит, когда последний раз ел домашнюю еду. С матерью он не виделся около двух лет, та живет в Ставрополе с тех пор, как вышла замуж второй раз, из родственников у него только бабушка, к которой он тоже выбирается очень редко, а самому себе готовить ни умения, ни желания нет.       Знакомые и коллеги часто спрашивают, почему же он до сих пор не женат. В эти моменты он думает, что не хочет ни с кем отношений. Последние закончились несколько лет назад по обоюдному желанию, ей не хватало романтики, а у него просто не было на нее времени.       Да и не любил он ее, если честно.       Ему кажется, он вообще не в состоянии полюбить кого-то, по крайней мере, та самая любовь, о которой все вокруг говорят, проходит мимо него. Илья даже не знает, влюблялся ли когда-нибудь.       Илья открывает входную дверь и удивляется уже по-настоящему, когда понимает, что запах домашней еды исходит из его квартиры. Он, не снимая ни обуви, ни куртки-поло, проходит на кухню и широко раскрывает глаза, когда видит того самого недовора возле плиты. Сейчас тот стоит, как ни странно, одетый в черный костюм, поверх которого завязан фартук, между прочим, его фартук. Пиджак этого костюма висит на одном из стульев.       — О… — выдыхает мужчина, когда замечает его, а потом цыкает. — Черт, я надеялся, что ты придешь попозже, — говорит тот, чуть хмурясь, а потом улыбается. Рукава его белой рубашки заправлены до локтей, он что-то мешает в кастрюле.       Борщ, понимает Илья по запаху, и приоткрывает губы.       — Какого…       — Я просто захотел сказать тебе спасибо, «Катюша», — с улыбкой перебивает его мужчина. — За твою помощь.       — Как ты вообще тут оказался? — спрашивает Илья, игнорируя его слова и справляясь с первым шоком. Он начинает хмуро смотреть на него, а мужчина отводит взгляд и пробует борщ из ложки.       — Почти готов, думаю…       — Как ты попал в квартиру? — еще раз спрашивает Илья, а мужчина переводит на него взгляд, насмешливо улыбаясь.       — У тебя не самые лучшие замки на дверях, — честно говорит он, а Илья подходит ближе. Сейчас черные волосы мужчины аккуратно уложены гелем, на его лице совсем нет щетины, а синий галстук немного ослаблен.       — Ты вломился ко мне домой. Опять, — недовольно говорит Илья, а мужчина со вздохом развязывает фартук и вешает его на стул.       — Плохой день? — спрашивает он, оглядывая его с ног до головы. — Выглядишь так, будто был на каторге. — Илья закатывает глаза и расстегивает куртку.       — Зачем ты спрашиваешь, какой у меня день? Я даже твоего имени не знаю, — угрюмо говорит он, смотря в хитрые глаза, а тот, слабо улыбнувшись, спрашивает:       — Мне уйти?       Без издевки или обиды, хотя, какая, черт возьми, обида может быть между двумя незнакомыми друг другу людьми.       Мужчина пристально смотрит на него, ждет ответа, а Илья не может перестать смотреть в эти его синие глаза.       — Нет, — тихо говорит он, прежде чем обдумывает свой ответ.       Мужчина начинает искренне улыбаться, а потом прикусывает нижнюю губу, и Илья чувствует, как щеки опять начинают наливаться кровью.       Во что он, черт возьми, ввязался.       Это ненормальная реакция на его улыбку.       Определенно ненормальная.       Илья накрывает на стол, ставит две глубокие тарелки и ложки. Он заглядывает в холодильник в поисках соленой капусты, но не находит ее и достает с верхней полки сметану.       — Сметану я купил, — вдруг говорит мужчина, когда замечает, что Илья с разочарованным вздохом выкидывает испорченную. Курякин переводит на него взгляд и благодарно кивает.       Они садятся друг напротив друга, мужчина уже налил им обоим по двум полным половникам борща, и Илья с нетерпением смотрит на свою тарелку, а потом поднимает взгляд на мужчину, который пристально наблюдает за ним, уперев подбородок в кулак.       — Приятного аппетита, — говорит он с мягкой улыбкой, нервируя слух своим акцентом. И как у иностранца получился такой борщ? По крайней мере, его запах определенно дает надежду на то, что и на вкус он будет восхитителен.       — Скажи мне свое имя, — говорит Курякин, невольно смущаясь под таким взглядом.       — Наполеон Соло, — отвечает тот, а потом немного наклоняется к нему. — А твое?       — Илья Курякин, — отвечает Илья, и, пожалуй, это самое странное знакомство, которое только было на его памяти. — Откуда ты?       — Я на допросе? — все с такой же улыбкой спрашивает тот, скрещивая пальцы, и Илья отводит взгляд, а потом опять упрямо смотрит на него.       — Да. Раз уж ты у меня дома, и я о тебе ничего не знаю, то да.       — Ты сам сказал мне остаться, — отвечает Наполеон, а Илья сначала хочет ответить ему, а потом лишь раздраженно вздыхает. Правда ведь.       Он осматривает мужчину, стол небольшой, и они сидят достаточно близко друг к другу, и Илья замечает едва заметную родинку в середине его нижней губы.       — Илья, — произносит он, будто пробуя его имя. Нормально произнести не смог, получилась слишком твердая «Л». — Я из Нью-Йорка, перевели сюда, потому что я один из немногих в компании, кто знает в совершенстве русский язык. Года два уже живу в Москве.       Курякин кивает и наконец берет ложку. Почему американец вернулся сюда, он не знает, но способ поблагодарить придумал определенно хороший, ничего не сказать.       Они ужинают и разговаривают, словно старые знакомые, хотя по большей части говорит, конечно, американец: рассказывает о себе, о работе, о том, как выучил русский и еще восемь языков просто потому, что ему это хорошо давалось.       Сам Илья никогда особо не любил разговаривать о себе, но приходится, мужчина заинтересовано расспрашивает. Хотя Илье, в общем, нечего рассказать. Он самый обычный среднестатистический тридцатидвухлетний мужчина.       Весь ужин он старается не анализировать и тем более не смущаться под ласкающим взглядом американца, хотя, если честно, и сам невольно засматривается на него.       Они вместе моют посуду за собой и раскладывают ее по местам, прежде чем Соло собирается уходить. Илья идет с ним в прихожую и наблюдает за тем, как тот надевает явно дорогие кожаные туфли и бежевый плащ. Когда тот заканчивает, то поворачивается к Илье и чуть насмешливо улыбается.       — Твои штаны и кроссовки там, — он указывает на закрытый шкаф, и Илья кивает. — Поменяй замки, их любой ворюга сможет открыть, — говорит тот, а Илья пожимает плечами.       — Вместе поищем, что можно украсть, — отвечает Илья, его губы тоже растягиваются в слабую улыбку.       И Курякин думает о том, что, наверное, последний раз видит этого странного мужчину и старается запомнить его внешность в самых мельчайших подробностях. По крайней мере тот, сам того не понимая, на несколько часов лишил его давно засевшего в груди чувства одиночества.       Острые скулы, широкая челюсть, гладковыбритые щеки, очерченные, в меру тонкие губы с родинкой посередине, глубокая ямочка на подбородке, едва заметно раздвоенный кончик носа. Илья немного приподнимает брови, когда понимает, что у мужчины не просто синие глаза — на одном из них есть карий пигмент.       Секторная гетерохромия глаз.       Он слышит тихий смешок и понимает, что пялится на него неотрывно уже минуту.       — Пока, Илья, спасибо тебе еще раз, — тихо говорит Соло и выходит из квартиры. Курякин сразу же закрывает за ним дверь, чтобы не смотреть в его спину.       В квартире до сих пор невыносимо вкусно пахнет борщом.       Спустя еще неделю Илья в лифте встречает ту самую соседку сверху, она разговаривает с кем-то по телефону и выглядит очень довольной для той, что застукали с любовником. В конце концов, даже если ее муж не застал самого Соло в квартире, штаны и обувь-то должны были остаться.       И Курякин понимает, почему она понравилась Соло. Красивая женщина, высокая и фигуристая, на ней серое платье по фигуре до колен с небольшим декольте, светлые прямые волосы заплетены в высокий тугой хвост, а на красивом лице лёгкий макияж. Она улыбается пухлыми губами, когда замечает его взгляд, явно привыкшая к мужскому вниманию, и выходит из лифта первой, оставляя за собой сладкий запах духов.       Илья, глядя ей вслед и вслушиваясь в звонкий стук ее каблуков, не может избавить себя от мыслей об американце. Он сваливает это на то, что просто увидел соседку, хотя не было ни дня, чтобы он не вспоминал о нем.       В университете он как всегда ловит на себе самые разнообразные взгляды. Больше всего он привык к страху и злости, немного реже на него смотрели с симпатией.       Несмотря на недостаточно большую зарплату, неоднозначное отношение студентов и довольно плотный график, работу он свою все равно любит, в конце концов, с ним предмет усваивают даже самые безнадежные студенты, он не может не считать это личным достижением.       Под конец каждого рабочего дня он, правда, чувствует себя в той же степени уставшим, что и студенты. И помнит он это по личному опыту. Когда-то сам учился здесь, был одним из лучших студентов — красный диплом, аспирантура, защита кандидатской, а сейчас в планах и докторская.       Планов на карьеру у него всегда хватало, сколько Илья себя помнит, он с детства был слишком амбициозен. В классе должен был быть самым лучшим, в спортивном кружке тоже, на любых дополнительных занятиях не должно было быть ему равных, всегда первый среди всех, а все лишь для того, чтобы заслужить хотя бы одну улыбку отца.       В итоге, улыбку все равно не заслужил, но привык добиваться своих целей, спасибо ушедшему из семьи отцу и на том.       Наполеона в своей квартире он видит еще через несколько дней, только дверь в этот раз не закрыта, и Илья удивляется, когда ключ не поворачивается, но понимает, что не мог забыть закрыть квартиру. В груди в этот раз нет злости, он предвкушает и не может скрывать, что все-таки хотел этой встречи.       Когда Илья заходит в квартиру, то видит через приоткрытую дверь гостиной Наполеона. Тот сидит на диване, смотрит телевизор и поворачивает голову к нему, когда слышит хлопок двери.       — Заждался тебя, — с довольным видом говорит он, а Илья, раздеваясь, проходит в гостиную.       — Что ты здесь делаешь, Соло? — спрашивает он, не злясь уже по настоящему, но все равно привычно хмурясь. Он подходит к дивану и встает перед Наполеоном, а тот даже позы не меняет, полулежит, держа в руке пульт в пленке. Его белая рубашка расстегнута на три верхние пуговицы, а галстук расслаблен, он задирает подбородок, чтобы смотреть в глаза Илье. — Ошиваешься здесь, чтобы к любовнице долго не ходить? — это уже вырывается не специально, и Илья захлопывает рот, а потом отводит взгляд, прежде чем слышит довольный смешок.       — Ты что это, ревнуешь, «Катюша»? — с широкой ухмылкой спрашивает Наполеон, а Илья переводит на него разъяренный взгляд и сжимает кулаки.       — Еще чего.       — Ты думал обо мне? — не реагируя на резкий ответ, спрашивает Наполеон. И спрашивает он так, будто не нуждается в ответе. Соло, не стесняясь, оглядывает его с ног до головы, задерживает взгляд на глазах, и Курякин, хоть убей, не понимает, почему все это происходит с ним.       Илье и раньше нравились мужчины, всегда было сложно принять это в себе, но и отрицать казалось невозможным — он давно смирился, все же стараясь не связываться с мужчинами. И это ему всегда удавалось до этих пор, пока Соло на голову не свалился.       Непонятно было только то, почему Наполеон упорно продолжает приходить. Давно бы уже нашел себе кого для развлечения, даже далеко ходить не надо, на этаж выше.       Курякин не отвечает на его вопрос, а Наполеон все так же выжидающе смотрит на него.       — Мне надо проверить работы, выключи телевизор.       — Ты не ответил, «Катюша», — Соло поднимается с дивана и подходит к нему почти вплотную, а Илья упрямо смотрит в его синие глаза.       — Ты тоже не ответил, зачем пришел. — Наполеон вдруг хмурится, а потом хмыкает и немного разводит руками.       — Это и так понятно. Захотел увидеть тебя.       — Увидел. Теперь уходи.       — Я думал, мы это уже прошли, — со смешком отвечает Соло. И он смотрит на него таким взглядом, которым на него никто никогда не смотрел.       Ласково, тепло.       Так, словно откуда-то знает, что Илья ничего ему не сделает. Не выгонит, не вызовет полицию, не изобьет, в конце концов.       — Мы ничего не проходили, и ты опять незаконно вломился ко мне в квартиру.       — Хочешь, помогу проверить работы? — Илья сначала приоткрывает рот, а потом зло смотрит на него.       — Ты просто издеваешься.       — Илья, расслабься, — тихо говорит Наполеон, подходя еще ближе. Он исподлобья смотрит в его глаза. — Проверяй свои работы, а я чай нам заварю. — Он проходит мимо него на кухню, не забывая провести ладонью по локтю, а Илья возводит глаза к потолку.       Черт возьми, если бы у него было что-то ценное в квартире, он бы подумал, что его хотят обворовать.       Илья привычно идет в душ, а потом переодевается в домашнюю одежду. Знать, что в твоей квартире есть кто-то еще, очень непривычно, но звуки с кухни создают иллюзию уюта, по которому он, если честно, истосковался еще с детства.       Он заходит на кухню, когда Соло уже сидит за столом и пьет из его большой кружки черный чай. На столе стоит тарелка с таким печеньем, которое часто показывают в американских мультиках — коричневое с вкраплениями шоколада. По ним видно, что Соло не купил его.       Илья раскладывает на столе работы и садится напротив Наполеона.       — Тебе негде жить? — спрашивает он, а Соло от неожиданности поперхнулся чаем. Он начинает смеяться из-за этого предположения, а Илья качает головой и тоже начинает улыбаться, пряча улыбку в кружке чая.       Он углубляется в проверку работ, пока Наполеон сидит рядом. Иногда тот отвечает на какие-то звонки, явно по работе, его английский красивый, без типичного американского акцента, Илья прислушивается чисто на автомате. Ему нравится низкий голос мужчины.       — Приготовь что-нибудь, раз уж пришел, — устало выдыхает Илья, не проверив даже половину работ. Он откидывается на спинку стула, спина затекла, а глаза устали от того, что приходилось понимать самый разнообразный почерк.       Соло переводит на него взгляд и чуть склоняет голову.       — Чего бы ты хотел? — спрашивает он, а Илья пожимает плечами.       — Что угодно. — Наполеон поднимается, а Илья наблюдает за ним, думая о том, что закупался только вчера, так что Соло есть из чего выбирать.       Илья тянется к еще одному печенью. Из той горки, что лежала на тарелке осталась лишь парочка.       — Где ты научился готовить? — спрашивает Илья, наблюдая за ним, а Соло выглядывает из-за дверцы холодильника.       — Всегда любил вкусно покушать, а готовить было некому, вот и научился.       — А родители?       — У меня нет родителей, — отвечает Наполеон, а Илья поджимает губы.       — Прости.       — Ничего. Ты любишь жульен? — спрашивает Соло, и, дожидаясь короткого кивка, достает сыр, курицу, грибы и сливки.       Илья продолжает проверять работы, изредка бросая взгляд на Наполеона. Тот мычит какую-то мелодию, иногда вставляя итальянские слова, ловко орудует острым ножиком и сам поглядывает на него, улыбаясь, когда встречается с ним взглядом.       Он по привычке постукивает ручкой по пальцам и спрашивает:       — Сколько тебе лет, Соло?       — Тридцать четыре.       На два года старше него самого. Интересно, почему же сам Соло не женат?       На кухне уже начинает вкусно пахнуть, и у Ильи урчит желудок, он потягивается и хрустит шеей, а Наполеон вдруг подходит к нему и заглядывает в работы. Илье приходится смотреть на него снизу-вверх.       — Что?       — Ты уже почти час сидишь, а их меньше не становится. — Илья пожимает плечами, а Соло улыбается ему, тепло смотря в глаза.       — Я привык, — тихо говорит Илья, не сводя с него взгляда. Наполеон чуть наклоняется к нему и переводит взгляд на его губы, а Илья, чувствуя запах его одеколона, понимает, что и сам тянется к нему навстречу.       Их прерывает громкий звонок духовки, сам он вздрагивает, а Наполеон сразу же отстраняется и идет доставать еду. Сердце Ильи почему-то бешено бьется.       Черт возьми, он видел этого мужчину пару раз, один раз вообще без штанов, он почти ничего не знает о нем, не знает, почему тот раз за разом взламывает замки в его квартиру, и все равно не может сопротивляться.       К нему тянет, Илья не может не понимать этого. Так же он понимает, что ни к чему хорошему это не приведет.       Они кушают и разговаривают так, будто не было этого недопоцелуя, Соло правда начал улыбаться еще чаще, а взгляд его почти всегда направлен на него.       Соло уходит почти к вечеру, он не пытается больше поцеловать его, не говорит своих странных комплиментов, но смотрит таким взглядом, что Илье и не надо слышать то, о чем он думает.       Наполеон начинает заглядывать каждый день. Вернее, когда Илья приходит, тот уже находится в квартире, как правило что-то для него готовит, и Илья боится привыкнуть к вкусной домашней еде, потому что он знает, это все не навсегда, пока тому не надоест.       Иногда тот уходит совсем рано, жалуясь на количество работы, иногда почти до ночи бывает у него, смотрит вместе с ним фильмы и обсуждает его глупых студентов. Одно не меняется, Наполеон больше не подходит вплотную, больше не касается его даже невзначай. Наверное, выжидает что-то, думает Илья, продолжая ворчать о взломанных замках уже просто из привычки и принципа, избегая признаваться самому себе, что он действительно начал спешить домой, зная, что придет в не пустую квартиру.       И все-таки одиночество сыграло против него, а отрицание того, что он привык к присутствию Соло, не сделало это правдой.       Когда Илья дергает за ручку, привычно собираясь открыть дверь, то понимает, что она не поддается и достает ключ. Конечно, и такое было несколько раз, Наполеон приходил позже него, но редко.       Илья заходит в пустую квартиру, кладет портфель и проходит внутрь. В квартире кажется очень пусто, но он старается об этом не думать.       Почти месяц Наполеон заходил к нему каждый день.       Илья ставит чайник, заглядывает в холодильник, доставая себе вчерашнее рагу, и ставит его разогреваться. И он честно ждет Соло до девяти, а потом включает сериал про Англию двадцатых годов, который они смотрят вдвоем.       И Курякин раздражает сам себя, когда ловит себя на желании обсудить моменты серии с Соло. Илье никогда не были нужны друзья, свою потребность в общении он с лихвой удовлетворял в университете с коллегами и студентами, и это ненормально, что сейчас ему не хватает одного единственного человека.       Наполеон не появляется десять дней. И за эти десять дней Илья отчетливо понимает, что больше не хочет его видеть. Чертов Соло ворвался в его жизнь, буквально заставил его привыкнуть к себе так же внезапно, как и исчез из нее, не объяснив ни причины, почему он был рядом, ни причины, почему все закончилось.       И Илья почти перестает злиться, пытается забыть весь этот чертов месяц, просто выкинуть из памяти.       Он возвращается домой не совсем поздно, к шести, но когда понимает, что ключ в скважине не поворачивается, злость накатывает волнами. Илья открывает дверь, а Наполеон стоит в прихожей и неуверенно улыбается.       — Илья… — он не успевает сказать ничего, кроме его исковерканного акцентом имени, потому что Илья в один шаг оказывается рядом и тянет его к себе за грудки, а потом поворачивает и прижимает к стене, разъяренно глядя в глаза.       — Какого черта ты опять пришел? — сквозь зубы спрашивает он, вполсилы прикладывая его к стене. Наполеон смотрит на него раскрытыми в удивлении глазами.       — Вспоминаю нашу первую встречу, — тихо говорит Наполеон. Он проводит по своим губам языком и на секунду опускает взгляд, прежде чем спросить: — Скучал, Илья? — Илья чувствует, как Наполеон кладет ладонь на его грудь.       — Где ты, блядь, был?       — Ты вроде как делаешь вид, что тебе плевать. — Илья опять прикладывает его к стене, в этот раз сильнее, а Соло кладет вторую руку на его шею. Из-за его холодной руки Илья вздрагивает, но не отстраняется.       — Убирайся отсюда, — сквозь зубы говорит он, а Соло на несколько секунд прикрывает глаза. Он мягко улыбается, а его пальцы начинают перебирать волосы Ильи.       — Я летал в штаты по работе, прилетел вчера, — отвечает Соло, а Илья сначала приподнимает брови, а потом опять поджимает губы. — Что ты там себе надумал, «Катюша»? — с улыбкой произносит Соло, перебирая его волосы и гладя грудь через ткань водолазки. И сердцебиение начинает успокаиваться, и он уверен, Соло своей рукой ощущает это.       — Предупредить сложно? — резко спрашивает он, поджимая губы. — Если ты не считаешь нужным предупреждать, то…       — Поцелуй меня, — перебивает его Наполеон, чуть запрокидывая голову. Илья удивленно смотрит на него, а потом опускает взгляд, ничего не отвечая. Он чувствует, как рука, до этого лежавшая на груди, касается его покрасневшей щеки.       Его руки опускаются, он больше не держит Соло, но тот не отстраняется, лишь притягивает его ближе.       — Прекрати играть со мной, — тихо говорит Илья, наклоняясь к нему. Наполеон касается своим лбом его лба и на несколько секунд прикрывает глаза.       — Илья… — Курякин прикрывает глаза и кладет ладонь на его шею позади. Дыхание учащается, его все так же ведет от запаха Соло. — Поцелуй уже. — И Илья больше не может сопротивляться. Он крепко прижимается к его губам и сразу же раздвигает их, углубляя поцелуй, даже себе не признаваясь, как сильно хотел это сделать. Его рука ложится на талию мужчины, и он притягивает его к себе вплотную, не прерывая поцелуя, чувствуя, как длинные пальцы перебирают его волосы.       Отстраниться от Соло невозможно, тот с таким рвением отвечает ему, сам не дает разорвать поцелуя, видимо, так же сильно хотел.       — Damn, — шепчет Наполеон в его губы и на секунду отстраняется, чтобы посмотреть в его глаза. Илья гладит его спину, нажимает на поясницу, заставляя прижаться к себе, и наклоняется к шее, носом утыкаясь в нагеленные черные волосы.       Соло хрипло выдыхает и отводит голову, открывая больший доступ к шее. Илья тут же прикусывает нежную кожу, оставляет красную метку и зализывает, начиная целовать под челюстью, а Соло больно дергает его за волосы и опять вовлекает в долгий мокрый поцелуй.       Они отстраняются друг от друга спустя несколько минут, приводят в порядок дыхание. Руки Ильи все также обнимают Соло, а тот прижимает его к себе за спину и кладет лоб на плечо, начиная тихо смеяться.       — Не предупредил, потому что у меня нет номера твоего телефона, — вдруг говорит он, а Илья со вздохом закатывает глаза, продолжая прижимать его к себе. Ему кажется, он вообще не будет в состоянии отпустить его теперь.       Наверное, они встречаются, думает Илья, когда все приходит в норму. Соло приходит каждый день, правда, вести себя начинает еще более нагло, чем обычно. Хотя, что уж может быть наглее, чем вломиться в незнакомую квартиру с балкона.       По крайней мере, телефонами они обменялись, уже хорошо.       Сейчас Илья сидит на диване, у него мокрые волосы после душа, а на коленях ноутбук, на котором он готовит лекцию на завтра. Он иногда поглядывает в сторону кухни, где по работе разговаривает Соло, а потом опять углубляется в материал до тех пор, пока Соло не приходит в гостиную.       Сейчас на том свободные спортивные штаны, Илья уже не помнит, когда тот успел притащить несколько домашних шмоток к нему домой, и его черная безрукавка, и хоть он выглядит так, будто целый день был дома, выдают загеленные волосы.       Илья еще ни разу не видел его волосы без геля, но знает, что они кудрявые.       Наполеон подходит к нему и убирает ноутбук с его колен на журнальный столик, и пока Илья не успевает возмутиться, сам садится на его бедра, ставя колени по обе стороны. Он наклоняется, кладя ладони на его шею, и приподнимает большими пальцами его голову.       — Я работаю, — возмущенно говорит Илья, пытаясь скинуть его, а Соло ухмыляется и вовлекает его в поцелуй, произнося тихое «нет». И Курякин просто не может сопротивляться этим поцелуям, да и не хочет, честно говоря.       Пытается, разве что, сделать вид, но ладони, сжимающие задницу Соло через спортивные штаны, выдают с головой. От Наполеона невозможно оторваться, Илье постоянно хочется целовать и лапать его, хочется крепко сжимать упругую кожу, зарываться носом в волосы и вдыхать их запах.       — Илья Николаевич, уделите мне немного своего драгоценного внимания, — игриво произносит Соло, глядя в его глаза, — а потом возвращайтесь к своим глупым лекциям.       Скорее всего, они все же встречаются, думает Илья, когда его все-таки заваливают на спину и зацеловывают все лицо.       Соло даже как-то приходил к нему, когда тот обедал в кафешке, неподалеку от МГУ, и в тот момент, когда он впервые увидел его за пределами своей квартиры, то осознал насколько реально все то, что между ними происходит.       До этого Наполеон больше походил на какого-то воображаемого друга, существовавшего только в пределах его дома, а смотря на него, такого видного холеного на входе в дешевую кафешку, Илья с удовольствием подумал о том, что этот мужчина принадлежит ему.       За этой мыслью последовали сотни других: нужны ли ему отношения, а тем более с мужчиной, как к этому всему относится сам Наполеон? Нужны ли Наполеону отношения с ним? А потом Соло сел рядом с ним и прошептал на ухо, что сильно скучал. И еще, что выкинет его кепку.       Мысли из головы вылетели разом.       Вылетели, но все-таки ненадолго.       До тех пор, пока он не увидел Наполеона, болтающего во дворе, в его дворе, с той самой соседкой сверху.       Илья видит его со спины, на том синий костюм-тройка и на локте он держит свой пиджак. Это один из любимых костюмов Ильи, потому что на Соло он смотрится особенно хорошо.       Подходить желания не возникает, потому что в груди появляется неприятное чувство.       В конце концов, Соло спал с этой девушкой. Да они и познакомились только потому, что Соло спал с ней, и сейчас слушать их беседу — последнее, чего хочет Илья в конце рабочего дня.       Он успевает зайти в квартиру и снять пальто с обувью, когда слышит, как в замочной скважине скрипит отмычка.       Наполеон рассказывал, что научился взламывать легкие замки еще в приюте, чтобы воровать с кухни еду.       — Заходи, Соло, я дома, — говорит громко Илья, не поворачиваясь и сразу же идя на кухню. Ему хочется очень горячего и очень крепкого чая.       Он слышит, как захлопывается входная дверь, но не поворачивается. В груди до сих пор тяжело, а он даже объяснить не может, что происходит.       Илья ставит чайник, слышит шаги позади себя, а потом к его спине прижимается грудь Соло, а его руки скрещиваются на животе. Курякин прикрывает глаза.       — Как это ты проскочил мимо меня? — спрашивает Соло и целует его за ухом. Илья не отвечает и не поворачивается, а Наполеон проводит ладонями от его пресса до груди и вжимается бедрами в задницу. Илья со вздохом расцепляет его руки и поворачивается к нему лицом, а Наполеон недоуменно смотрит, чуть нахмурив брови.       — Я предупреждаю, — начинает Илья, стараясь сделать тон ровным и спокойным, — если ты хочешь продолжать видеться с женщинами, то это без меня. — Он пристально смотрит в синие глаза Соло и видит мелькнувшее в них удивление, а потом губы Наполеона растягиваются в ухмылку.       Иногда Илье действительно хочется ударить его.       — Ты видел меня и Викторию, — утверждает он, а потом качает головой и начинает тихо смеяться. — Мы просто разговаривали.       — Наполеон, я говорю тебе не о том, — серьезно говорит Илья, начиная раздражаться сильнее. Он упрямо поджимает губы и отводит взгляд, стараясь успокоиться. — Если ты со мной, то только со мной. — Он делает небольшую паузу, а потом добавляет совсем тихо: — И я тоже только с тобой. — Он чувствует на своей талии широкие ладони, а потом как Соло, приподнимая голову, целует линию его челюсти.       — Не сплю я с другими, Илья, — с улыбкой произносит он, и поднимая руку вверх, ладонью поворачивает его голову к себе, чтобы заглянуть в глаза. Синие глаза Наполеона сияют от радости, а Илья чувствует, как щеки наливаются кровью от смущения, что он испытывает.       По факту, они с ним тоже не спят, думает Илья.       — Хорошо, — просто отвечает Курякин, а потом со вздохом качает головой. — Хорошо, у меня кое-что есть для тебя. — Илья отстраняется от него, не реагируя на недовольный взгляд, и идет к пальто, в кармане которого лежит копия ключей. Наполеон остается на кухне заваривать чай, и когда Илья кладет возле него копию ключей от его квартиры, тот приподнимает брови.       — Это?.. — он оставляет губы приоткрытыми, а потом берет ключи. — Ты сделал мне копию? — спрашивает он, а Илья пожимает плечами.       — Ты и так, и так заходишь, так хоть будешь делать это законно.       Наполеон смотрит на него с небольшим прищуром, а потом тянет к себе и обнимает за шею. Илья думает, что не должен так легко таять в его руках, но по-другому не выходит. Этот мужчина словно приручил его. Позже они сидят за столом и разговаривают о том, как проходит день, а потом, не выдерживая, Илья чуть громче, чем стоит, опускает кружку на стол.       — О чем ты говорил с ней?       — Я думал, когда же ты спросишь, — с ухмылкой отвечает Соло, накрывая его руку ладонью. Илья раздраженно вздыхает и хмурится.       — Соло, если ты…       — Jesus Christ, — выдыхает Наполеон, возводя глаза кверху. — Брюки и туфли попросил вернуть свои, дорогие, жаль оставлять. — Илья кивает и молча поднимается со стула, забирая и свою кружку, и Наполеона, чтоб помыть. — Если тебе будет легче от этого, то я не спал с ней, — говорит Соло, поворачиваясь к нему всем корпусом, когда Илья протирает кружки маленьким полотенцем.       Илья переводит на него недоверчивый взгляд и приподнимает бровь, а Соло поднимает ладони.       — Клянусь.       — Заткнись, Соло.       — Мне нравится, что ты меня ревнуешь, — продолжает он, начиная широко улыбаться, а Илья кидает в него мокрое полотенце и сам начинает улыбаться.       «Как же я был одинок без тебя», — думает Илья, когда, отсмеявшись, он утягивает Наполеона за собой в гостиную. Илья еще несколько раз слышит подколки про ревность, но старается не реагировать на это, в конце концов, он даже не скрывает того, что приревновал.       Правда оказалась в том, что Наполеон и сам не лучше. Он понимает это спустя неделю, когда причесывает чуть отросшие волосы перед зеркалом и слышит хлопок входной двери.       — «Катюша», я принес картошку, и тебе придется ее чистить, пока я подготовлю мясо, — громко говорит Наполеон. Илья слышит, как тот оставляет пакеты, а потом проходит к нему и замирает на пороге. Илья переводит на него короткий взгляд, а тот хмурится.       И Курякин конечно понимает, почему.       Он впервые видит его в выглаженной рубашке, брюках и с идеально расчесанными волосами.       — Если ты идешь на свидание, то обещаю, побью все твои тарелки, как советская жена, — говорит ему Соло с улыбкой, но в его голосе чувствуется напряжение. Илья чуть приподнимает брови и начинает улыбаться.       Ну, неужели.       Он ничего не отвечает, а Соло подходит к нему и заглядывает в его глаза через зеркало. Илья берет галстук, единственный галстук, который вообще есть у него, а Соло дергает его за запястье, заставляя обратить на себя внимание.       — Куда разоделся?       — Не на свидание, — просто отвечает Илья, пытаясь вспомнить, как завязывать галстук. Не делал этого уже сто лет, но он знает, что если придет к бабушке без него, то придется только полчаса слушать о том, как неправильно мужчине ходить без галстука.       Наполеон, видимо, поняв по взгляду, забирает галстук из его рук и поворачивает его лицом к себе. Он поднимает воротничок рубашки и набрасывает галстук, завязывая его в несколько быстрых движений, не сводя взгляда с глаз. Он поднимает пальцы и слабо проводит по тонкому шраму на виске, прежде чем опустить руки и отстраниться.       Илья смотрит на красивое лицо и отмечает то, что на его щеках немного пробивается щетина.       — Я буду к десяти.       — Оставишь меня здесь одного? — Илья фыркает.       — То есть пробираться ко мне, пока меня нет, это для тебя нормально, а подождать меня ты не можешь?       — Не пытайся взывать к моей совести, — недовольно говорит Наполеон, притягивая его к себе за бедра. — Я просто не хочу, чтобы ты уходил.       Илья ничего не отвечает и наклоняется к нему, чтобы поцеловать, а Наполеон отпускает его от себя только через десять минут и специально растрепывает волосы, Илья уверен, что специально, но ничего ему не говорит.       Бабушка встречает его тепло, как и всегда в его редкие визиты. Она как и всегда напекла ему пирожков с капустой, как и всегда говорит, что пора бы уже ему жениться да правнуков ей подарить, хотя правнуков ей давно подарили его двоюродные братья, и рассказывает про то, что недавно разговаривала с его матерью.       Сам Илья забыл, когда они последний раз разговаривали. Та переехала, когда он жил в общежитии МГУ. Поначалу они часто созванивались, а потом то она не брала трубки, то он был занят учебой. Он знает, что несколько лет назад у нее родилась дочка, которую назвали Наташей, и надеялся, что, может, второй ее ребенок не будет расти как сорняк, сам по себе.       — Тебя кто-то ждет? — спрашивает бабушка, когда Илья на автомате смотрит на часы. Он понимает, что делает это уже не первый раз, если она обратила внимание.       — Нет, — бессовестно врет он, отчетливо понимая, насколько сильно он хочет домой.       Он приходит к десяти, как и обещал. В прихожей включен свет, а в гостиной тихо шумит телевизор, и Илья, снимая пальто и обувь, заходит на кухню и кладет контейнер с пирожками, которые захватил для Соло, в холодильник. Он проходит в гостиную, невольно замирая, когда понимает, что Соло спит на диване. Тот лежит на боку, подложив ладонь под щеку, на нем только домашние спортивные штаны и безрукавка, а в ногах плед, и Илья думает о том, что это, похоже, первый раз, когда Соло заснул у него дома.       Он пытается вспомнить, сколько же они уже почти что живут вместе, не меньше двух месяцев, это точно. Илья выключает телевизор и долго всматривается в лицо мужчины, а потом присаживается перед диваном на колени и касается пальцами его лица.       В груди щемит, и Илья прикрывает глаза. Как же так Наполеон сумел пробиться через все стены, возводимые им с самого детства. С легкостью, даже не утруждаясь. Просто поставил перед фактом своего существования в его жизни.       — Откуда ты взялся на мою голову, — тихо говорит самому себе Илья, проводя большим пальцем по аккуратным губам, а потом уже про себя отвечает. С балкона верхнего этажа. Без штанов и обуви.       — Илья… — хрипло говорит Наполеон, приоткрывая глаза. Получается как всегда неправильно, слишком твердая «л», а Илья думает, что почти перестал замечать его акцент. Соло трет глаза и зевает, прикрывая рот рукой. — Я заснул?       — Пойдем в кровать, — тихо говорит Илья, а Наполеон кивает. Он все такой же сонный.       Наполеон ночует у него первый раз, думает Илья, когда тот ложится на кровать и укутывается в одеяло. И он не помнит, когда последний раз засыпал с кем-то, это было слишком давно, да и он даже сравнивать не хочет.       Илья снимает с себя всю одежду, оставляет ее в спальне и идет в ванную, чтобы принять душ. Он включает оба крана сразу, чтобы вода стала теплой, но заходит под струи сразу, не дожидаясь, пока та согреется.       Не было ни одних отношений, которые заставляли его чувствовать то, что он чувствует сейчас. Не было никого, с кем бы он хотел проводить время, никого, с кем бы хотелось отдыхать дома, с кем хотелось бы разговаривать, спорить, кого не хотелось выпускать из своих рук.       Он слышит, как кабинка душа открывается и, ежась от холодного воздуха, поворачивает голову в сторону дверцы. Внутрь заходит Соло и закрывает ее за собой. Он поднимает на него взгляд, а Илья сквозь льющуюся воду смотрит на его тело.       Он впервые видит Соло абсолютно голым.       — Иди сюда, — тихо произносит Илья, притягивая его к себе за запястье. Он на секунду прикрывает глаза, когда утыкается носом в его волосы, а потом отстраняется, чтобы посмотреть на него.       Соло совсем не смущается наготы, а Илья чувствует, что и его покинуло смущение, он с удовольствием оглаживает широкие плечи и сильные руки, трогает грудь, покрытую короткими волосами, спускается вниз к прессу, оглаживает бока. Соло немного возбужден, и Илья с мимолетным удивлением думает о том, что тот обрезан.       Его руки опускаются на поясницу и оглаживают две ямочки, а потом спускаются ниже к ягодицам.       — Нравлюсь? — спрашивает Соло, а Илья заглядывает в его глаза. Волосы Соло намокли, и ладонью Илья зачесывает их назад, на концах они завиваются в кольца.       Илья кладет ладони на его лицо и тянет к себе, чтобы поцеловать. Они медленно целуют друг друга, пока сверху на них льется теплая вода. Соло гладит его спину и с тихими стонами отвечает ему.       — Глупый вопрос, — тихо говорит Илья, слабо улыбаясь. Соло улыбается в ответ покрасневшими губами, а потом обнимает и прижимается лбом к виску.       — Я хочу слышать это от тебя, — отвечает Соло, прикусывая линию его челюсти и спускаясь к шее. Илья прикрывает глаза и прикусывает губу, стараясь сдержать тихий стон.       — Слышать хочешь… — Илья наклоняется к нему, а потом, поворачиваясь вместе с ним, прижимает его к прозрачной стенке, ставя локти по обе стороны от его головы. Он смотрит в его удивленные глаза, а потом опускает взгляд вниз к опухшим губам и коротко целует их. — Скажи первый.       — Я, кажется, случайно влюбился, когда ты чуть не задушил меня в первый раз, — с улыбкой произносит Соло, а Илья, похоже, впервые видит, как он смущается, по крайней мере, его покрасневшие щеки говорят об этом. И это не может не забавлять.       — Кажется случайно? — переспрашивает Илья. — Ты не очень хорош в признаниях.       — Дай мне фору, это ведь первое. — Илья раскрывает глаза, а Наполеон, не давая ничего спросить, продолжает: — Теперь ты, «Катюша».       Илья кладет ладони на его затылок и наклоняется, утягивая его в долгий глубокий поцелуй. Он чувствует, как Соло прижимается к нему, чувствует бедром его возбуждение.       — У меня не было ни единого шанса перед тобой, — честно говорит в его губы Илья, не открывая глаз. Наполеон слабо улыбается и проводит по мокрой коже шеи ладонями. На губы лезет глупая улыбка, а в груди становится очень тепло.       Они опять целуются. Долго, глубоко, так хорошо, что Илья не видит в себе сил отстраниться хоть на секунду, убрать руки с его тела, прекратить сжимать и гладить кожу, зарываться в мягкие волосы. Он чувствует, с каким желанием сам Соло касается его, как проводит по позвоночнику, тянет к себе за спину, пытаясь прижаться бедрами сильнее.       — Хочу тебя, Илья, — говорит ему Соло на ухо и мягко прикусывает мочку. — С первого дня хочу. — Его руки продолжают гладить лопатки Ильи, губы теперь целуют за ухом, где так приятно, и Курякин с тихим выдохом склоняет голову, открывая больший доступ к шее. Его ладони сжимают бока Соло, а тот шипит каждый раз, когда он не рассчитывает силу.       С ним невозможно держать себя в руках.       Он чувствует, как ладони Соло перемещаются ему на грудь, пальцами тот проводит по соскам и скользит вниз, пока одна рука не обхватывает возбужденный член. Его губы ловят низкий стон Ильи.       — Пойдем, — говорит Илья, стараясь отстраниться, но Наполеон не пускает. Он начинает медленно двигать рукой от основания до головки, вместе с тем целуя его губы. — Соло…       — Ты когда-нибудь был под мужчиной? — игнорируя, спрашивает Наполеон, коротко целуя уголок его губ. Вторая ладонь слабо проводит по ложбинке ягодиц, и Илья все-таки отстраняется и нервно облизывает губы, а Соло приподнимает брови.       Илья отрицательно качает головой.       — Я вообще не спал с мужчинами. Никогда, — говорит он, а взгляд Соло действительно становится удивленным. Тот хмыкает и выключает воду, а по телу Ильи сразу проходятся мурашки. Он зачесывает пальцами волосы и поднимает взгляд на начавшего улыбаться Соло.       — А с женщинами? — подкалывает он, а Илья фыркает и выходит из душевой кабинки.       — Заткнись, Соло. — Илья берет большое белое полотенце и начинает быстро вытираться им, пока со спины его не обнимают сильные руки. Возбужденный член Соло касается его ягодиц, и Илья крепко зажмуривает глаза.       Это странно и непривычно, и он не уверен, что готов к такому. Конечно, ему раньше нравились мужчины, с некоторыми он даже целовался, но дальше этого ничего не заходило.       — Тебе понравится, я обещаю, — тихо говорит ему Соло, толкаясь бедрами в ягодицы и мелко целуя его плечи. — Но сегодня я хочу, чтобы ты взял меня. — Он сцепляет руки на его животе, а Илья поворачивается к нему лицом и кладет ладони на шею, заставляя поднять голову. Он смотрит в его синие глаза с коричневым пятнышком, смотрит на покрасневшие губы, на завивающиеся черные кудри и наклоняется.       Наполеон сразу же раскрывает губы навстречу и тянет его к себе. Они словно неумелые подростки стукаются зубами и смеются, а потом опять начинают грубо целовать друг друга. Ладонь Наполеона опять обхватывает его член, а Илья прижимает его за задницу к себе, чтобы ощущать лучше то, как сильно его хочет Наполеон.       Они идут к спальне, его кровать разобрана, а одеяло лежит на полу, видимо Наполеон скинул, прежде чем прийти к нему в душ.       — Почему не лез так долго? — спрашивает Илья, укладывая его на кровать. Он ложится между его ног, чувствуя, как Наполеон нетерпеливо прижимает его к себе и вновь кусает шею.       Чувствуется, понаставляет Соло ему засосов и царапин сегодня, впрочем, Илья и сам не отстает. Он сильно тянет за черные волосы, заставляя запрокинуть голову, и грубо целует, не давая ответить на свой вопрос. Они трутся бедрами друг об друга, чтобы хоть как-то унять желание.       — Хотел убедиться, что ты уверен, — Соло толкает его в грудь и сам подминает под себя. Он довольно смотрит в его глаза, когда усаживается на бедра, и наклоняется, быстро проводя по губам языком. — А то ты в один момент смотришь так, будто душу из меня вытрахать готов, а во второй, словно убить хочешь.       — Как ты точно описал то, что я чувствую к тебе, — с улыбкой произносит Илья, садясь под ним. Он притягивает его к себе за поясницу, чувствуя животом твердый член. Наполеон теперь смотрит сверху-вниз, его локти лежат на плечах, он не сводит взгляда с его глаз и двигает бедрами.       И, кажется, ни Наполеон, ни он сам уже просто не в состоянии думать, хочется отдаться этим ласкающим ладоням, этому взгляду синих глаз. Илья укладывает руки на его ягодицы и крепко сжимает их, пальцами проводя по ложбинке, а потом поднимает пальцы к его губам.       — Ты сказал, что не спал с мужчинами, — говорит Наполеон, беря его за запястья. Он ждет ответа, целуя кончики длинных пальцев. Илья закатывает глаза и нажимает пальцами на его губы, заставляя принять их. Наполеон облизывает их со всех сторон, не сводя с него взгляда, втягивает щеки, и языком обводит каждый палец, наблюдая за тем, какую реакцию это вызывает. И Илья уверен, Соло видит эту самую реакцию, потому что ему кажется, что он никогда никого не хотел так сильно, как сейчас хочет Соло. Наполеон нарочно издает пошлые звуки, его глаза смеются, когда он ощущает, что Илья двигает бедрами навстречу.       Наполеон проводит по пальцам губами, прежде чем отстраниться, и наклоняется к нему, чтобы вовлечь в поцелуй, а Илья опускает руку вниз и начинает гладить его вход, мягко касаясь и гладя, прежде чем проникнуть внутрь.       Соло тихо выдыхает в его губы, но не пытается отстраниться, и Илья начинает растягивать его двумя пальцами, проникая глубже и разводя их. Наполеон что-то очень тихо говорит и выгибается в его руках, когда кончиком пальца Илья касается упругого бугорка простаты.       — Так сильно хочу тебя, Соло, — тихо произносит Илья в его губы, начиная гладить его простату, чтобы выудить больше низких нетерпеливых стонов. — Скотина американская, свалился мне на голову. — Илья вставляет третий палец, опускаясь к его зацелованной шее, и вдыхает его запах. — С ума свел. — Наполеон тихо стонет, сжимая в себе его пальцы и проводя короткими ногтями по лопаткам.       — А сам-то? — Наполеон поднимает на него взгляд, насаживаясь на пальцы, а Илья не может на него насмотреться. Почти высохшие кудрявые волосы забавно топорщатся во все стороны, раскрасневшиеся щеки, горящие возбуждением глаза и блестящие от их слюны припухшие губы. — Как еще реагировать, когда тебя сходу прижимают к стенке? — Илья фыркает, прикусывая над ключицей. Он засасывает кожу и проводит по ней языком, оставляя очередную метку.       Он хочет, чтобы они заживали, пока он будет ставить новые.       Пальцы Соло зарываются в светлые волосы и тянут к себе, а Илья, раздвигая пальцами его ягодицы, прижимается членом ко входу и прикусывает губы. Черт возьми, как он сам так долго терпел? Сейчас он даже секунды ждать не может.       Он входит в него в два глубоких толчка, и Наполеон, прикусывая его плечо, заглушает явно болезненный стон, пока Илья гладит его по взмокшей спине.       «Поторопился», — думает Илья, стараясь отвлечь от боли поцелуями. Он зарывается пальцами в кудри и начинает целовать его скулы, совсем мелко и быстро. Двигаться хочется невыносимо, Соло так хорошо сжимает его внутри. Так хорошо держать его в своих руках.       Илья начинает медленно двигаться в нем, давая постепенно привыкнуть, Соло и сам подается к нему, трется членом о живот и целует везде, где может дотянуться, и, слыша, что выдохи становятся более частыми, а с губ слетают довольные стоны, Илья увеличивает скорость и глубину.       Он с удовольствием сжимает упругую задницу, задает ритм, не давая Соло менять его самостоятельно, а второй рукой крепко сжимает бедро, не заботясь о том, что от его пальцев на нем точно останутся синяки. Наполеон все равно не дает ему полностью управлять — приподнимается и насаживается с такой глубиной, как хочется ему.       Наполеон сдерживает каждый стон, который наверное должен был бы быть громким, утыкается лбом в его висок и почти рычит, когда насаживается до основания и начинает качать бедрами и крепко сжимать его.       — Damn it, — гортанно произносит Наполеон, прикрывая глаза и прикусывая низ его челюсти и подбородок. Он старается двигаться быстрее, но крепко удерживающие руки Ильи не дают, и он беспомощно выдыхает, вновь насаживаясь до конца и с удовольствием вслушиваясь в низкие стоны Ильи. — Как же хорошо ты стонешь, Илья, — произносит он, прерываясь на стон и прикрывая глаза. — Всю жизнь бы слушал.       — Замолчи, — отвечает Илья, пряча смущенное лицо в его волосах.       — У меня от твоего голоса мурашки по коже, — продолжает Наполеон, обвивая его шею. — Когда впервые посмотрел в твои глаза, понял, что пропал, — он прерывается на стон, когда член Ильи задевает простату, — со мной никогда такого не было. — Курякин затыкает его поцелуем, потому что у него больше нет сил слушать это, ему и так кажется, что он зависим от этого человека, куда уж дальше.       С каждым толчком движения Наполеона становятся все более нетерпеливыми и резкими, а стоны он и вовсе больше не пытается сдерживать, он переходит на английский, говорит глупости, которые Илья не может не понимать, шепчет на ухо, заставляя по и так разгоряченной коже пробегать мурашки.       И держа Наполеона в своих руках, чувствуя дрожь его тела, слыша его стоны, он понимает, что тот на пределе, понимает, что с каждым толчком он все сильнее насаживается, стараясь довести их обоих до разрядки, и когда его рука ложится на член, Илья убирает ее и сам начинает ласкать его в такт своим движениям. Тот мешает русские и английские слова вместе со стонами, чуть откидывается, а Илья утыкается лбом в его плечо, продолжая двигаться и водить рукой по его члену.       По телу проходится волна наслаждения, когда Наполеон резко вскрикивает и сжимает его в себе. Илья довольно усмехается, чувствуя на пальцах его сперму, и буквально удерживает его в руках, когда тот всем весом наваливается на него. Он до сих пор твердый внутри Соло, но дает ему немного отдышаться и прийти в себя.       Илья гладит раскрытой ладонью его спину и удобней устраивает на себе, целуя висок и линию брови, а Наполеон тяжело дышит и поднимает на него абсолютно разомлевший взгляд. Он мягко проводит своим носом по его носу и вовлекает в медленный поцелуй, начиная ласкать языком его губы, прежде чем углубляет поцелуй. Его мышцы продолжают сокращаться, посылая по всему телу Ильи разряды удовольствия.       — Ты как? — тихо спрашивает Илья, кладя ладонь на его затылок. Он смотрит в синие глаза мужчины и мягко улыбается. — Устал?       — Еще чего, — выдыхает Соло, сыто улыбаясь. — Дай мне десять минут, и буду как новенький. — Илья хмыкает и укладывает его на спину, ложась между его ног. Он опускается к его шее и толкается вперед, входя в Соло глубже, а тот спускает тихий стон с губ и зажмуривает глаза.       — Я смогу тебя занять на эти десять минут, — отвечает Илья и выходит из него. Он немного отстраняется, чтобы посмотреть на Соло.       Тот расслабленно лежит на подушке, по которой разметались его кудрявые волосы, и выжидающе смотрит на него, вся его шея усыпана засосами, а бока красные от того, как часто Илья сжимает их. Его ноги призывно раздвинуты, но сейчас Илья хочет трогать всего его, не торопясь, пока тот приходит в себя.       Он оглаживает ладонями его плечи, руки, задерживает их на накачанной груди и прессе, отмечая те места, от которых выдохи Наполеона, не сводящего с него взгляда, становятся громче.       Илья наклоняется и прикусывает сосок, перекатывает его на языке, сжимая второй между пальцами. Он чувствует, как член Наполеона опять наливается кровью и спускается поцелуями вниз к прессу. Ему хочется всего его. Он сжимает ладонью упругий бок, а вторую руку опускает на член и проводит несколько раз, прежде чем войти в Наполеона пальцами.       Он слышит низкий стон и поднимает на Соло взгляд. Тот, прикусив нижнюю губу, до сих пор наблюдает за ним, а Илья опускается ниже, к пока еще недостаточно твердому члену. Он берет его у основания и, не давая себе размышлять, проводит языком до головки.       — Oh, God, — хрипло выдыхает Наполеон, и Илья поднимает на него взгляд. Соло выглядит настолько удивленным и раскрасневшимся, что это невольно вызывает улыбку. — Ты когда-нибудь?..       — Нет, я же говорил, что не спал с мужчинами, — перебивает Илья, и прежде чем Наполеон опять что-то скажет, вновь облизывает член. Ощущения определенно странные, хоть и не неприятные, а звуки, которые издает при этом Соло так тем более стоят того, чтобы научиться делать это.       Его пальцы проникают глубже и находят простату, а губы обхватывают головку. Соло не сдерживает хриплых стонов и приподнимается на локтях, чтобы смотреть на него. Его щеки раскраснелись сильнее обычного, и, пожалуй, не в его положении смеяться над этим, он наверняка выглядит не лучше с членом во рту.       Губами он чувствует, как полностью твердеет член и обводит головку по кругу, прежде чем отстраняется, чтобы развести ноги Наполеона и притянуть его к себе. Он чувствует его вкус, когда невольно проводит языком по губам.       — Давай, Илья, — просит Наполеон, прикусывая губы, и Илья входит в него в один глубокий толчок, будто только его разрешения и ждал, а тот, довольно выстонав его имя, притягивает к себе за спину, скрещивая ноги за поясницей.       Илья ставит локти по обе стороны от его головы и наклоняется, чтобы поцеловать. Он уже мало что соображает, глубоко двигается внутри него, чувствует, как тот подмахивает бедрами навстречу, подстраиваясь под быстрый ритм. И они уже не целуются, просто ловят стоны друг друга.       Наполеон перебирает его волосы на затылке и почти рычит, когда Илья особенно резко входит в него.       — Cum inside me, — неосознанно шепчет Наполеон, притягивая его к себе за спину. Он откидывает голову на подушку, и Илья прикусывает открывшуюся шею, опуская руку вниз к его члену. Вместе. Он хочет, чтобы они кончили вместе, думает Илья, продолжая двигаться внутри него.       Комнату заполняют звуки секса, шлепки кожу о кожу, их поцелуи, стоны и выдохи, тихие просьбы Соло по-английски, отчего у Ильи немного едет крыша.       Они кончают одновременно, когда Илья последний раз входит в него и чувствует, как пальцы Соло впиваются в плечи, а мышцы сильно сжимаются вокруг его члена. По телу проходит волна удовольствия, и как будто вся кожа становится в разы чувствительней. Его сердце яростно звучит в груди. Так сильно, будто сейчас пробьет ребра изнутри. Он без сил заваливается на Наполеона, утыкаясь лбом в его висок. Тот часто дышит, и ему явно тяжело от того, что Илья вот так навалился на него.       — Вот же действительно танк, — на выдохе говорит Соло, лениво перебирая его волосы. Илья обнимает его за корпус и прикрывает глаза. Отвечать не хочется, хочется спать, поглаживания Наполеона, его дыхание и успокаивающееся сердцебиение убаюкивают лучше любой колыбельной. — Где ты все-таки был, Илья? — вдруг спрашивает Наполеон, а Илья недовольно мычит, хмуря брови. — Скажи. — Он несильно дергает его за волосы, а Илья со вздохом поднимается с него и недовольно смотрит.       — Весь сон перебил, — говорит он, наклоняясь, чтобы достать одеяло, которое Соло скинул с кровати. Он накидывает его на Соло, а сам встает с кровати и идет к шкафу за второй подушкой. Наполеон же с легкой улыбкой наблюдает за ним. — К бабушке ходил, не был у нее уже два месяца. — Наполеон приподнимает брови, а потом начинает смеяться. Илья закатывает глаза и кидает в него подушкой. — Давай поднимайся, ты на моей лежишь.       — А какая разница? — спрашивает Соло, зевая, а Илья, опять ложась рядом, вытаскивает из-под него подушку и ложится на нее.       — Большая. Эта будет твоей, — отвечает Илья, а Соло наклоняется к его уху и слабо прикусывает мочку, игриво шепча:       — Я лучше на тебе посплю. — Соло кладет голову на его плечо, а на бедро закидывает ногу. Его кудрявые волосы щекочут Илье шею, и он бездумно зарывается в них пальцами и прикрывает глаза.       Он и сам не понимает, как сумел заснуть настолько быстро.       Илья просыпается до будильника. Комнату озаряет не слишком яркий утренний свет, небо как всегда покрыто серыми облаками. Он несильно трет глаза и опять прикрывает их. В теле приятная нега, ему давно не было так хорошо.       Под боком тихо похрапывает Наполеон, даже удивительно, что весь такой идеальный Соло храпит, когда спит. Тот лежит на боку, уткнувшись носом в уголок подушки, черные кудри делают его младше на несколько лет.       Илья слабо улыбается и качает головой.       Вот же угораздило его на пустом месте.       Он приподнимается на локте и проводит по его волосам ладонью, касается опухших с ночи губ большим пальцем, ресницы Наполеона подрагивают, прежде чем тот открывает синие глаза. Его губы тут же растягиваются в сонную улыбку.       — Good morning, darling, — хрипло говорит Наполеон, а Илья усмехается.       — Good morning, Solo, — Наполеон начинает тихо смеяться, скорее всего, из-за его акцента. — Разбудил меня своим жутким храпом.       — Не храплю я, — недовольно говорит он, пододвигается и коротко целует его в плечо, прежде чем опять лечь и закрыть глаза.       — Да-да, конечно, как танк, — с улыбкой отвечает Илья.       — Заткнись, Илья, — он не сильно прикусывает его кожу и кладет ладонь на грудь, а Курякин, накрывая ее своей ладонью, прикрывает глаза.       Он не знает, который час, но до будильника поспать еще точно можно, он хочет немного оттянуть это утро.       Зима наступает слишком быстро, и если раньше он ощущал сессию совсем не сильно, то сейчас, когда ему есть, к кому спешить домой, когда ему есть, чем заняться, кроме того, как по сто раз слушать бред студентов, он чувствует это особенно сильно.       И то, что Наполеон улетел в штаты на десять дней, настроение отнюдь не поднимает. Он привык к тому, что Соло всегда рядом еще до того, как начали встречаться. После без него стало вообще невозможно. Хорошо хоть возвращается сегодня. Илья смотрит на наручные часы. Как раз к концу экзамена прилетит.       Сегодня он принимает экзамен у третьего курса юридического. Только идет к кабинету, а они уже как-то вымученно смотрят на него. Можно подумать, всего шестьдесят вопросов надо было выучить.       Студенты забегают прямо за ним, когда он входит в аудиторию. За минуту она становится полностью полная, и Илья, положив портфель на стол, садится и осматривает их. Большинство старается не смотреть ему в глаза.       По три человека будет слишком долго, думает Илья, откидываясь на спинку стула. Он сталкивается взглядом со старостой группы, тот один из немногих его студентов, в чьем спокойном взгляде он никогда не видит ни страха, ни злости.       — Остаются пятеро, остальные в коридор, на подготовку пятнадцать минут, на парте только ручка и листок, — спокойно говорит Илья, раскладывая билеты на столе, а студенты начинают суетиться и решать, кто пойдет первым.       Экзамен проходит нормально, все с похоронными лицами берут билеты и нервно улыбаются, если встречаются с ним взглядом, он успевает опросить половину потока, когда телефон начинает вибрировать. Он смотрит на экран и скидывает звонки Соло несколько раз, потому что это сбивает и так нервничающую студентку. Соло: «возьми трубку» Соло: «если не возьмешь трубку, улечу обратно в штаты. На месяц.»       Илья вздыхает, а студентка невольно заливается краской и начинает еще более сбивчиво рассказывать вопрос.       — Продолжайте, — говорит ей Илья, быстро печатая Соло, что он принимает экзамен. Ответ приходит тут же. Соло: «меня десять дней не было» Соло: «заканчивай трахать мозг студентам»       Илья ждет какой-нибудь шутки в стиле Наполеона, тот особенно любит доводить его похабными сообщениями во время пар, но сейчас почему-то ничего не пишет. Курякин поднимает взгляд на студентку, вслушиваясь в то, что она говорит, а потом прикрывает лоб ладонью.       — Второй вопрос, — просит Илья, но как только она начинает отвечать, он понимает, что еще немного, и не сможет ей даже тройку поставить. — Так, остановитесь, — говорит он, а она испугано приподнимает аккуратные брови. — Тройка устроит?       Она начинает активно кивать и благодарно смотреть на него, а он со вздохом ставит подпись и короткое «удвл», отдавая ей зачетку. Девушка коротко благодарит его и так быстро выходит из аудитории, что за ней только дыма не остается.       Наполеон опять начинает звонить, и Илья поднимается со стула.       — Мне надо ответить на звонок. Готовьтесь, как я захожу, один из вас отвечает.       И Илья разумеется понимает, что они будут списывать, он уже поймал некоторых, но что уж, пусть считают, что им повезло. На входе в аудиторию стоят студенты, которые тут же отходят от двери, а его взгляд опять падает на старосту, тот тоже смотрит на него, но потом переводит взгляд на высокого парня, в руках которого толстая тетрадь с конспектами.       Илья отходит в конец коридора, Наполеон уже успевает набрать второй раз, и Илья берет трубку.       — Соло, я же говорю, что на экзамене, — раздраженно говорит Илья, — Что ты как дитя малое.       — Я через час, может чуть больше, буду дома, — Курякин качает головой. — И не дай Бог тебя не окажется на месте.       — Я не успею за час их опросить.       — Проставь автоматами оценки и приезжай. Я купил смазку со вкусом шоколада. — Илья резко краснеет и закатывает глаза.       — Черт возьми, Соло!.. — выдыхает Илья.       — Представил? Я еще несколько игрушек купил, в Москве их не видел, так что возвращайся скорее, — голос Соло становится ниже, и Курякин прикусывает губы. Честно говоря, за эти десять дней он действительно успел изголодаться по нему. — Иначе начну развлекаться без тебя.       — Мне пора возвращаться в аудиторию, — говорит Илья, неосознанно проводя языком по губам. — Без меня не начинай, я приду через час.       — Ну смотри, «Катюша», ждать не стану, — отвечает Наполеон, и Илья кладет трубку. Он идет обратно к аудитории, но останавливается перед дверью.       — Серый, ты задолбал, по третьему кругу уже спрашиваю! — Илья отмечает очень сильный акцент, но не такой как у Наполеона. Американский акцент он теперь всегда узнает.       — Модь, давай уже, спрашивай, — отвечает староста, и Илья поворачивается и подходит к ним. Он помнит, что этот парень ходил на все пары и был готов ко всем семинарам, и хоть Илья не ставит автоматы, ситуация с Наполеоном особенно к этому располагает.       Парни тут же выпрямляются, когда понимают, что он подходит к ним, к его удивлению, друг старосты ростом примерно с него, а сам староста совсем немного ниже.       — Зачетку, — говорит Илья, и когда староста молча, но с сильно удивленным взглядом протягивает ему зачетку, продолжает: — Я вас помню, я знаю, что вы усвоили материал, не вижу смысла в том, чтобы вы тратили наше общее время.       Он смотрит на второго парня и указывает взглядом на ручку, что лежит в центре тетради. Тот сразу же протягивает ему ее, и Курякин пишет в зачетке «отл». Он ставит подпись и протягивает зачетку обратно.       — Спасибо большое, — удивленно произносит парень, и второй почему-то тоже начинает благодарить его и широко улыбаться, глядя на друга и радостно тряся его за плечо. Илья сдержанно кивает им и заходит в аудиторию, игнорируя шокированные взгляды студентов.       И он действительно укладывается в час, быстро опрашивает, не мучает дополнительными вопросами и ставит в большинстве положительные оценки, стараясь игнорировать сам факт того, что после слов о шоколадной смазке, его мысли вообще далеки от экзамена, проходящего в этой аудитории.       Есть мысль о том, что он потеряет репутацию тирана в университете, но это не имеет значения. В конце концов, он и так слишком много времени ставил работу на первое место.       Сейчас есть кое-что важнее. Кое-что, появившееся в его жизни абсолютно внезапно и занявшее там самое главное место.