Невероятные приключения циников в Скайриме

Таймер перед глазами мигал красным. Меньше десяти минут. Надеюсь Коля не подкачал, и мы успешно синхронизируемся с землей. Я вызывала журнал, раскрыла составленное заклинание и глубоко вздохнула. Сейчас меня ждет самое главное. Мне нельзя допускать ошибок или прерываться; есть только один шанс, поэтому полное спокойствие. Спокойствие и умиротворение… Ай! Кто-то тяпнул меня за руку! Я открыла глаза, и поймала на себе испуганный взгляд Карнвира. Давненько не виделись, приятель? Что кусаешься? Волк снова ухватил меня за руку — несильно, как наверное волчицы таскают своим щенят — и потащил в сторону, упираясь всеми четырьмя лапами. — Карнвир, отстань, не до тебя! — я высвободила руку, вытерла ее от волчьих слюней о штаны и снова вернулась к камню. Волк завыл, заметался на месте, но тут рейнджер ухватился его за загривок: — Уймись! — И посмотрел на меня: — Я держу его. Закончи все побыстрее. Я кивнула и снова закрыла глаза, вызвав виртуальный журнал. Я слышала крики рядом, приказы Кречета, послышались голоса довакинов и вдруг меня накрыл купол тишины. Видимо, кто-то из магов выставил вокруг меня щит-оберег. Что ж… Святые нейроны, собрались! Собрались. Погнали. …“I maal ar men patric skyrim I. I dev patrise karmill mol virt I. I…» Текст медленно двигался вслед произнесенным словам, как речь на экране телесуфлера. Я вдумчиво и тщательно проговаривала каждое слово. Ошибки недопустимы… Где-то рядом дрогнула земля, сквозь купол послышались крики и на мгновение магический щит вокруг меня исчез, но тут же восстановился. Я продолжала читать, игнорируя все звуки и стараясь сосредоточиться на одном ощущении: с момента как я произнесла первое слово прошло всего несколько мгновений, но чувствовала, как камень под моими пальцами завибрировал. … Dev order maluu dov virt… Ощущение чего-то постороннего начало усиливаться — надеюсь, это Коля готовить принять нас обратно. Я сделала перерыв, набрала воздуха в грудь и продолжила с места, на котором остановилась. Строчки речитативом срывались с языка и исчезали, меняли пространство. Я не видела, что происходило вокруг, ничего не слышала, кроме собственного голоса и шума крови в ушах. Мне некогда было думать о том, что происходит вне моего купола. Только строчки, только слова. Нельзя потерять нить… … I dov Adam 1 Adam 9 Adam 5 vil. Dov Max vil. Dov Pitikaka vil. Dov Eva 3, Eva 5, Eva 7 vil. Set positaan 12-34. 12-37. 12-43. I… — «I dov Herma Mora vil» Я едва удержалась от того, чтобы не вскрикнуть и тем самым не сбить заклинание. Чей-то голос. Чужой. Не мой говорил это, но моим ртом. Он разбил вдребезги тишину, что окружала меня, и темнота перед глазами, ожила! Я готова была поклясться, что в моем мозгу, в моих мыслях окружавшая меня темнота начала шевелиться толстыми кишащими, как черви, жгутами. Строчки заклинания, текст задрожали, пошли волнами, словно отражение на воде, в которую бросили камень. Я замолчала, сосредоточила все мысли, чтобы не потерять место, на котором остановилась. — Говори-и, — посторонний голос начал доноситься отовсюду, словно я стояла на перекрестье десятков динамиков. Хотелось заорать, спросить, что происходит, но мне ничего не оставалось, как продолжать читать заклинание. «…I movi pers ti movi dov ti movi… Земля задрожала. Я не раскрывала глаз, чтобы случайно не закрыть виртуальный журнал, но почувствовала, как земля под моими ногами начала подниматься, вставать дыбом, словно лед на реке. Правая нога начала сползать в образовавшуюся пустоту, и я, плотно сцепив челюсти, слепо стала сдвигаться в сторону. И тут на меня обрушились сотни звуков, запахи гари, крови и сырой земли — щит меня больше не защищал. Я слышала, как кричит Кречет, как взвизгнул женский голос, но я лишь сильнее стискивала челюсти, чтобы не заорать от внезапной какофонии звуков. — Говори-и, — и снова этот голос, что перекрыл собой все остальное. Я мысленно послала ублюдка, но с языка начали срываться новые строчки заклинания: — «I set positaan ti Zemlya maluu dov virt ti Base ti Khokholovka ti 614 — 505. Do vostrebovaniya… — не договорила. Едва расслышала срывающийся голос Кречета: «Аня… Они про…ры…ваются…». Словно издалека услышала крики и чужие для этого мира звуки передергиваемых затворов «…огонь на поражение…». «…Говори. Не медли, не стой, не молчи…» Голова разрывалась от тысячи шумов, я отпустила камень за спиной, прижала ладони к ушам, стараясь заглушить все звуки. «Говори!» «Пи-и-ит…» «Анна!» «Говори!» «Йоль!» «Не стрелять!» «Время! Аня, время…» Я замотала головой. Язык прилип к пересохшей гортани, и я не смогла выдавить из себя не звука, как вдруг в один момент все стихло. Я продолжала сидеть, зажав уши, но теперь уже в абсолютной тишине. — Говори… Я снова замотала головой. — Открой глаза. Смотри. Не-а… — Смотри… Темнота перед глазами еще больше зашевелилась, и я вдруг с ужасом поняла, что в своей голове я больше не одна. А в своей ли я голове?.. Я была… Где-то… Тысячи глаз вращались в разные стороны. До тошноты. До отвращения, я отпрянула, стараясь нащупать камень за собой, но вдруг с ужасом обнаружила, что скалы за мной нет. Я стояла в невесомости, плавала в плотной темноте, а за строчками текста плавали десятки вращающихся глаз. — Пришелец из иного мира. Ты должен-должно-должна закончить заклинание… Я смотрела по сторонам и упрямо молчала. — Все предрешено. Я Хермеус Мора, Садовник Людей, демон Знаний без Знания, и я постигну ваш мир. Я закусила губу, а сама принялась лихорадочно соображать, что же делать. — Я вижу тебя… Знаю-ведаю-веду тебя… Ты боишься себя, свой мир-тело, свою судьбу-смерть. Впусти меня в свой мир… Исполни предначертанное… И я дам тебе все это… Ты будешь жить-живешь-жила… Я слушала даэдра и была не в силах пошевелиться. В голове, словно мухи, метались дурные мысли, а демон продолжал: — Я знаю-ведаю-веду тебя Пришелец из другого мира, не такой как Апокриф, не такой как Нирн. Впусти меня, дай мне знаний и я дам тебе жизнь, которую ты жаждала-жаждал… В моей голове возник Бишоп. Он тоже кружил в невесомости, яростно матерился, но вдруг заметив меня, ошарашенно замер. — Я знаю-ведаю-веду тебя, Пришелец. Я знаю, чего ты жаждешь. И я дам тебе его… Бишопа поперек тела вдруг обвило толстое щупальце и протянула его ко мне, как конфетку маленькой девочке. Рейнджер извивался, крыл матом всех и вся, его глаза налились кровью — Бишоп из-зо всех сил старался разорвать путы, но что он мог против сил даэдра? — Сука-а, черная сопля, я тебя уничтожу! Костьми лягу, но вырву все твои шары и засуну тебе их в… — Бишоп из Невервинтера, урожденный Аякс, Неверящий Ни-в-кого и Никому. Последнее твое обещание. Ты давал слово, что скажешь правду в назначенный час Час-мгновение-момент наступил. Ответь правду, рейнджер: жаждешь ли ты, чтобы Пришелец жила? Жаждешь ли ты жизни с ней? Только я могу даровать вам обоим эту-ту-иные жизни вместе, если Пришелец впустит меня в свой мир. Рейнджер крепко выругался, а я молча ждала развязки. — Правда, Бишоп из Невервинтера! Взгляд рейнджера яростно метался по сторонам, на мгновение мы встретились глазами… — Да я лучше говна поем, чем еще раз свяжусь с этой бабой, ублюдок. Я тебе не щенок породистой шавки, чтобы предлагать меня на обмен! Сосни ху… — Ты солгал, Бишоп из Невервинтера, и ты нарушил Слово, — десятки глаз перестали вращаться и резко остановились, — ты вечно будешь служить мне, Аякс, не верящий ни в кого и никому. Я зажала ладонями рот, чтобы не закричать, когда черное щупальце вдруг резко обвилось вокруг Бишопа и утащило его во тьму. Мысли горели адским пламенем, мне хотелось выжечь всю черноту, хотелось подпрыгнуть и выдавить каждый глаз. Хотелось уничтожить этот комок черных-щупалец. Черта лысого, он меня «знает-ведает-ведет». Жизнь он мне подарит… Мужика предложил… ко мне в мир он захотел… Этот кальмар летающий одного не учел, что я не веду переговоров с кальмарами. И умирать я не боюсь, меня с детства к этому готовили, так что правильно Бишоп говорил: «Сосни ху... — «I ca! — продолжила я чтение заклинания. — Dov Adam 1 9 5 mo vi tuu Base. Dov Eva 3 5 7 mo vi tuu Base. Dov Max mo vi tuu Base. Step сompile… Я почувствовала, как задрожал мир вокруг. Я больше не парила в невесомости, сама невесомость дрожала, Хермеус Мора и я вместе с ней. Ты хотел в наш мир, кальмар? Я познакомлю тебя с суши! — «Dov Al-Du-In mo vi tuu oblaan in Skyrim, in Base, in Sovngarde tuu empty. Step сompile … “ — послышался раздирающий драконий крик, но в следующее мгновение он оборвался. — Ты не посмеешь! — заверещал демон тысячами голосов. О-хо-хо, еще как посмею… — «Dov Herma Mora mo vi tuu oblaan in Skyrim, in Base, in Apocrypha tuu empty. Compile step…» — демон вдруг исчез, а я больно ударилась о землю, выпав из невесомости и черноты. Открыла глаза… Мне не было нужды больше читать по журналу. Окончание знала наизусть и была готова к нему с самого начала… Я обвела взглядом мир вокруг: усталые, измученные люди ошарашенно смотрели в небо и наблюдали, как оставшиеся драконы, потеряв своего вожака, медленно разворачивались и улетали прочь. Они смотрели, как за моей спиной по ту сторону гигантского портала из-за заградительных сооружений выглядывали люди в странных доспехах и с коротким оружием в руках. Довакины один за один входили в этот портал и там, на той стороне они исчезали в дымке портала. Последней едва ковыляла курица. Генерал-лейтенант остановился у моих ног: — Ну что… Все? Пойдем, Ань, я чертовски устал… Не разжимая губ, я знаками показала ему, что догоню его, а сама продолжала стоять у портала. Маленькая подпаленная несушка подошла к мерцающей мембране, неловко зашла в нее, а в следующее мгновение высокая мужская фигура растворилась на той стороне. Так вот какой он был, наш генерал-лейтенант… Сейчас он наверно приходит в себя, в своем теле, но я в свое не вернусь. Я последний раз посмотрела вокруг. Сквозь толпу к порталу пробирался, хромая и держась за бок, Бишоп, но увидев меня поспешил. Я выставила руку вперед, жестом останавливая его. Вот в общем-то и все. Все, что я хотела — это еще раз взглянуть в желтые глаза и отчалить. Я шумно втянула носом воздух и начала заканчивать последние строчки: — «Dov Pitikaka mo vi tuu oblaan in Skyrim, in Base tuu empty. Windows close. Game over. Save and compile all.» … Спустя неделю… Лампы кабинета Натана Семеновича горели ровным белым светом. Уже три месяца не было вспышек, мигания или другого проявления вторжения инопланетных монстров. На стенах исчезли трещины, а солдаты увезли черные чемоданчики от греха подальше, чему несказанно радовался Натан Семенович. За все время эксперимента он еще больше облысел, а остатки шевелюры окрасились в ровный пепельный оттенок. Склифосовский решил завязать с наукой, и сейчас собирал саквояж, решая брать ему с собой кружку «Биг босс» на память, или ну ее, такую память… — Натан Семенович? — Что? — доктор вздрогнул, — а, это вы Максим Борисович. Уже чувствуете себя лучше? На пороге стоял Кречет. Как всегда со своей воинской выправкой, пусть и замотанный в бинты, как мумия — в последнем бою виртуальное тело рыжей курицы пострадало от направленного драконьего огня, и ожоги проявились на настоящем теле генерал-лейтенанта. — Да, благодарю. Куда-то собираетесь? — Подал рапорт об отставке, — пожал сухонькими плечами ученый, — хочу отдохнуть, нервы подлечить… — Понимаю… — Кречет стоял на пороге и молча рассматривал картину на стене. — Вы что-то хотели, товарищ генерал-лейтенант? — Полковник. Генерал-полковник, — тоном Джеймса Бонда поправил его Кречет, — за успешное выполнение боевой задачи, я получил новое звание. — Что ж… Поздравляю, — Натан Семенович чему-то улыбнулся и протянул кружку «биг босс» Кречету, — на память. — Хм… Спасибо. Кречет взял кружку, повертел ее в руках, продолжая торчать в дверях, чем уже начал нервировать Склифосовского. — Я пойду? — Натан Семенович накинул пальто и демонстративно поднял саквояж. — Скажите… — наконец нашелся Кречет, — а можно ли как-то проследить судьбу Анны Абрамовны? Доктор Склифосовский уставился на носки своих ботинок: — Что же тут прослеживать… Ее тело вместе с телами ненайденных подключенных лежат в морге. Там они пробудут до вскрытия и подробного изучения… — Я не об этом… — Я знаю… — Натан Семенович устало вздохнул, — правда в том, Максим Борисович, что я не знаю, где она и жива ли… Как и те несчастные, которых вам не удалось вернуть. Программу, как вы знаете, поставили на паузу, Колю уволили благодаря вашей бывшей куриной внешности, а я устал и хочу на пенсию. Так что если у вас всё, то я… — Николай восстановлен по моей личной просьбе, — перебил его генерал-полковник, — программу перевели на новый уровень секретности с еще более масштабными задачами, а я лично прошу вас вернуться в команду, — Кречет протянул кружку «Биг Босс» обратно. — Я не тороплю вас, Натан Семенович, но если кто-то и сможет найти Анну Абрамовну и понять смысл всего происходящего, то только мы и только с вашей помощью… Подумайте над этим. Доктор Склифосовский лишь молча кивнул. В конце концов, подумать-то можно, так? Три месяца спустя… Портал дрогнул мембраной, и на мостик в Буйной фляге вышел высокий изможденный мужчина с торчащими во все стороны свалявшимися волосами с проседью и желтыми «волчьими» глазами. Рядом брел волк. Неслышно ступая по мостику, ведущему через весь бассейн, они подошли к стойке, согнали со стула какую-то пьянчужку, мужчина уселся, бросив на стол связку задушенных куропаток. — Чего изволите? — молодая сочная кухарка сверкнула зубами и глубоким вырезом, из которого едва не выпрыгивали сиськи. — Мяса и хлеба, — мужчина бросил на стойку пару монеток. Девица тут же сгребла деньги и крикнула куда-то в сторону заказ. Мужчина устало потер шею, хмуро огляделся: мда-а… Изменилась Фляга… Куча народу, жирные купцы, торговцы по углам, мостик опять же этот… На стенах драконьи головы привинчены, шкуры везде. Ох и богато Фляга живет, богато… — Бишоп! — Векел… — Сколько лет, сколько зим! — И года не прошло. — Верно, а кажется, что в прошлой жизни было… — Трактирщик вышел к стойке и, поприветствовав старого знакомца, довольный кивнул на молодую помощницу, принявшую заказ, — видал, какие крали теперь у меня работают? Купцы сотни золотых оставляют — перед девкой моей трясут кошельками, что индюки бородой. Бишоп окинул ничего не выражающим взглядом: — Откуда здесь столько людей? Деньги, смотрю, рекой текут… — Твоя правда. С тех пор как Пит и ее довакины понаоткрывали свои порталы, моя таверна оказалась в центре Скайрима. То поле под Вайтраном барды прозвали «Перекрестком пяти воинств» — хлебом не корми, только дай придумать очередное придурошное название. Короче… Порталы на этом Перекрестке никто ведь не закрыл, кроме того, в котором исчезли все довакины, а народ теперь эти порталами пользуется для своих нужд. А в Рифтен есть только один, и ведет прямо во Флягу… Сам понимаешь, теперь все дела здесь обстряпываются. — Понимаю… — рейнджер положил руки на стойку и хрустнул костяшками. Векел взглянул на него, пожевал губу, и вдруг тяжело вздохнул: — Слушай, раз зашел… Глотку промочить не хочешь? Пойдем-ка в укромный угол, перекинемся парой словечек. Векел закинул полотенце на плечо, обошел стойку и дал знак следовать за ним. Бишоп нехотя поднялся со стула. Они обогнули столы, вышли из Фляги в катакомбы и свернули в узкий проход, ведущий в новое подземелье. Всего несколько минут ходьбы, и Бишоп услышал тихое потрескивание горящих дров, а скоро увидел и сам очаг, расположенный в центре небольшой клетушки. Квадратный стол, две лавки и стеллаж, забитым всякой всячиной. Векел указал на стул, а сам выудил откуда-то из карманов необъятного фартука пару бутылок меда. Бишоп молча сгреб бутылку; вытащив зубами пробку, сделал несколько жадных глотков. — Давненько о тебе не слышал, — Векел устроился напротив и откинулся на стуле. Он внимательно разглядывал рейнджера, наконец опустил глаза и поковырял пальцем пробку. — Как живешь, где обитаешь? Говорят, что после драконьей заварушки ты сломался… Бишоп вскинул бровь: — Вот как? Я в порядке. И кто же это чешет языком, как брехливая баба? Векел лишь развел руками: — Не злись. Многие сломались… Мы потеряли Векс и Могильщика, Рун — калека. Делвин завязал и уплыл к брату на Солтсхейм, Брин теперь один заведует гильдией… — Рад за него, — криво усмехнулся рейнджер. — Погоди, — Векел вдруг о чем-то вспомнил и выудил из-за пазухи пожелтевший конверт, — у меня ж для тебя письмо от Пит. Просила передать после заварушки, но от тебя ни слуху ни духу, а у меня дел было по самую развилку… Бишоп тупо уставился на желтый конверт. Горло сдавило тисками, и он шумно прокашлялся. — От Пит? — просипел он. — Да и не только это… — Векел почесал в затылке. — Она много чего успела провернуть перед тем, как исчезнуть. Связалась со знакомым кузнецом из Ривервуда, что занимается зеркалами, и переписала на тебя свою долю. Пока никто не знал, где ты, золото с зеркал было велено присылать в гильдию. Только не думай ничего такого: все ее — то есть твои — деньги в сохранности. Мы своих даже после смерти не бросаем… — Понятно, — хмыкнул рейнджер, вспомнив, как дова по-пьяни пытала кузнеца. Алвора, кажется? -…Противопохмельное ее, опять же… — продолжал Векел. — Бриньольф теперь у нас с Мавен партнеры. Он на ее медоварне наладил производство этого антипохмелина и доходы с него знатные идут. Пит была с Бриньольфом в доле — ее ж рецепт — и оставила эту долю тебе… — Угу, — ничего не выражающим тоном ответил Бишоп. — И еще одно… Векел поднялся со стула. Отошел в дальний угол комнаты и, нажав на потайную панель, сдвинул шкаф. Бишоп успел заметить лишь темное пустое пространство в стене, а в следующее мгновение шкаф вернулся на место, а на стол с глухим звоном упал увесистый кошель. — Золото с ее пьянок, выигрыши, доля за время, которое Пит была в гильдии… Тоже твое. Бишоп молча смотрел на кошель, не ощущая ничего. Ни радости от обладания кучей золота, ни привычной подозрительности или раздражения. Ни-че-го. Как и все последние три месяца… После того, как Хермеус Мора исчез, Бишоп обрел, наконец, свободу и метка на груди затянулась. Он мог идти куда хотел, мог делать, что хотел. Апокриф лишь иногда являлся ему в кошмарах, но когда рейнджер просыпался, рядом всегда был Карнвир и никаких щупалец. Бишоп был свободен. Абсолютно свободен. Разве не этого он добивался всю жизнь? Этого. Впервые ни боги, ни демоны, ни герои, ни бабы — никто от него ничего не требовали. Так почему на душе так погано? Рейнджер покосился на лежащее перед ним письмо. Осторожно одним пальцем придвинул к себе, прислушиваясь к ощущениям. Всю жизнь боялся привязанностей, считая их слабостями, а чувства — помехой, но теперь… Когда получил абсолютную свободу, когда не осталось ничего, он больше всего на свете хотел почувствовать снова. Хоть что-то… Этим Бишоп и занимался все последние три месяца: испытывал себя разными способами, пытался разбудить хоть к чему-то интерес. Он перебрал едва ли не каждую шлюху в Солитьюде; спускался наемником в подземелья к фалмерам и отстреливал их, как зайцев, не чувствуя ни азарта, ни страха, ни малейшего волнения. Однажды он был на охоте и просто упал в осеннюю листву, не понимая зачем ему вставать и куда-то идти. Карнвир скулил, тащил за руку, рычал, наконец сдался и ушел на охоту один. А Бишоп лежал, не чувствуя, как начал накрапывать дождь, как вечер сменился ночью, а звери, не чуя человеческого запаха, безбоязненно приближались к нему и рылись рядом в поисках пищи. Бишоп так бы и замерз, если бы Карнвир не вернулся и не устроил истерику. Схватил рейнджера за сапог и тащил того до самого тракта. Бишопу пришлось подняться, когда Карнвир вдруг решил его пометить, чтобы застолбить своего человека прежде, чем снова уйти охотиться. Выйдя на тракт Бишоп с удивлением обнаружил себя неподалеку от Рифтена, и ноги сами понесли его в Буйную Флягу… — Сколько? — рейнджер с трудом вынырнул из мрачных мыслей. — Что «сколько»? — переспросил Векел. — Сколько всего золота у меня теперь? Трактирщик на минуту задумался, бормоча и загибая пальцы, наконец озвучил: — Пес его знает. Может, тысяч пятьдесят-семьдесят. Каждый месяц ведь новые деньжата капают. Твое золотишко можешь забрать в любой момент из Хранилища. С тебя даже процент за сохранность не возьмут — Бриньольф распорядился. Считай это данью уважения Пит. — Хорошо… Они какое-то время помолчали, отхлебывая каждый из своей бутылки. — Ты знаешь, — первым нарушил тишину Векел, — она ведь и гильдии здорово помогла… Одно письмо было адресовано Бриньольфу. Там, помимо заклинаний перемещения и прочего, была наводка на одно двемерское подземелье, где лежали нетронутые Глаза Фалмера… Два гигантских камня, каждый с мою голову, представь себе! Гильдия расквиталась с долгами и сейчас настолько богата, что даже от жирных заказов нос воротит. — Понятно… — Бишоп почти не слушал трактирщика, развернул конверт печатью кверху и аккуратно разгладил. — Еще одно… — М? — промычал Бишоп, надеясь поскорей закончить этот разговор. — Что произошло в ту ночь? Рейнджер поднял на Векела темный взгляд, но трактирщик не стушевался: — Все говорят разное. Что Пит читала заклинание, потом вдруг случилось землетрясение, и из расщелины полезла живая Тьма. Делвин клялся, что место, где вы стояли, она накрыла почти сразу; затопила, как волна — все уже думали, что вам конец. Алдуин рвался в гигантский портал, вас не видно, кругом нежить и драконы, и вдруг — пуф! — и Алдуин просто исчез! Драконы, потеряв своего вожака, улетели, а потом вдруг исчезла и Тьма. Но до сих пор так и не ясно… А что стало с Пит? Ты там был, видел… В смысле, она вернулась домой? — Я не знаю, — Бишоп допил остатки меда и поднялся, пряча конверт в броню на груди. — Если у тебя для меня больше нет писем, то и мне сказать нечего… Мне пора. Прощай, Векел… Рейнджер тронул своего волка за холку, и, выйдя за комнаты, они тихо растворились в темноте подземных переходов. Векел долго смотрел ему вслед, наконец откинулся на стуле и покачал головой: — А говорил «не сломался»… — трактирщик сгреб забытый кошель с золотом и припрятал его обратно в тайник. До лучших времен… Бишоп вышел на «свежий» воздух Рифтена. Сразу пахнуло знакомой сыростью, рыбой и водорослями. Рейнджер, не глядя побрел по улицам, сам не заметил, как вышел из города и направился к озеру Хонрик, и очнулся, лишь когда неподалеку показался тот самый охотничий лагерь. Бишоп ускорил шаг. Когда он выскочил из кустов, вспугнув стайку пичуг, ровное зеркало озера словно горело — солнце садилось за горизонт, окрашивая мир в огненно цвета. Бишоп бросил мешок под ноги, опустился на оставленное кем-то бревно. Пальцы сами собой скользнули за пазуху и вытащили конверт. В закатном свете, казалось, что он пылал, и Бишоп почувствовал, как в замерзших пальцах начало разливаться тепло. Он осторожно надломил восковую печать и развернул несколько листов, исписанных мелким ровным почерком. «Дорогой» — было написано, но затем яростно перечеркнуто.       «Бишоп. Если ты читаешь это письмо, значит, все прошло в точности так, как я задумала и… зря ты ругал мои планы, честное слово. Ну да, возможно, они не всегда срабатывали так, как задумывались, но в конце концов мы оказывались в выигрыше. И, да… Я позволила себе сказать «мы». Мне кажется, из нас получился неплохой тандем* // *Если ты не знаешь, что такое тандем, мой средневековый друг, то это партнерство, сотрудничество и тому подобное // Так вот. Возвращаясь к теме письма. Ты наверняка задаешься вопросом, что же все-таки произошло во время последней битвы* // *А если не задаешься, то просто пропусти следующие два (зачеркнуто) — три абзаца и переходи к строчкам про деньги // Во-первых, портал. Сейчас, когда ты читаешь это письмо, портал в наш мир уже закрыт, и слава нейронам — закрыть его надо было обязательно. Закрыть портал между нашими мирами может только тот, кто полностью прочтет заклинание в здесь, в Скайриме, ведь в нашем мире магия не сработает. Проблема заключается в том, что дочитавший до конца заклинание навсегда останется по эту сторону. Кречет вместе с довакинами должен вернуться на базу и закончить операцию. Тебе чтение заклинания я не могу доверить из-за шашней с даэдра. Остаюсь я. Ты сам видел, что мой «якорь» — мое настоящее тело — умирает. Иногда задыхаюсь, конечности немеют; думаю, что и до паралича осталось не долго. Отсюда следует логичный вывод: пожертвовать надо именно мной, т.к. я все равно не жилец. Когда ты прочтешь это письмо, меня скорее всего уже не будет среди живых. Да и среди мертвых тоже, если на то пошло. Я собираюсь… проклятье… Я исчезну… Сотру свой код и код Алдуина из наших вселенных — пусть Скайрим вздохнет с облегчением. Мне придется удалить само наше существование из известных миров, на которые теоретически может подействовать заклинание. Не знаю, как это будет выглядеть, но скорее всего мы просто исчезнем. Я тут прикинула, что в 7 случаях из 10 мы появимся где-то в другом мире. Но это будут уже не ваши проблемы. А может, и нигде не появимся, ведь 30% — это все еще много, это тебе не мышь накакала. В общем… Это… Это страшно, Биш… Я всегда старалась жить мозгами и руководствоваться логикой, а не эмоциями, из-за чего меня часто обвиняли в циничности и эгоизме. Но правда в том, что логика — беспристрастна. И оттого кажется циничной. Она работает в обе стороны: как в мою пользу, так и против меня, и в этот раз вышло так, как вышло. Жизнь одного человека (пусть такого невероятно замечательного и крайне скромного, как я) немногого стоит в сравнении с разрушением двух миров. Казалось бы, эта мысль должна меня успокаивать, ведь она так красиво и логично все обосновывает, но… Впервые хочется молиться, представляешь? Не знаю кому — ни в кого не верю, но страшно аж желудок сводит… Ладно, тебе это не интересно, наверное. А вот что тебя действительно заинтересует… Не знаю, в курсе ли ты, но о твоих шашнях с даэдра знало много народу, и я в том числе. Надеюсь, ты сейчас не слишком удивлен? Все твое поведение говорило, что ты круто влип, и тебе очень не хотелось таскаться со мной, но пришлось. Потом мне успели намекнуть об этом из моего мира, а потом я увидела кое-что в Свитках. Свитки показывают прошлое, настоящее и многие варианты будущего этого мира, но вот беда… Они не могут показывать то, что касается других планов и деяний даэдра. Я знала, что ты с кем-то повязан договором или сделкой, но не знала с кем именно. Пришлось действовать вслепую… Помнишь ночь на озере? Когда рыба едва не отхватила тебе пол-жопы? Я тогда довольно быстро (и демонстративно — что уж скрывать) напилась снотворным зельем и уснула. Всегда пожалуйста, как говорится. В Свитках я видела будущее, в котором ты бьешь меня по голове, травишь, парализуешь ядом, шаришься в сумке и крадешь дневник или не крадешь и просто сбегаешь, видела, как убиваешь ради него. Точнее ради собственного спасения, ведь в вариантах, когда ты просто сбегаешь, я видела как тебя поглощает некая черная субстанция. Что-то напоминающее живой, очень подвижный мазут. Эта дрянь сначала разрывала тебе грудь, а потом заливалась тебе в рот, уши, ноздри, может и в другие естественные отверстия — тут я не берусь утверждать, но выглядел и кричал ты при этом весьма однозначно. Как человек в агонии… Уж не знаю всех подробностей дерьма, в которое ты вляпался, но ни своей смерти, ни твоей я не хотела, поэтому дала тебе время спокойно прочесать мой дневник и мешок, приняв определенные меры безопасности. // И кстати, скажи ты мне про «мазут» в который вляпался, мы бы нашли способ спасти твою задницу… к тому же там есть что спасать. Раз уж у нас такой последний откровенный разговор, то я завидую той рыбе, что ухватила тебя за большую ягодичную мышцу… Мне такая возможность, к сожалению, так и не выпала… // Как бы то ни было, место на бумаге заканчивается, и я перейду к самому главному. Дорогой, любимый (яростно зачеркнуто) Бишоп! Спасибо, что спасал мою задницу пусть и против своей воли. Спасибо, что не бросил и прошел до конца… Всё, что мне удалось нажить в Скайриме, включая патенты на зеркала, долю с антипохмелина и золото, оставляю тебе. Можешь распоряжаться ими как хочешь; например послать все нахрен и устроить оргию со шлюхами, ребятами из гильдии и показать Скайриму, как нужно веселиться! Или уехать в тихое место. Решать тебе. Надеюсь этого хватит, чтобы компенсировать потраченные нервы. Я не знаю, буду ли существовать где-то еще, помнить тебя или себя, но наше приключением однозначно было лучшим, что происходило со мной в обоих мирах. Во многом благодаря тебе… Я сейчас пишу это письмо, а ты смотришь на меня: на бороде соус, в волосах застряли сосновые иглы и эта твоя вечная усмешка. А я… Кажется, я так и не смогла преодолеть свой синдром утенка… Пока, Биш (зачеркнуто) Аякс. Надеюсь, у тебя все будет хорошо… Пит (зачеркнуто) Аня. “ Бишоп отложил письмо и уставился перед собой на гладкую поверхность озера. Огромный солнечный диск уже наполовину погрузился в воду; где-то всплеснула рыба, а на другом берегу матерый рогатый олень вышел на берег, поднял голову и осторожно принюхался, проверяя врагов. Карнвир, учуяв зверя раньше, лишь лениво взглянул в его сторону и отвернулся, уложив голову рейнджеру на колени. Бишоп вздрогнул. — Что будем делать, парень? Волк поднял на мужчину преданный взгляд, говорящий, что он за рейнджером хоть в огонь. А в другие миры?.. Бишоп снова развернул письмо, во второй раз прочел его от начала и до конца: — Свитки… Может быть там есть ответ… — едва слышно пробормотал он, почесывая волка за ухом. — Давай-как наведаемся в гильдию. Мне нужны свитки. Бишоп впервые за последнее время почувствовал, как в нем снова проснулся азарт охотника. Карнвир с готовностью поднялся, тряхнул головой, и рейнджер усмехнулся: — Ну что, парень. Хочешь выследить одну чернобурую лису?