Полчаса на любовь.

Дверной замок издает характерный звук, после чего входная дверь с тихим скрипом открывается, но буквально на несколько десятков сантиметров, чего едва хватает для того, чтобы войти. В прихожей темно, лишь приглушенный свет в кухне дает понять, что в квартире кто-то есть. Затаив дыхание, кареглазая осторожно ставит рюкзак на пол, а затем медленно, словно специально, стягивает с себя практически новые ботинки. Ее моментально бросает в дрожь, когда она слышит приглушенный кашель доносящийся из кухни. Девушка едва слышно выдыхает, делая неторопливые шаги в точном направлении — к свету. Юная Айрин останавливается на пороге своей кухни, а в глазах уже стоит пелена слез, которые она до боли в висках пытается сдерживать. — Джереми, — шепотом срывается с ее уст, когда она видит темноволосого, стоящего к ней спиной. Хадсон чувствует, как ужас всей этой обстановки давит на нее с невероятной силой, словно кто-то медленно перекрывает кислород. — Я должна объяснить, — продолжает она чуть громче, от чего голос становится похожим на хрип. — Я бы хотел сказать тебе, что мне интересно, но нет, Айрин — не интересно, — звучит с его стороны, словно он хочет отделаться от нее, словно она не заслуживает его драгоценного времени и внимания. — Я прошу лишь минуту, — произносит девушка, чувствуя, как к горлу подползает неприятный комок. — Мне нужна лишь минута, Джереми, — ее губы начинают дрожать, когда Гилберт поворачивается к ней лицом, оставляя за спиной огни ночного города. — Хорошо, — он ухмыляется, от чего у Хадсон дрожь по коже. — То что ты видел — вышло случайно, я даже не знаю, как объяснить тебе это, — темноволосая судорожно выдыхает. — Я вообще не должна была работать сегодня… — Не понимаю зачем ты вообще работаешь в этом чертовом кафе, что мешает тебе просто быть такой, как другие? — Гилберт заметно повышает тон. — Я выпила с тем парнем всего стакан коктейля, а после он сам поцеловал меня, я… — Слушай, — он снова перебивает ее своим грубым тоном, заставляя вздрогнуть. — Может твоя работа вовсе не заключается в том, чтобы обслуживать людей, отдавая им напитки? — риторический вопрос. — Может быть ты изначально шла туда, чтобы у тебя была возможность быть оттраханной каким-то парнем? Это сегодня был лишь поцелуй и то потому, что я появился там не вовремя и сломал нос этому хмырю, а так, не был бы удивлен, если бы ты со своими шлюховатыми замашками оказалась у него в койке, — плюясь едкими словами, словно желчью, выдавал темноволосый, спустя несколько секунд понимая, что сморозил несуразную чушь. Кареглазая перестала дышать, ей хотелось убежать отсюда и забиться в самый дальний и темный угол, чтобы забыть, что только что вылетело из уст того, кого она отчаянно любила всем своим огромным сердцем. — Мне жаль, — слезы градом покатились из карих глаз. В голове она снова и снова повторяла себе то, что только что услышала. Не был бы удивлен, если бы ты со своими шлюховатыми замашками оказалась у него в койке. От этой боли ее ломало изнутри, превращая каждую косточку в ее теле в крошево. Закрыв мокрое лицо от слез ладонями, темноволосая упала на колени, вжимаясь в пол, словно побитый щенок. Она чувствовала лишь приближающийся конец. И все. Больше ничего. — Прости, — на выдохе произнес Джереми, опускаясь рядом с ней на колени. — Я вовсе не хотел этого говорить, — заплетающимся языком молвил Гилберт, прижимая к себе хрупкую девушку. — Если я настолько тебе противна — не трогай меня, — темноволосая противится ему всеми силами, пытаясь убрать от себя его излюбленные руки, которые ей так нужны сейчас, но обида давит сильнее, ломая ребра. — Айрин, — с некой силой, он перехватывает ее руки, побуждая принять его объятия, но она отрицает. — Не нужно, мне ничего от тебя не нужно, — захлебываясь в собственных слезах, шепчет девушка. — Прошу, успокойся, — перебирая ее темные пряди, продолжал шептать брюнет. — Тебе нужно успокоиться, — Джереми поднимается с пола, а затем с легкостью тянет девушку на себя, тем самым подхватывая ее на руки. У загнанной в угол Айрин больше нет сил сопротивляться его сильным рукам. Она до беспамятства измотана и опустошена. Чувство, будто все эмоции, накопленные месяцами, в один момент вышли из нее, оставив внутри лишь пустоту. Тяжелая голова откидывается назад, оставаясь в неправильном положении, а руки в беспорядочном порядке свисают по двум сторонам — ее и его тел. Кареглазая обмякла в его руках, как старая тряпичная кукла, с которой после нескольких лет проведенных в чулане все же решили поиграться. Тяжело дыша, Гилберт тихими осторожными шагами идет по коридору, а после заносит девушку в спальню, коленом нажимая на выключатель. Комнату озаряет светом. Парень кладет ее на аккуратно заправленную постель, а затем, едва касаясь ее лица, убирает с него шоколадные локоны. Где-то глубоко внутри, Гилберт сожалеет о том, что устроил весь этот скандал, но его самоуважение влияет на него больше, чем кажется. Он сожалеет, что просто не утешил, не обнял. Он сглупил. — Ты должна поспать, хорошо? — кареглазый мимолетно пробегается взглядом по ее лицу, видя что ее губы по-прежнему дрожат, то ли от нервов, то ли от холода. Громко выдохнув, Гилберт вытаскивает из шкафа плед, которым после накрывает девушку. — Прости меня, ладно? — склонившись перед ней, шепчет он, а затем оставляет на ее лбу нежный поцелуй. Хадсон закрывает глаза, слыша отдаляющиеся шаги, затем щелчок балконной двери. В квартире наступает тишина, которая еще сильнее любого шума глушит ее сознание. За три года совместной жизни, Айрин наизусть выучила его поведение и сейчас, лежа под теплым пледом, она знает, что Джереми на балконе не просто так. Он курит, что делает крайне редко — когда чувствует себя гадко. Она медленно начинает засыпать, когда ощущает рядом с собой теплое тело, которое лежит в нескольких сантиметрах. До безумия хочет обнять, но разочарование связывает руки.