Суд магии. Узник Азкабана.

Следующую главу пришлось читать младшему представителю блондинистого семейства. Впрочем, сначала огонёк Магии, который периодически гулял по залу в поисках новой жертвы, остановился было на Хагриде, но явно в чём-то сомневался… и изменил своё решение в пользу Драко. Тому это не слишком понравилось, поскольку он уже заметил, что во всех главах, которые ему довелось читать, выступает в не самой лучшей роли. Матушка, правда, больше не устраивала разборки в зале, но уже пообещала ему серьёзный разговор в первый же перерыв… И — с гиппогрифом он тогда и в самом деле был… Глава 6 Когти и чаинки Войдя на другой день утром в Большой зал, Гарри, Рон и Гермиона первым делом увидели Драко Малфоя, который рассказывал окружившим его слизеринцам какую-то забавную историю. Заметив Гарри, Драко смешно изобразил обморок, и вся компания схватилась за бока от хохота. Нарцисса возвела очи горе, но ничего не сказала. — Не обращай внимания на этого идиота, — шепнула Гарри шедшая за ним Гермиона. — Просто не обращай, и всё… — Эй, Поттер! — взвизгнула похожая на мопса Пэнси Паркинсон. — Поттер! Оглянись! Сзади тебя дементоры! У-у-у-у-у! Гарри, нахмурившись, сел за стол гриффиндорцев рядом с Джорджем Уизли. — Вот, возьми расписание уроков для третьекурсников. — Джордж протянул несколько кусков пергамента. — Что с тобой, Гарри? — Это всё Малфой, — сказал Рон, садясь рядом с Джорджем по другую сторону и кивнув на соседний стол слизеринцев. Джордж взглянул на Малфоя — тот опять закатил глаза в притворном ужасе. — Нам ещё предстоит узнать, почему тебя прозвали Хорьком, — сказала Нарцисса, — но ты можешь даже не реагировать, когда кто бы то ни было выражает сомнения относительно твоего ума — ты это заслужил. Люциус, видишь, к чему приводят твои стычки… — Согласен, — дуэтом ответили отец и сын, пока мать не сказала что-нибудь ещё более обидное. — Гнусный тип, — сказал он спокойно. — Вчера вечером в поезде, когда в вагон вошли дементоры, он так не петушился. Вбежал к нам в купе, весь трясся от страха. Помнишь, Фред? — Чуть в штаны не наложил. — Фред бросил на Малфоя полный презрения взгляд. — И после этого ты ещё смеёшься над другими? — Честно говоря, — сказал Джордж, — я и сам испугался этих красавцев. — Смотришь на них, и как будто все внутренности у тебя заморозило, — подхватил Фред. — Но ведь никто в обморок не упал, — тихо проговорил Гарри. — Выкинь из головы, — ободрил Джордж Гарри. — Отцу однажды пришлось поехать в Азкабан, помнишь, Фред. Он говорит, что страшнее места на земле нет. Несколько дней не мог опомниться. Дементоры, сказал, высасывают из живого человека все крохи тепла и радости. Большинство узников по-настоящему сходят с ума. — Это верно, — закивали все, кому доводилось по тем или иным причинам бывать в данном заведении. Сириусу и Хагриду мадам Помфри быстренько подсунула по стаканчику с зельями. — Посмотрим, как Малфой будет веселиться после первой игры, — сказал Фред. — Ведь первый матч сезона — Гриффиндор против Слизерина. Единственный раз, когда Гарри столкнулся с Малфоем на поле лицом к лицу, вид у того действительно был плачевный. — Да уж, такой снитч упустить… — застонали все слизеринцы, которые были в тот год в школе и сверля ловца нехорошими взглядами, тот предпочёл уткнуться в книгу и читать дальше. Гарри повеселел и налёг на сосиски с жареными помидорами. Гермиона углубилась в расписание уроков. — Прекрасно! Сегодня у нас несколько новых предметов, — радостно сообщила она. — По-моему, Гермиона, они что-то напутали с твоим расписанием. — Рон заглянул ей через плечо. — У тебя по десять уроков в день. Столько в учебное время не умещается. — Я справлюсь. Мы всё обсудили с профессором МакГонагалл. — Нет, ты только посмотри, — рассмеялся Рон. — Сегодня утром в девять часов у тебя прорицание, а под ним, тоже в девять, изучение маглов. И вот ещё. — Рон пониже нагнулся над расписанием, не веря глазам. — Чуть ниже нумерология, и тоже в девять. Конечно, ты у нас самая умная. Но не до такой же степени, чтобы присутствовать на трёх уроках одновременно. — Не говори глупостей, — сказала Гермиона. — Разумеется, я не буду в одно время сразу на трёх уроках. — Ну, а как же тогда… — Да, как? — зашевелились министерские. Было заметно, что у мадам Боунс появилась какая-то догадка… и она ей крайне не нравится. — Передай мне, пожалуйста, джем, — прервала его Гермиона. — Но… — Скажи, Рон, почему тебя так волнует моё расписание? Я ведь тебе уже объяснила, что мы всё обсудили с профессором МакГонагалл. — Минерва? Что вы там придумали?! — вопросила Амелия, но бывшая деканша Гриффиндора сочла возможным отмолчаться. Как раз в эту минуту в Большой зал вошёл Хагрид. На нём была кротовая шуба, в огромной ручище он держал за хвост дохлого хорька и рассеянно им помахивал. — Привет! — помедлил он у стола гриффиндорцев. — Вы мои первые в жизни ученики. Сразу после обеда. Я сегодня, это, как его… с пяти утра на ногах… Готовлюсь к уроку… Волнуюсь, конечно… Учитель!.. Нет, честно… Большой зал быстро пустел, ученики спешили на первый урок. Рон посмотрел в расписание. — Надо спешить. Прорицание на самом верху Северной башни. Туда идти минут десять, не меньше. — Да, Северная башня — это нечто. Интересно будет познакомиться с вашим нынешним пророком… Только здесь многие заметили, что Сибиллы Трелони нет среди слушателей, но решили пока не удивляться. Возможно, сама Магия сочла пророчицу слишком ничтожной, чтобы привлекать к процессу. К Северной башне идти и идти. За два года в Хогвартсе друзья не успели исследовать все закоулки замка, а в Северной башне и вообще не были. — Наверное, есть более короткий путь, — задыхаясь, проговорил Рон на площадке восьмого этажа. — Туда из Большого зала можно пройти по десяти разным дорогам, — сказал Сириус. — Если кого-то заинтересует, можно устроить экскурсию. На одной из стен висел большой холст, на котором ничего не было, кроме зелёного луга без всяких признаков жизни. — В самом деле? — В наше время это была очень оживлённая картина. — Да, многие портреты любили устраивать там пикники, — предались воспоминаниям взрослые. — А помните, как сэр Кэдоган упился вместе со старым сэром Стефеном, Виолеттой и Деборой и устроили такой беспорядок, что им даже Пивз позавидовал… — И он тогда долго не разговаривал с той четвёркой из-за того, что те его не позвали… — Не разговаривал! Да он забрасывал их портреты всем, что только под руку попадалось, пока те не откупились, придумав для него несколько новых «шуточек»… — хихикнул Амос Диггори. — Кажется, после этого Пивз долго летал за Минервой с огромным веером… — вспомнил один из авроров, но схватился за голову. Несмотря на то, что магия в зале была заблокирована, но глазомер МакГонагалл от этого не изменился и рука не ослабла, так что на голове офицера после её близкого знакомства с тяжеленной серебряной вазой стала набухать шишка. Это сразу положило конец приятным воспоминаниям. — Наверное, нам сюда, — махнула рукой Гермиона в сторону коридора, идущего вправо. — Вряд ли, — возразил Рон. — Он ведёт к Южной башне. Видишь, из этого окна видна часть озера… Гарри с любопытством рассматривал полотно с лугом. Справа появился толстенький серый в яблоках пони, мирно пощипывающий траву. Гарри уже привык к картинам, персонажи которых покидают рамы по собственному усмотрению, но каждый раз не мог от них глаз отвести. Следом за пони вышел упитанный коротышка, бряцая рыцарскими доспехами. Он, как видно, только что упал со своего пони — из бронированных наколенников торчали зелёные травинки. — Ага, это он… — запереглядывались старшие. …Шумно отдуваясь, Гарри, Рон и Гермиона потопали вверх по крутой спирали ступенек и наконец услыхали над головой многочисленные голоса — значит, кабинет прорицаний где-то совсем рядом. — Прощайте, друзья! — крикнул рыцарь, ныряя головой в картину со зловещего вида монахами. — Прощайте, мои соратники! Если когда-нибудь вам понадобится благородное сердце и стальные мускулы, кликните сэра Кэдогана! — Кликнем, — сказал Рон, едва рыцарь пропал из виду. — Когда понадобится сумасшедший. Ещё несколько ступеней, и они очутились на тесной площадке, где столпился весь класс. На площадку не выходила ни одна дверь. Рон толкнул Гарри и указал на потолок — там была круглая дверца люка с бронзовой табличкой. «Сибилл Трелони, профессор прорицания», — прочитал Гарри. — Обязательно надо было устраивать класс там? — удивилась Лили. — В наше время мы занимались прорицаниями в несколько специфичном помещении, похожем на цыганский шатёр, но туда можно было легко попасть. — Да, мне рассказывали, что ваша дама чаще проводила занятия в настоящем шатре, на улице… — Да, верно. Зачем подвергать детей таким нагрузкам? — недоумевала леди Поттер. — Ничего, пробежаться после завтрака бывает полезно, — усмехнулся Сириус. — Как же мы туда попадём? И точно в ответ на его недоумённый вопрос, дверца люка внезапно открылась и прямо к ногам Гарри опустилась серебристая верёвочная лестница. Класс в изумлении притих. — Только после тебя, — улыбнулся Рон. И Гарри полез первый. Он очутился в очень странном классе. Скорее это был не класс, а что-то среднее между мансардой и старомодной чайной. В комнате, погружённой в красноватый полумрак, теснились примерно двадцать круглых столиков в окружении обитых пёстрой тканью кресел и мягких пуфиков. Шторы на окнах задёрнуты, многочисленные лампы задрапированы тёмно-красным шёлком. Было очень тепло и душно, в камине под заставленной странными вещицами каминной полкой горел огонь, издавая тяжёлый дурманящий аромат. На огне закипал большой медный чайник. Круглые стены опоясаны полками. Чего только на них не было: запылённые птичьи перья, огарки свечей, пухлые колоды потрёпанных карт, бесчисленные магические кристаллы и полчища чайных чашек. — А это настоящий антураж прорицательского салона со Светлой аллеи… — Светлой аллеи? — Вы что, кроме Косого переулка ничего не видели?! — На Светлой аллее есть некоторые… заведения, куда детям лучше не заходить, — объяснила Августа. — Так это же не всех заведений касается! В такие, о которых вы говорите, леди Лонгботтом, их вообще не пустят! Необходимо исправить этот пробел… За Гарри из люка показался Рон, скоро к ним присоединился весь класс, говоривший почему-то шёпотом. — Где она? — спросил Рон. Откуда-то из полумрака раздался приглушённый, почти неземной голос: — Добро пожаловать. Как приятно видеть вас наконец в вашем физическом облике. Гарри сначала показалось, что в свете камина появилась большая блестящая стрекоза. Профессор Трелони была очень худа, толстые стёкла очков многократно увеличивали и без того огромные глаза, на плечах газовая в серебряных блёстках шаль. С тонкой шеи свисают бесчисленные цепочки и ожерелья, пальцы и запястья украшены перстнями и браслетами. — Очень похоже на знаменитую прорицательницу Кассандру, по описанию… — заметил Джеймс. — Сибилл — её внучка, — просветил непосвящённых Дамблдор, качая головой и думая, в какой момент компания узнает пророчество… В своё время он, хотя и предупредил Поттеров о нависшей над ними опасности, но в детали не углублялся, чтобы не пугать их чересчур сильно — зачем? — Садитесь, деточки, садитесь. — Профессор приглашала учеников, как дорогих гостей. Толкаясь, стали рассаживаться: кто в кресло, кто на пуф. Гарри, Рон и Гермиона сели вокруг одного стола. — Приветствую вас на уроке прорицания. — Сама Трелони села в широкое кресло возле камина. — Меня зовут профессор Трелони. Скорее всего, вы до сих пор ещё меня не видели. Я редко покидаю свою башню. Суета и суматоха школьной жизни затуманивают моё внутреннее око. Никто ничего не ответил на это неожиданное заявление. Сибилл Трелони лёгким движением плеч поправила шаль и продолжала: — Так, значит, вы избрали прорицание, самое трудное из всех магических искусств. Должна вас с самого начала предупредить: я не смогу научить многому тех, кто не обладает врождённой способностью ясновидения. Книги помогают только до определённых пределов… Гарри с Роном, улыбнувшись, взглянули на Гермиону, которую слова профессора прорицания ошеломили: как это книги хоть в чём-нибудь бессильны помочь?! — Книги — хорошее подспорье в самом начале, — улыбнулась леди Лонгботтом. — Но даже самый лучший учебник не научит вас самому главному в магической науке. Есть несколько дисциплин, для которых можно сделать исключение, но и там очень часто в жизни пригождаются лишь строго конкретные правила… Северус, какова была роль литературы в вашей подготовке к аттестации на звание Мастера? Учитывая, что в ваше время литература по зельеварению была ещё та… — старуха покачала головой. — Да, но в книгах описаны много таких законов магии, которыми нельзя пренебрегать и которые не всегда можно вывести опытным путём, — сказал Снейп. — Если взять все эти самые законы, то они все поместятся в книге, такого же объёма, как нынешний учебник по трансфигурации. А Трелони тем временем продолжала: — Многие ведьмы и колдуны, как бы талантливы ни были в своей области, скажем, внезапных исчезновений, не способны рассеять туман, застилающий будущее. — Профессор переводила взгляд с одного возбуждённого лица на другое. — Этот дар даётся немногим. Вот вы, — неожиданно обратилась она к Невиллу, который чуть не свалился с пуфа, — не могли бы вы сказать, как себя чувствует ваша бабушка? Здорова? — Надеюсь, — дрожащим голосом ответил Невилл. — Я бы на вашем месте не была столь уверена, — сказала профессор Трелони, и пламя камина заиграло на её длинных изумрудных серьгах. — Мне это кажется неэтичным, — сказала бабушка. — Впрочем, в тот день я надышалась пыльцы одного растения, на которое у меня аллергия… Но в течение часа мне удалось это вылечить. — К сожалению, Сибилл иногда не задумывается о подобных аспектах… — Это ещё очень мягко сказано, — шёпотом поделился Гарри с родителями. Те нахмурились. Невилл прерывисто вздохнул. А профессор невозмутимо продолжала: — В этом году мы будем изучать основополагающие методы прорицания. Первый семестр посвятим гаданию по чаинкам. Во втором семестре займёмся хиромантией. Между прочим, моя крошка, — Трелони метнула взгляд на Парвати Патил, — вам следует опасаться рыжеволосых. Парвати бросила испуганный взгляд на Рона, который сидел прямо за ней, и подвинула своё кресло в сторону. — В летнем семестре перейдём к магическим кристаллам, если к тому времени закончим с предсказаниями по языкам пламени. К сожалению, в феврале занятий из-за вспышки сильнейшего гриппа не будет. У меня самой совсем пропадёт голос. А на Пасху один из нас навеки нас покинет… — И? Покинул? — Гриппа не было. Парвати боится всех рыжих, только и всего, это было и до этого, и, насколько мне известно, после, — сказала Гермиона. Класс напряжённо притих, а профессор Трелони продолжала, ничего не замечая: — Вы, деточка, не могли бы… — обратилась она к Лаванде Браун, сидевшей к ней ближе всех, та в страхе съёжилась, — дать мне самый большой серебряный чайник? Лаванда с облегчением вздохнула, встала с кресла, взяла с полки огромный чайник и поставила его на стол перед профессором. — Спасибо, милая. Да, между прочим, то, чего вы больше всего опасаетесь, случится в пятницу шестнадцатого октября. Лаванду пробрала дрожь. — А чего ты боялась? — Это осуществилось. — Это было совпадение… — Это было не совпадение! Просто ты лишена… — Давайте не будем поднимать здесь эту тему, — быстро сказал Рон и пояснил: — Они могут часами обсуждать эту проблему, так, что в конце часто даже забывают, о чём говорили изначально… — Не говоря уже о крайне неприятной привычке Браун и Патил — обеих! — носить с собой гороскопы повсюду, даже на другие занятия и заниматься ими, а не тем, чем следует, — заметил Флитвик. — Только я трижды был вынужден изымать у них эту белиберду. — Это не белиберда… — К предмету чар это не имеет ровным счётом никакого отношения и потому в моём классе этому кошмару делать нечего. — Равно как и в моём. — Если я ещё раз увижу у кого-нибудь — не только у Браун или Патил! — на руках хоть что-то, имеющее отношение к прорицаниям, я этот предмет… или эти предметы отправлю в котёл с самым противным зельем, какое мне только известно, и, смею вас заверить, что их мне известно великое множество. Да, вот хотя бы Слизняковый раствор… И заставлю умника выпить всю эту бурду! — пригрозил Снейп. — Эй, эй, это уже подсудно… — Почему? Слизняковый раствор, хотя и чрезвычайно омерзителен, не спорю, но максимальный вред, какой он может причинить — сильнейшее расстройство желудка в течение некоторого времени, насколько мне известно, в Мунго его даже дают некоторым больным… — Да, но сильно концентрированный и в очень малых количествах, — подтвердил Сметвик. — Но я согласен, это очень жестокая мера… — Надеюсь, достаточно жестокая, чтобы подобных эксцессов на моих занятиях больше не было! — А теперь я попрошу вас разбиться на пары, взять с полки чашку и подойти ко мне. Я вам налью чай, вы сядете и будете пить, покуда на дне не останется гуща. Левой рукой поболтайте её круговым движением, затем переверните чашку на блюдце, подождите, пока жидкость стечёт, и передайте чашку напарнику. Оставшиеся на стенках чашки чаинки кое-что ему скажут. Растолковать увиденное поможет учебник «Как рассеять туман над будущим», страницы четвёртая и пятая. — Только две страницы? — Они… Я тебе это лучше потом покажу, — пообещал Гарри. — Надеюсь, ты в этом разберёшься, лично я так и не смог, хотя хожу на прорицания третий год. Гарри и Рон с полными чашками вернулись за свой столик, быстро выпили обжигающий чай. Поболтали чашки, как сказала профессор Трелони, опрокинули на блюдце и обменялись ими. Оба открыли учебники на указанной странице. — Нашёл, — сказал Рон. — Посмотри, Гарри, что ты видишь в моей чашке. — Коричневую жижу. — Тяжёлый дурманящий дух в комнате нагонял сон, и Гарри с трудом соображал, что происходит. — Что такое? Тебе не нравятся благовония? — Ну… — Там этих благовоний уж чересчур много, — пожаловалась Кэти Белл, которая тоже посещала эти занятия одно время. — У меня потом выявилась жуткая аллергия, из-за которой пришлось бросить прорицания. — Раскиньте хорошенько мозгами, мои славные. Пусть ваш взгляд проникнет сквозь покровы обыденного. — Голос Трелони долетал как из густого тумана. Гарри пытался сосредоточиться. — Кажется, вижу, — наконец сказал он. — Что-то вроде неясного креста… — Гарри склонился над учебником. — Это значит, что тебя, к сожалению, ждут «всякие беды и испытания». А ещё, кажется, солнце. Но солнце, наоборот, означает «огромную радость»… Понятно, значит, ты скоро будешь страдать и чувствовать радость… — Что осуществилось? — Ну… Я потерял крысу — и очень из-за этого страдал. Потом нашёл — и обрадовался. Потом потерял окончательно — обрадовался ещё больше, — усмехнулся рыжик. — Вот и судите сами…. — По-моему, у тебя с внутренним оком что-то неладно. Не мешает проверить. И оба подавили смешок, заметив, что профессор смотрит в их сторону. — А теперь моя очередь. — Наморщив лоб, Рон уставился в чашку Гарри. — Вижу тёмное пятно, похожее на цилиндр. Может, ты хочешь работать в Министерстве магии? — НИКОГДА! — никто не заметил, в какой момент Амбридж вернули человеческий облик, но мало у кого остались сомнения в том, что это будет ненадолго. — Посмотрим, посмотрим, — заметил Кингсли. — Да что там… — Помолчите. Рон перевернул чашку. — А теперь точь-в-точь жёлудь. Давай посмотрим, что это значит. — Он пробежал открытые странички. — «Нежданная радость. Внезапно пролившийся золотой дождь». Красота! Надеюсь, ты со мной поделишься. — Рон опять перевернул чашку. — А теперь вижу какое-то животное. Допустим, это голова… похоже на беге… нет, скорее на овцу… — Так всё-таки овца или бегемот? — Да, это разные животные… — И они совершенно друг на друга не похожи… Гарри прыснул, профессор Трелони обернулась. — Дайте-ка я взгляну, — сказала она, укоризненно глядя на Рона. Подошла к нему и взяла у него из руки чашку Гарри. Весь класс притих, ожидая её объяснения. Профессор вращала чашку против часовой стрелки, внимательно рассматривая узоры на её стенках. — Это сокол… Мой мальчик, у тебя есть смертельный враг. — Кто этого не знает? — громко прошептала Гермиона. Профессор Трелони воззрилась на неё сквозь свои огромные очки. — Да все. Всем известно про Гарри и про Того-Кого-Нельзя-Называть. Гарри и Рон смотрели на Гермиону с восторженным изумлением. Гермиона никогда ещё не позволяла себе так говорить с учителями. Профессор Трелони предпочла ничего не ответить. Она приблизила огромные глаза к чашке Гарри и снова вперилась в неё, продолжая вращать. — Дубинка… нападение… Боже мой, какая несчастливая чашка! — А по-моему, это был цилиндр, — неуверенно протянул Рон. — Череп… опасность в дороге… Все смотрели на профессора Трелони, затаив дыхание. Она последний раз покрутила чашку и вскрикнула. В тот же миг опять раздался звук бьющегося фарфора — Невилл разбил ещё одну чашку. Профессор Трелони опустилась в ближайшее кресло, смежив веки и прижав к сердцу поблёскивающую самоцветами руку. — Мой мальчик, мой бедный мальчик… Нет, милосерднее промолчать… Не спрашивайте меня… — Что вы там видите, профессор? — тут же спросил Дин Томас. Весь класс повскакал с мест, сгрудившись у стола Гарри и Рона, каждый старался заглянуть в чашку Гарри. — Мой мальчик, — профессор распахнула огромные глаза. — У тебя здесь Грим*. — Что? — не понял Гарри. Но не понял не только он. Дин пожимал плечами, у Лаванды был явно недоумённый вид, остальные в ужасе прижали к губам ладони. — Грим, мой мальчик! Грим! — Профессора Трелони поразила непонятливость Гарри. — Огромный пёс, вестник беды, кладбищенское привидение! Мой дорогой мальчик, это самое страшное предзнаменование, оно сулит смерть. У Гарри оборвалось сердце. Собака на обложке «Предзнаменований смерти» во «Флориш и Блоттс», собака ночью на улице Магнолий. Лаванда тоже зажала рот ладонью. Взгляды всех устремлены на него, всех, кроме Гермионы. Гермиона встала и подошла сзади к креслу, где сидела профессор Трелони. — По-моему, ничего общего с Гримом, — твёрдо произнесла она. — А ты видела настоящего Грима? — спросил кто-то. — Ну, не в живую, но изображения — видела. — Интересно, какие? Существует несколько версий. Достоверно известно лишь то, что Грим похож на огромную чёрную собаку или волка, некоторые вообще склонны считать его медведем… — Кроме того, мне кажется, что гадание на чаинках, воске, кофейной гуще и подобных вещах — очень неточное. Разные люди в одном и том же отпечатке могут видеть разные вещи, в зависимости от собственного настроения, воображения и желания, — сказала мадам Боунс. — Поэтому все достойные уважения источники не рекомендуют полагаться на них в серьёзных вопросах или же комбинировать несколько видов гадания. Особенно, когда речь идёт об опасности. Трелони смотрела на девочку с растущей неприязнью. — Простите меня, милая, за то, что я вам сейчас скажу. Мой мысленный взор видит вокруг вас совсем слабую ауру. Очень слабая восприимчивость волн, идущих из будущего. Шеймус Финниган так и эдак склонял голову. Даже сощурил глаза почти до щёлочек. — Кажется, и правда похоже на Грима. А если отсюда взглянуть, — он подвинулся влево, — то больше смахивает на осла. — От ракурса также может измениться толкование. — Да перестанете вы гадать, умру я скоро или не умру! — вдруг воскликнул Гарри неожиданно для самого себя. И все сразу потупились. — На этом наш урок сегодня закончен, — произнесла Трелони своим самым потусторонним голосом. — Соберите, пожалуйста, все ваши вещи… Ученики молча поставили на место чашки, собрали учебники и закрыли сумки. Даже Рон старался избегать взгляда Гарри. — До встречи, дорогие мои, — замогильным голосом выдохнула Трелони. — И да сопутствует вам удача. Ах, да, Невилл, ты в следующий раз опоздаешь. Пожалуйста, прочитай по учебнику, что пропустишь на уроке. А то можешь отстать. — Опоздал? — К ней не опаздывают лишь Браун и Патил. Не так-то просто добраться до этого класса. Друзья молча спустились по винтовой лестнице и поспешили на урок трансфигурации профессора МакГонагалл. Они долго искали её класс и не опоздали только потому, что Трелони отпустила их раньше. Гарри выбрал место в самом конце класса и всё равно чувствовал, как будто на него направлены огни рампы — то и дело ловил на себе чей-нибудь взгляд. Уж не ожидают ли однокурсники, что он в любую минуту может упасть замертво? Он почти не слышал, что профессор МакГонагалл рассказывала про анимагов — волшебников, которые могут по желанию обратиться в зверя. И даже не смотрел, как она превратилась у всех на глазах в полосатого кота со следами от очков вокруг глаз. — Что сегодня такое со всеми вами? — спросила профессор МакГонагалл, приняв под звук лёгкого хлопка свой обычный облик. — Это, разумеется, неважно, но ещё никогда не было, чтобы превращение в кота и обратно не вызвало аплодисментов. — Вот уж не думал, что вы столь честолюбивы, профессор, — усмехнулся Джеймс, отсмеявшись. — Но актриса из вас ещё та, — сказал Снейп. — Вы мало кого сможете обмануть. — Я и не стремлюсь никого обманывать, это прерогатива слизеринцев! — возмутилась женщина. Ей никто не ответил. И хотя все взгляды опять обратились к Гарри, класс как в рот воды набрал. Гермиона подняла руку. — Дело в том, профессор, что у нас первый урок был прорицание, мы гадали по чаинкам. Ну и… — Ах, вот оно что! Тогда всё ясно. — МакГонагалл нахмурилась. — Можете, мисс Грэйнджер, ничего больше не говорить. Так кто же в этом году должен умереть? Опять молчание. — Я, — наконец сказал Гарри. — Ну что ж! — МакГонагалл буравила Гарри взглядом. — Так вот знайте, Поттер, Сибилл Трелони с первого дня появления в школе ежегодно предсказывает скорую смерть одному из студентов. Никто, однако, до сих пор не умер. Знакомство с классом она начинает с предзнаменований смерти. Очень это любит. — Ужасно, — покачала головой Лили. — Почему вы это позволяете, Альбус? Или это тоже необходимо ради вашего всеобщего блага? Если вы ничего не сделаете, с этой гадалкой поговорю я. — Лили, дорогая… — Да, иногда бывают несчастливые и даже трагичные пророчества. Но мне рассказывали, что их нельзя обсуждать в присутствии других людей. Я помню, наша цыганка, демонстрируя своё искусство на уроке, не подходила к нашим столам, а подзывала нас одного за другим к себе, а некоторых оставила после урока. И она выносила такой вердикт не только на чае или кофе, перепроверяла это и на костях, и на картах, и по ладони… Она нам рассказывала, что существует особый Кодекс, который чтут все — пророки, прорицатели, гадатели… Интересно, ваша Сибилл знакома с ним? — Но… — Я могу понять, когда при всех говорят о таких мелочах, как опоздание на следующий урок. Предупреждение относительно посуды. Но — от определённого предмета или лица с определёнными чертами лица или цветом волос? А что, если в классе находились лица, которые в силу тех или иных причин таят обиду — они могут воспользоваться этим… — Но это делалось для примера остальным… Чтобы показать, как проявляет себя Дар… — Это можно сделать по разному. Я никогда не говорю плохо о моих коллегах. — Профессор умолкла, и ноздри у неё побелели. Справившись с собой, она продолжала: — Прорицание — самая неточная ветвь магических знаний. — Это точно, — закивали головами многие взрослые. Не стану от вас скрывать, я к ней отношусь недостаточно терпимо. Настоящие ясновидцы чрезвычайно редки, и профессор Трелони… МакГонагалл опять умолкла и затем обратилась к Гарри своим обычным деловым тоном: — Вы прекрасно выглядите, Поттер. Так что не будьте на меня в обиде, если я не освобожу вас от домашнего задания. Но не сомневайтесь, в случае смерти выполнять его не обязательно. Гермиона рассмеялась. Гарри стало легче дышать. Не так страшно бояться предсказания чаинок в красноватом свете и дурманящем аромате чайной комнаты. Другое дело — осознанный страх среди бела дня. Но не всех успокоили слова профессора МакГонагалл. Рон сидел как на иголках, а Лаванда вдруг сказала: — Но ведь Невилл всё-таки разбил чашку! Как это объяснить? — Невилл очень неловок. И это известно очень многим, — ответила МакГонагалл. — Но не Сибилл, она очень редко спускается вниз и практически ни с кем не общается, кроме своих учеников, — напомнил директор. — Ученики могли просветить. Она могла проследить за тем, как он забирался по лестнице. Заметить страх в глазах мальчика. . * * * Было приятно после обеда выйти на свежий воздух. После вчерашнего дождя небо ясное, бледно-серое, влажная трава пружинит под ногами. Друзья шли на свой первый урок по уходу за магическими существами. Рон и Гермиона друг с другом не разговаривали. Гарри тоже молчал. Шли через луг, спускающийся к Запретному лесу, где на опушке стояла хижина Хагрида. Впереди замаячили три слишком хорошо знакомые спины, значит, предстоящие два урока они будут заниматься со слизеринцами. Малфой о чём-то вдохновенно разглагольствовал, а Крэбб и Гойл похохатывали. Гарри не сомневался, что знает, о чём у них идёт речь. Лесничий ожидал учеников перед дверью хижины. Он стоял в своей кротовой шубе, сзади него — охотничий пёс Клык. Весь его вид выражал нетерпение — ведь это был первый в его жизни урок. — Скорее идёмте! — закричал он, когда ученики подошли метров на десять. — Какой урок я для вас приготовил! Сейчас увидите. Все за мной, вперёд! — Ох, Хагрид, Хагрид… — А что? Если бы… Интересно было же до тех пор… — А что там было? — спросил Джеймс. — Кое-кто повёл себя как последний идиот, а другой за это чудом не поплатился головой. На какой-то миг Гарри подумал с содроганием, что Хагрид ведёт их в Запретный лес. — ХАГРИД! ОПЯТЬ?! — Нет-нет, — поспешно заговорил Гарри. — Мне это тогда только показалось! Прогулки по этому лесу были для него столь тяжким испытанием, что он до конца дней их не забудет. Но Хагрид повёл их вдоль опушки, и скоро они оказались у ограды просторного загона. В нём никого не было. — Прошу всех встать вдоль изгороди! — распорядился Хагрид. — Чтобы всем… э-э… было хорошо видно. А теперь первым делом откройте книжки… — Это те, кусачие? — Каким образом их предполагалось открывать? — Так это же легко… — Кому легко, а кому не очень… — Что-о? — изумился Малфой. — Как это откройте? — А? — не понял Хагрид. — Как мы будем их открывать? — членораздельно повторил Малфой. Он вынул свой учебник, который был крепко-накрепко перевязан длинной верёвкой. Все остальные тоже достали опасные книжки. Одни, как Гарри, стянули свою ремнём, многие засунули в тесную папку с молнией, кто-то усмирил огромными скрепками. — Кто-нибудь… э-э… может открыть? — спросил Хагрид упавшим голосом. Весь класс отрицательно замотал головами. — Это совсем просто… Надо только её погладить. — Хагрид говорил так, точно речь шла о самой естественной вещи. Очи горе возвели почти все слушатели. Он взял у Гермионы учебник и содрал с него широкую клейкую ленту. Учебник тотчас клацнул страницами, нацелясь откусить Хагриду палец, но лесничий огромным указательным пальцем успел погладить его корешок. Книга вздрогнула, раскрылась и послушно легла на его широкую ладонь. — Ах, какие мы все глупые! — насмешливо воскликнул Малфой. — Оказывается, всего только надо погладить! А мы и не знали! — Я… я… думал, они такие милые, — неуверенно сказал Хагрид, взглянув на Гермиону. — Просто милашки! — издевался Малфой. — Хороша шутка, рекомендовать учебник, готовый оттяпать руку. — Заткнись, Малфой, — тихо сказал Гарри. У Хагрида был такой несчастный вид, а Гарри очень хотелось, чтобы его первый урок прошёл как нельзя лучше. — Ну… ну вот… — Хагрид, очевидно, потерял нить дальнейших действий. — Теперь у вас… это, значит… есть учебники. Но главное — волшебные существа. Пойду сейчас приведу. Подождите… — А сразу предоставить материал не могли? — Сюрприз готовил… Лесничий пошёл в лес и скоро скрылся за деревьями. — Ну и ну! — воскликнул Малфой. — Школа летит ко всем чертям! Этот олух будет нас учить! Я расскажу отцу, его удар хватит! — Заткнись, — повторил Гарри. — Потише, Поттер. Сзади тебя дементор! — Ой-ой-ой! — взвизгнула Лаванда, махнув в сторону дальнего конца загона. Оттуда к ним галопом приближалось около дюжины самых странных существ. Ничего подобного Гарри в жизни не видел. Туловище, задние ноги и хвост коня, передние лапы, крылья и голова — орлиные; сильный стального цвета клюв и огромные блестящие, как апельсины, глаза. Когти на передних лапах величиной в треть метра — настоящее орудие убийства. На каждом животном кожаный ошейник, вместо поводка — длинная цепь. Концы поводков крепко зажаты в огромных ручищах Хагрида, который рысью следует за «волшебными существами». — Минуточку… Это что — был первый урок?! — в ужасе спросил Джеймс. — Ну да… Хотел, чтобы… — Но это описание гиппогрифов! Существ, относящихся к категории «условно-опасных»! В виду их чрезмерной гордыни и… опасности, к ним категорически нельзя допускать лиц, не достигших пятнадцатилетнего возраста и не имеющих опыта работы с волшебными существами! Не подготовленных! Прежде, чем подпускать к живому гиппогрифу, нам сначала читали теорию и только тогда позволили к нему подойти, когда профессор Кэттлберн убедился, что мы зазубрили все правила и среди нас нет ни одного безумца, который может их нарушить! — Меня и ещё двоих ребят из группы к ним вообще не подпустили, пришлось ограничиться чистой теорией. — И у нас это был один гиппогриф! А тут — дюжина! Каждый со своим характером! — Джеймс держался за голову и качался в своём кресле. — Но! Но! Вперёд! — оглушительно кричал Хагрид, гремя цепями и направляя упряжку к изгороди, за которой стояли ученики. Джеймс вскочил, подскочил к Хагриду и, пользуясь тем, что тот теперь стал просто очень высоким человеком, а не полувеликаном, отвесил ему такую затрещину, что многие вскрикнули от ужаса. — «ГРЕМЯ ЦЕПЯМИ! ОГЛУШИТЕЛЬНО КРИЧАЛ!» Да это же вернейший способ привести их в ярость! Как они не растерзали несчастных детей! Видит Мерлин, раньше мы были друзьями… Я не придавал значения каким-то заскокам этого… Но это уже перебор. Это уже граничит с покушением на жизни детей! — Но… Интересно… И, если их не обижать… Подъехав ближе, Хагрид привязал зверей к частоколу, ученики опасливо попятились. — Знакомьтесь! Гиппогрифы! — восторженно махал рукой лесничий. — Красавцы, а! Гарри мог, в общем, его понять. Изумление при виде коней-орлов быстро сменилось восхищением, вызванным их изяществом и игрой красок. Одетые перьями голова и холка плавно переходили в лоснящийся торс. И все они были разные — сизые, рыжие, красные, каштановые и аспидно-вороные. — Красота может быть очень опасной… Очень опасной… — качали головами многие. — Ну как? — Хагрид потёр ручищи одну о другую. Лицо его сияло восторгом. — Если хотите, можете подойти ближе. — Полагаю, никто не захотел… Желающих, кроме Гарри и Рона с Гермионой, не нашлось. Друзья осторожно приблизились к изгороди. — Перво-наперво запомните, — сказал Хагрид. — Это зверь гордый. Никогда ему не грубите. Не то и с белым светом проститься недолго. Малфой, Крэбб и Гойл не слушали: они о чём-то шептались. Наверняка готовятся сорвать урок, с тревогой подумал Гарри. — Безусловно, Хагрид — ещё тот преподаватель и выбрал не самый удачный пример для начала… Но всё равно слушать надо было. Тем более, что кое-что о гиппогрифах ты уже знал, — сказал Люциус сыну. Тот вздохнул и опустил голову. — И в своём письме ты об этом не упоминал. — Гиппогриф всё делает по своему хотению и очень любит блюсти церемонию, — продолжал Хагрид. — Подойдёшь к нему, поклонись. И жди. Он в ответ поклонится, можешь его погладить. Если на поклон не ответит, не тронь и скорее отойди подальше: когти у него как сталь. — Поэтому и рекомендуют начинать знакомство с волшебными тварями с флоббер-червей, саламандр, гиппокампусов, шишиг, лукотрусов… На второй год изучения можно брать единорогов, двурогов, огненных крабов, пламенных улиток… — Да кому всё это интересно… Вот гиппогрифы… Кто первый хочет познакомиться? Ученики ещё на шаг отступили от изгороди. Даже трое друзей не горели желанием пообщаться с крылатыми красавчиками. Гиппогрифы вскидывали свирепые морды и шевелили могучими крыльями. Им, похоже, не очень нравилось сидеть на цепи. — Никто не хочет? — умоляющим голосом спросил лесничий. — Я хочу, — решился Гарри. — Я понимаю, что ты видел в Хагриде своего друга, но нужно быть осторожнее… — простонала Лили. Сзади кто-то взволнованно задышал, и Лаванда с Парвати прошептали в один голос: — Не делай этого, Гарри. Вспомни про чаинки! Гарри как будто не слышал и перемахнул через изгородь. — Молодец, Гарри! — кричал Хагрид, — Я уверен, ты с Клювокрылом поладишь! Он отвязал сизого гиппогрифа и снял с него ошейник. — Зачем? — А как иначе? — Надо было как следует укрепить привязь! Чтобы зверюга не поранила ученика! — Клювокрыл бы никогда… Школьники по другую сторону забора затаили дыхание, Малфой злобно прищурился. — Спокойно, Гарри, — громыхал Хагрид. — Гляди ему прямо в глаза, называется «глазной контакт». Старайся не моргать. Гиппогрифы не верят тому, кто часто моргает. И конечно, глаза у Гарри тут же стали слезиться. — Мы в течение часа отрабатывали взгляд и поклон… Но он всё равно держал их широко открытыми. Клювокрыл повернул огромную с тяжёлым клювом голову и воззрился на Гарри немигающим оранжевым глазом. — Хорошо, Гарри, хорошо, — говорил Хагрид. — Теперь кланяйся. Гарри не очень-то хотел подставлять шею грозному клюву гиппогрифа, но сделал, как было велено. Быстро поклонился и опять взглянул на полузверя-полуптицу. Гиппогриф не шевельнулся, продолжая высокомерно глядеть на мальчика. — Гарри! — забеспокоился Хагрид. — Ступай назад, скорее, но не резко… И тут, к великому удивлению Гарри, гиппогриф согнул чешуйчатые колени передних лап и безо всякого сомнения отвесил поклон. — Здорово, Гарри! — ликовал Хагрид. — Теперь можешь подойти к нему, погладить клюв! Для Гарри, конечно, лучшей наградой было бы разрешение покинуть загон, но делать нечего, он медленно подошёл к гиппогрифу, протянул руку и несколько раз погладил его по клюву. Гиппогриф лениво зажмурился и даже как будто улыбнулся от удовольствия. Все захлопали, кроме Малфоя и его дружков, вид у которых был явно разочарованный. — Молодчина, Гарри. Думаю, он тебя покатает! — Надеюсь, ты отказался?! — Хагрид, после Суда… Я не посмотрю, что у тебя нет палочки… теперь мы почти в одной весовой категории… — Я тебе помогу… — Он тебя покатает… — Так это же интересно… Что могло случиться… Ну уж это, пожалуй, слишком! Такого уговора не было. Гарри привык летать на метле. А между гиппогрифом и метлой большая разница. — Лезь сюда, между крыльев. Смотри не дёргай за перья, он это не любит. Гарри поставил ногу на крыло и вскочил гиппогрифу на спину. Птица-зверь выпрямилась. Гарри не знал, за что держать, — вокруг были одни перья. — Надо было опять надеть ошейник! — Зачем? — Затем, что гиппогрифы не любят, когда их дёргают за перья! И за что прикажете держаться в таком случае? Как ты до сих пор не угробил никого? — Вперёд! — приказал Хагрид, хлопнув Клювокрыла повыше хвоста. Клювокрыл, не подав знака, раскрыл четырёхметровые крылья, Гарри едва успел ухватиться за шею и взмыл в небо. Да, с метлой ничего общего. И Гарри знал, чему отдаёт предпочтение. По обе стороны бились два огромных крыла, задевая колени, казалось, гиппогриф вот-вот его сбросит. Точно покрытые лаком, перья скользили из-под пальцев, а сильней вцепиться опасно. Как всё-таки славно летать на «Нимбусе-2000», точно паришь в воздухе. А здесь бросает то вверх, то вниз вместе с крупом, в такт взмахам крыльев. Клювокрыл облетел загон и пошёл на посадку — этого Гарри боялся больше всего. Гиппогриф резко нагнул гладкую, как шёлк, шею, и Гарри чуть не перелетел через клюв, хорошо, что успел откинуться назад. В тот же миг раздался крепкий удар о землю разномастных передних и задних ног. Гарри сумел удержаться на крупе и выпрямился, как в седле. — Ты великий наездник, Гарри! — восхищался Хагрид. — Кто ещё хочет? Гарри приветствовали как победителя все, кроме ненавидящей его троицы. И всем тоже захотелось полетать на удивительных чудищах. — Дурной пример заразителен… Перелезли через забор, Хагрид отвязал гиппогрифов, Слушатели промолчали, но взгляды говорили лучше всяких слов. и скоро весь загон представлял собой удивительное зрелище — мальчишки и девчонки, немного побаиваясь, кланялись, пёстрые чудища приседали, Невиллу несколько раз пришлось бежать от своего крылатого партнёра, не желавшего отвесить поклон. Рон с Гермионой облюбовали гиппогрифа каштановой масти, Гарри стоял поодаль и смотрел. Малфой с приятелями тоже решили прокатиться. Выбор их пал на Клювокрыла. Клювокрыл любезно поклонился Малфою в ответ на приветствие, и Малфой стал гладить его клюв, не проявляя особого почтения. — Это совсем просто, — говорил он, растягивая слова, но так, чтобы слышал Гарри. — Я в этом не сомневаюсь. Раз даже Поттер справился… Держу пари, — обратился он к гиппогрифу, — ты ничуть не опасен! Ты глупый, огромный, уродливый зверь. — Драко… — Я понял, понял, — зачастил Драко. — сам виноват, и сам пострадал, не имел права жаловаться…. В какую-то долю секунды сверкнули стальные когти, и Малфой издал душераздирающий крик. Хагрид бросился к Клювокрылу, не без борьбы надел на него ошейник, а тот так и рвался у него из рук нанести обидчику ещё удар. Малфой, скорчившись, лежал на траве, мантию расцвечивали ярко-красные пятна крови. — Я умираю! — громко стонал Малфой, окружённый испуганными одноклассниками. — Да, умираю! Видите, он меня убил! — Не умираешь! — сказал бледный как полотно Хагрид. — Помогите мне кто-нибудь. Его надо унести отсюда. Гермиона бросилась открывать ворота паддока. Хагрид как пушинку поднял Малфоя, Гарри успел увидеть у него на руке длинный глубокий порез, из раны на траву лилась кровь. Хагрид со всех ног бежал к главному входу. Потрясённые ученики медленно возвращались в замок. Слизеринцы ругали Хагрида. — Его надо немедленно выгнать! — кричала Пэнси Паркинсон, заливаясь слезами. — Малфой сам виноват! — вступился за Хагрида Дин Томас. — Виноваты все! — постановила мадам Боунс. — Мастер Малфой — не слушал предостережений преподавателя. Согласна, из Хагрида такой же преподаватель, как из меня — фея, но — об опасности он всё же удосужился предупредить заранее. Я уверена, что вы, мастер Малфой, знали хоть что-то о волшебных существах и не просто так взяли этот предмет… Говорить такие вещи при непосредственном контакте с гиппогрифом — форменное самоубийство. Хагрид в свою очередь должен был выбрать не таких опасных существ для урока. Объяснить, что представляют из себя гиппогрифы, прежде, чем их приводить. Убедиться, что все его выслушали и запомнили инструкции. Не спускать чудищ с поводка. О гиппогрифе я молчу. — Он не виноват… — Он виноват. Он напал на ученика и, хотя не убил, в чём есть заслуга Хагрида, но нанёс увечья. — Малфой его спровоцировал! — Возможно, мистер Томас. Но и в магловском мире собаку, укусившую человека, усыпляют, и не смотрят, почему. Человеку был нанесён вред. Человек погиб. Исключение допустимо лишь в том случае, если собака это сделала, защищая своего владельца или его имущество — но в данном случае это было не так. Гиппогриф напал на ученика и должен был быть уничтожен, — мадам Боунс была неумолима. — Неужели его за это выгонят? — Гермиона даже не притронулась к пирогу с говядиной и почками. — Следовало бы. Не понимаю, почему это не было сделано. Должно быть, учли именно провокацию со стороны пострадавшего… — Амелия, Хагрид… — Его в принципе не следовало допускать к преподаванию. Ни СОВ… Ни ЖАБА… ни даже волшебной палочки… Альбус, мы все знаем, что у вас доброе сердце и вы готовы помогать всем и каждому, но при этом вы должны понимать, что каждый человек должен быть на своём месте. Если Хагриду нравятся такие монстры — пусть сам ими занимается, а не травит учеников! Только за время этого первого урока он сделал столько ошибок, грубейших, непозволительных… А если бы мастер Малфой получил более тяжёлые травмы и погиб?! — Но мистер Малфой жив и здоров… — Чудом! — Наверное, нет. — Рон тоже ничего не ел. Гарри следил, что делается за столом слизеринцев. Несколько человек во главе с Крэббом и Гойлом о чём-то шушукались — наверняка сочиняют свою версию произошедшего на уроке Хагрида. — Во всяком случае, скучным первый день занятий не назовёшь, — подвёл Рон мрачный итог знакомству с гиппогрифами. — Это точно! — …Школьному начальству наверняка сообщили… — горевал Хагрид. — Они скажут, не с того начал. Рано гиппогрифов-то… Лучше бы флоббер-черви… или ещё кто… Хотелось как лучше… первый урок всё же… Моя ошибка… — Хорошо, что вы всё же способны признавать свои ошибки, — улыбнулась леди Лонгботтом. — Жаль, что это стало возможным после такого происшествия… — Ничего подобного. Малфой сам виноват, — твёрдо сказала Гермиона. — Мы будем свидетелями, — прибавил Гарри. — Ты сказал, если гиппогрифа оскорбить, он набросится. А Малфой в это время не слушал. Кто в этом виноват! — Виноваты все. На каникулах расспросите родителей о практике в магловском мире, — отрезала мадам Боунс. — Вам что, совсем не жаль… — Мне очень жаль, что мастер Малфой получил травмы. Человеческое здоровье должно быть на первом месте, а уже потом всё остальное. И — имя Клювокрыла мне кажется знакомым, надо проверить в Архиве… — Да, на него подавали жалобу и до лорда Малфоя, — согласился кто-то из мракоборцев. — Он и прежде был агрессивен, был назначен курс лекарств… — Лекарства были ему совершенно не нужны… — Сожалею, Хагрид, но, если были эксцессы в прошлом… Вы в принципе не должны были содержать Клювокрыла вместе с остальными и уж тем более использовать его как учебный материал. Просто удивительно, что мастер Поттер не пострадал, — сказал Кингсли, качая головой.