Суд магии. Узник Азкабана.

Глава 18 Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост До друзей не сразу дошла вся абсурдность этого заявления. Минуты две все молчали. Наконец Рон произнёс вслух то, о чём Гарри только подумал: — Вы оба просто сошли с ума. — Ерунда! — упавшим голосом вымолвила Гермиона. — Питера Петтигрю нет в живых! — сказал Гарри. — Он убил его двенадцать лет назад. Лицо бывшего узника исказила гримаса. — Я действительно хотел убить, — зарычал он, скаля жёлтые зубы. — Да малыш Питер оказался хитрее меня… Но на этот раз у него ничего не выйдет. И Блэк кинулся на крысу. Живоглот очутился на полу, а Рон заорал не своим голосом; беглец придавил ему сломанную ногу. — Сириус, осторожней! — Люпин метнулся вперёд и оттащил Блэка от Рона. — Подожди! Так просто нельзя с этим покончить. Надо им объяснить, пусть они знают! — Потом объясним! — хрипел Блэк, оттолкнув Люпина. Скрюченные пальцы когтили воздух, стараясь дотянуться до крысака, а тот извивался и визжал не хуже поросёнка, царапая Рону лицо и шею. — Безусловно, если… То лично я прекрасно вас понимаю, лорд Блэк, — покачала головой Минерва. — Вы всегда отличались безбашенностью и импульсивностью. Но всё равно… Нужно знать меру. Надеюсь, что всё это… — Кое-чему это меня научило, спасибо, — кивнул чтец. — Когда я окончательно пришёл в себя и всё обдумал… Пожалел, что не могу дать самому себе хорошего тумака. — …Он не Питер, он мой Паршивец! — завопил Рон. Он попытался сунуть крысюка в карман, но не тут-то было: крыс сражался так отчаянно, что Рон свалился бы с кровати, если бы Гарри не подхватил его. — Многие видели, как Петтигрю погиб, — сказал он, повернувшись к Люпину. — Была целая улица свидетелей… — Да ничего они не видели! Они только думают, что видели… — снова разъярился Блэк, мрачно наблюдавший, как крыс отбивается от Рона. — К сожалению, при желании маглам можно изменить воспоминания, — вздохнула Минерва. — А отец Питера был очень сильным менталистом, судя по всему, передал сыну свой талант, но Питер сумел всех обмануть… Вот ведь… — Действительно, все были уверены, что Сириус убил Питера, — кивнул Люпин. — Я и сам так думал до этого вечера. Открыла мне глаза Карта Мародёров. Она никогда не лжёт. Питер жив. Рон держит его в руках. Гарри с Роном переглянулись и тут же пришли к молчаливому согласию: Блэк и Люпин не в своём уме. В том, что они тут мелют, нет никакого смысла. Как это крыса может быть Питером Петтигрю? Допустим, после Азкабана Блэк рехнулся, но почему Люпин поддерживает его в этом безумии? И тут вмешалась Гермиона, голос её дрожал, но она говорила спокойно, взывая к благоразумию Люпина. — Но профессор Люпин… Паршивец никак не может быть Петтигрю… Вы же понимаете, это совершенно невозможно… — Почему невозможно? — мирно спросил Люпин, как будто они в классе и Гермиона столкнулась с какой-то сложностью в работе с Гриндилоу. — Потому что… если бы Питер Петтигрю был анимагом, это знали бы все. Мы занимались анимагами у профессора МакГонагалл, и я много читала о них в учебниках, когда делала домашнее задание. Министерство магии ведёт учёт всем колдуньям и волшебникам, которые могут превращаться в животных; есть специальный реестр, в нём сказано, в каких животных они превращаются, даны их приметы и отличия… Я нашла там профессора МакГонагалл… В этом столетии было всего семь анимагов, и имени Петтигрю в этом в списке нет… Гарри невольно восхитился: сколько же Гермиона знает! Не зря день и ночь сидит за книгами. — Конечно нет! — профессор Люпин рассмеялся. — Ты опять права, Гермиона! Но, видишь ли, Министерству невдомёк, что в замке Хогвартс некогда чудили три не зарегистрированных анимага… — Три. Лорд Блэк — один. Петтигрю, если верить этой компании… — стал считать министр. — Простите, Корнелиус, но я сам зарегистрировался уже во время этого Суда, — напомнил Джеймс, улыбаясь. — Так что всё в порядке. — Так вы знали об этом?! — Конечно, я же и подбил этих двоих на это безумие. — Если ты собрался рассказывать им всё с сотворения мира, то поторопись, Римус, — проворчал Блэк, следя за безнадёжными потугами Паршивца освободиться. — Я ждал целых двенадцать лет и дольше ждать не намерен… — Хорошо-хорошо, Сириус, но тебе придётся кое-что добавить, я ведь знаю только, как всё начиналось… Люпин прервал речь на полуслове — что-то громко скрипнуло позади него, и дверь в спальню открылась сама собой. Все пятеро уставились на неё, Люпин сделал несколько шагов и выглянул на площадку. — Никого… — В доме полно привидений, — заметил Рон. Но Люпин лишь махнул рукой. — Нет тут никаких привидений. — Он всё ещё озадаченно смотрел на дверь. — Их и не было никогда в Визжащей хижине. Вой и стоны, которые когда-то слышали, местные жители, издавал я. — ВЫ?! — Профессор Люпин?! — А зачем вы это делали? — И кто тогда открыл дверь? — Я, — ответил на последний вопрос Снейп. — Продолжайте, Блэк. Вам дать ещё обезболивающего? — Спасибо, не стоит. Парни были достаточно аккуратны, спасибо. — Скажи ещё, что… — Билл, я с самого начала сказал, что наделал дел, в которых раскаиваюсь. И ваше нападение на меня означает лишь то, что вы двое точно в первую очередь думаете о семье, и только потом обо всём остальном. Нога скоро заживёт и, вроде, по моей милости больше никто не получил никаких серьёзных повреждений… — Если… — Я понял, Чарли. Он отбросил с лица седеющие волосы, задумался на мгновение и заговорил: — Здесь, собственно, всё и началось. Из-за того, что я стал оборотнем. Ничего бы не произошло, если бы не моя безрассудная тяга к риску… У Люпина был вид вполне здравомыслящего и очень усталого человека. Рон хотел было что-то сказать, но Гермиона толкнула его: «Шшшш!» Она слушала рассказ с неослабевающим вниманием. — Меня укусил оборотень, когда я был совсем маленький. Родители перепробовали всё для моего исцеления, но в те дни таких лекарств, как сейчас, ещё не было. Зелье, которое готовит профессор Снейп, — совсем недавнее открытие. Оно делает меня безопасным для окружающих. Я пью его неделю, предшествующую полнолунию, и… и после трансформации сохраняю разум. Лежу у себя в кабинете, как вполне безобидный волк, и спокойно жду, пока луна пойдёт на убыль. Но до того, как волчье противоядие было изобретено, раз в месяц я становился настоящим монстром. И о Хогвартсе даже не мог мечтать. Какие бы родители согласились отдать ребёнка в школу, где он будет учиться вместе с оборотнем. Но вот директором стал Дамблдор. Он отнёсся ко мне с сочувствием, сказал, что я должен учиться и что он примет все меры предосторожности. Люпин вздохнул и задержал взгляд на Гарри. — Помнишь, я тебе говорил, что Гремучую иву посадили в тот год, когда я поступил в Хогвартс. Дело в том, что её посадили именно потому, что я поступил в Хогвартс. Этот дом, — Люпин окинул комнату печальным взглядом, — и тоннель, ведущий к нему, были построены специально для меня. Раз в месяц меня тайком отправляли сюда из замка — на время превращения. А дерево поместили у входа в тоннель, чтобы никто не мог попасть ко мне в дом, пока я опасен. — У меня появились новые вопросы, — сказала леди Лонгботтом, поворачиваясь к Альбусу. — В принципе, в уставе школы нет пунктов, которые напрямую запрещали бы принимать оборотней и вампиров. Ещё в начале девятнадцатого века было несколько студентов, принадлежащих к данным диаспорам, для них были обустроены специальные помещения в подземельях, но, к сожалению, предшественник Армандо Диппета был рьяным противником Тёмных созданий и всячески препятствовал получению ими любого образования… Хорошо ещё, что некая ёмкость была звукоизолированной, в противном случае присутствующие рисковали обзавестись весьма и весьма продолжительной мигренью — омерзительно-розовое существо в террариуме, явно забыв, в каком обличье пребывает, разразилось целой речью… Судя по всему, в поддержку означенного директора. — Армандо Диппет тоже их не пускал, но тогда не было и достаточно сильных для этого детей, принадлежащих к любой из этих диаспор. Но в те времена, когда в школу поступили эти трое, на территории Англии находилось ещё четверо детей, страдающих ликантропией, и два вампира. В Шотландии — пять оборотней и один вампир. В Уэльсе — три вампира и оборотень. — И? — Почему в школу был взят Люпин? Вернее — почему только он один? Если вы ратуете за справедливость и равноправие всех слоёв, то — где Майкл Доур? Селина Файкс? Норман Блик? И почему вам для этого понадобилось сажать такое опасное растение, которое нанесло уже столько травм учащимся? — И преподавателям… — Да, Альбус? — Ремус изначально был очень сильным магом, у него первый стихийный всплеск… — Никто не сомневается в силе профессора Люпина, речь не о нём, а о других оборотнях и вампирах, которые, также будучи достаточно магически сильными для обучения в школе, приглашения не получили! Вам зачем-то понадобился конкретный ребёнок? Зачем? — Амелия… — Ладно, это вы нам объясните потом, — леди Лонгботтом явно не собиралась складывать оружие, но и мадам Боунс, на которую с мольбой посмотрел Дамблдор, не спешила за него заступаться и отклонять вопрос, ограничившись переносом его рассмотрения. МакГонагалл тоже задумалась: и в одно время с Люпином, и после него было замечено немало очень даже сильных волчат… Почему же их не принимали? Гарри понятия не имел, к чему клонит рассказчик, но всё равно увлечённо слушал, и единственным звуком в комнате, кроме голоса Люпина, был испуганный писк Паршивца. — В то время мои трансформации были ужасны. Превращение в оборотня очень болезненно; кусать было некого, и я царапал и грыз самого себя. Жители деревни слышали какой-то шум, завывания и думали, что это бушуют особенно неистовые призраки… Даже теперь, когда в доме уже много лет всё тихо, люди опасаются приближаться к нему. Но если не считать превращений, то, пожалуй, я был счастлив, как никогда в жизни. Впервые у меня были друзья, трое верных друзей — Сириус Блэк, Питер Петтигрю и, разумеется, твой отец — Джеймс Поттер. Естественно, мои друзья не могли не заметить, что раз в месяц я куда-то исчезаю. Я сочинял всевозможные истории — говорил, что у меня заболела мать и надо её навестить… Больше всего на свете боялся, что, узнав, кто я такой, они бросят меня. Но в конце концов они, как и ты, Гермиона, поняли, в чём дело. Но друзья не покинули меня. Напротив, придумали нечто такое, отчего мои трансформации стали самыми счастливыми днями моей жизни — они сами стали анимагами. — И мой отец тоже? — изумился Гарри. — Конечно. Три года львиную долю свободного времени они тратили на то, чтобы научиться этому. Твой отец и Сириус были одни из самых одарённых студентов, да и вообще им повезло, ведь анимагическое превращение иногда приводит к ужасным последствиям. Министерство магии ещё и поэтому зорко следит за всеми, кто пытается стать анимагом. От Питера было мало толку, но он целиком положился на своих умных друзей и тоже благополучно стал анимагом. В конце концов, на пятом курсе им удалось осуществить свой замысел — отныне каждый мог по желанию трансформироваться. — Но чем это могло помочь вам? — недоумевала Гермиона. — Очень многим. В своём обычном виде им тоже приходилось избегать меня. Как животные — они составляли мне компанию. Ведь оборотни опасны только для людей… Раз в месяц они ускользали из замка, укрывшись мантией-невидимкой Джеймса, и совершали превращение. Питер, как самый маленький, легко преодолевал ударную зону ветвей Ивы и нажимал сучок, который отключал дерево… Они спускались в тоннель, и мы вместе проводили время. Под влиянием друзей я становился не таким опасным — тело было волчье, но разум сохранялся… — Давай быстрее, Римус, — сипло поторопил его Блэк, по-прежнему не сводя с Паршивца жутковато-голодных глаз. — Сейчас, Сириус, сейчас… Теперь, когда мы все могли превращаться в животных, открылись невероятные, захватывающие возможности. Мы покидали Хижину и всю ночь бродили в окрестностях школы или по деревне. — ЧЧЧЧТООООО?!!!!! Мародёры сжались в комок, глядя на разгневанную мадам Боунс. Теперь они прекрасно понимали, чем могли закончиться их детские игры, но, увы, время вспять повернуть было никак нельзя и потому они готовились к удару в конце книги, благо, до неё было уже не слишком много. — Вы с ума сошли?! Выпускать оборотня во двор… А если бы там кто-то был и вы не смогли бы его удержать?! — Почему оборотня вообще взяли в школу? — Почему его не поместили в те специально оборудованные помещения, которые, по вашим словам, там были предусмотрены?! — Это безумие! — Эту компанию следует… — Давайте разберёмся после книги, — взгляд Амелии Боунс не предвещал ничего хорошего чтецу и двум его приятелям — наверное, для разнообразия. Те всем своим видом демонстрировали раскаяние и готовность понести заслуженное наказание. Сириус и Джеймс перевоплощались в довольно крупных зверей и вполне могли при необходимости сдержать оборотня… Вряд ли в Хогвартсе был хоть один студент, знавший территорию школы и Хогсмид лучше, чем мы. Вот так нам и пришла в голову мысль составить Карту Мародёров и подписаться прозвищами. Сириус — Бродяга, Питер — Хвост, а Джеймс — Сохатый. — А в какое животное… — начал было Гарри, но Гермиона перебила его: — Но ведь это же очень опасно! Гулять в деревне и вокруг замка с оборотнем… А вдруг бы друзья не смогли вас удержать и вы укусили кого-нибудь? — Эта мысль до сих пор мучает меня, — глубоко вздохнув, сказал Люпин. — Было, было много раз — ещё бы чуть-чуть и… Потом мы хохотали над этим. Мы были молоды, неразумны и в восторге от своего ума, ловкости… Конечно, иногда во мне шевелилась совесть. Ведь я обманул доверие Дамблдора… Он принял меня в Хогвартс, чего не сделал бы никакой другой директор, и, наверное, мысли не допускал, что я нарушаю правила, которые он установил для моей и чужой безопасности. Он не догадывался, что по моей милости трое однокурсников стали нелегальными анимагами… Но каждый раз, когда мы обсуждали план очередных похождений в ночь полнолуния, совесть угодливо молчала. И оказалось, что с тех пор я мало изменился. Люпин нахмурился, и в его голосе зазвучало отвращение к самому себе: — Весь этот год я боролся с собой, задавая один и тот же вопрос: рассказать ли Дамблдору, что Сириус Блэк анимаг? И не рассказал. Почему? Потому что я слишком малодушен. Ведь это значит признаться, что я ещё в школе обманывал его, что и других заманил на путь обмана, а доверие Дамблдора для меня — всё. Он дал мне возможность учиться в Хогвартсе, когда я был мальчишкой. Дал мне работу, когда я уже отчаялся найти хоть какой заработок. И я убедил себя, что Сириус проникает в школу благодаря тёмным искусствам, которым выучился у Волан-де-Морта, а то, что он анимаг, никакой роли не играет… Вот и выходит, что Снейп абсолютно прав насчёт меня… — Снейп? — Блэк первый раз оторвал взгляд от крысы и посмотрел на Люпина. — А Снейп здесь причём? — резко спросил он. — Снейп — профессор в Хогвартсе, — невесело ответил Люпин, взглянув на Гарри, Рона и Гермиону. — Профессор Снейп когда-то учился вместе с нами. Это он больше всех противился моему назначению на должность преподавателя защиты от тёмных искусств. Весь год он твердил Дамблдору, что мне нельзя доверять. И у него были основания… Видите ли, Сириус некогда сыграл с ним одну шутку, которая едва не убила его… Без меня там тоже не обошлось… Блэк саркастически усмехнулся: — Он это заслужил. Шнырял вокруг, вынюхивал, чем мы, четверо, занимаемся. Жаждал, чтобы нас исключили. — Чего заслужил профессор Снейп? — Такого — нет, — признал Сириус. — Безусловно, такого никто не заслуживает, но в школе он ужасно нас раздражал, особенно Сохатого… — Мы ужасно ревновали друг друга к Лили… И всячески старались выставить один другого перед ней в самом неприглядном виде… — Северуса очень интересовало, куда это я пропадаю каждый месяц, — продолжил Люпин. — Мы были однокурсниками, ну и… хм… слегка недолюбливали друг друга. Особенно он терпеть не мог Джеймса — виновата, я думаю, зависть. Джеймс замечательно играл в квиддич… Настоящий талант. И вот однажды Снейп подсмотрел, как в канун полнолуния мадам Помфри повела меня к Гремучей иве. Сириус Снейпа заметил и шутки ради сказал ему, что всех-то и дел — ткнуть длинной палкой в шишку на стволе Ивы, и тогда он откроет мою тайну. Снейп, естественно, так и сделал. И отправился вслед за мной. Представляете себе, что его ожидало в Хижине: встреча с оборотнем со всеми вытекающими последствиями. — Надеюсь, вы успели сбежать, профессор?! — Лорд Блэк, вы тогда заигрались… — Вы хотя бы подумали, что ждало после этого… ладно, Северуса вы не любили, возможно, у вас даже были для этого какие-то обоснования… Но ведь после этого вашего друга ожидала, как минимум, резервация? Резервация — в связи с его возрастом?! И вы имеете представление о том, что представляют из себя эти резервации? Или Ремусу вы тоже за что-то мстили?! — Я был зол. В тот день мои работы по трансфигурации и чарам получили только выше ожидаемого вместо обычных Отлично, сорвалась удачная шутка, Марлин — моя девушка — за что-то на меня обиделась… Маман прислала очередное скандальное письмо… И кое-кто очень не вовремя подвернулся под руку, так что я мало что соображал, просто хотел, чтобы от меня отстали. Но твой отец, Гарри, узнав, что придумал Сириус, бросился за Снейпом и, рискуя жизнью, увёл его из подземного хода. Снейп всё же мельком увидел меня — в самом конце тоннеля. Дамблдор строго-настрого запретил ему разглашать мою тайну. Но с тех пор он знает мою особенность. — Так вот почему Снейп вас не любит, — медленно произнёс Гарри. — Он, конечно, думает, что и вы участвовали в той шутке. — Совершенно верно, — раздался холодный, насмешливый голос за спиной Люпина. Это был Северус Снейп. Он сбросил с себя мантию-невидимку, его волшебная палочка была направлена прямо на Люпина.