Моя личная шизофрения

      В то утро ничего не предвещало беды. Погода была великолепная: за ночь подморозило, и опавшая листва покрылась тончайшим блестящим в лучах осеннего солнца налётом инея. Поскольку был выходной, Миша предложил выбраться за город, на природу. Я была совсем не против, даже рада, потому как брат всё время пропадал на работе, а мне приходилось сидеть одной дома, развлекая себя игрой на фортепиано и пением.       Если бы у нас было чуть больше денег, я могла бы поехать в столицу и поступить в консерваторию. Но, увы, того, что зарабатывал Миша, да к этому той мелочи, что я выручала иногда, давая уроки музыки, едва хватало на то, чтобы вовремя платить аренду квартиры и не голодать. Родители нам не помогали. Вырастив нас, они просто выставили меня и брата из дома, оставив нам самим приспосабливаться ко взрослой жизни. Не представляю, что бы я делала, если бы не было Миши. Брошенные на произвол судьбы, мы держались друг за дружку, тая в душе обиду и пообещав себе подняться выше их. Но пока что это удавалось плохо.       Поначалу мы бродяжничали, зарабатывая себе на хлеб уличными концертами. Под бренчание старой, ещё дедовой гитары, которую Миша унёс с собой, несмотря на все протесты отца, я пела на мостовых, на площадях и улицах городов, в которые мы приходили, в надежде, что горожане будут щедрыми, и в старом потрёпаном чехле к вечеру будет достаточно денег, чтобы поужинать. Спали мы на улице в бродяжьих закутках, иногда, если доводилось, в полицейских участках, когда нас арестовывали за бродяжничество. Там хотя бы не было ветра и дождя. Потом брату удалось устроиться чернорабочим, и мы смогли снять маленькую комнатку, а чуть позже — отдельную квартиру. Жизнь стала налаживаться, уличные концерты закончились, и я ждала брата дома. Скопив денег, Миша купил для меня старенькое, наполовину расстроенное пианино, и мне стало не так скучно. А потом я стала учить играть соседских детей, таким образом, также внося свой вклад. Но дальше дело не продвигалось. Брат пропадал на работе целыми днями, иногда сутками, выходные были редкими и были для нас праздниками.       Если бы я знала, чем закончится этот праздник, наверное, сослалась бы на придуманную болезнь или ещё каким-либо образом уговорила его остаться дома. Но всё случилось столь неожиданно, что предугадать ничего было нельзя.       Для прогулки в этот раз мы выбрали лес. Я всегда любила лес, он казался мне таким уютным и приветливым. Мы расположились на небольшой поляне у края оврага. Миша расставил складные стулья, развел костёр. Гитару он тоже прихватил с собой, так что у нас вышел настоящий маленький поход. Лес огласился нашими песнями. Я пела, держа в руках чашку горячего чая, закрыв глаза. Петь в лесу — что может быть лучше? Свобода, тишина, да лёгкий аккомпанимент природы.       Они появились внезапно. Поначалу они выглядили, как обычные люди. Компания из нескольких молодых людей, которые попросили разрешения присоединиться к пикнику. Переглянулись между собой, мы согласились. Почему бы и нет? Эти ребята не внушали угрозы. Они были весёлыми, и хоть сначала я не жаждала петь при них, через некоторое время расслабилась.       Зря.       Мы затянули очередную песню, после которой наши гости дружно зааплодировали.       — У вас прекрасный голос, Адель, — сказал один из них.       — Да-да, — поддакнул его друг, и засмеялся, и от этого смеха мне стало не по себе. — Прямо слышу чистую силу.       А через несколько мгновений передо мной был уже не человек — чудовище. Огромное, по форме напоминающее воздушный шар, только из чего-то твёрдого, с противнейшим кукольным лицом и… пушками. Самыми что ни на есть настоящими пушками. Остальные его «друзья» тоже стали чудовищами.       Застыв на месте от шока, я смотрела на эти шары, не в силах даже пошевелиться. Лес мгновенно заполнился зловещим нечеловеческим хохотом.       — Адель, беги! — крикнул Миша и столкнул меня вниз, в овраг.       Я кубарем скатилась со склона, ударяясь о выступающие корни и камни всем, чем только можно. Оказавшись внизу, я посмотрела наверх. В это самое мгновение раздался громкий залп. В Мишу, начавшего спускаться ко мне, попала пуля, он изогнулся и сорвался.       — Миша! — вскрикнула я, подскакивая с места, не отрывая взгляда от брата, падавшего с обрыва. Прошла, казалось, вечность, прежде чем он упал к моим ногам. Его кожа потемнела, приобретя серый оттенок, он весь покрылся непонятными, похожими на звёзды пятнами, а затем рассыпался пеплом. Ещё несколько мгновений я стояла и смотрела, а затем неистово закричала.       Сквозь собственный крик я не услышала, как взорвались эти чудовища-машины. Я не услышала, как осыпалась земля с края обрыва, не сразу услышала голоса людей, пытавшихся докричаться до меня.       Я ничего не слышала, кроме своего крика, который перешёл в звон, а затем меня встретили тишина и темнота беспамятства.

***

      Мне снился Миша.       Он стоял на краю обрыва. Того самого, где на нас и напали. Только в этот раз никого, кроме него и меня, звавшей его снизу, не было. Я звала, но он не отвечал. Только качал головой и грустно улыбался. Тогда я попыталась подняться к нему, но все мои попытки заканчивались неизбежным падением. Я плакала, умоляла, но была бессильна. В какой-то момент я стала понимать, что это прощание. Легче от этой мысли мне не стало, наоборот, меня охватило отчаяние.       Брат был для меня всем. Не будь его, я не смогла бы выжить. Неужели пришло время мне остаться одной? Я не могла, я не хотела. Я снова стала звать, кричала, пока не сорвала голос…       За что? Почему?       Миша молчал. Его взгляд был печальным, в нём читалась вина. За что он винит себя?       И тогда появился Он.       Этот человек неестественно большого размера, больше похожий на клоуна, появился словно из неоткуда, медленной походкой гуляющего в парке прохожего он подошёл ко мне и, сняв огромную шляпу, поклонился. На его лице была улыбка, но мне она не понравилась. Не понравился и взгляд светящихся каким-то безумным предвкушением и ликованием глаз.       — Ну, здравствуй, Аделина, — медленно растягивая слова, произнёс он и рассмеялся.       Я в недоумении уставилась на него, начиная злиться. Не самое подходящее время для смеха. Но он словно не замечал ничего, продолжал улыбаться.       — Этот мир жёсток, не правда ли? Тот Бог, которого все так любят, на которого так надеются, отнял у тебя самое дорогое. Достоин ли он твоей преданности?       Я не знала, что и думать. Этот странный господин не только знал моё имя, он знал, о чём я думала. Это сбивало с толку и пугало.       — Чего вы хотите от меня? — сипло произнесла я и оглянулась на брата. Миша вдруг стал обеспокоенным, он попытался спрыгнуть вниз ко мне, но словно врезался в невидимую стену.       — Бог отнял у тебя брата, — всё с той же улыбкой ответил человек, — я же могу его вернуть.       Я удивленно воззрилась на незнакомца. Он безумен. Определённо безумен, человек в своём уме не скажет подобного, не посмеет бросить вызов Богу.       — О, да, Аделина, я единственный, кто может бросить ему вызов. Я один могу помочь тебе.       Меня охватил гнев. Этот человек смеет насмехаться над моим горем!       Но что, если он и вправду сможет это сделать?       Словно в ответ на эту мысли возник вопрос — почему? Зачем ему это надо? Почему именно мне он предлагает это?       Я искала подвох, который, я считала, несомненно был. Не говоря уже о тревоге Миши, который словно стучался в стекло. Этот человек терпеливо ждал моего ответа, а я не могла решиться. Я хотела вернуть Мишу, хотела, чтобы он, как и прежде, был со мной. Но чем обернётся моё согласие?       — В чем интерес для вас? — наконец спросила я недоверчиво.       — О, самый прямой, — пустился в объяснения толстяк. — Я, как и ты, ненавижу Бога. Мой интерес в том, чтобы попрать его устои. А ты хочешь вернуть брата. Соглашайся, сделка выгодная, с какой стороны ни посмотри.       — Что для этого надо сделать? — всё так же недоверчиво расспрашивала я, и чем дальше, тем тревожнее мне становилось. И я вдруг поняла — это не моя тревога, я ощутила тревогу брата. Он не хочет, чтобы я соглашалась! Но почему? Почему он не желает вернуться?       Разум говорил мне остановиться, ведь так нельзя, это нарушит все законы — и земные, и небесные. К тому же, оставалось ещё непонятно, как этот человек собирается вернуть его, если тело рассыпалось прахом? Вот тогда у меня возникло первое подозрение.       — Чтобы вернуть брата, я должна отдать свою жизнь? Отдать ему своё тело?       Незнакомец широко улыбнулся и замотал головой.       — Нет, что ты! Всё, что тебе нужно сделать, это позвать его по имени. А новое тело для него уже готово.       Мгновение, и передо мной появилась рамка высотой с человеческий рост, в которой находилось что-то наподобие человеческого скелета. Выглядел он отвратительно и пугающе. Мне было трудно представить Мишу таким. Он всегда был красавцем: кучерявые каштановые волосы, круглое лицо, прямой нос, большие карие глаза, стройная фигура… Мне было странно представить, что он превратится в это.       — Давай, Аделина, позови его, — напомнил о своём присутствии мужчина. — Верни его в мир живых. Только ты можешь это сделать. Он так любил свою сестру, он обязательно придёт на твой зов. Ну же, позови его от сердца!       «Нет!»       Одно простое слово ударило, как пощёчина. Я сделала шаг назад и внимательнее взглянула в лицо незнакомца. Его глаза горели предвкушением и ликованием, он словно стал выше и напирал, давил на мою волю. И это отрезвило меня.       Он не собирался мне помогать.       Он хотел завладеть душой Миши!       — Нет, — тихо произнесла я, а затем повторила громче. — Нет! Я не стану этого делать.       Как и следовало ожидать, лицо незнакомца застыло на несколько секунд в замешательстве, затем он повернул голову так, словно не расслышал.       — Нет?       Я видела, как он начинал закипать. Улыбка сошла с его лица, превратившись в гневную гримасу, настолько отвратительную, что я убедилась — этот человек не помочь мне пришёл. Своим отказом я нарушила его планы.       — Подумай хорошо, Адель, — стал настаивать он, делая шаг в мою сторону. — Другого шанса не будет.       Я отшатнулась, мне стало страшно. С этого момента я знала — имена под запретом. Незнакомец надвигался, я пятилась, пока не уперлась спиной в землю склона и зажмурилась, как ребёнок зажмуривается, пытаясь спрятаться от кошмара.       «Брат, помоги мне, » неосознанно взмолилась я.       «Пой, »пришёл ответ, и каким бы ни казался глупым этот совет, был ли это голос брата или мой собственный внутренний голос, но я послушалась и запела первое, что пришло в голову:

Ave Maria, Gratia plena Maria, Gratia plena Maria, Gratia plena Ave, Ave Dominus Dominus tecum Benedicta tu in mulieribus Et benedictu Et benedictus frutcus ventris, ventris tu Jesus Ave Maria Ave Maria, mater Dei Ora pro nobis peccatoribus Ora, ora pro nobis Ora, ora pro nobis peccatoribus Nunc, et in hora mortis In hora mortis nostrae In hora mortis, mortis nostrae In hora mortis nostrae Ave Maria Amen

      Стало светло. Я распахнула глаза и увидела, как свет затопил всё вокруг. Незнакомец отпрянул, его лицо было перекошено от ненависти и злобы. Вскоре он исчез, а затем я увидела, как уходил Миша. Его силуэт словно таял, растворялся в ослепительном сиянии. В последний миг он обернулся и посмотрел на меня с тёплой улыбкой на лице. Я чувствовала, что ему жаль расставаться, но теперь он свободен. Я протянула руку к нему, но он только покачал головой и исчез. Сияние, окружавшее меня, стало невыносимо ярким, и я снова зажмурилась, чувствуя, как по щекам текут слёзы.