От Торонто до Оклахомы и обратно

      В этот вечер Широ снова подумал о смерти.       Никаких особенных причин для этого не было. День прошел как обычно: он проснулся, съел завтрак, на «зеленой» ветке метро доехал до работы. Снаружи не было ни холодно, ни жарко, и только во второй половине дня с озера Онтарио спустился туман, пропитавший влажностью все вокруг.       К пяти часам после полудня у Широ заныла правая рука: спрятанный в ней стальной стержень, скреплявший раздробленную, расколошмаченную когда-то до неузнаваемого вида плечевую кость, всегда чувствительно реагировал на любые перемены погоды. Боль не была сильной или нестерпимой, она даже отдаленно не могла сравниться с ноющим зубом, пораженным кариесом, но сосредоточиться Широ больше не мог. И когда он вышел наружу, покинув офис, бледные густые космы тумана уже висели повсюду, а небо приобрело серый мышиный оттенок.       Боль в руке успокоилась через несколько часов, а может быть это просто Широ перестал замечать ее. В его сознание пробрались другие, хорошо знакомые ему мысли; виски неприятно сдавило, а предметы в квартире стали неясными и расплывчатыми, будто туман, заполнивший улицы, прошел сквозь стены и клубился теперь у него в гостиной.       «Диазепам», – это было его первой мыслью, когда невидимый обруч, сдавливающий виски, немного ослаб. Несколько минут Широ только слепо шарил вокруг себя, пока не догадался наконец зажечь ночник.       Таблетки нашлись на кухне – белые, идеально круглые, они покоились в своих блистерах, дожидаясь только его. Пачка была еще не начата.       Широ растолок одну из таблеток в столовой ложке, аккуратно наполнил ее водой из-под крана, а потом долго наблюдал за тем, как порошкообразное вещество смешивается с прозрачной жидкостью. Смесь быстро достигла необходимой консистенции, но почти в то же самое мгновение отправилась в кухонный слив, из которого едко пахло остатками вчерашнего ужина: базиликом, томатным соусом и чесноком.       Аллура горой стояла за диазепам, у Широ же отношения с ним не заладились с самого начала. Купив таблетки в аптеке в пяти минутах ходьбы от дома, он долго гипнотизировал их взглядом, не решаясь открыть. Казалось, он и диазепам играли в незатейливую игру, и ее единственным правилом было: "Кто сдастся первым, тот и проиграл".       Широ оказался сильнее. Он не принимал никаких таблеток уже больше двух недель и чувствовал себя нормально. До этого вечера.       Щелкнув мышкой, он перелистнул очередную новостную статью, потом еще одну, а затем еще три. Погрузиться в чтение никак не удавалось: Широ видел смерть в каждой строчке, в ярких, слепящих глаза рекламных баннерах, в полуобнаженных телах моделей на них или в том, как освежающий напиток с напором выплескивался из своей бутылки.       Все вокруг дышало смертью, даже сама квартира была темной и холодной, словно старый склеп. Широ встал с дивана, оставив ноутбук на нем, и, порывшись в шкафу, натянул на себя черный, на размер больше кашемировый свитер, списанный им самим со склада еще в позапрошлом месяце. Вот так уже было гораздо лучше.       Беззвучно ступая босыми ногами по ковру, он вернулся к дивану и обнаружил, что открытую им страницу в браузере почти наполовину перекрыло всплывшее окно, большими буквами гласившее о великолепной возможности пообщаться с незнакомыми людьми в анонимном чате. «Попробуй и ты», – заманчиво призывало открывшееся окно, отказываясь реагировать на любые клики мышкой. Наверное, пока Широ надевал свитер, его ноутбук умудрился подцепить в интернете самый зловредный вирус на свете.       Меню старта тоже будто примерзло. Пытаясь активировать его, Широ случайно кликнул по назойливому окошку чата, которое мгновенно мигнуло и энергично сообщило: «Твой собеседник уже ждет тебя. Начни диалог первым!»       Привет.       Стоило ему написать в чат это одно единственное слово, как ноутбук стал покладистей, и оцепеневшее до этого меню старта развернулось и повисло поверх остальных окон. Но собеседник уже печатал ответ.       Вечера…       «Ясно, – равнодушно подумал Широ. – Мой компьютер заражен каким-то упорным вирусом, а я разговариваю с ботом…» Он с тоской вспомнил о вылитом в раковину диазепаме. Может, все-таки стоило… Окошко чата снова мигнуло.       М или Ж?       Бот, кажется, не собирался сдавать позиции. Сощурившись, Широ набрал ответ.       М. А ты?       Собеседник реагировал быстрее, чем нужно.       Тоже.       «Здорово», – захотелось написать Широ, но уже через мгновение он отказался от этой идеи. Если и не бот, то все равно ведь парень сам сдуется – не пройдет и пары секунд. Но тот не сдулся, а принялся набирать ответное сообщение.       Как тебя зовут?       Странный тип. Пальцы Широ зависли над клавиатурой, а потом опустились на нее, прежде чем он успел осознать, что, собственно, делает.       Широ.       «Ваш собеседник печатает ответ…»       Поморщившись, Широ приглушил ночник. Теперь комнату озаряло только мерцание монитора. Парень по другую сторону экрана поинтересовался:       Ты японец?       Как ты догадался?       Немного удивленный реакцией анонимного собеседника, Широ даже подался вперед к экрану.       Моего приемного отца зовут Сайто. Он тоже японец. Я просто подумал…       Теперь Широ, по крайней мере, мог быть уверен, что вел разговор не с примитивной программой. Он слабо усмехнулся. Вот это наивность. Вероятно, парню по другую сторону экрана было не больше пятнадцати. Будто кого-то интересовало, как зовут его приемного отца. Слишком много ненужных деталей…       Извини, если загрузил. Тебе это вряд ли интересно.       Он еще и оправдывался. Широ встал с дивана и, пройдя на кухню, достал из холодильника банку ледяного пива. Алкоголь был не лучшим решением, но уж точно выигрывал против диазепама.       Проходя мимо окна, выходящего на озеро Онтарио, Широ в очередной раз бросил взгляд на туман. Тот сгустился так, что казался почти плотным, осязаемым, словно кто-то подвесил над водой кусок грязной сладкой ваты, перемешанной с паутиной. Где-то вдалеке блеснул огонек парома: красный, слабый, тревожный.       Широ поспешно вернулся в гостиную.       Ты еще здесь?       А куда я денусь?       Пиво казалось слишком прогорклым. Но для такого вечера вполне годилось. Для такого вечера годилось все, что угодно, даже странный паренек из анонимного чата.       Откуда ты? Я из Торонто.       Только отправив сообщение, Широ понял, что до этого не рассматривал возможности того, что собеседник мог оказаться не из Канады. Даже не из Штатов. Он ведь мог быть невесть откуда… Из Сингапура, например.       Торонто… Кайф.       Широ сделал еще один глоток пива. Он ждал.       А я из Задницы мира… то есть Оклахомы.       На мгновение Широ задумался. Он часто бывал в командировках в Штатах, и в голове почти сразу всплыл Оклахома-сити – его нельзя было сравнить с Торонто, но и «задницей мира» назвать было сложно. Парень из чата словно прочитал его мысли.       Я о самом штате, если что. Города ты все равно не знаешь… Ближе всего к нам Полс Вэлли.       О Полс Вэлли Широ действительно не имел никакого представления. Пожалуй, это место и правда было каким-то оклахомским захолустьем. Кто знал. Впрочем, важным это не было, как и весь разговор. Широ попытался сделать еще один глоток пива и обнаружил, что выпил уже всю банку. Нужно было встать и взять новую…       Окно чата внезапно поменяло цвет и окрасилось в такой кричаще-красный, что ему позавидовала бы любая лакированная дамская сумочка. Наверху высветилась надпись: «Оставшееся время диалога: две минуты…»       Ты тоже это видишь?       Собеседник медлил. Широ уже было решил, что тот отключился или просто потерял интерес к разговору, когда в окошке возникло новое сообщение.       Мы можем продолжить общение где-нибудь в другом месте?       Похоже, что парень из Оклахомы маялся от скуки. Раздумывать над его предложением времени не было, поэтому Широ, не колеблясь, вбил ответ. И, бросив взгляд в окно, больше не увидел тумана.       Его поглотила темнота.       Широ уже давно и представить себе не мог работы где-то в другом месте, кроме как в офисе Аллуры. Когда его – потерянного и опустошенного – по совершенной случайности прибило туда, он ощутил непонятное болезненное облегчение, какое испытываешь, когда мышцы ноют после долгой и изнурительной тренировки.       Работа была несложной. Не требовала таланта или особых умений – в первый же год Широ научился разбираться в одежде, ее размерах, цветах и фасонах, во второй – у него выработалось чувство стиля, и он стал без труда угадывать то, чего хотели их покупатели в новом сезоне.       Интернет-магазин Аллуры принадлежал ее дяде – чудаковатому мужчине за сорок с выдающейся растительностью на лице, но доверить его ведение полностью своей молодой племяннице тот почему-то не желал. Да и Аллура, казалось, искала того, на кого ей можно было положиться.       Она понравилась Широ в первую же секунду: невысокая, но необыкновенно стройная, она говорила приятным звонким голосом, а ее блекло-голубые глаза всегда были немного затуманены, словно небо ранней осенью. Кожа Аллуры была вызывающе смуглой, по утрам она пила только черный кофе без сахара и молока и так часто путала и забывала важные вещи, что отзывалась о самой себе исключительно как о пришельце с планеты страшных растяп.       Откуда у Аллуры была такая уверенность в нем, Широ не знал, но уже после первого года она переложила координацию магазина целиком на его плечи. Они часто пили кофе на перерывах вместе, и Аллура, глядя на него своими ангельскими глазами, гладила его по плечу и говорила с ним так, будто управление интернет-магазином ее дяди было важной миссией по спасению мира:       – Не сомневайся в себе. Ты прекрасный руководитель, справишься все равно со всем. Я знаю: если не ты, то кто еще? Ты невероятный человек, Широ, прирожденный лидер… Широ только качал головой, глотая горячий и черный, как смола, кофе.       – Я не реинкарнация Че Гевары.       – Немного революции еще никому не помешало, – мечтательно вздыхала Аллура, хлопая длинными ресницами, а Широ осторожно напоминал:       – Мы продаем одежду через интернет-доставку…       – Каждый может научиться проектировать самолеты или рисовать картины, но тех, кто способен вести за собой других, единицы.       – Не знаю, кого мне за собой вести, нас только двое: ты и я…       Разговоры текли один за другим, оставляя на языке привкус пережжённых кофейных зерен. Широ обрабатывал заказы, договаривался с поставщиками, посещал важных клиентов. Он знал, что в смутных, малопонятных намеках Аллуры скрывалась доля истины: ему всегда было легко оказывать влияние на людей. Стоило ему заговорить на собрании, и все присутствующие, как по команде, поворачивали к нему головы. Он говорил спокойно, четко и никогда не испытывал трудности в выражении своих мыслей или принятии важных решений. Люди слушали его, а часто и просто слушались, сами того не замечая. И Аллура – откуда-то – знала это.       Она вообще много чего знала. О том, что он принимает таблетки, о вечерах, во время которых его мысли занимало только одно, об искаженных снах, раздробленной плечевой кости и колеблющимся между предельной ясностью и глубокой темнотой подсознанием… Широ же знал только, что все эти вещи вряд ли когда-нибудь покинут стены их маленького офиса: Аллура, как никто другой, умела держать язык за зубами.       Но было и то, о чем говорить не хотелось ни с кем – даже с ней. Следующим утром туман полностью рассеялся и солнце казалось ярким и чистым, словно свежевымытым, вот только Широ все еще чувствовал себя, как во сне.       Когда он вошел в офис, коротко поздоровался и опустился на свое место, Аллура, глотавшая свой неизменный черный-пречерный кофе, прищурила глаза, отставила кружку в сторону и спросила вместо приветствия:       – Вчера опять?       – Я в порядке.       Она встала со своего места, прошла по офису от одной стены до другой, затем широко распахнула окно. Воздух пах выстиранным бельем.       – У тебя мешки под глазами.       Широ усмехнулся.       – Мне не восемнадцать. И даже не двадцать семь. Лучше скажи, что у нас сегодня на обед?       – Салат с квиноа, авокадо и ростками сои.       – Звучит на все сто.       После этого короткого разговора они оба углубились в работу. Прошло несколько часов – за это время Аллура выпила три чашки кофе, упаковала больше двадцати больших заказов, выполнила пару мелких поручений ее дяди и, подойдя к Широ на цыпочках, больше десяти минут массировала его затылок. При этом она мурлыкала какую-то зверски прилипчивую мелодию. Та осела у Широ в голове, и уже за обедом он спросил, отправляя в рот скользкие маслянистые кусочки авокадо:       – Что это за песня была?       Аллура наморщила лоб, но потом поняла:       – А, ты об этом… Это Тай Хэнсон.       – Не знаю такого…       Аллура отложила вилку в сторону.       – Да ну брось… Hanson же! Какими они в конце девяностых были классными… «Middle of Nowhere» – настоящий шедевр. А ведь вроде простые ребятки из Оклахомы.       – Оклахома… Не из Полс Вэлли случайно?       – Нет, из Талсы, – механически возразила Аллура и только через пару секунд почувствовала подвох:       – Подожди-ка, к чему это ты сейчас с этим твоим Полс Вэлли?       Широ не ответил: у него в кармане внезапно громко завибрировал мобильник. Извинившись, он встал и направился к выходу из офиса, чувствуя, как выцветше-голубые, цвета линялого джинса глаза Аллуры с любопытством и подозрением преследуют каждый его шаг.       По прошествии двух минут окошко анонимного чата действительно растворилось – исчезло, в последний раз вспыхнув красным и эффектно рассыпавшись в пиксельную пыль. Широ глубоко вздохнул.       Захлопнув ноутбук, он встал с дивана и, зажмурившись, тер веки так долго, пока они не стали болеть. Непонятно по какой причине мысли о смерти отступили, оставив за собой только бесцветную неподвижную пустоту. Теперь Широ был рад тому, что растворенный в воде диазепам окончил в канализации, а не в его крови.       – Я еще не сошел с ума, в конце концов, – тихо сказал он себе, когда его сотовый, лежащий рядом с ноутбуком на диване, приглушенно завибрировал. Или все-таки сошел?       На экране отображалось сообщение из мессенджера – номер был незнакомым и, кроме того, американским.       Ты дал мне свой номер… Так что вот он я.       Широ медленно взял мобильник в руки – тот почти полностью умещался в его ладони.       Ты не сказал, как тебя зовут.       Незнакомый номер был онлайн, и сообщение оказалось прочитанным в считанные доли секунды.       Кит я…       С телефоном в руке Широ прошел на кухню. Там он извлек из холодильника вторую банку пива, откупорил ее и с наслаждением выпил за раз почти половину.       Он попытался представить своего собеседника вживую. Был ли тот молодым? Наверняка. Симпатичным? Высоким? Кареглазым? Блондином или брюнетом?       Так значит твой отец японец?       Широ вообразил своего собеседника азиатом: не слишком низким, но и не высоким, с темными глазами и волосами, немного неровными зубами, тихим голосом и неуверенной улыбкой…       Ты был невнимателен, Широ.       Невнимателен?       Я сказал «приемный отец». Сайто мне не родственник.       То есть ты не японец?       Кит явно что-то обдумывал, поэтому ответил не сразу.       Не знаю… Мои биологические родители никогда не объявлялись, так что может японец, может, кореец, а может, вообще инопланетянин.       От сообщения повеяло плохо замаскированной глухой тоской – словно случайный попутчик в поезде, севший на соседнее место, безо всякого приглашения принимается рассказывать тебе историю всей своей жизни.       Широ решил перейти с пива на что-нибудь покрепче. В минибаре нашелся только джин – за неимением тоника пришлось смешать его с открытым три дня назад грейпфрутовым соком. Сделав приличный глоток своего импровизированного коктейля, Широ попытался пошутить в ответ.       В таком случае у вас в Штатах ведь просто говорят: я американец.       Наверное… Но у меня азиатская внешность.       Грейпфрутовый сок был нестерпимо кислым, поэтому Широ глотал свой коктейль довольно быстро, стараясь не сосредотачиваться на послевкусии. Он снова вернулся в гостиную и, опустившись на диван, рискнул напечатать в ответ:       Не поверю, пока не увижу.       Вероятно, он уже немного опьянел. Тело казалось тяжелым, зато голова – бесконечно легкой. Растянувшись на диване во весь рост, Широ внимательно смотрел в дисплей телефона, держа мобильник прямо над собой.       Ладно, сейчас сделаю сэлфи.       От неожиданности пальцы Широ дрогнули, и телефон, выскользнув из них, больно стукнул его по переносице.       – Проклятье…       Пока он шарил на полу в поисках мобильника, неудобно изогнувшись и чувствуя, как алкоголь бьет в голову, в окошке мессенджера уже успела загрузиться фотография.       Широ разогнулся. Кровь прилила к вискам, а ладони стали теплыми и влажными от пота. Он судорожно потянулся к стакану с джином и сделал пару больших глотков.       – Проклятье… проклятье, – снова пробормотал он.       Кит не был «красивым» в обычным понятии этого слова: еще совсем молодой, неухоженный, с черными, неряшливо отросшими волосами, в нелепой, явно не по размеру одежде, но это были его глаза, которые приковали к себе внимание Широ, заставив его несколько раз крепко выругаться. Как и любой парень с большими темными глазами, Кит был просто неотразим.       Для уроженца Оклахомы его кожа явно была слишком бледной, почти нездоровой – растягивая снимок пальцами на экране, Широ мог видеть любые неровности, покраснения и даже след от прыщика над левой бровью. Тонкие губы казались обветренными и сухими, ресницы были такими же темными, как и глаза, и по-девичьи длинными, а шея – худой и несколько непропорциональной. Но, несмотря на все это, Широ рассматривал фотографию не меньше минуты: то приближая, то отдаляя изображение, он словно изо всех сил прислушивался к тому, что происходило внутри него самого.       Его внутренний голос говорил, что Кит был идеальным.       Но написать это в чат он, разумеется, не мог. Захмелевший мозг подсказал ему парочку хлестких, не совсем приличных фразочек, которые бы Широ с удовольствием выдохнул Киту на ухо, если бы тот был рядом, и он с трудом смог выбросить их из головы. Стиснув зубы, он набрал нейтральное:       Сколько тебе вообще лет?       Семнадцать.       Широ охнул, но через пару секунд снова совладал с собой. Между ними лежала добрая тысяча километров, а то и две, поэтому проблем точно не предвиделось. Во всяком случае, в ближайшее время.       А тебе?       В этом излишне коротком сообщении Широ почудилась нетерпеливость. Он почти представил, как Кит кусает свои обветренные губы, как с напряжением пялится в дисплей своего телефона… Конечно, ничего такого тот не делал. Все-таки он был не пятнадцатилетней впечатлительной девицей.       Двадцать пять.       Соврать оказалось куда легче, чем Широ мог себе представить, да и середина третьего десятка, как возраст, звучала неплохо, отдавая еще не похороненными амбициями, энергией и затянувшимся подростковым бунтом. Ответ Кита только подтвердил его предположения.       Ух… здорово. Я завидую…       Широ фыркнул.       Когда-нибудь тебе тоже будет двадцать пять.       Ну да… Надеюсь, доживу.       Ты забавный, Кит.       Вздрогнув, Широ беспомощно моргнул, уставившись на экран. Его стакан с джином был пуст – только на донышке оставалось совсем чуточку грейпфрутового сока, и он определенно только что позволил себе больше, чем было можно. Но Кит будто и не заметил этого.       Угу. Наверное, ты единственный, кто так считает.       Несмотря на попытку иронизировать, Кит казался искренним, а в его ответе скользило отчаяние. Широ промотал историю чата обратно наверх, до самой фотографии и снова с удовольствием заглянул в темные, глубокие и слишком серьезные для семнадцатилетнего парня глаза.       – Ты чертовски горячий, – сказал он снимку, – и, похоже, чертовски одинокий…       Тот, само собой, ничего не ответил.       Зато строка чата снова ожила, забросив фотографию обратно наверх. Кит поинтересовался:       Широ… я могу увидеть тебя?       За окнами уже окончательно стемнело, да и в квартире не было ни одного мало-мальски приемлемого источника света. В который раз встав с дивана, Широ скорее инстинктивно, чем осознанно поплелся в ванную. Там, в желтом рассеянном свечении прикрепленной к потолку лампы, он какое-то время безмолвно и отрешенно разглядывал собственное отражение в зеркале.       Он всегда выглядел несколько моложе своего возраста. Причиной были, предположительно, азиатские гены, стойко сопротивлявшиеся мимическим морщинам любого рода, или быть может, то, что он уже достаточно долго – лет семь, как минимум – ревностно следил за своей формой. Эта строгая, практически армейская дисциплина всегда давалась ему без особого труда: еще с самого раннего детства он не питал пристрастия к сладким или переполненным нездоровыми жирами продуктам и, начиная лет с тринадцати, потихоньку осваивал все виды спорта, какие ему только хотелось.       Он выглядел моложе своего возраста, но определенно не на двадцать пять. Гладкая в большинстве мест на лице кожа у краев глаз все-таки собиралась в сеть ярко-выраженных, тонких морщинок, какие бывают только у людей после тридцати уверенных в себе, с широкой специфической улыбкой. Щеки были иссиня-черными от точек набухавшей под ними щетины, а глаза – уставшими, будто выгоревшими. Проведя пальцами по короткому ежику волос на затылке, Широ невольно скользнул к поседевшим прядям, начинавшим расти от самой середины лба, и яростно стиснул их до боли.       Двадцать пять… Он выдавил из себя хриплый смешок. В феврале следующего года ему исполнялось тридцать шесть.       Из холодного оцепенения его вывело новое сообщение.       Извини, что привязался. Если не хочешь со мной разговаривать, я пойму. Я вообще мало кому нравлюсь.       Широ качнул головой и сжал мобильник в мокрой ладони. Если бы Кит был рядом, он бы наверняка просто вцепился в его запястье, не позволяя ему ускользнуть, не позволяя раствориться в окружающей темноте, не позволяя стать частью висевшего над озером тумана…       Но вместо этого он ткнул пальцем в значок фотогалереи на дисплее телефона и в то же мгновение ощутил, как пот – соленой и прохладной струей – стек вниз по его шее.       Кит был далеко. А это означало, что он мог врать ему и дальше.       Ложь была похожа на охватившие его сзади нежные руки: она была приятной и исцеляющей.