Он украл его жизнь

Ортега не может уснуть. Она снова и снова прокручивает всю информацию о Коваче, найденную в полицейских базах и тайком унесенную домой на ее «Они»-браслете. Самир бы с грустным укором покачал головой. Танака устроил бы ей взбучку. Кристин всматривается в голограммы, пока из-за подрагивающего изображения у нее не начинает резать глаза от усталости. Тогда она перебирается за комп. Она все еще зла. Тлеющие внутри гнев и обида на ситуацию не дают ей есть и спать – и даже думать, как следует. Она швыряет в стену попавшуюся под руку подушку. Кто же ты на самом деле, черт тебя дери, Такеши Ковач? В биографии этого мудака слишком много белых пятен. Он сменил много оболочек и, судя по опыту, прожил несколько жизней за одну. Украл ли он эти жизни? В основном его тела – явные метисы или азиаты. «У тебя четко прослеживаемый вкус, засранец», - усмехается про себя Кристин. Пытаешься соответствовать имени? Европеоиды и афро – транзиты максимум на несколько месяцев. Ортега фыркает, глядя на женскую оболочку, которую давным-давно пару недель носил этот чертов террорист, скрываясь от сил Протектората. Бронзовая кожа, копна курчавых волос. Просто красотка. «Каково тебе было в женском теле, Такеши? Не думаю, что понравилось», - криво усмехается Ортега. Внутри снова волной нарастает злость. Надеюсь, тебя в ней отодрали. Все эти оболочки мертвы уже столетия. Как и люди, которым принадлежали эти тела. Для Ковача эти оболочки ничего не значили. Как и новая. Ему ничего не стоит ее угробить. Но, несмотря на чехарду меняющихся тел, уже давно привычную во всем мире, для нее эта оболочка значит даже слишком многое. .... Когда Райкер перевелся в ее отдел, она внезапно обнаружила рядом с собой человека, так же помешанного на их работе, как и она сама. Он был слишком рьяным даже по сравнению с ней. Он был отличным полицейским. Пока другие копы лениво точили пончики и смотрели голо-порево, они вдвоем подняли КПД отдела в разы. Когда у них закрутился неумело скрываемый служебный роман, это только подстегнуло их рабочий пыл. Своим упрямством Элиас периодически сводил ее с ума. Иногда они сталкивались лбами, как бараны, когда не сходились во мнениях. Но чаще синхронизировались вплоть до доли секунды. Они не просто заканчивали фразы друг за друга. Они произносили их одновременно. Она вовсе не собиралась падать к нему в объятья, но он просто покорил ее через пару месяцев совместной работы. Огромный парень с суровым, но при этом по-мальчишьи милым лицом, теплыми золотистыми глазами и улыбкой, от которой у нее срывало крышу. Даже когда она на него злилась. Особенно, когда она на него злилась. Он умел перевести в шутку даже самый ожесточенный спор. Она сердилась, а он лишь смеялся над тем, как живописно она кроет его по-испански, и уже через минуту они смеялись вместе. Он смотрел на нее своими теплыми глазами так, словно она – его личное солнце в их больном мире, где небо месяцами затянуто мраком, и они ползают во влажной полутьме где-то в самом низу человечьего муравейника. Ортега выдыхает, ребра стискивает в остром приступе тоски. Никогда не думала, что эти же глаза могут быть такими колючими и холодными, и смотреть на нее с таким презрением. Ковач в этом преуспел, унизив ее несколько раз за день. И он украл его жизнь. Кристин выросла среди нео-си*, и они упорно вдалбливали ей в голову, что только тело, с которым ты родился, можно считать «настоящим». Она по привычке таскает с собой крестик, хотя уже давно не верит в «данное свыше». Но кое в чем они, может быть, правы. Она хочет надеяться, что ей никогда не придется испытать на себе паршивую даже для полицейских «страховку органических повреждений», но знает, что первая смена оболочки – всегда шок. Девяноста людям из ста приходится отправляться на психохирургию. Дальше – все проще и легче. Тела обесцениваются, превращаются в вещь, вроде очень дорогой одежды. Может быть, и с запечатанной в стеке «душой» происходит нечто дерьмовое. Если постоянно меняться снаружи, то что же творится внутри? Райкер любил говорить, что разгадка дела часто кроется в самом начале. Она отматывает фото в досье назад, до упора. И долго вглядывается в экзотически красивое, интеллигентное лицо и раскосые темные глаза «первого» Такеши, пытаясь понять, кем же был этот человек больше двух с половиной сотен лет назад. Человек, совершенно не похожий на террориста.