На льдине

Весна 1973-го выдалась жаркой. На улице бурно росла сирень, распространяя свой ненавязчивый запах повсюду. Особенно большой куст разросся у неприметного маленького дома с резными голубыми ставнями и белыми занавесками. Прохожие не обращали особого внимания на это строение, что было ребятам только на руку. Саша часто просил Едешко выйти на улицу, а потом долго слушал рассказы о щебечущих птицах, о тощей соседской лошадёнке, о небольшом пруду на окраине деревни. Ваня не говорил о том, как садился у широкого, величественного дуба, укрываясь под его раскидистыми ветками от палящего зноя, и подолгу плакал, скрывая свою боль так же, как скрывал ее и Александр, который ночами прокусывал губу насквозь и сбивал в кровь костяшки пальцев. С таких одиноких прогулок Ваня всегда приносил Белову что-нибудь: пару красивых камешков, парное молоко, которое покупал у соседки, веточку сирени или охапку ромашек. Цветов у них в округе было великое множество. Саша смотрел на цветы и радовался, одаривая Ваню слабой улыбкой. Запахов он уже не чувствовал... Умер Александр Белов вечером 21 мая. Ваня до последнего держал его ладонь в своей и гладил по щекам. По тихой, едва слышимой Сашиной просьбе Едешко запел. Ложкой снег мешая, Ночь идет большая. Что же ты, глупышка, не спишь? Ваня перебирал густые волосы Белова рукой, продолжая петь сквозь слезы, дрожащие на ресницах. Спят твои соседи, Белые медведи, Спи и ты скорей, малыш... Саша внимательно слушал. С каждой строчкой он дышал все реже и реже. Мы плывем на льдине, Как на бригантине, По седым суровым морям... И всю ночь соседи - Звездные медведи Светят дальним кораблям... И вскоре затих совсем. Ваня Едешко больше никогда никому не пел свою любимую колыбельную. Ваня вообще больше не пел.