***
— Я готова, можешь входить! — излишне грубым гонором бросила я в пустоту, тщетно пытаясь скрыть неловкость. — Уверена? — со скрипом дверных петель в комнату заглянуло расплывшееся в безобразной ухмылке хитроумное лицо. — Я польщён, что наши отношения так стремительно развиваются, но я бы предпочёл начать со свидания. — Оставь свои дурацкие шуточки и проходи уже! — натурально вскипела я. И невольно прикрыла ладонями скромный, и всё же оголяющий кожу на груди вырез ночного платья. Но в последний миг поспешила скрестить руки для придания более непринуждённого, лишь малость строгого вида. — Ладно-ладно… Тихо посмеиваясь под нос, Иллиан затворил за собой дверь и, тут же преобразившись, взялся деловито изучать комнатное убранство. При этом напрочь игнорируя меня, представшую в неглиже и готовую провалиться сквозь землю от стыда. Б-боги, мне бы его выдержку. Ох, а ведь сама дала добро на казавшееся тогда резонным предложение совместной ночёвки, и какой прок теперь сетовать? Однако ж промелькнувшая на задворках разума мысль, что я вновь буду спать с ним бок о бок — благо, не буквально: Иллиану придётся спрятаться где-нибудь, дабы не вспугнуть нашего таинственного визитёра, — вызывала бурный… но непонятный протест. Н-нет, я знаю, что он не позволит себе лишнего… тем более я никогда в его глазах не представала женщиной, и оно, пожалуй, к лучшему. Но почему-то так… неуютно. Можно сказать, самую малость тревожно. Хотя, казалось бы, мы уже несколько ночей однажды делили постель. Правда, и отношение к нему было совсем иным… Более благодарным и доверительным, как бы странно это ни звучало. — И долго ты ещё собираешься расхаживать? — буркнула я, унимая дрожь то ли от повеявшего сквозняка, то ли… ох, даже думать не хочу. — Полезай уже в шкаф — ты всё равно больше нигде не поместишься. — Я тоже об этом подумал, но… — Вздохнув, Иллиан ненадолго задумался. — А если этот домушник недоделанный умеет улавливать чужеродный эрий, как Минори? — И какие у тебя варианты? Ещё с некоторое время поблуждав глазами, слуга вдруг уставился на единственную в комнате кровать. Ч-чего? Только не говори мне, что ты собираешься?.. — Хм, в принципе, тут достаточно просторно, — довольно пробормотал он… к моему облегченью, сев на колено и заглянув под каркас. Так вот о чём речь… — Я могу схорониться под кроватью, тогда мы будем почти вплотную друг к другу. Надеюсь, наша энергетика более чем схожа, чтобы сразу не заметить подвоха. Правда, оперативно выскочить будет затруднительным… — Об этом можешь не переживать, — на сей раз куда уверенней заявила я. — Просто толкни меня, если заметишь что-нибудь подозрительное, а я выиграю тебе время. — Уверена, что сможешь колдовать спросонья? — Есть предложения получше? — Ну… Нет. Походу, это единственный вменяемый план. Разве что ты не научилась ставить какие-нибудь барьеры… — Даже выучи я подобную технику — против умелого и опытного мага она не сработает. Не уверена. — Значит рассчитываю на тебя, — незатейливо пожал тот плечами. И тут же став на второе колено, проворно юркнул под завесу спадающей до пола простыни. — Да… и я на тебя, — своеобразно распрощалась со спутником, мысленно молясь, чтобы мы «увиделись» уже на рассвете. Лёгкое дуновение на почти истлевшую свечу, мимолётный скрип кровати, затянувшаяся возня с одеялом и подушкой — и комната наконец погрузилась в блаженное затишье. Жаль, ненадолго: взявшая было верх усталость в какой-то миг пала перед пробившимся сквозь звон в ушах тихим прерывистым сопением. И только я намерилась шикнуть на задремавшего, по моему разумению, вопреки обязанностям наблюдателя Иллиана, как, прислушавшись, с горькой досадой отметила взаимосвязь звука и колыхания собственной груди. Восприятие работало на пределе возможностей — собственное дыхание казалось оглушительным… и раздражающим. Когда как нерадивый спутник, сколько ни прислушивалась, вовсе не подавал признаков жизни, словно его и не было. И это выводило из себя куда сильнее. — Тебе… не холодно? — неожиданно для себя проронила я, пространно уставившись в потолок. — Переживу, — после недолгой паузы шёпотом отозвался он. Странно, что разделявшие нас древесный каркас и толстенный матрац никак не препятствовали течению звука. Вот она — магия тишины. — Если хочешь, можешь забрать подушку. И мой плащ — он утеплённый, так что… — Надо же, какая забота. — Пространство сотряс тихий, но до жути глумливый хохот сквозь зубы. — Если так хочешь, можешь лично составить мне компанию — согреешь своим телом. — Сгинь в бездне, — только и смогла я выпалить, надувшись. — Шучу. Я и так в утеплённых рубахе и штанцах, не переживай. А лишняя атрибутика только скажется на подвижности. Лучше поскорее засыпай, а то твои переживания в такой близости мне покоя не дают. — Как знаешь. Вздохнув, я вынужденно накрылась одеялом с головой в надежде закрыться от всего стороннего. Хозяин — барин, как он сам не единожды выражался. И правда, чего это я волнуюсь? Он давно уж как не маленький. Сам о себе позаботится. Стоит подумать о себе. Впрочем, его заверения отчего-то и впрямь успокоили. И я сама не заметила, как отдалась сладким и безмятежным сновидениям. Кажется, я плыла куда-то, будучи то ли в лодке, то ли оседлав волну эрием. Ветер приятно ласкал лицо, а ноздри ласково щекотало душистым речным бризом. Ни тревоги, ни забот — меня несло в неизвестность, навстречу приключениям… «Сири…» Как вдруг меня одёрнул тихий, но настойчивый шёпот в голове, и глаза невольно распахнулись, являя сумрачные очертания покачивающейся люстры. Что такое? Уже рассвет близится?.. или?.. «Спокойно, замри пока и не двигайся». На краю зрения промелькнула какая-то тень. Безобразная… и пугающая. Хвала богам, голос одёрнул меня прежде, чем я успела пугливо заёрзать. Покорно закрыла глаза и очистила разум, притворившись спящей: предупредивший меня Иллиан уже готов к встрече с нарушителем, посему оставалось лишь довериться и выжидать сигнала к действию. «Он прямо над тобой — жги!» И ничего не соображая, я импульсивно высвободила ютящийся на сжатых ладонях эрий, попутно сбрасывая мешавшееся одеяло. Уши резанул краткий, но сотрясаемый утробный вопль… больше походящий на знакомое бульканье, с каким однажды смеялась Наги. Что пробрало до глубины души, и я оцепенело свалилась на пол, «поцеловавшись» лбом с полом. — Стоять-бояться! Я с тобой ещё не закончил! — проревел казавший голову по ту сторону кровати Иллиан и со звоном обнажил… К-кинжал? Да ещё тот самый, каким Иллиан резал мертвецов в деревне. Разве он не затерялся?.. Н-нет, куда важнее — кто ему позволил носить оружие?.. Ох, а с другой стороны — как он в таком случае должен был меня охранять? Я об этом даже не подумала. Вот же… Но все мысли тотчас спутались, стоило переместить взор с застывшего Иллиана — мгновением ранее преисполненного боевым ражем, а ныне изумлённо округлившим глаза и приоткрывшим рот — на безобразную… вернее, стремительно теряющую былую форму, если таковая была вовсе, развеивающуюся, подобно облаку, изломанную фигуру. — С-стой, ты!.. И в мгновение ока призрачный рваный силуэт бесследно растворился во мгле, оставляя Иллиана с обрубленным на полуслове лихорадочным вскриком, а меня с расходящейся по цепенеющему телу мелкой дрожью. — Ч-что… это такое было? — не своим голосом прошептала я, до бела впившись пальцами в ткань сорочки. Но ответом послужили лишь неразборчивое — прежде всего из-за стука беспокойного сердца — глухое бормотание под нос… и отсутствующий, казалось, глядящий в никуда, будто узревший некую изнанку реальности, широкий взор до безобразия суженных зрачков.***
— Жёванный рот этого казино, м-мать, — кольнул ухо донёсшийся со спины рычащий шёпот. — Даже спрашивать не хочу, что бы это значило, — со вздохом проронила я, невольно подтянувшись и скрыв тревожность за маской невозмутимости. В уточнениях не было надобности: характер сказанного Иллианом и без того прекрасно читался по сложившейся вокруг обстановке. И я с ним более чем солидарна, несмотря на вульгарную резкость. Уже ставший привычным гомон разношёрстной толпы не так смущал, как само место сборища — я даже не подозревала о существовании такого местечка в пределах города, хотя, казалось бы, успела обойти его вдоль и поперёк, побывав в самых злополучных и потаённых уголках. Самый настоящий, боги меня раздери, амфитеатр, прямо как в старых сказаниях! Усыпанная песком округлая арена с замкнутым кольцом ступенеобразной трибуны, где при желании могли уместиться все горожане… что, полагаю, сейчас и произошло. Только вместо варварских гладиаторских поединков или животных игрищ, канувших в небытие добрую сотню лет назад, все ожидали не менее дикий, откровенно устаревший… но затребованный никем иным, как мною, божественный суд. И его неумолимое приближение пугало не на шутку, несмотря на все приготовления… «Это как ещё понимать?» — пробился, будто сквозь толщу пуха, небрежный гонор Иллиана. «Так и понимай, — вздохнув, я вынужденно разлепила веки. — Мне нужно нормализовать внутреннее течение эрия, и твоё присутствие может этому помешать». «И что, мне теперь свалить на другой конец города?» «Я лишь попросила держаться на некотором расстоянии — один-два этажа, думаю, будет достаточно. Ничего с тобой не станется от пары-тройки ночей в каморке для прислуги». «Да хрен с ней, с каморкой — я тебя не хочу оставлять одну в этом… Блядь, у меня даже слов нет. И куда тебя вечно норовит занести?» «Чердак, Иллиан. Это называется чердак. И если ты закончил сотрясать воздух — перенести лучше невесть откуда прорезавшуюся заботу на кого-нибудь другого. Не волнуйся, здесь я в полной безопасности. Ничего со мной не будет, правда». Бурчание под нос не смолкло даже со скрипом лестничных досок — оборвал его лишь звучный хлопок двери с последующим металлическим лязгом. Забота Иллиана и впрямь трогала, но почему она вечно сопряжена с ругательствами и обидой? Неважно, не о том следовало тогда думать. Глубоко вздохнув, я сомкнула глаза, а следом и ладони, ментально отчуждаясь от бытия. Ни о чём не думать — сконцентрироваться на внутреннем потоке. Раствориться в самом эрии. Появление ночного визитёра воочию — а в особенности его необычайная природа, позволившая буквально раствориться на глазах, что твой призрак — до того не отпускало неуёмное сердце, что я попросту не могла заснуть в собственной постели. Единственное безопасное место в пределах поместья, какое только пришло на ум — чердак: одно маленькое окошко под крышей, куда и ребёнок едва ли просунется, да крепкая деревянная дверь с навесным замком. Иллиан нехотя, но исполнил просьбу запереть меня на ночь — жаль внутри не было засовов. И даже так я не чувствовала себя в безопасности, не в силах уснуть, а потому вынужденная прибегнуть к наставлению Минори восполнить силы через медитацию. Разок я уже использовала такую… даже не знаю, считается ли это техникой?.. В любом случае я и не подозревала, что медитация позволяет не только расслабиться и упорядочить мысли, но и… как бы выразиться… спать наяву? Нужно лишь достигнуть того уровня концентрации, когда основные участки мозга отключатся, а те, что отвечают за сновидения и… закрепление информации?.. напротив, заработают в альтернативном режиме, обостряя восприятие и вбирая внешнюю информацию за счёт активного и, что важнее, ограждённого от всякого инородного воздействия эрия. В каком-то смысле эрий временно становится вспомогательным разумом, что докладывает основному о малейших изменениях в обстановке. Можно было переложить эту обязанность на Иллиана, но его реакция на это существо… «Брат…» Готова поклясться всеми возможными богами, что верно расслышала то единственное сорвавшееся с его уст слово, когда мне удалось собраться с духом и подойти поближе. И пускай тот впоследствии отшучивался, мол сам не понимал, что нёс, разум помутнел, страх перемешал все мысли и прочие отговорки — поселившиеся сомнения он был уже не в силах развеять. Иллиан — или прорвавшаяся на миг вовне Наги, неважно — он что-то увидел. Или узнал. И это не предвещало ничего благого. Боги, я уже не знала, кому и чему доверять. Одно ясно как день: полагаться в столь щекотливой ситуации придётся сугубо на свои силы. И когда уже казалось, что я трачу время впустую, эрий «кольнул» меня знанием о первых пробившихся сквозь окошко лучах солнца — рассвет подкрался незримо… и до безумия скоро. Готова была поклясться, что с момента затишья минуло не более двух-трёх маленьких колб. И что более удивительно — не было и намёка на сонливость. Тело разве что взяла болезненная судорога при попытке пошевелиться, отчего я невольно завалилась на бок с шипением сквозь зубы, но это пустяки. Ночь прошла, а с ней и тревога. Эрий дремал, разум был чист и ясен. Осталось размяться — и здравствуй новый день. Так, в окружении пыли и запустения, зато в тишине и спокойствии, пролетели оставшиеся ночи. Утро накануне поединка мною было встречено с воодушевлением и небывалой бодростью — казалось, мне теперь подвластно и горы свернуть. Впрочем, для верности я всё-таки пропустила завтрак, обойдясь травяным отваром: нельзя, чтобы тошнота взяла верх в самый неподходящий момент. Не было права на ошибку. Только не сегодня! Я готова к любым вызовам!.. «И ведь почти уверовала в это, — с содроганием подумала я, встречая стойким взором появившуюся из тьмы параллельного моему парода фигуру соперника. — До чего же этот мужик…» «Здоровый», пожалуй, не то слово. Он походил на настоящего медведя, разве что не такой волосатый и без когтей. Хотя как знать — голову и торс покрывали начищенный до блеска закрытый наглухо шлем с чёрной прорезью для глаз и рельефный кожаный нагрудник… что, такое чувство, был крупнее всей меня. Руки почему-то вовсе без защиты, демонстрируя внушительные с коротким волосяным покроем мускулы, а на тряпичных штанах лишь куцые кожаные накладки. Оружием же выступал не менее угрожающий огромный двуручный меч, что скорей имел вид продолговатого мясницкого тесака с односторонней заточкой и обломленным концом. Где они только разыскали этого монстра? Впрочем, вместе со страхом я испытала и лёгкий душевный подъём: молниеносных выпадов с таким орудием ожидать не стоило — только рубяще-секущие удары. Их куда проще отслеживать. А с моими скромными пропорциями только и оставалось уповать на скорость и меткость. Хоть бы это животное не обладало прытью, сравнимой с его мощью. П-проклятье, а если я выдохнусь быстрее него? Значит, в оборону уходить нельзя — только натиск. Кончу его в пару-тройку заходов… «Хе-х, выражанцы». «Бездна тебя раздери, нашёл время… И прочь уже из моей!..» — Вижу, обе стороны уже готовы к поединку. Не успела я в гневе отчитать Иллиана за неуместное веселье, как незримо из-за моей спины показался не менее довольный с гордо вздёрнутым подбородком Марлоу. И задержав на моём звероподобном — ему бы позавидовали и настоящие зверолюды, без хохмы — сопернике лукавый, хоть и остерегающийся взгляд, тот обратил вмиг сделавшееся бесстрастным лицо уже ко мне. — Вы правда осознаёте все последствия своего решения, леди Сириен? — Речь о божественном суде как таковом или о моём непосредственном участии? — насупившись, протянула я тем же холодным тоном. — Вам наверняка уже известно, что официальное утверждение божественного суда не подлежит пересмотру ни по какой причине, кроме преждевременной смерти одной их сторон, — равнодушно, но с едва сдерживаемой ухмылкой ответил он. Гнилой до мозга костей ублюдок, бегло промелькнула мысль. И как бы я хотела озвучить её прямо ему в лицо. — Однако в моей власти всё ещё предоставить вам возможность избрать бойца на замену. — Поспешно же вы меня хороните, лорд Эркель. — Все наслышаны о ваших магических дарованиях, леди Сириен, но вовсе не обязательно демонстрировать их на широкую публику ради мнимого самоутверждения. Особенно когда на кон поставлена жизнь столь талантливой и амбициозной… к тому же неприлично юной особы. Я с куда большей радостью нашёл бы вам применение в качестве заключённой, нежели наблюдать вашу кончину… «Только попробуй опять ляпнуть очередную глупость», — поспешно осадила я блеснувшего сощуренными в озорстве глазами Иллиана. Глубокий вдох… — Оглашайте начало, — твёрдо проговорила я на выдохе, к своему же собственному изумлению громко хрустнув сжавшимися до боли кулаками. — До чего же сумасбродные нынче дети… Звучно испустив воздух расширившимися ноздрями, Эркель бегло оглядел собравшихся зрителей и важно, не спеша потопал в направлении балконной пристройки для ораторов и наблюдателей. Опомнившись, я также дала отмашку Иллиану освободить арену. Я уже пожалела, что вовсе взяла его с собой — лучше бы остался дома, предосторожности ради. Всё ещё имелись подозрения, что тот выкинет нечто из ряда вон, если «запахнет жареным», как сам не единожды выражался. Боги, думала, худшего промежутка, нежели ожидание соперника, и быть не может, но кровь успела вскипеть, а зубы с дюжину раз проскрежетать, пока с возвышенности наконец громогласно не заголосили приветственную речь. Она тянулась… и тянулась… Этот индюк хочет, чтобы я гарантировано померла от бездействия, не иначе. — …Ведь только один покинет сие священное место, очищенный и благословенный самими богами! Оказанной мне честью, я объявляю начало божественного суда! Отныне ваша судьба в руках высших сил! «Сами потешались над варварской традицией, а ныне вон как воодушевились», — в смешанных чувствах наблюдала я подскочившую с мест и взревевшую толпу, как простолюдинов, так и дворян, включая надорвавшего глотку Эркеля. Но проникнуться исторической «ностальгией» не успела — в дюйме от носа пронёсся, разрезая воздух, двухярдовый тесак вмиг разгорячившегося соперника. Хорошо я предусмотрительно покрыла тело многоступенчатой цепью сигилов воды и ветра: первая для проворности, вторая для реакции. Слабо пульсирующий вдоль мышц эрий мгновенно среагировал на чужеродное движение, рефлекторно заставив меня отклониться назад и отскочить. И столь простейшее действие тут же отозвалось жаром в груди: сгорающий эрий привычно забирал с собой и жизненные силы. Чувствую, после одного такого боя мои биологические часы безвозвратно сдвинутся на добрые полгода вперёд. И это в лучшем случае. — Даррелу не нравится, что ему приходится иметь дело с щуплой девчонкой, — глухо прорычал сквозь забрало распрямившийся мужчина, возложив меч обратно на плечо. — Даррелу обещали грозного противника. Даррел жаждет пролить славную и отважную кровь. Если малявка не бросит Даррелу достойный вызов, Даррел от неё и мокрого места не оставит. — Даррелу стоит поменьше болтать, — уязвлённая этим неприглядным обращением, в тон ему пробормотала я, занимая боевую стойку со вскинутыми на уровне глаз руками, как учила Минори. — А ещё лучше — добровольно сдаться, чтобы преждевременно не оказаться в обители Тамоно. — Предстать пред ликом самого Тамоно великая честь для Даррела! — неожиданно проревел тот и понёсся на меня, подобно неуправляемой гружёной повозке. — Что ж, попробовать стоило, — только и проронила я со вздохом. На сей раз он замахнулся горизонтально, грозясь располовинить меня в торсе. Поминая о своей скверной выносливости, я подвела эрий к ногам и прыгнула вперёд. Лезвие опасно пронеслось в паре дюймов от ступней. А в следующий миг я уже оседлала верзилу, закрыв его обзор своими бёдрами… ох, даже думать об этом не хочу. Упёршись ногами в спину, я расторопно, пока тот осмысливал произошедшее, запустила ладони под ворот кожаного жилета и активировала сигил молнии. Несмотря на защитный эриевый покров, моё тело всё равно пропустило через себя множество игл, учинивших терпимую, но парализующую мышцы боль. Что стерпеть уже не удалось, так это оглушительный рёв — в глазах тотчас потемнело, а разум будто раскололся на части. Возникло чудовищное давление на руке, а за ним и нещадный удар по плечу и голове. Как зрение худо-бедно восстановилось, мужчина уже стоял поодаль, припав на одно колено и судорожно вздрагивая. Значит, он сумел совладать с шоком, ухватить меня и отбросить. К-крепкий детина… И я опешивши наблюдала, как он поднялся единовременно со мной. После моего-то разряда! О-откуда у него столько сил? Из трапперов, что ли? Но наша местность уже как лет десять-пятнадцать назад зачищена в бытность ажиотажа охоты на монстров — все немногие уцелевшие перебрались на север, в дикие земли, и трапперам нынче остаётся лишь разгульничать в кабаках да промышлять редкими контрактами на опасную дичь, что с наислабейшим из чудовищ и рядом не стояла. Имеются подозрения, что кто-то всё-таки его чем-то «одарил» — алхимическое снадобье или простенькая печать, не суть. Если так — это сулит крупными неприятностями: возможно, у меня просто не останется вариантов, кроме как нанести смертельный удар. Чего я остерегалась всеми фибрами души. Времени на раздумья не осталось: здоровяк — ещё и под бурные рукоплескания зрителей с ором и свистом… а этим лишь бы шоу подавай, чтоб их… — уже оклемался и угрожающе шагнул навстречу, потрясывая тесаком. Л-ладно, дуболом, как тебе понравится такое?! Выждав момент замаха, который, по всей видимости, он слабо контролировал из-за огромной инерции, я юркнула ему под ноги и взмахнула обеими руками. Скупые брызги крови сопроводил мимолётный возглас… И на этом всё. Подрезанные ветреными «лезвиями» икры на удивление не помешали мужчине развернуться и ударить наотмашь крепкой ручищей. Удачно извернуться не вышло — плечо взвыло жгучей болью, а я укатилась кубарем на добрый десяток ярдов. Ч-чего? Такие раны ему как комариный укус? Мне ноги отсекать придётся, чтобы он хоть немного замедлился?! К-какого?!. Ладно, успокойся. Для начала стоит озаботиться боеспособностью — ублюдок едва руку мне не сломал: кажется, обошлось вывихом или сильным ушибом, не критично. Наспех вывела здоровой рукой сигил земли — и мужчина опомниться не успел, как его по пояс заглотил вмиг размягчившийся песок. На большее, увы, моей концентрации не хватило. Ну да и так сойдёт. Пока соперник с руганью и пыхтением силился выкопаться, я не менее расторопно коснулась ноющего плеча сигилом жизни. Плоть вскипела от невыносимого жара, но лучше испытать мимолётную муку, нежели быть разрубленной или растоптанной — для точечной манипуляции требовались обе руки и ясный, не терзаемый болью разум. Ещё бы толпу чем-нибудь заткнуть — ужас как отвлекает!.. П-проклятье! Едва сигил развеялся и я попыталась встать, как ноги тотчас повело в стороны — устояла лишь чудом. Бой длится всего одну-две маленькие колбы, а я уже вот-вот подберусь к своему пределу. К одному из них. Минори однажды упомянула, что сконцентрированным в нашей с Иллианом печати эрием теоретически можно… если и не восполнить, то заменить часть жизненной силы, коя неминуемо сжигается при активации техник. Однако какие окажутся последствия — предсказать тяжело, всё индивидуально. Особенно учитывая мои скромные пропорции и неразвитость… да чего уж там — незрелость организма. Я с трудом выдерживаю уже нахлынувшую усталость, а что со мной будет, если открыть «резервный» источник? Перед глазами отчего-то промелькнул образ прорванной плотины и снесённых величественным потоком воды домов, людей, животины… Ж-жуть. Благо сердце успело восстановить ритм и в глазах перестало плыть — чувствовался небольшой приток естественных сил: «второе дыхание», как его именуют в народе. Тем не менее я усилила эриевый поток в ногах, поддержав те искусственно: эдакое подобие техники марионетки — опыт с оной имел печальный, но познавательный характер. Б-боги, ещё как на зло желудок отреагировал жалобным урчанием. Тут уж эрий бесполезен — такого уровня техники мне неподвластны. Проклятье, надо было всё-таки поесть… И пока собиралась с духом, здоровяк уже выполз по колено — всего один добротный рывок отделял меня от кровопролитной расправы. Я не придумала ничего лучше, как на одной воле, не тратя время на сигилы, запустить близлежащие камушки в закованную шлемом черепушку: вреда не причинит, но может оглушит ненадолго, даровав мне драгоценные мгновения на выработку нового плана. Н-нет, они ему словно тычки пальцем! Даже головой не дёрнул, ни звука не издал! Да почему ты, пекло тебя поглоти, такой непрошибаемый?! Пекло?.. Огонь?.. Ох, твою ж… Л-ладно, ты не оставил мне выбора! Более я не намерена сдерживаться! Бегло вывела сигил огня… и, прикинув в уме, следом начертала сигил ветра — для пущего размаху и гибкости контроля. Сконцентрировала весь немногий витавший вокруг эрий, побоявшись черпать внутренний — не хотелось преждевременно валиться с ног. Всё, больше ждать нельзя — соперник выкопался и уже вставал на ноги. Глазом приметила наиболее открытые участки тела. Развела руки в стороны. Высвобождение! Дичайший вопль охватил арену, когда мускулистые руки и ноги опутали, подобно змеям, скромненькие, но плотные желтушно-синеватые вихри. Сдерживаемый полупрозрачными воздушными «клетками» огонь неистово жёг плоть до румяной корочки. В какой-то миг хватил соблазн раскалить пламя до температуры плавильной жаровни, чтобы не только мясо — кости обратились в прах. Но кольнувшее разум понимание, что предо мной не кровный враг, а простой наёмник, не одержимый искренней ненавистью, а лишь ведомый чужой волей, побудило сжалиться и ослабить напор. А начавшийся просачиваться вовне дымок и вовсе заставил меня развеять технику. Растворившийся бесследно ветер явил глазу обезображенную с желтушными пузырями и проступившими венами раскалённо-красную кожу… или это уже мясо?.. Как бы там ни было, зрелище не из приятных. И даже так громоздкая фигура каким-то чудом устояла на ногах. Но что страшнее — раскрасневшиеся пальцы намертво вцепились в рукоять тесака, будто потеря оружия равноценна смерти. Да что с ним такое?.. — Наконец достойный вызов! — вдруг разразился глубоким, почти гортанным воплем здоровяк. — Боль! Такая прекрасная и будоражащая! Даррел счастлив! Даррел жаждет больше! Ох, ясно — бедняга окончательно тронулся умом. Угораздило же богам подкинуть мне такого соперничка. Впрочем, пусть кривляется сколько влезет — с такими ранами ни одно живое существо даже не поше… — Ч-чего?! — только и успела взвизгнуть, когда туша внезапно, что есть мочи отмерла и понеслась на меня. Вопреки жутким ожогам… Вопреки здравому смыслу! Неимоверной силы удар, выбивший остатки духа. Подхватившее меня освежающее дуновение ветра. И только затем по телу раскатилась волна острой сковывающей боли. В глазах рябило и плыло. Из-под отяжелевших век с трудом проглядывалось голубое полотно с белыми мазками. Меня вновь отбросили, будто тряпичную куклу. Но подняться на сей раз не вышло. Руки не то что не слушались — их не чувствовалось вовсе. Как и ног. Удивляюсь, как ещё удалось раскрыть рот и вобрать хоть гран воздуха — казалось, меня переехала повозка, что и живого места не осталось. Проявила, бездна меня раздери, сочувствие… И вот чем всё обернулось. Сквозь зрительский гомон вперемежку со звоном, забившие уши, прорезались обрывистое сопение — моё, скорей всего — и скрёб чего-то тяжёлого по рыхлому песку — а это уже мой враг подавал недобрые признаки жизни. Боги мне явно не благоволят… Нет, негоже перекладывать на богов собственную глупость — мне следовало тотчас же добить врага, как только представился шанс. Излишнее сострадание в нашем… да и, пожалуй, во всех прочих мирах равно наказуемо. В тщетной попытке спасти каждого я лишь ступаю в объятия смерти. Почему? Почему мне так важно не убить кого-то? Даже когда он грозится убить меня? Сама наивность. Какой же я ребёнок… «Ты слишком добра, чтобы всерьёз желать кому-то смерти. Это непрактично, но в этом всё твоё обаяние… мастер». Что?.. Ох, боги, даже на таком расстоянии этот плут умудрился пробраться в мой разум. Или же я настолько уязвима… «Не о том думаешь. Вставай — он уже идёт к тебе». «Не могу… Сил почти не осталось…» «Так восполни их за счёт эрия! Минори же говорила о чём-то таком!» «Да… А ещё она говорила, что эрий также поддерживает мой слабый иммунитет или вроде того. И если я полностью опустею…» «Нашла о чём беспокоиться на пороге смерти!.. Так, ладно, есть кое-какая мысля… Но мне нужно немного времени, так что поднимайся, пока не пришибли!» «Я же сказала, что не…» «Блядь, просто уйди из-под ёбаного удара, Сири! Отскочи, перекатись — похуй! Продержись ещё десять-пятнадцать сек… Аргх, бля, вашу эту маленькую колбу! Доверься мне! Хоть раз в жизни!» «Х-хоть раз?.. Да я постоянно доверялась тебе, грёбаный ты!..» Внезапный порыв злости на удивление дал мне желанный толчок. И как на щурящиеся глаза упала чужеродная тень — отмершие руки непроизвольно хлопнули песок, выбрасывая невесть откуда взявшийся заряд эрия. Свист обрушившегося сверху тесака перемешался с моим испуганным вскриком. Поднявшееся облако пыли резануло глаза до слёз. А спустя мгновение очередная волна боли, на сей раз хотя бы тупой. Но, как на зло, в ещё не зажившем до конца плече. Б-боги, куда меня на этот раз выбросило?.. «Ха, супер! Ты его вдобавок ослепила — мечется и плюётся, падаль!.. Теперь просто расслабься и освободи разум — остальное за мной!» «Освободить?.. Что ты соби?..» Но додумать я не успела — виски невыносимо сдавило, потрясая и без того замутнённый разум тошнотворной пульсацией. А следом и глаза заволокло чёрной, пробирающей до дрожи непроглядной пеленой. Усталость? Непохоже. Обычно умиротворяющая, дарующая блаженный покой… сейчас она словно засасывала меня, насильно прогоняя из бытия. Куда-то, где я не хочу находиться. Н-нет, это порочное наваждение продлилось всего мгновенье — и веки с лёгкостью распахнулись, являя отчётливую, полнящуюся неуловимыми ранее деталями… но вместе с тем пестрящую жуткими, благо хоть густившимися сугубо на периферии зрения, кроваво-алыми всполохами картину происходящего. «Ч-что?.. — внутренне содрогнулась я, невольно потянувшись пальцами к налитым… и казалось, сочащимся кровью глазам. — Что ты… сделал?» «Поделился с тобой тем, в чём ты нуждаешься сейчас больше всего», — донеслось глухим эхом… Мне же не показалось? Его голос прозвучал не в голове, а будто прорвался из недр самой души. К-какого?.. И прежде, чем удалось собрать крупицы мыслей воедино, неожиданно по телу, вплоть до кончиков пальцев, растеклась оживлённая, агрессивно-возбуждённая тёмная энергия. При этом, невзирая на явную чужеродность, та ощущалась если и не частью меня, то по меньшей мере контролируемой, готовой подчиниться моей воле… А моей ли? Голову тотчас заполонили яркие, крайне ужасающие… но удивительно притягательные, если не сказать желанные моему сердцу, образы. Бушующее синее пламя. Рассыпающиеся в прах фигуры с узнаваемыми, вызывающими лишь отвращение лицами немногих моих врагов. Ласкающие уши, подобно мелодичной симфонии, агонизирующие вопли. Зародившееся на миг отвращение тотчас утонуло в неудержимой, смывающей все сомнения и колебания волне безграничного и неподдельного удовольствия. Видение с плотиной вновь кольнуло разум. Но на сей раз не было ни грана страха перед могучим потоком воды — я сама воплощение жестокой стихии, что готова смыть любое препятствие со своего пути, не озабочиваясь ни причинами, ни моралью. «Этот глупец встал на моём пути. Нужно убрать его. Любой ценой». В голове зазвучал собственный голос. Но вещал он отнюдь не свойственные мне речи. Я правда считаю это правильным? Я готова пойти на это? Смогу ли я так запросто отнять чью-то жизнь? Совершенно незнакомого мне человека?.. Своими руками? «Он убьёт меня, если я не убью его первой. Это вопрос не правильности, а выживания. Разве у меня остался выбор?» С этим трудно спорить. И всё же… «Что значит одна жизнь, когда на кону будущее города… региона… а может и всего мира? Своей слабостью я погублю не только себя, но и всех тех, кто мне дорог. Его жизнь ценнее моей? Ценнее Иллиана… Саи?..» Едва последние слова в голове умолкли — раскрытая ладонь с незримо выведенным сигилом уже целилась в огромную, успевшую оклематься и развернувшую ко мне опалённое забрало шлема тушу. Глубокий вдох свистящим носом — протяжённый звучный выдох ртом — воображаемый щелчок пальцами, сбросивший ментальный «предохранитель». И арену накрыла ослепительная белая вспышка. Что вскоре преобразилась в равномерный иссиня-рыжеватый столб огня, казалось, высотой уходящий до самых небес. Синева над головой тотчас окрасилась в ало-чёрные тона, окутывая амфитеатр… а может и весь город сгустившимся мраком. Бо́льшим наслаждением, чем утробный душераздирающий вопль, наделяла переполняющая меня, струящаяся по каждой частичке тела неимоверная сила. Некогда до безумия пугающая, а ныне сладостно пьянящая. Лишь когда макушки коснулось что-то холодящее и мокрое, кровавая пелена спала с глаз, а отрезвлённый разум непроизвольно утратил концентрацию. Огонь вмиг развелся, оставив после себя лишь чёрный, местами тлеющий, подобно углям в печи, выжженный песчаный круг. В центре коего застыл в изломанной позе здоровяк. На удивление целёхонький, не осыпавшийся в прах. Но уже недвижимый и покрытый бугристой, казалось, отдающей неким блеском сквозь копоть, коркой. Словно грубо высеченная из камня статуя, а не живой человек. Благо рвотный позыв так и не успел достичь горла — обессиленное тело рухнуло лицом в песок прежде. Даруя покой не только обрётшим подобие пуха мышцам, но и помутнённому, самую малость остуженному проливным дождиком рассудку.***
Тьма в какой-то миг начала расступаться, и вынырнувший из забвения разум тотчас окатило цунами невыносимо болезненных — словно режущих острыми, но кислотно-ржавыми лезвиями — и до безумия противоречивых чувств. Будоражащий жар схлестнулся с цепенеющим холодом. Разрывающая мышцы боль соседствовала с невозмутимостью, даже сосредоточенностью, разума. То и дело вспыхивавшие огоньки ярости мгновенно затухали в сырой и мрачной обители глубокого отчаянья. Ох, последнее, впрочем, отнюдь не метафора: возвратившая чувствительность кожа тотчас покрылась мурашками от липнувшей промёрзлой насквозь одежды. Попыталась пошевелиться — запястья и лодыжки отозвались острой, благо хоть мгновенно утихшей болью. «Я связана?» Впрок поразмышлять над этим помешал вставший поперёк горла мерзкий ком чего-то ядовитого с примесью железа. Разразилась кашлем — почему-то с грубоватыми, почти мужскими нотками, — и рядом что-то глухо шлёпнулось. Слабенько, как если бы сорвавшаяся с потолка капля разбилась об пол. Вуах, даже думать не хочу, что из меня сейчас вышло. Сквозь прорезь приоткрывшихся слезящихся глаз углядела далёкий огонёк… костра? Его блики лишь самую малость развеивали густящийся мрак, раскрывая худой и пустой клочок каменно-кирпичной клади. «Где это?..» — Очнулся наконец, падаль. Глухой басистый гонор обрушился на мою голову. А следом и увесистая ладонь, выбившая щедрым ударом наотмашь — ещё и костяшками по щеке — дух вместе со скопленным лёгкими воздухом. Б-боги, готова была поклясться, что глотку оцарапала парочка проглоченных зубов. Жаль, язык не слушался, отказываясь прощупать, вне всяких сомнений, закровоточавшее нёбо. — Что я тебе сделала, изувер?! — завопила я что есть мочи… Или мне так сперва показалось. Слух, доселе прекрасно уловивший как мой собственный возглас, так и речь незнакомца, ныне отмечал только шум взбешённого сердца и свист хлюпающего — подозреваю, вовсе не из-за соплей — носа. Ч-что происходит?.. — Ну нет, красавчик, даже не думай скрыться от меня в забытье… ещё успеется. А пока колдунья отдыхает — я над тобой поработаю… «К-красавчик?.. О ком?..» Очередной удар выбил едва зародившуюся мысль обратно на пограничье разума, вынудив сконцентрироваться на жгучих болезненных ощущениях. Что-либо говорить отпало всякое желание — хотелось лишь выть сквозь зубы… если те уцелели ещё. Но страх от непонимания происходящего раздирал в разы сильнее, чем от любых возможных увечий. Вплоть до необратимых… и даже смертельных. Я же вышла из боя победителем. Так почему меня подвергают этому кошмару?.. И почему ко мне обращаются, словно я… «М-мужчина?..» — Я бы сказал, что это не доставляет мне никакого удовольствия, — пробился сквозь звонкую тишину грубый… и до мерзости глумливый голос. — Но мы оба знаем, что это ложь. Ведь так?.. «К-как ты меня назвал?..» Когда с уст экзекутора сорвалось имя, отяжелевшие веки распахнулись, открыв дрожащим, ширящимся в изумлении очам смазанное слезами, но вдруг обрётшее явные… и знакомые очертания щетинистого, частично укрытого мокрыми сальными прядями чёрных волос мужское лицо. «Т-ты же?..» Увы, начатую складываться картину бытия накрыл чёрным навесом взметнувшийся кулак. Но, вопреки ожиданию, мышцы не взвыли и в голове не помутнело. Напротив, ментальный «вакуум» постепенно рассеивался, пропуская ещё вялый, и всё же цельный поток мыслей. А как и тьма отступила под гнётом прорезавшихся смутных, но таких тёплых и ласковых лучиков света… — Илай! Тут же сорвалось с приоткрывшихся губ, как удалось возвратить дар речи. А затем прояснилось и в глазах. Окрашенный в полоску из-за отбрасываемых чем-то теней древесный потолок. Сперва промелькнула мысль об оконных прутьях темницы, но там зачастую преобладал грубый и холодный камень, а здесь царила если и не домашняя, то куда более тёплая атмосфера. Кою подогревал мягкий настил — одеревенелая спина утопала в блаженной пушистости. Что это за место? Я же не?.. — Сестрёнка? Ох, я и не заметила, что не одна здесь — чуть сердце в пятки не ушло. Пришлось напрячь шею, дабы просто развернуться лицом в сторону голоса. Впрочем, надобности в том не было — его маленькую обладательницу я узнаю где и когда угодно. — П-привет, — невольно расплылась в улыбке, встретившись взглядом с большими изумрудными… и до смешного выпученными глазёнками. — Как ты? Всё хорошо? — Это я у тебя хочу спросить! Ты меня до смерти напугала! Я думала, ты… Когда ты свалилась без чувств после этой твоей… Зачем ты только согласилась участвовать в таком безумии?! — Сая… — Замолчи! Я уже было забеспокоилась, когда малышка подняла сжавшиеся кулачки — дурной пример, как известно, заразителен, а я не раз демонстрировала подобную меру «наказания», пусть и не к ней. Однако меня ждала кара куда хуже: Сая, будто подкошенная, рухнула прямо на меня, вцепившись пальцами в рукав и зарывшись лицом в рубаху, торчащую наружу из-под расстёгнутого — зачем-то — колета. Давление на груди препятствовало не то что речи — дыханию, — посему я лишь приглаживала образовавшиеся серебристые колтуны, пока нескончаемым потоком лилась приглушённая, но полнящаяся изобретательных, благо хоть сдержанных, ругательств. Как меня только ни называли, но добрую половину её выражений я услыхала впервые. И это почему-то скорей умиротворяло, нежели гнело. — Так… теперь всё кончено? — наконец успокоившись и медленно подняв мрачное личико, с глубоким вздохом вопросила она. — А что объявил лорд Эркель? — И столкнувшись с потупленным, ничего не разумеющим взором, я поспешила оправиться. — То есть королевский судья, что оглашал начало поединка. — Ох… — Сая было приободрилась, но тут же вновь поникла, на миг поджав губы. — Не уверена, что всё поняла правильно, но вроде как формально победа за тобой… — Ф-формально? — нахмурилась я. — Я плохо знакома с таким обычаем, посему не могу сказать, всё ли прошло как положено… — Что именно он сказал? Повтори слово в слово, — твёрдо потребовала я, взволнованно садясь в кровати. — Ну… что вердикт богов неоднозначен, так как ты… Я ничего не… — Сая! — Ты использовала какую-то запретную, нечестивую магию, потому они сомневаются, что суд состоялся по всем правилам, что боги действительно благоволят тебе, а не ты учинила какой-то вероломный подлог, — выпалила малютка чуть ли не на одном выдохе, испуганно сжавшаяся от моего напора. — Запретную?.. Подлог?.. Ч-чего?! Я была готова рвать и метать… а может и даже убить кое-кого. Нечестивая магия? Это шутка такая? Самим умишка не достало выучить что-то большее, нежели парочка детских фокусов, и теперь смеют определять, какие техники «чистые», а какие нет? По какому праву?!. А сами-то в свою очередь «одарили» чем-то этого борова — это разве не подлог?! Узколобые мракобесные лицемеры! Чтоб их бездна поглотила без остатка! Да кто они есть?!. — У-у-ублю-ю-юдки-и-и! Охваченное гневом сердце напрочь затмило рассудок, что я позабыла о слабости, об отступившей прочь малышке… о всех немногих добродетелях, что я ещё чтила и лелеяла. Пройти такой путь… Принести такие жертвы… И ради чего?! Да сгорит всё синим пламенем!.. — Воу-воу, полегче, бунтарка, — встревоженно… и тем не менее с ощутимым оттенком хохмы донеслось из глубин вместе со скрипом дверных петель. — У нас и так положение не ахти, а если спалишь тут всё к… к богам — вовек не рассчитаемся. — Ты… — при виде Иллиана меня окатило противоречивой волной спокойствия и негодования. — Что это такое было? — Прости, хозяюшка, я не врач, — расплывшись в неприглядной ухмылке, пожал тот плечами. — Но предположу со своей скромной колокольни, что на лицо психологическое истощение ввиду стресса и, возможно, зарождающейся депрессии. Очень зачаточной, я бы не беспокоился. — Ч-чего?.. — Я на миг выпала из реальности, не в силах осмыслить услышанное. Благо тотчас взяла себя в руки. — Хватит паясничать! Я о поединке! Вернее, о твоём непосредственном участии!.. «Ты ещё на весь город об этом прокричи, безмозглая идиотка!» Ощетинившийся вдруг Иллиан беглым шагом сократил оставшееся между нами расстояние и, склонившись к самому носу, вперился в меня давящим взором. Когда он так близко, да ещё взвинчен под стать мне, о достойном отпоре и заикаться нечего. Я невольно смягчилась… впрочем, не отведя глаз — пускай частично, и всё же я права. И он это знает. К счастью, эта ментальная баталия продлилось недолго — он тут же покосился на Саю: — Ты уже поведала ей о предварительных итогах? Окончательно растерявшаяся малютка лишь немо кивнула, поглаживая золотистые ладошки, словно подмерзая. — В общем, ты малёха перестаралась с эффектностью, хозяйка, — со вздохом распрямился Иллиан и в задумчивости прикрыл глаза. — Арбитры, или как они там себя называют, до сих пор дискутируют по поводу легитимности результатов боя. Ещё и сторонники бывших господ переполошили народ, заклеймив тебя то ли «прислужником», то ли «жрецом» бездны… — Б-боги всевышние, — только и проронила я, опустошённо уткнувшись лицом в поджатые колени. — Угу. Теперь придётся убеждать всех, что твоя победа — несомненно божественное вмешательство. Чушь несусветная… Но раз такие порядки, то ничего не поделать — коли взялись, будем играть по их правилам до самого конца. «Как же меня утомили все эти игры», — буркнула я про себя, не в силах более открыть рот. «То ли ещё будет, хозяйка. То ли ещё будет…» — растёкся по сознанию ободрительный голос Иллиана. Или я хотела так думать — характер озвученных слов виделся откровенной издёвкой. Ай, плевать с высокой колокольни… как он же сам неоднократно говаривал. — Леди Сириен? Поборов накатившее безразличие, я обратила натужно-заинтересованное лицо к топчущемуся в дверях незнакомцу в солдатском обмундировании. Вот и тюремщик объявился, невесело усмехнулась про себя. — Вы уже оправились? — А? — я малость опешила от доброжелательного, в такой-то щекотливой ситуации, тона. — Д-да, более чем. — Благие известия. — И тотчас прорезавшаяся на его устах скромная улыбка меня окончательно добила. Да что здесь?.. — Капрал распорядился сопроводить вас домой, как только вам полегчает. Вы готовы? — Д-домой?.. Разве я не под стражей? А что это за помещение в таком случае? С решёткой на подпотолочных бойницах?.. «Тьфу, да, забыл сказать. Это коморка для содержания гладиаторов-рабов. Опрятней местечка, да ещё с кроватью, в амфитеатре не так уж и просто сыскать, знаешь ли», — с усмешкой вставил Иллиан. «Как своевременно ты об этом сообщил», — мысленно закатила глаза, стараясь лишний раз не распаляться. — Как я понял, арбитры ещё обсуждают итоги божественного суда, и это грозит затянуться, — по-своему истолковал мой озадаченный вид стражник. — Держать вас здесь указа не поступало, так что… Эм, вам что-нибудь нужно? Или желаете привести себя в порядок перед выходом? — Нет, мы уже выдвигаемся, — перехватил инициативу Иллиан, не иначе как заметив мои колебания. — Госпоже нужен отдых. В более пристойных условиях. — Прошу за мной, — не поведя и бровью на столь смелое поведение слуги — а Иллиан никак не создавал впечатление даже мелкого дворянина, — солдат отдал честь и первый выскользнул за дверь. — Помочь подняться? И не дожидаясь ответа, тут же приблизился и протянул руки. — Нет, я сама, — отчего-то смутившись, лёгким шлепком по ладони отогнала наглеца и не без труда спустила босые ноги на промёрзлый пол. Однако, опомнившись… — Т-только найди мою обувь. По выходу наружу в лицо ударил нестерпимый свет, не погляди что солнце наполовину скрылось за горизонтом. Такое чувство, будто я проспала несколько дней к ряду. Но, судя по всему, минуло не более полутра часа [около шести земных часов]. Духота пыльного и отсыревшего помещения сменилась уличной свежестью. Вопреки плотно лежащему плащу кожу кольнул повеявший ветерок, благо заодно и остудив кипящую кровь. — Теперь остаётся только ждать, — глухо проронила я, бездумно плетясь следом за Иллианом. К счастью, надобности в выборе слов не было — подручный красноречиво заверил стражника, что и сам доведёт меня домой, а тот, невзирая на приказ свыше, охотно уступил. И правда, кому охота возиться с той, кого небось все без исключения считают… Ох, даже думать об этом горько. — Вот уж фигушки, — более не сдерживаясь — разве что не перейдя на откровенную брань, не иначе как поминая о рядом шагавшей малышке, — буркнул спутник не оборачиваясь. — На бога надейся, но и сам не плошай, как грится. Не, есть у меня одна мысля… — Хватит уже очередных безумных затей, — поспешила осадить его. — Ты делаешь только хуже. — Куда уж хуже-то? — хохотнул он. — Расслабься, я сделаю всё тихо — и муха не заметит. Даже если ничего не выгорит — нам это никак не навредит. — Ты постоянно так говоришь… Ответа не последовало, и остаток пути мы провели в тишине. Чему я, пожалуй, даже рада — спорить… и просто думать о чём-то уже не было сил. Физически я отдохнула, но ментально… Хоть в чём-то я была с ним согласна: мне требовался отдых в подобающих условиях. Больше никакого чулана — попробую поспать в комнате. Как-никак, пик накалившихся страстей уже завершился. Если кто и попробует вторгнуться в мой разум — давно как приевшийся кошмар я переживу. После сегодняшнего вызова меня уже ничем не испугать.***
«Походу, они задумали убить нас невыносимым ожиданием…» Уже в который раз неугомонно мелькающий перед рассеянными глазами Иллиан потревожил моё дремавшее, наслаждавшееся затишьем — в отличии от некоторых — сознание крайне ценным и востребованным замечанием. И вновь ответом послужила лаконичная просьба сесть и помолчать. Хотя физически он и так молчал… Ну да не суть. Не скажу, что совсем не разделяю его настроение, но стоило радоваться уже самому факту пребывания сейчас не где-то в глубинах темницы, а в просторном, обставленном комфортабельными креслами вестибюле городской ратуши. Единственное, что смущало — зачем понадобилось вызывать меня в такую рань? Очевидно, занявший временно должность управляющего Эркель не мог избежать административной работы, кою небось сейчас и разгребал. Но разве это не часть обязанностей главы города — подгадывать время для аудиенций? Ох, о чём это я? Конечно же, подобная оплошность не случайна — этот напыщенный индюк меня испытывает с самого первого дня нашего неприятного знакомства. По меньшей мере я смогла вдоволь отоспаться. Как вернулась домой, потребовала не беспокоить, вялой походкой добрела до своей комнаты, завернулась с головой в одеяло и тотчас отошла ко сну. Как ни странно, кошмары минувшей ночью почти не тревожили. Вернее, я их не запомнила, очнувшись уже на рассвете с будничной вялостью и лёгким, почти не досаждавшим шумом в голове. Лаконичное приветствие собравшихся за столом детей, двойная порция завтрака — зверский аппетит взял своё, припомнив мне все пропущенные вчера приёмы пищи, — а затем непродолжительное шествие до ратуши с последующим ожиданием. Да, вне всяких сомнений, могло быть и хуже. — Лорд Эркель приносит свои извинения за задержку, госпожа. Он готов вас принять, — наконец огласила подбежавшая к нам девушка в привычной для здешних обитателей серо-белой мантии. — И полгода не прошло, — не преминул буркнуть Иллиан, на сей раз даже не пытаясь обернуть бушующие эмоции в ментальную ругать. На что я уже предпочла не реагировать вовсе, ограничившись беззвучным вздохом. Девушка, благо, также проигнорировала столь неласковый выпад и, казалось, с искренней любезностью пригласила нас последовать за ней. То, что мы и сами знаем дорогу, я разумно умолчала — не хотелось раздувать ненужные конфликты на пустом месте. — Рад видеть вас в добром здравии, леди Сириен, — надменно, хоть и заметно уставши, протянул Эркель, застав меня на пороге пока ещё своего кабинета. — Этикет склоняет меня ответить тем же, — холодно бросила я, тем не менее выразив почтение кратким реверансом. — Но мы, вроде как, уже позволили однажды говорить себе искренне. Посему давайте и впредь отбросим ненужную лесть и прочее лицедейство. А ещё лучше — не будем ходить вокруг да около: я не желаю «наслаждаться» вашей компанией дольше, чем того требуют обстоятельства. Подозреваю, это единственное, в чём мы испытываем единодушие. — Скромности вам, как обычно, не занимать, — расплылся тот в мерзкой, благо хоть сдержанной, ухмылке и жестом указал на ближайший стул. «Смело… Хотя и пи… капец как глупо», — разрезал сознание недовольный шёпот Иллиана. Ну, по меньшей мере от мата воздержался — и на том спасибо. Ещё бы вовсе от брани отучился… Хотя, будто я чем-то лучше в этом плане. — Однако не стоит ли нам в таком случае побеседовать без лишних ушей? — едва я разместилась за столом, как Эркель наклоном головы указал на моего спутника, отошедшего к окну и наблюдающего за чем-то одному ему ведомым. — Понимаю, моё обращение с ним при первой общей встрече могло внести путаницу, — не сдержала я усмешливой улыбки. — Но, невзирая на сумасбродный, а порой и вовсе отвратительный характер, Иллиан, как единственный благонадёжный человек, чьё мнение для меня не пустой звук, имеет право услышать всё, что вы хотите сказать мне. Можете считать его моим неофициальным будущим советником. — Будущим? Занятно. Ваш энтузиазм, леди Сириен, не перестаёт меня… — Я уже молчу о том, что этот человек — моя единственная оставшаяся в живых семья. Ч-что?.. Я правда произнесла это вслух? Б-боги, всего на мгновенье расслабилась… И как мне это теперь объяснить?.. «Вот именно, ёб!..» — От внезапно вторгнувшегося в сознание взбудораженного вопля едва не зажала свернувшиеся уши, своевременно попридержав дрогнувшие ладони на коленях. — «Сколько раз повторять: думай, прежде чем что-нибудь ляпнуть! Тем более такое! Я, в конце концов, чернь, а ты особа голубых кровей! Не стоит афишировать нашу с тобой дружбу! Не в дворянских кругах!» — Семья? — наконец подал строгий голос невозмутимый на вид Эркель. — И что под этим подразумевается? Насели с двух сторон, что и не продохнуть, не то что с мыслями собраться. Зачем я только это сказала?.. Аргх, ну да и в пекло! Пусть как будет! Я и так уже… ди-скре-ди-ти-ро-ва-на?.. Да, точно! Участие в заговоре против королевских наместников, организация народных собраний… Хуже оглашения дружеских отношений с простолюдином только любовная связь с оным. О Кирби, пожалуй, заикаться будет и впрямь губительно, но что касается Иллиана… — Можете воспринимать услышанное как душе угодно, — отбросив наконец сомнения, со вздохом и неким отрешением произнесла я. — В любом случае моё личное окружение вас ни коим образом не касается… не сочтите за грубость. «Т-ты нас обоих когда-нибудь в могилу сведёшь — помяни моё слово», — натурально простонал в моей черепушке Иллиан. Эркель же в свою очередь смерил меня холодным с едва уловимым блеском негодования взором. Однако спустя недолгое раздумье приглушённо хмыкнул и деловито сцепил пальцы в «замок», то ли не желая излишне растягивать неприятное времяпрепровождение попусту, то ли искренне полагая данную тему незначимой. А то и вовсе исчерпанной. И в подтверждение моим выводам тот вновь заговорил прежним, равнодушно-снисходительным тоном: — Невзирая на возникший между нами… так скажем, накал, тем не менее ваша прямолинейность и искренность мне импонируют, посему позволю себе вольность поделиться с вами предварительным заключением… во внесудебном порядке. — Необычайно любезно с вашей стороны, я весьма признательна, — с чистейшей благодарностью склонила я голову. Впрочем, не преминув одарить собеседника малость лукавым взглядом: как ни крути, он мне не союзник — это стоило держать в голове. — С признательностью, увы, стоит повременить, — тотчас оправдал мои опасения сделавшийся довольным Эркель. — Арбитры поровну разделились во мнении. Трое требовали признать суд несостоявшимся… Полагаю, причину такого решения разъяснять излишне. Я намеревалась было съязвить, но в последний момент разумно сдержалась, ограничившись сдвинутыми к переносице бровями. — Ещё трое, несмотря на разгоревшиеся поначалу жаркие прения, в итоге сошлись на признании вашей победы. Так, а вот это уже интересно. Неужели среди знатных господ нашлись и те, чья нежная душонка не трепещет пред невиданной ранее силой? Искренне хотелось узнать, кто эти люди. Быть может, мне удастся заручиться их поддержкой на будущее. Благоразумие нынче солидная роскошь. Или же это дело рук?.. — Оставшиеся трое предпочли воздержаться от окончательного вердикта, — поспешно заключил Эркель, вынудив отложить не столь пока важные размышления. Вместо этого… — Мне интересно, к чему вам вовсе понадобилось привлекать людей, если вы в праве вынести подобный вердикт единолично? — напрямую полюбопытствовала я. — Я имел глупость узнать вас поближе, — на удивление искренне молвил тот. — Не хотел, чтобы личные чувства повлияли на мои суждения в столь щепетильном вопросе. Вы можете думать обо мне что угодно, леди Сириен, но я никогда не считал достойным примешивать личные симпатии… или антипатии, — на этом слове был сделан особый акцент, — когда дело касается безопасности и благополучия нашего королевства и его подданных. — Очень мудро, — невольно подметила я вслух без всякой хохмы. — Вынуждена признать, я вас недооценила. — Как и я вас. Теперь у нас общего куда больше, не так ли? Удивительно, но сейчас его широкая улыбка даже показалась мне чуточку приятной, отчего я осмелилась ответить на неё своей скромной. Давящее на плечи напряжение понемногу спадало, а на сердце поселилась робкая надежда. Обманчивое чувство, как пить дать… но мне захотелось поддаться ему. Хотя бы ненадолго. — Тем не менее, очевидно, вы не желаете видеть меня на посту лорда-управляющего, — не успев должным образом насладиться передышкой, вынужденно нарушила воцарившуюся тишину. — Не то чтобы не желаю… — Эркель поморщил в раздумьях лоб. — Не поймите превратно. Мне и правда нет дела до вашей персоны и вашего, как вы изволили выразиться, окружения… Его взгляд недвусмысленно задержался на Иллиане. Кто в свою очередь нарочито изображал безразличие к происходящему, неотрывно наблюдая за улицей… вернее, за небом, судя по устремлённым ввысь глазам. — Однако ваши слова и поступки не внушают хоть сколько-то благого исхода сего предприятия. Я преисполнен сомнениями: достойны ли вы столь высокой должности, по важности уступающей, пожалуй, разве что королевскому престолу? Осознаёте ли вы ответственность, которую так жаждете взвалить на свои юные хрупкие плечи? Или же вами попросту движут незрелые, крайне оторванные от реальности детские грёзы об идеальном обществе и безукоризненной справедливости? Ответьте честно… хотя бы себе. Сказать, что Эркель поставил меня в тупик, значит нагло соврать. Казалось бы, этот вопрос мне задавали неоднократно. Почему же именно сейчас я колебалась? Куда подевалась вся моя былая уверенность? Откуда возникшие вдруг сомнения? Я… А ведь правда, достойна ли я вершить судьбы других?.. Справлюсь ли?.. — Она справится. Я ошеломлённо покосилась на внезапно подавшего голос, некогда, казалось, совершенно оторванного от реальности, но ныне собранного, обратившего к нам вдумчивый и собранный взор Иллиана. И его строгое лицо внушало как надежду, так и опасение в равной степени. — Она порой бывает импульсивна, этого не отнять. Но ведь для этого и нужны доверенные люди, чтобы направить юношеский энтузиазм в дельное русло. Можете не беспокоиться, лорд Эркель, она не одна. У неё есть я… и многие другие, знающие своё дело соратники. Кто всегда подскажет верный путь и убережёт от ошибок. Или хотя бы сведёт их последствия к минимуму. — Неужели? Оба мужчин схлестнулись взглядами, будто в ментальной баталии, намеренные задавить друг друга, не иначе. А мне оставалось лишь дожидаться развязки этого сумбурного, казалось, зародившегося на пустом месте конфликта, не смея их прервать. — Погляжу, леди Сириен тебя так ничему и не научила, — наконец выдал с ощутимым разочарованием Эркель. — Возможно, — дерзко ухмыльнулся Иллиан. — Однако та успешно учиться чему-то у меня. Например, кому стоит доверять, а кому сразу высказать всё в лицо. — Вот как… Налившиеся огнём тёмные глаза — забавно, что я так и не удосужилась обратить внимание, какого они оттенка, но теперь они казались чуть ли не чёрными — обратились вновь ко мне. — Значит, вы умеете прислушиваться к чужому мнению вопреки… жгучему нраву? Его вопрос прозвучал возмутительно вызывающим, однако, поминая заслуги всех моих прошлых соратников, я попыталась успокоиться и даже блеснуть тёплой улыбкой. — После смерти отца я только и делала, что следовала за другими. Сперва за Иллианом, затем и за Шарин… Я признаю, что в силу молодости и неопытности многого ещё не знаю, посему готова положиться на других, более умудрённых и сведущих. И не считаю это слабостью. Хороший правитель должен учитывать свои слабые стороны и компенсировать их чужой силой, разве нет? Эркель в строгой задумчивости прикрыл глаза, впрочем, не избавив меня до конца от гнетущего чувства. — Что ж, вынужден признать, вы подобрали неплохую партию. По крайней мере ваш общий запал, как ни странно, воодушевляет. Быть может, это приведёт к чему-нибудь любопытному… Хорошо. И неожиданно звонко хлопнув ладонью по столу ладонью, Эркель неспешно вытащил из ящичка чернильницу с пером и клочок пергамента. — Если вам удастся словом убедить сомневающихся в искренности своих намерений так же, как и меня, я препятствовать не стану, — размеренно проговаривал тот, пока выводил небрежными каракулями, как мне удалось подглядеть издали, краткий список имён. А начертав под конец личную роспись… — Адреса запросите в архиве на третьем этаже. Времени у вас до конца недели. Но если вздумаете прибегнуть к угрозам и другим преступным методам — я не стану проявлять снисходительность и вынесу самый суровый из возможных приговоров. За сим не смею вас задерживать. — То есть вы не намерены строить козни, чтобы занять место лорда-управляющего? — в сомнениях пробормотала я, настороженно принимая протянутый мне бумажный «квадратик». — И не собирался, — со всей серьёзностью заглянул в мои растерянные глаза Эркель. — Я всего как пару недель занимаю эту должность, и она меня уже до смерти доконала. Только забота о будущем региона не позволяет мне так запросто вынести решение. И если вы правда готовы положить жизнь за правое дело — я буду только рад уступить столь… некомфортное место и вернуться в столицу. Пусть вы мне и не нравитесь как человек, но если из вас выйдет достойный лорд-управляющий — с удовольствием посещу банкет в честь вашего назначения в качестве гостя. Если, разумеется, вы расщедритесь на приглашение. — Вы, без сомнений, сложный человек, Эркель Марлоу, — ощущая неминуемое завершение встречи, я поднялась из-за стола и учтиво склонила голову. — Тем не менее не могу не признать вашего благородства. Не беспокойтесь, вы будете желанным гостем на моём помазании. — Дай боги, чтобы ваша смелость не обернулась для вас горьким разочарованием, — напоследок прошептал Эркель, что я едва разобрала услышанное. И, поклонившись в ответ, он тут же небрежным, однако весьма красноречивым жестом дал понять, чтобы мы поскорее убирались прочь. Вот уж действительно — крайне сложный человек… если не вовсе противоречивый. «Трое признавших меня, — бросив хмурый взгляд из-за плеча, осмелилась я связаться с бредущим позади Иллианом, когда стража уже затворяла за нами парадные врата ратуши и я, крепко сжимая свиток с полученной из архива информацией, ступила на кирпичную кладку подозрительно безлюдной, несмотря на разгар дня, городской площади. — Пожалуйста, скажи мне, что это не твоих рук дело». На что тот, вопреки ожиданию язвительной, куражливой… да хоть какой-то реакции, лишь на миг сощурил невозмутимые, в чём-то даже пустые глаза, а затем неопределённо и молча качнул головой, будто просто отмахнувшись от меня. И, забегая вперёд, это был последний наш «контакт» хоть в какой-нибудь форме: весь протяжённо-ветвистый путь домой и до самого ужина мы ни разговаривали, ни обменивались мыслями… и даже ни пересеклись случайными взглядами. Словно нас обоих попросту не существовало друг для друга. Хотя, учитывая мои неугомонные душевные терзания за проявленное малодушие при, возможно, самом важном, определяющем всю мою дальнейшую судьбу разговоре… который выправил в положительное русло своевременно заступившийся за меня Иллиан… Ха-х, уже в который раз, если подумать… Да. Оно, быть может, и к лучшему. Не знаю, что он задумал… и какие методы готов избрать… Самое малое, чем я могла отплатить ему за многократную выручку моей злосчастной, норовящей впутаться в неприятности на ровном месте персоны — довериться, как уже не единожды было прошено, и не задавать лишних вопросов. Только бы ответы, кои рано или поздно вскроются, не повергли меня в неистовый ужас. Великие пятеро, не дайте моему другу… нет, члену моей семьи вновь погрузиться во тьму. Или хотя бы одарите меня очищающим светом, на который сможет выйти даже низменно падший, заплутавший в самой бездне человек. Сердечно молю вас. Уповаю на вашу милость… Если она ещё окончательно не исчерпалась.***
— …заступник… Увлечённая задумчивым созерцанием невесть когда ставшего ухоженным и пестрящим множеством красочных цветов и кустиков заднего двора — скорей всего Мари выкроила время между готовкой и уборкой: здесь чувствовалась женская, изящная рука, — а заодно и невольным подслушиванием вновь собравшихся на чтение ребятишек, причём так удачно, прямо под окном отцовского кабинета, я не сразу осознала, что прозвучавший так близки и отчётливо голос был обращён ко мне. И то лишь благодаря последнему слову, кое имело непосредственное, скорей даже личное отношение ко мне. — А? Что? — осёкшись, обернулась и глуповато уставилась на выглядывающего из-за приоткрытой двери Хайза. — Говорю, явился ваш правозаступник. Примете? М-да, наблюдая такую отменную выслугу, складывалось ощущение, что этот парень окончательно вознамерился закрепиться на должности моего… Хм, а кого? Смотрителя? Стюарда?.. Нет, его навыки больше годятся для офицера поместной охраны: боевой опыт, какой-никакой, имеется, в голове не то чтобы пусто… И если так подумать, когда Шарин ожидает туманной участи в темнице, а Илай и того… Да, мне определённо нужен человек, присматривающий за порядком в доме. Бытовые хлопоты лежат на Мари, а вот безопасность и дисциплина… Ох, опять отвлеклась и чуть не заплутала в мыслях с концами. Так, гости, верно… — Да, конечно, пусть заходит… Спасибо, Хайз. Утвердительно кивнув, тот распахнул дверь и, отступив на шаг, пропустил вперёд неожиданно довольного видом Франко — и что ещё более неожиданно — в буднично-городских плаще поверх накрахмаленной рубахи, тряпичных штанах и коротких сапогах. Сквайр, конечно, один из самых низших титулов, какой может занять и доблестный простолюдин, не то что дворянин, и всё же столь невзрачный вид несколько смущал. Природная скромность? Или же просто нежелание привлекать внимание?.. Л-ладно, сейчас это не так важно. — Я безмерно благодарна, что вы согласились встретиться у меня дома, — с улыбкой поприветствовав гостя, я любезно дождалась, пока тот займёт свободный стул, а затем и сама опустилась в отцовское кресло. — Стыдно признаться, но после божественного суда мне… ох, несколько тревожно выходить в город. — Понимаю, — с долей мрачности на дружелюбном лице покивал Франко. — Учитывая, какая молва разлетелась по городу… — Полагаю, раз вы всё-таки здесь, то не воспринимаете оную достаточно всерьёз? — бездумно проронила я, вдруг ощутив наплыв… Одиночества? Нет, не то. Но очень близкое к нему. Почему-то захотелось услышать слова поддержки… или хотя бы солидарности от человека не из своего круга. Будто сомневаясь в искренности соратников… и даже близких друзей. — Как уже говорил, леди Сириен, я в первую очередь ваш правозаступник, а не судья. Было то вмешательство божественных или бездновских сил… или вовсе случайно выпавшее значение подброшенной судьбой монеты — меня сейчас волнует лишь исход процессии. Остальное не в моей компетенции. — Но разве вас, как горожанина, не беспокоит, что, если всё это правда, целый регион может оказаться под управлением приспешницы бездны? — откровенно подивилась я. — Бывало, когда слуги богов учиняли такое, что и самому хранителю бездны не снилось, чего уж говорить о его адептах, — невесело усмехнулся он. — Если вам так важно услышать мою личностную, не должностную оценку по случившемуся: не так важно, какие силы подпитывают вашу магию — куда важнее, какие цели вы преследуете и для чего используете эту силу. Впрочем, не буду лукавить: ваша финальная атака со стороны выглядела… так скажем, внушающей. — Да уж говорите как есть, — несмотря на ободрительный по большей степени характер услышанного, пробормотала я с мрачным поникшим взором. — Она была кошмарной… Огонь будто извергся из самой пучины бездны… Не буду врать: это и впрямь тёмная техника — она питалась моей яростью и злобой… «И не только моей…» — чуть было не добавила я, вовремя поджав губы. Глаза Франко сощурились, то ли в задумчивости, то ли в немом осуждении — брови на миг дрогнули в сторону переносицы, но тут же выровнялись, — а сложенные в «домик» ладони неопределённо и скоротечно выстучали указательными пальцами. — Я имею честь знать вас лично менее двух недель, леди Сириен, — наконец подал тот на удивление равнодушный, даже отстранённый голос. — И, признаюсь, если до божественного суда меня брали некоторые сомнения, касательно искренности ваших намерений, то, понаблюдав за боем с трибун… Вы ведь могли закончить его сразу после объявления начала, я прав? Порывавшись было что-то ответить, в конце концов ограничилась лишь скупым кивком. — Я не так хорошо знаком с военным делом, посему не могу делать твёрдых утверждений, насколько уверенно вы чувствовали себя в схватке. И всё же предположу, что у вас имеется некоторый опыт — вы не выглядели растерянной или напуганной. Не в той мере, чтобы утратить бдительность и перестать обдумывать последующие шаги. Стало быть, причина вашей… сдержанной агрессии заключалась не в отсутствии возможности нанести верный удар. Вы просто не желали прибегать к крайним мерам. Старались избежать ненужного кровопролития, верно? На сей раз я не смогла даже пошевелить головой. И не столько из-за ошеломления от его удивительной проницательности. Скорей меня сковала неуверенность: а правда ли дело только в нежелании убивать соперника? Ведь, если подумать, даже когда я смирилась с неизбежным — я так и не решилась использовать применить всю имеющуюся силу. Страх остаться без поддерживающего меня эрия… Я до конца цеплялась за свою жизнь, невзирая на искусственность, богомерзость оной. Почему? Из-за возложенных на меня ответственности за чужие жизни и надежды?.. Или из-за банального трепета пред смертью? Я предпочла уповать на милость извне, нежели рискнуть и добиться желаемого самостоятельно… как обычно. Малейшая мысль об этом невыносимо сдавило разгулявшееся от волнения сердце. — Как бы там ни было… Из тягостных раздумий меня вывел неожиданно звучный шлепок ладонью по столу. И я растерянно, похлопав ресницами, уставилась на внезапно посветлевшего лицом, ярко излучающего неподдельное дружелюбие Франко. — Что сделано, того не изменить. Следует озаботиться проблемами текущими. Собственно, о чём вы хотели со мной поговорить? — Ох, да, вот. — Спохватившись, я расторопно пододвинула на его край стола развёрнутый пергамент. — Вердикт по божественному суду так и не вынесли, и лорд Эркель радушно… — Чуть было не прыснула со смеху от собственных же слов, но отрицать очевидное глупо: это и правда был весьма любезный с его стороны жест. — Кхм, он передал мне список неопределившихся аудиторов и разрешил повлиять на их решение… в рамках закона, разумеется. Крайний срок до конца недели. — Уже пятый день настал, — пробормотал Франко, вдумчиво пробегая взглядом по строкам. — Времени не так много, но если не мешкать, то… — На мгновение он прикрыл веки, но тут же обратил ко мне вопросительное лицо. — Так, и что вы хотите от меня? — То есть? Я думала, раз вы мой правозаступник, да к тому же больше моего подкованы в искусстве риторики, то… — Исключено. Н-неожиданно категоричный ответ. — П-простите, я понимаю, что это, быть может, выходит за рамки ваших обязанностей… — Не в этом дело, — строго покачал он головой, откинувшись на спинку стула. — Не поймите превратно, леди Сириен, я хочу вам помочь. Но в некоторых делах стороннее вмешательство может лишь усугубить. Боюсь, и этот «бой» вам придётся вести самой. — Но я понятия не имею, как склонить таких людей на свою сторону! Что мне им сказать?! — Правду, — незатейливо улыбнулся Франко и выстучал указательным пальцем по листу. — Я знаю большинство этих людей, леди Сириен. Если вы будете достаточно честны и откровенны — они к вам прислушаются. Вы же искренне радеете за этот город и его жителей? — Р-разумеется! На сей раз в моём голосе не было ни тени сомнений… Сама диву даюсь. Если не считать проскользнувшую дрожь, но то из-за лёгкого возбуждения. — Тогда выбор слов не столь важен, как чувства, вложенные в них. И вы, полагаю, уже это сами поняли, но считаю долгом лишний раз предостеречь: не лебезите ни пред кем — будьте искренни, но в то же время стойки и возвышенны. Вы должны проявить чуткость и властность в равной степени, дабы вас воспринимали именно как управляющую, а не покорную марионетку. — Да, знаю, этот урок пройден уже давно. Но всё равно благодарю за заботу. И едва я запоздало предложила гостю выпить, как тот с извинениями засобирался на выход, сославшись на отложенные ради этой встречи дела в академии. Не знаю, правда то или попытка избежать возможной неловкости — моё разочарование наверняка воочию отразилось на лице, — в любом случае настаивать я не смела: Франко и без того многое для меня сделал. Последняя любезность, какую я могла только проявить, это проводить его до врат. Заодно разомнусь и проветрюсь… Ха-х, так подумала, будто мне для этого требовался особый повод. Хотя… «Ч-чего?» Как вышла следом за гостем и прикрыла дверь, случайно обронённый в сторону взгляд уловил дёрнувшуюся тень за ближайшим углом. Кто-то случайно проходил мимо?.. Или же нас подслушивали? — Прошу прощения, я забыла, что мне нужно ещё кое чем озаботиться. Удостоверившись, что Франко найдёт выход сам, на прощанье поклонилась и спешно засеменила вниз по коридору. И едва выскочила за поворот… — Б-боги… так это ты… — облегчённо прошептала я, застав жавшуюся в стену девочку. Лицо знакомое… то есть больше обычного: всё-таки в доме обитало с пять дюжин ребят — всех не упомнишь. Но её… — Ты же… Прости, забыла имя. — …Нирра, госпожа. После мимолётного колебания та выступила на шаг и, представившись, исполнила знакомое воинское приветствие. Признаться, такой контраст юной внешности со строжайшей дисциплиной меня до сих пор обескураживал… и почему-то тянул весело усмехнуться. Из адъютантских, значит… Точно, вспомнила! Это же та девочка, кого я застала однажды в конюшне с каким-то мальчиком. И, кажется, она упоминала, что ей четырнадцать. Странно, почему я тогда воспринимаю её сильно младше? Комплекцией я ей точно уступаю. По меньшей мере что касается мышечной массы: несмотря на свободный покрой рубахи и штанов, лёгкая рельефность мускулов и подтянутой фигуры видна невооружённым взглядом. Да и ростом, пожалуй, тоже: на макушечку, и всё же она выше. Причина в моём положении эдакого «опекуна»? Ох, ладно, не время об этом думать. — И зачем ты здесь кроешься? — напрямую поинтересовалась я с долькой строгости. — Простите. Я хотела заглянуть к вам, но у вас уже был посетитель. А потом засомневалась, стоит ли вас беспокоить по пустякам… — Если тебя что-то беспокоит — это уже не пустяк, — окончательно смягчившись, радушно коснулась её напряжённого плеча. И вновь с трудом сдержала улыбку от осязания лёгкой дрожи. — Моя промашка: стоило сразу обозначить, что вы можете обращаться ко мне с любой проблемой и когда угодно. Уж на вас у меня всегда найдётся время. — Вы очень добры, госпожа, — без явной искренности проронила Нирра, но хотя бы расслабила плечи и спину, отбросив строгость стойки. — И не обязательно прибегать к официозности, когда мы дома. Не тем, кто у меня не на службе. — Ом… а как же тогда вас?.. — Так же, как и со всеми остальными, — тут уж я не отказала себе в удовольствии выдать лаконичный смешок. — У меня помимо титула и имя есть. — Как пожелаете… ешь… эм… — Сириен. — Да, я знаю… просто… Нирра слегка поморщила личико в попытке осмыслить непривычную для себя… ко-му-ни-ка-ци-ю?.. Ох, говор Минори заразителен… Но куда сильнее убивала эта повторяющаяся из раза в раз «сцена». Даже хладнокровных адъютантов, как видно, можно застать врасплох. Понять бы ещё, смеяться мне или плакать… — Ладно, над этим ещё потом поработаем, — устало вздохнула я. — Так, и о чём ты хотела поговорить? — А, ну да, — качнув головой, она тут же подобралась. — Это касаемо бесприз… ну, других детей, не из «наших». — Я догадываюсь, в чём проблема, — нахмурилась, учуяв неладное. — Пойми, они пережили такое, что даже вам, прошедшим тяжкие тренировки, может показаться жутким. И если кто-то из них ведёт себя как-нибудь странно или даже обидно — это не его вина. Я думаю, как им помочь, но до тех пор стоит проявить снисхождение. — Я понимаю, гос… Сириен. И я, и мои братья с сёстрами — мы стараемся сблизиться с ними и поддерживать, насколько это в наших силах… — Хм, однако интересный ты избрала способ «сближения», — вопреки собственным же убеждениям я вдруг не удержалась от язвительной ухмылки. Всё-таки случившееся тогда в конюшне глубоко засело в память, не желая выветриваться. И Нирра, судя по всему, истолковала сказанное верно: на щеках тотчас проступил едва заметный румянец, а глаза в смущении попытались уклониться от моего взора. К счастью, она быстро взяла себя в руки и заговорила решительным — почти — тоном: — Я не смогла объясниться сразу, побоявшись ненароком задеть Шена… Парня, с которым я тогда… — Ладно, давай просто забудем об этом, — ожидаемо пожалела я о собственных словах, чуть ли не простонав про себя. — Что было, то прош… — Нет, это важно, — неожиданно твёрдо настояла та с помрачневшим видом. — Солгу, если скажу, что увиденное ва… тобой носило пристойный характер. Но мои помысли были отнюдь не порочными. То есть мы с Шеном за последние две недели и правда успели несколько сблизиться. Наверное, он мне даже нравится… насколько вообще может привлекать неотёсанный уличный шалопай… Под конец речь Нирры вновь сделалась малость рваной и, казалось, ушедшей куда-то в дебри. Однако я почему-то не спешила прерывать её. Девочка не создавала впечатления глуповатой и ветреной особы. И раз она искренне полагает это важным… — Шен тоже подвергся… этой практике, как выяснилось, — вздохнув, продолжила та. — По нему не скажешь — он в меру задорный и очень бойкий, да к тому же вполне сдержанно воспринимает чужие прикосновения. Но когда я, поддавшись неведомому порыву, захотела коснуться его щеки — едва увернулась от неуклюжего, но нежданного замаха. Это не телесная травма, но душевная. Мне не хотелось оставлять всё как есть, вот я и предложила… ну… тренировку, да, что-то в этом роде. Н-не подумайте, я лишь касалась его нагого торса, чтобы выработать в нём доверие и подавить возникающее отвращение, не более того… Вот. — И всё же ты выбрала очень странный способ «помощи», — не без укора покачала я головой. — Других не нашлось, — растеряв былой запал, виновато пожала она плечами. — И я понимаю, что это не решение всеобщей проблемы… но хотелось смягчить боль хотя бы ему. — Что ж… не могу тебя винить, — быстро сдалась, не желая пререкаться. — Но лучше оставь самодеятельность — я обещаю что-нибудь придумать, как только утрясу неотложные дела. У тебя есть причины не доверять мне? — Нет, я ва.. верю тебе. Спасибо. Выдав робкую улыбку, Нирра поклонилась. Хорошо хоть не отдала честь — с этим, пожалуй, тоже следует поумерить, раз уж они теперь свободны от полицейской службы. — Если это всё… — Ах, нет, ещё кое-что, — встрепенулась девочка на мою попытку распрощаться. — Калли. Та девочка, что самая проблемная… Если помнишь, она ещё как-то впала в истерику на заднем дворе… и оцарапала тебя. — Такое непросто забыть, — со вздохом невольно обратила взгляд на давно зажившую белоснежную кисть. — Что с ней? Ещё один приступ? — Как раз наоборот, — глухо… и с некоей осторожностью протянула она. — С начала минувшей недели та вела себя необычайно спокойно и даже весело. И сон у неё стал необычайно крепким, без кошмаров и криков… Мы с братьями и сёстрами ночуем в отдельной комнате, так уж повелось с начала нашего… не самого мирного сожительства, поэтому лично наблюдать не доводилось — об этом обмолвился один из беспризорных ребят. Мало кто придал этому значение, как и я сперва: выглядела она здоровой, общалась легко и непринуждённо, все только порадовались. Но пару дней назад мне… то есть я ненароком подслушала беседу старших братьев, отдыхающих после дежурства. В общем, Калли стала такой вскоре после визита к этому… На последнем предложении Нирра вдруг поморщилась. И я была готова поклясться, что заслышала мимолётный зубной скрежет. Однако, уловив на себе мой вопросительный взгляд, девочка отчего-то побледнела и вымучено-ровным, будто сквозь силу, и тихим голосом заключила: — К этому приложил руку твой подручный. — Иллиан? Она боязливо кивнула, будто в ожидании неминуемой лавины гневной тирады. Но услышанное вызвало у меня лишь далёкий, на затворках разума, гул раздосадованных причитаний. Ответ, как ни странно, был ясен ещё до пресловутого вопроса: если случается что-то странное и неоднозначное — почти гарантировано в этом замешен Иллиан. Это уже воспринималось как данность. Интересовало здесь больше другое… — А что именно он сделал? Те адъютанты сказали что-нибудь конкретное? — Только то, что Калли проводили к нему в комнату, они там провели малое время наедине, а после она вышла… уже такая. Брат Хайз — он тогда дежурил у комнаты вашего подручного — ничего не видел и не слышал. Лишь подметил кардинально переменившееся настроение девочки уже по сопровождению обратно в спальню. — Вот… как. У меня не доставало слов. Да и мыслей. Это просто не укладывалось в голове. Помнится, Иллиан положил больше месяца усилий только на то, чтобы привести детей в хоть какое-то чувство. Успокаивающие отвары, словесные практики. А тут одна, если верить услышанному, скоротечная посиделка — и ребёнка как подменили. Магическая техника? Какая?.. Н-нет, неважно, это в любом случае глупо — Иллиан никогда не проявлял таланта или хотя бы любознательности к магии… Хотя он недавно освоил эту странную технику эриевой… сен-со-ри-ки, да. И надо заметить, куда успешнее меня. А затем и собственноручно передал мне часть своего эрия… и будто бы на короткий миг сам оказался во мне — прозвучало крайне мерзко, но как есть. Проще говоря, возможные способности моего подручного уже не поддавались ясному прогнозированию, как бы выразилась Минори. Но повод ли это для беспокойства? Случилось нечто странное… но плохое сие или хорошее — так сразу и не поймёшь. — Кто-то ещё из младших ребят знает об этом? — выбравшись из ментальной рощи, наконец спросила я. — Нет, не думаю. И я никому ещё не говорила. Не знала, стоит ли… — Да, лучше об этом пока не распространяться. Ситуация… сложная. Надо сперва во всём разобраться, прежде чем делать выводы. Не говоря уж о том, что вносить смуту в дом, единственный сейчас клочок мирного и беззаботного бытия… не только для меня — всех здешних обитателей, дурная идея. — Спасибо, что поделилась, — искренне, хоть и без особой радости, улыбнулась я. — Пожалуйста, впредь и дальше приглядывай за товарищами… и не только из своего круга. — Да, разумеется. Я напоследок ободрила Нирру повторным заверением, что позабочусь обо всех неурядицах, как только представится возможность. И та, сперва порывавшаяся отдать честь, но тут же обескураженно уставившаяся на протянутую мной руку, неуклюже ответила на рукопожатие и с кивком выбежала за угол. Приглушённый топот башмачков быстро удалялся и совсем скоро растворился в звенящей тишине. — Только избавилась от одной хвори, как тут же появляется ворох других, — опустошённо пробормотала я в пустоту. И с тревогой на сердце обратила туманные глаза на удачно расположившееся близ меня окно. Вдали развернулась панорама залитого слепящими лучами полуденного солнышка, необычайно красочного и оживлённого города, над коим стелилась безупречно-голубая с малой россыпью белых комочков небесная твердь. Так завораживающе… умиротворяюще. Не хотелось ничего делать, ни о чём не думать. Но интуитивно поднявшаяся собственная ладонь звучным и болезненным хлопком по щеке красноречиво дала понять: уж кому-кому, а мне покой даруется только после свершения всех прижизненных обязательств, уже будучи в обильных садах, в объятиях милосердной Марико… А если оступлюсь — меня ждёт лишь безобразный оскал кровожадного Тамоно. Последнее, чем я смогу «насладиться» перед тем, как меня утащат в чёрную бездонную… полнящуюся невообразимыми кошмарами и страданиями бездну.