Никому не доверяй Наших самых страшных тайн. Никому не говори, Как мы умрем. В этой книге, между строк, Спрятан настоящий Бог. Он смеется, он любуется тобой.
***
Тишина и одиночество — лишь они были рядом с Сергеем в эту ночь. Ему не хотелось спать, хотя время было уже позднее, да и завтра на тренировку надо. Все равно, как бы не пытался Белов уговорить себя заснуть, ничего не выходило. Мысли окутали его разум, в голове возникали и сразу же исчезали мимолетные образы и обрывки воспоминаний. Его сердце о чем-то молило, но вот вопрос: о чем же? Не за горами олимпиада в Мюнхене, уже совсем скоро он вместе со своей командой встретится лицом к лицу на площадке с непобедимыми американцами. Эта мысль не страшила его, наоборот, она лишь разжигала огонь в его душе все сильнее и сильнее. Если до этого он жил лишь баскетболом, то этот год он жил ради этой игры, что бесповоротно изменит судьбу его товарищей и его самого. Колено все так же сильно ныло, обезболивающее уже давно перестало действовать, и Сергею ничего не оставалось, как терпеть эту сводящую с ума боль и ждать. Только чего ждать? Или, точнее, кого? В голове сразу всплыло его имя. Он знал, что только этот человек может его спасти от самого себя. Но это было неправильно. Все, что он чувствовал к нему было противоестественно, и Сергей это прекрасно знал. Но это странное чувство росло, становилось все крепче и сильнее с каждым днем. Белов сдерживал его, как мог, но все попытки заканчивались неудачей. Слишком сильно он привязался к «другу», слишком сильно его имя отпечаталось в памяти и сердце. Сергей все понимал, все, и от этого становилось мучительнее вставать по утрам, встречаться с ним на площадке каждый божий день, видеть его в раздевалке/душе/на улице. Для себя он решил, что эта любовь должна сгореть. Сгореть внутри него. Вместе с ним. Главное, чтобы он об этом не знал. Надо лишь уничтожить это чувство, не дав ему воли. Это ведь так просто и, в тоже время, так тяжело. Белов еще долго не мог уснуть, думая о Модестасе, о том, что же с ним творится, и о том, что же его ждет. Ждет их обоих в этой «тюрьме», где каждый из них погибал по разным причинам. Сейчас он ничего не мог сделать, из-за чего на душе становилось как-то гадко и неуютно. Сергей ничего не хотел, лишь бы он мог все еще смотреть на Модю, который так жаждет свободного полета. Он осознал, что совсем скоро тот улетит, как птица, в южные края — к себе на Родину. Он больше не увидит эти глаза, в которых тонул, лишь стоило ему в них заглянуть. Больше никогда не сможет наблюдать за этим мощным силуэтом, что часто мелькал в темноте пустого зала. Он больше не будет "рядом", хотя, он и сейчас был "далеко". Настолько "далеко", что хотелось рыдать, рвать себя на части и крушить все вокруг. Но Белов не мог себе такого позволить, именно поэтому он метал мяч по всей площадке, тренировался до потери пульса и нестерпимой боли в колене. Всю свою злость и горечь, любовь и ненависть, он показывал тут, на поле, во время матчей и тренировок. Баскетбол — единственное, что у него было, и что у него осталось. Он знал это, но не мог смириться с тем, что тот, ради кого он каждый день берет этот чертов мяч в свои руки, тот, кто стал для него не просто «другом», а кем-то большим, в один момент исчезнет, раствориться в этом утреннем тумане навсегда. Сергей окунается в сон с этой мыслью, что отныне ему предстоит отдалиться от Модестаса, и, со слезами на глазах, постепенно засыпает. Завтра его ждет новый день, новые мучения и новые попытки скрыть то, что уже все давно заметили. Только он этого не знал. Только он этого специально не замечал, да и, возможно, просто не хотел замечать. Так ему было легче: легче сдерживать себя и весь ураган чувств, что его поглотил.