Хочу тебя понять

      Что-то внутри него перерождалось, перестраивалось день за днём, безостановочно, неотвратимо. Он менялся, становился кем-то другим, абсолютно непохожим на себя прежнего. Том находил приятным пустяковые занятия, видел и замечал мелочи, несущественные детали, которые были бы безразличны Тёмному Лорду. Он чувствовал. Чувствовал лёгкость, внутренний баланс уже не казался шатким. Хотелось улыбаться, когда что-то получалось так, как было задумано, а не скалиться устрашающе. От грусти неудачи не возникало безудержного желания сравнять с землёй, обратить в тлен и развеять по ветру источник, причину поражения. Реддл не мог отгородиться от своего прошлого, он помнил себя прежнего, каждое своё решение, которое вело его к краю пропасти, каждую жертву, павшую от его руки или по его указке, и каждое такое воспоминание отзывалось тянущей болью во вновь обретённой душе.       Временами его настигали видения, в которых он смотрел на себя со стороны: безумный, холодный, жестокий, бездушный. Это нельзя было назвать ночным кошмаром или ужасным сновидением, это была его жизнь. Прошлая, кровавая, бедная, несчастная, одинокая. Не жизнь вовсе, а какой-то призрачный беспробудный сон, в котором не было места эмоциям и чувствам, сожалению и скорби, любви; в котором его душа была почти потеряна навеки; в котором Гарри Поттер должен был умереть от его руки.       Подсознание Тома, словно издеваясь, не раз подкидывало ему страшные картины этого момента. Но особенно его пугал самый их реалистичный вариант.       Холодный мрачный лес, какая-то безликая поляна, окутанная сизыми сгустками тумана. Обессиленный мальчик, держащийся на ногах только на своём безграничном упрямстве и чувстве ответственности за всех и каждого. Его одежда местами изодрана, подпалена и перепачкана в крови, сквозь прорехи виднеются совсем свежие ранения и ссадины. От него пахнет гарью и железом. Наверное, так пахнет ад. Почему-то именно эта ассоциация возникла у Волдеморта от созерцания этого жалкого мальчишки. Но парень смотрит прямо в глаза, не боится и не отводит взгляда. Решительный, уверенный, готовый идти до конца.       Юноша подтверждает свою готовность ещё и словами: «Пора всё решить, Том. Здесь и сейчас».       Он почему-то улыбается, и кажется, что помимо них двоих на поляне есть кто-то ещё, тот, кого видит только Поттер, и именно ему предназначена эта благодарная, добрая улыбка. А Волдеморт злится, его неимоверно задевает спокойствие смертника, ведь каждый должен трепетать и трястись перед силой и могуществом величайшего в мире колдуна. Лорд безумен, красные глаза полыхают лютой ненавистью, и палочка в его руке чужая, незнакомая, строптивая готова выступить проводником гнева, исполнить единственное, самого заветное желание.       Тёмный маг чувствует, что от победы его отделяют всего два слова, которые вознесут его на пьедестал, сделают безраздельным владыкой, а Избранный падёт к его ногам мёртвой куклой и больше никогда не будет стоять на его пути, разрушая масштабные планы по захвату мира и власти. Звериным рыком разносятся слова смертельного проклятья, холодный зелёный свет озаряет опушку леса, луч молниеносно настигает мальчика, который даже не пытается сопротивляться. В его руках нет волшебной палочки, он безоружен. Его взгляд потускнел, но по-прежнему устремлён на Лорда. Последний бесшумный выдох, и облако пара растворяется в предрассветных сумерках, Поттер оседает наземь, заваливается на бок. Его глаза укрыли веки, лицо расслаблено, рот чуть приоткрыт. Незнающим контекста могло бы показаться, что мальчик просто устал и решил немного подремать, особо не выбирая места. Такое случается, когда отдаёшь все силы и даже больше, изматываешь себя, используя самые последние резервы. Только ради чего было так напрягаться, если изначально знаешь, что проиграешь? Поттер не спит, он не двигается, не дышит. Волдеморт плотно зажмурившись кричит от необъяснимой боли, накатившей из ниоткуда, и, не устояв на ногах, падает на колени, успев выставить вперёд руки, смягчить падение. Превозмогая нестерпимые муки, он поднимает голову, приоткрывает глаза и сквозь кровавую пелену видит сражённого врага. Только вот мысль о том, что сам Тёмный Лорд сейчас склонился перед ненавистным мальчишкой не даёт насладиться триумфом, и что-то промелькнуло на периферии сознания, подсказывая, что это совсем не конец, и Волдеморт только что проиграл.       После такого Том приходит в себя тяжело и долго. Сердце бешено колотится в груди, его потряхивает, и каждый вдох обжигает лёгкие. Он каждый раз убеждает себя, что этого на самом деле не было, что Гарри жив, что он не причинит мальчику вреда, но видеть вновь и вновь смерть того, кого ты полюбил всем сердцем, тем более твоя прошлая личность сама забирает его жизнь — невыносимо, непередаваемо, больно. Маг пытается отвлечься работой, которой его охотно снабжают гоблины, да только полностью выкинуть из головы потухший взгляд и тонкое тело, замершее словно каменная статуя, никак не получается. Утешает лишь ожидание того, что сможет подтвердить достоверность этой реальности, в которой он больше не тиран.       Когда сова приносит письмо от Гарри, Реддл торопливо его выхватывает из лап пернатого почтальона, но медлит, открывает не сразу. Одновременно хочется быстрее прочесть и отложить этот момент, ведь вдруг на сей раз там дурные вести. Они общаются, но лишь словами на бумаге, а хочется почувствовать, увидеть, прикоснуться к живому человеку. Ещё одна пытка в ежедневном рационе. Том считает дни до их встречи, силой удерживая вдали от Хогвартса, и непроизвольно сравнивает себя с преданным псом, который на коврике под дверью ждёт возвращения своего хозяина домой.       По утрам, разглядывая отражение в зеркале, Том видит молодое лицо, но глаза всё-таки выдают семидесятилетнего старика, за плечами которого была целая жизнь. Багаж увесистый и неподъёмный, но он сильный, всегда был таким, поэтому и выжил. Это что-то на уровне рефлексов, инстинктов: никогда не сдаваться. В этом они с Гарри похожи, правда, средства и цели раньше различались. Сейчас же им нечего делить, тут скорее уместнее будет желание поделиться. Да, именно так. Поделиться теплом, заботой, всеми чувствами, всем собой, при этом ничего не требуя взамен. Хм, это было как-то по-другому, Лорд привык брать, не отдавать. Лицо своё, знакомое, родное, Том уже и подзабыл, что был таким когда-то. В новой жизни он всё также хорош собой, и душа теперь его цельна, едина с телом. Она полностью соответствует внешнему облику мага. Юная и тонкая, притягательная, чарующая, загадочная. Реддл всегда знал, что красив, правда он никогда не считал внешность своим главным козырем, но не раз пускал его в ход, там где это было нужно, обольщая, соблазняя чопорных леди, которым было так необходимо внимание и фальшивая ласка. Разумеется, фальшь они не замечали, были ослеплены обаянием коварного юноши, готовые сделать всё, что их попросят, лишь бы продлить момент. Искорёжив свою душу созданием крестражей, он потерял былую привлекательность, но ни разу не жалел об этом. Сопутствующий, допустимый ущерб на пути к славе и могуществу. И ему подчинялись, его боялись, но ненавидели и сопротивлялись. Сейчас Том понимал, что тогда монстр вырвался наружу, демонстрируя свету свой истинный лик.       Соединенная очищенная ли душа или легендарный Золотой мальчик так повлияли на него, но Том больше не считал себя Волдемортом, тот был ему чужд и омерзителен. Возможно, отчасти Гарри был прав, когда говорил о том, что внутри Реддла жил забитый ребёнок, который был напуган и призвал монстра, способного защитить его от жестокости окружающего мира. А сейчас этот мальчик освободился от своих страхов, чудовище больше было ему не нужно. Мёртв ли монстр или просто затаился, зализывая раны, поджидая удачного момента, чтобы выползти из своей норы, Том не знал, но был готов бороться с самим собой за свободу в новой жизни.

***

      Видимо, за последнее время Том расслабился, отпустил контроль, перестал ждать подвоха и опасности, тем более в своём собственном доме. Он был так увлечён процессом выбора нужных составляющих для нового заказа, что внезапные объятия и горячее дыхание на своём плече, стали для него неожиданным сюрпризом. Тёплые, живые, долгожданные прикосновения. Улыбка сама собой появилась на его лице, а сердце громко ухнуло, когда Гарри, почти касаясь его губ, прошептал на выдохе, что скучал по нему всё это время. Невероятно. Он был так близко и открыто смотрел в глаза с той же решимостью, что виделась Тому в душераздирающих кошмарах. Но здесь было совсем другое, зелёные глаза горели неподдельным желанием, просили и обещали неземное благо, отгоняли все тревоги.       Когда Поттер подался вперёд, Том на мгновение даже растерялся. Он и вообразить не мог, что Гарри сам захочет. А этот поцелуй говорил о многом. Его хотели подчинить, завладеть полностью. Он чувствовал давление исходящей от Гарри магии, которая, как и её хозяин, дарила голодные ласки. Впервые хотелось покориться, повиноваться мальчишке, который и так полностью завладел его сознанием, сделать всё, что тот только попросит, отдать всё, чтобы эти ощущения никогда не исчезли. Сминая ткань на одежде, мысленно моля её исчезнуть, Том хотел быть ещё ближе, наконец, прочувствовать ничем не сдерживаемый жар Гарри. Пространство резко изменило очертания, перед глазами мелькнул потолок, а в спину что-то болезненно кольнуло. Но это несущественные мелочи, по сравнением с тем, как на него смотрел юноша. Поттер, упираясь одной рукой о стол, нависал над Томом, второй изучал нежными прикосновениями его лицо. Кожа пылала в тех местах, где её касался Гарри. Он смотрел так, как хищник смотрит на свою добычу, и это будоражило Реддла, ведь таким он ещё никогда не видел юношу. «Ты мой», — признание было куда более неожиданным, чем всё происходящее до этого момента. Ведь это значит, что он нужен, важен, его простили, полюбили? Неужели судьба сжалилась над ним и вручила в руки того, кто сможет сделать его счастливым, удержит в этом мире и не позволит монстру вырваться наружу?       Том очень долго искал, уничтожая себя и всё вокруг. Путь его был тёмен. Блуждая во мраке, ложные истины, казались тусклым озарением, и он шёл на их холодный блеск. Но они исчезли, рассеялись, растворились, стоило подлинному свету оказаться рядом с ним. Он не померкнет, точно нет, он не позволит оступиться, свернуть куда-то не туда или повернуть назад. Сердце Реддла, наконец-то, успокоилось, хотя и билось часто, быстро, выдавая запредельный ритм. В этот миг он отбросил прошлое, забыл кем был, думать не хотелось ни о чём. Он просто смог расслабиться и, закрыв глаза, крепче прижал Гарри к себе. Том тоже не отпустит.       Неизвестно как, но они очутились на полу, стоя на коленях, прижимаясь друг к другу близко, тесно, упираясь лбами в молчаливой, но слишком многозначной тишине. Слова были бы лишними, а разум требовал утолить тактильный голод. Нужно было почувствовать и убедиться, что происходящее реально, не фантазия и не сладкий сон, что отзывчивое тело материально и не исчезнет, стоит лишь моргнуть. И коли это сон, то лучше бы никогда не просыпаться, чтобы не исчезла идеальная реальность.       Не исчезала.       Гарри неторопливо перебирал волосы на затылке Тома, потираясь щекой о правую скулу мага. Горячее дыхание на коже не обжигало, но волновало, вызывая мурашки, которые, покалывая, разбегались по телу от места, куда приходился каждый частый выдох юноши. Хорошо, как же хорошо быть рядом, вдыхать его запах, обнимать, чувствовать тепло его тела, чувствовать его самого. Реддл мечтал об этом неоднократно, надеялся, что его примут. Он ждал и верил, но отголоски прошлого, настойчиво нашёптывали, что он не достоин, жалок, грязен, и ангел никогда не замарает свои белоснежные крылья о него. Но, видимо, ангелы бывают своенравны и не святы, способные разрушать, прощать и исцелять. Его ангел непорочен, но крылья его уже серы, оттенок потемнел. Нет, он не падший, он тоже меняется, выбирая подходящий для окружения цвет. Ослепительно-белый слишком заметен и притягивает многих желающих заполучить трофей или оружие в свои, порой нечистые, руки. Окрашенные в чёрный крылья будут не менее прекрасны, мощны, сильны, они укроют от беды и вознесут на небо к солнцу. Кто же выдумал, что тёмный — это плохо? Оболочка может быть обманчива, лишь что внутри имеет смысл.       Нужно ли что-то всё-таки сказать? Мысли, возвращаясь, путались после того, как Том изгнал их. Слова пока не находились, а бурлящие эмоции и чувства не позволяли разорвать момент единения. — Я хочу быть с тобой, Том, — первым заговорил Гарри, немного отстраняясь. — Это правда. Не хочу заглядывать в будущее или оглядываться на прошлое. Это то, что я чувствую сейчас, — юноша поднялся, протянул руку Реддлу. — Я не забыл, но это не мешает мне осознавать, что тяга к тебе гораздо сильнее всего этого, и у меня нет желания сопротивляться ему… тебе.       Гарри и сам не знал, что толкнуло его на такие действия. Все внутренние противоречия, разделённые на два лагеря вдруг замолкли, стоило увидеть Тома, и в этой тишине отчётливо слышался голос сердца, не разума. Ведомый его просьбой, мольбой или приказом он сделал шаг, а в следующую секунду уже обнимал Тома. И это было хорошо, правильно, и целовать его было восхитительно волшебно, душа пела, а магия ластилась. Порыв его оказался верным, был искренним и необходимым, расставил все точки над «i».       Череда событий, решений, трагедий, гибелей, улыбок, солнечных и дождливых дней свела их вместе в этот миг. Любовь, как истинная леди, пришла внезапно и не собиралась уходить.       Том принял помощь и поднялся. Слова Поттера эхом разносились в голове. Пусть это глупо и недостойно взрослого мужчины, но ему хотелось просто разрыдаться от переполняемого счастья и восторга, потому что всё это было просто слишком. Он ощущал себя глупым неопытным мальчишкой, хотя по правде, так оно и было, потому что так, ещё не было никогда. — Покажешь мне дом? — переключился Гарри. — Да, конечно, идём, — поспешно отозвался Том, мысленно благодаря за этот ход. — И, Том, я останусь, ты ведь не против? — Не против, если только навсегда.