***
Небо разрывает от боли, и оно с благоговением рождает капли мерзкого дождя, а маяк в бессознательности хлопает глазами — такое странное дежавю. Макс сжимает в руках пластиковую карточку с синей убийцей-однодневкой (здравого смысла и смысла в общем). — Не смей забывать меня, Колфилд. — Никогда. У Макс слезятся глаза и она испытывает извращенное удовлетворение, как после вторичного просмотра отличного кино с грустным концом.***
Звонок. Все как в театре — все реплики известны. Герой дня со всем человеческим отвращением игнорирует Героя Дня и уверено идет к туалетам сворачивать горы своей тинейджерской ладошкой. «Привет, на связи радиостанция Дождь. Макс Колфилд нас всех задрала…» Нейтан бредёт, сгорбившись, опустив голову, будто это поможет избежать взрыва. — Привет. — Колфилд встает прямо перед его носом и глупо улыбается пару секунд, однако, осознав перспективу быть прижатой к стене, вскидывает руку и хрустальный мир морщится, разбиваясь на черно-белые голографические лучи. У нее сейчас никотин в горле скребется и она чувствует себя художником. Совсем с ума сошла. — Не иди в женский туалет… — Детский лепет и Максин на ходу придумывает, что сделает в следующей реальности. Ей даже на секунду другую опять становится жаль Хлою, которая все еще будет обращаться к своему дневнику именем старой подруги. Немного смолюбиво и немного правда. — Не смей мне указывать. Этот город… — «-Да, принадлежит тебе, мы не забыли, прости» Максин подпирает плечом косяк двери женского туалета и невероятно заинтересованно листает меню телефона тудаобратно. — Отлипни от двери, наконец. — Зачем же тебе понадобилось в женский туалет, странник? — Макс пытается непринужденно язвить, однако выходит слишком нервно. К тому же, как тут не нервничать, когда озлобленный Прескотт с каждым твоим вдохом все ближе. Колфилд принимает мудрое решение не дышать вообще, но это ситуацию не спасает. Он хватает ее за руку и заботливо выталкивает, приоткрывая дверь, однако она хватает его ладонь в ответ и злиться почти так же. Нейтан вскидывает брови, а Максин уже готовит президентскую речь, однако выдает жалкое » — попытайся не сделать ничего плохого Хлое, мудак» и выходит настолько быстро, насколько позволяет гордость и честь, что ангельскими голосами воспевают «спасаться бегством — сраное дерьмо». Ураган проносится мимо, а точнее бредет, сгорбившись, в сторону обители писсуаров. Все живы и здоровы, а у Максин чешутся руки — связать бы их. За спиной или перед, не имеет значения — она и сумасшедшая, и преступница.