***
Наверное, солнце заходит за оконную раму легче с паром мерзкого дешевого кофе в придорожной забегаловке, а дождь стучит расторопнее, когда Фенрир местного разлива, шмыгая, направляется к столику. Он выглядит вполне спокойным, однако «привет» звоночком напоминает, что репутация мудака сама себя не поддержит и, вообще-то, он здесь по важному вопросу. — Какого черта было утром, Колфилд? Время новой фотографии — локоть недоумевающего Нейта и грязная оконная рама. Девушка неторопливо садится в позу вдумчивого рассказчика и, вздыхая, пускает в ход стотысячный час повествования. Он — тот кому можно доверять, ведь ему либо не поверят, либо разобьют. Межвременная радиостанция Дождь, тем временем напоминает, что старательный рассказ обычно вознаграждается парой сочувственных взглядов и фраз. На самом деле, подобные откровения — отличный индикатор ментального состояния собеседника и его отношения к тебе. Хлоя восприняла это, как одну из самых забавных авантюр, Уоррен выслушал и, приобняв, сочувственно прошептал про переутомление и «медицина у нас не такая уж и плохая», а бледно-синий Нейтан пару раз неудачно пошутил про траву и в течение недели заходил с различной информацией на этот счет. Интересно.***
-…и в конечном итоге — торнадо. У меня был выбор, но делать его я совершенно не хотела. Прескотт слушал внимательно, не перебивая и глубокомысленно подытожил: — Ну, во-первых, ты с ума сошла с такими фантазиями. Во-вторых давай без херовых шуток — ты испытываешь мое терпение. — Это без шуток. — Максин сложила руки на груди и устало облакотилась. — Станиславский сказал бы «Не верю» — юноша вошел во вкус и, закинув ногу на ногу, посмотрел на нее с вызовом. — Ладно, моя очередь задавать вопросы. Если бы я дала тебе ее убить, как бы ты жил с осознанием того, что ты за решеткой, а Джефферсон на свободе и вполне чистый. — Твою мать, что? — Проявочная, Рейчел, еще-доказательства-колфилд. — Макс протянула с должным удовольствием. — Я не понимаю. — мыслительные процессы, как говориться, на лицо — близкое расположение капилляров к поверхности эпидермиса и красные щечки, как итог. Как-то даже не солидно. — Ты о чем вообще? — Ну явно не о том, что, какого-то черта, ты забрал мою фотографию. Даже знать не хочу зачем. Нейтан смеется на грани с истерикой — забавно все это, но если бы не так страшно. Неужели теперь он страдает галлюцинациями и они могут быть настолько убедительными — не особо хочется верить и, уж тем более, разбираться — фактически сводит с ума. К тому же, если ему все-таки придется согласиться сейчас, то когда она исчезнет видением — это будет означать полный провал, проигрыш. Потирает глаза и смотрит будто впервые. Удивительно — какого хера не рассыпаешься прахом сумасшедшего, дура.***
— Еще вопросы? — Колфилд, каково это все? — Странно.***
Колфилд опускает голову на стол и думает о том, что неправильно все как-то, не так. К латентному безумию за столиком прибавляются вещи — слишком ощущаемые и давят так сильно, что хочется загнать их в еще более узкие рамки снимком. Селфач тоже можно, но не сейчас — впервые вселенная может без твоего вмешательства. (страшно, но она всегда могла) -… И ты в любом случае умираешь. — Как так? В смысле, то есть, прямо умру? — Прескотт прессует скот и их никогда никто не убьет — Когда я ехала из проявочной прослушала твое голосовое — ты говорил, что он идет за тобой. Просил прощения. — А, ну да. — ответил совсем буднично и отстраненно — я тоже обычно за обедом узнаю о том, кто меня убил. Приятного аппетита. — Ну, тогда ты не думала, что это, как бы, должно произойти, раз нам с синеволосой шлю… окей, той девчонкой суждено покинуть все эти ветки, ну, временные. — Вряд ли бы тогда у меня бы появились силы, раз. Ты не убит в первой реальности, два. — Забавно, когда говоришь «силы» — прямо, как в фильме. К тому же, жизнь забавная и бессмысленная штука, так что я не был бы уверен на тему «раз». — Чутка подумал. — Кстати, как ты это делаешь? Ну, в плане, знаешь, силой мысли и каким-то движением. — Прескотт слегка сверкнул глазами с тенью детского восторга. — Коленкой. — С легкой руки через заросли легкого страха о том, что ей вполне могут запястья сломать, а Нейтан человек не совсем надежный. Может, даже совсем не. — Ты стебешься? Ну ведь совсем не этично. — Как есть. — Жизнь не может в магию или нечто такое. — Макс даже могла улыбнуться этому, однако, учитывая, что у Прескотта лицо выражает безмятежное вселенское отвращение — улыбнуться достаточно проблематично. — И кстати о смерти — для меня одно и тоже. Не знаю насколько за решеткой есть возможность убить себя, но что будет, когда выйду? Будет пиздец монументальный. — Не думаю, что за два убийства ты бы вышел вообще. — В смысле за два? — Юноша резко наклонился к столу и Макс неосознанно сделала тоже самое. — Рейчел? — Бля, — он таинственно улыбнулся и устало посмотрел в сторону, потерев шею. — Вот нихрена ты не знаешь. — Чего же? Нейтан немного судорожно взял ее запястье и повел к выходу.***
Прескотт начал пинать песок в неловкости, а затем наиграно-драмматично кашлянув произнес: — Сейчас ты узнаешь великую историю, Макс Колфилд. — настроение быстро сменилось обычным и он резко скрючился, положив руки в карманы в своем обыкновении. — Джефферсон — больной блюдок. — Макс кивнула с особенной степенью одобрения — воистину. — В общем, это он. Не знаю, глупо перед тобой отчитываться, но, короче, я сам не знал. И кто вообще сказал, что я? — Джефферсон, но зачем ему врать было мне. К тому же ты не сказал как так вышло. Я знаю, что ты переборщил с наркот… — Ты нихуя не знаешь, начнем с этого. — Нейтан в предупредительном жесте положил ладонь на ее плечо. Сдавливает. — Это была моя первая настоящая вечеринка, но тогда все чего мне хотелось — сбежать или умереть. Первое нас с Рейч как раз и объединяло — для меня было глянцевой мечтой, а она, мне казалось, в любой момент может исчезнуть. Короче, в тот вечер мы как-то выпили много для того возраста или еще чего, не знаю, но под конец решили сбежать. При чем она — на полном серьезе. Ну, для меня это было большой шуткой и моей главной целью тогда стало удивить ее или показать нечто потрясное — нравилась ужасно. Сначала мы таскались в лесу, а потом мне в голову пришла блестящая идея — проявочная. Она как раз тогда, в связи с этой творческой реформой, начала этим совсем отдаленно интересоваться. А там, ну, знаешь, дорогое оборудование, выглядит, как стильная студия… — Я знаю. — Максин совсем заглохла. — Мне жаль, честно. — пауза. — В общем, я ее привез и даже сделал пару снимков. Она знала и все было в порядке. Потом мы еще выпили и, вспышка! — Прескотт попытался внести в рассказ чего-то чуть более динамичного и веселого, осознавая, что если не развлекать себя бессмысленной жестикуляцией — его накроет. — я проснулся с диким сушняком и тут же Джефферсон по-отечески отчитал меня как последнего мудака за посещение сокрального места в таком безобразном виде, ага, а на вопрос где Рейчел, я получил «Ты не пугайся — это очень плохо, но и не такое бывает. Я знаю что делать». Он предложил сходить с ним закопать, но я отказался и, честно говоря, только в общих чертах знаю, где она лежит. Конкретнее не хочу. Ну, я недели две вообще не мог в себя придти, а когда выходил хватал дикую паническую атаку — все смотрят и точно-точно знают. И как-то вечером было совсем невыносимо — мне подумалось, что не то Джефферсон на обивняках начнет творить там всякую хуйню, не то я забыл где-то убрать следы. — он сглотнул. — Ну и в последний момент я увидел камеру — еще отец установил. Странно для бункера, но… честно говоря, я даже не знаю — может комплекс власти, а может случилось что. Стремная, дико маленькая, в самом неудобном месте. — Прескотт крутит руками, как бы показывая камеру и хмыкает, будто смешно. Так нервно. — Легко нашел единственное место куда транслируется и увидел, что во время всего фото-праздника я мирненько посапывал, а это ублюдок сначала что-то ей вколол, а потом водил ебаные хороводы охая и ахая. — Нейтан без сил плюхнулся на еще мокрый песок. — Ну короче вот. — Но он не знает, что ты выяснил? — Нет. После какой-то достаточно палевной мелочи, он дал понять, что ему вообще нечего терять или что-то такое. — Полиция? — Не то чтобы я не хочу сидеть за хранение наркоты, не-е-ет. Хоть каждый день. — привычная ухмылка сменяется слезливым шепотом. — Пиздец, я не могу поверить, что где-то она заточена в черный пакет и потихоничку разлагается, когда мир даже не содрогнулся. Дерьмово. Каждый из нас, ведь мог быть. Каждый. Молчание. Мокрое, морское, мелкое. Липнет. — Ладно. Это… у меня нет слов и мне очень жаль. — Колфилд перебирает все фразы выученые для таких случаев и каждая не внушает должного доверия. — Все в порядке. «С вами в пути радиостанция Дождь и мы напоминаем, что порядок — это когда нет улик»***
На следующий день, когда преподаватель появляется в классе они чувсвуют себя провинившимися детишками перед строгим отцом, который в воспитательных целях делает вид будто не знает кто виноват и ждет пока кто-нибудь расколется сам, а затем уходит, оставляя детей на попечение собственной совести. Он боится и думает о худшем, а она благодарна, что сегодня, все-таки, увидит закат и поживет еще немного. Благодарна даже с козырями в рукаве, да. «Пронесло»