Сборник драбблов

      — Господи боже мой, в сторону! Опаздываю! С дороги!       Этот вопль отчаяния заставил обернуться мирно идущего по коридору Сехуна. А следующее, что он увидел — потолок родного университета. Следом пришла боль в ушибленном затылке и тяжесть чужого тела.       — Что… — только начала было говорить внезапная жертва обстоятельств, но её тут же перебили.       — Что, так сложно было отойти? Я зря, что ли, связки напрягал? Меня окружают одни умственно недоразвитые биологические продукты! Я тебя ещё за десять метров предупредил, шкаф с ушками, так нет же, нам же повернуться надо. Да где ж вас всех таких делают? Господи, да как же больно-то! Моя коленочка! Из-за тебя, шпала неповоротливая, я ударился!       — Да ты, может, заткнёшься уже? — сказал Сехун, скидывая с себя говорливое нечто.       — Эй, а поаккуратнее можно? Я тебе не мешок с рисом!       — Мешки не разговаривают и в этом их основное преимущество перед тобой, — парировал Сехун, садясь и потирая затылок. — Куда вообще несёшься? Где пожар?       — Пара! Мать её налево! — провопил Кёнсу и, резко подскочив, скрылся за ближайшим поворотом.       Недоумевающий Сехун ещё пару раз похлопал глазами, пытаясь осознать произошедшее, и тоже поднялся. Занятия действительно уже начались.       — Профессор, простите, я опоздал, — сказал Кёнсу, влетая в аудиторию. — Но я не виноват! Шпала путь преградила, она еще и глухой оказалась, не смог обежать!       Запыхавшийся и раскаивающийся юноша был презабавен, и по аудитории начали раздаваться смешки.       Преподаватель окинул опоздавшего студента раздражённым взглядом и взглядом же велел проследовать на своё место. Опоздун тяжело и горько вздохнул и послушался. Он знал, что за опоздание отрабатывать будет натурой. Когда наказание будет придумано преподавателем — и что самое неприятное — его отчимом. Нет, мужиком он был классным, только вот никак не понимал, что воспитывать двадцатипятилетнего чужого ребёнка несколько поздно.       Дальше пара шла своим чередом ровно до того момента, как в дверь аудитории постучали, а открывшаяся дверь явила вслед за собой высокого юношу.       — Здравствуйте, профессор, тренер просил Вам передать эти бумаги, — проговорил вошедший Сехун.       — О, шкаф ушастый! — встрепенулся Кёнсу. — Вот! Это именно из-за этого му…. му…. мужественного молодого человека я и опоздал! Эй ты, шкаф с декором под уши, быстро подтвердил!       — Тишина! А вам, студент О, спасибо, — сказал преподаватель, принимая из рук студента папку с документами.       — Не за что, — ответил парень и направился к выходу из аудитории.       — Постойте, студент О, — окликнул ректор. — Я тут подумал, а вам помощники, случаем, не нужны? А то у меня тут сидит один доброволец.       — Было бы неплохо, нам позарез нужны лишние руки, — расплылся в улыбке Сехун.       — Вон, видите недоразумение за последней партой? — спросил преподаватель, указывая на галерку.       — Я не недоразумение! — возмутился и даже несколько обиделся Кёнсу.       — И как Вы поняли, что я Вас имею в виду? — усмехнулся мужчина, переводя взгляд с «недоразумения» на Сехуна.       — Со всем уважением к Вам, профессор, я, пожалуй, откажусь от это… эм… от такой помощи, — сказал Сехун, с сомнением смотря в сторону предполагаемой вспомогательной силы.       — Я вот сейчас немного не уловил. Ты чего это нос воротишь? По всей вероятности плохо у тебя не только со слухом, но и с глазами. Ты бы это, ну, по врачам прогулялся, что ли. Да таких хороших помощников, как я, днём с огнём не сыщешь! Я, знаешь, что могу? Я все могу! И в магазин быстро бегаю своими длинными ногами, и глазками стреляю — любой спонсор будет наш, а еще так здорово делаю масс… Кхм, маски для лица, да. Вон, видишь, какая кожа у меня сияющая? Я, к тому же, еще и честный. Да за мою самоотдачу и доброту орденом наградить мало будет!       По аудитории возобновились тихие короткие смешки, кто-то посвистывал, а кто-то откровенно давился смехом в кулак.       — Вот это я понимаю — самореклама, — проговорил кто-то с первых рядов, и группа разразилась смехом.       Кёнсу искренне не понимал реакции на такую сомнительную шутку, а потому ещё больше нахохлился. Он и не хотел никому помогать, но такое вот пренебрежительное отношение к его персоне больно задело за живое. Где это видано, чтобы его всего такого восхитительного и великолепного (как с детства ему вдалбливали мама с бабулей) таким свинским образом отвергали? Да этот Сехун ещё умолять будет не оставлять его!       — Вот видите, студент О, как студент До хочет Вам помочь?       Сехун быстро бросил взгляд на хмурого Кёнсу и, скрепя сердце, всё же кивнул профессору. Ангел и демон на его плечах единодушно кричали, что Сехун об этом пожалеет. Горько пожалеет. Предчувствия никогда не подводили юношу, и не верить им сейчас не было никаких причин.       Что ж, предчувствия Сехуна не обманули.       — Матерь божья, ну и вонища! — Кёнсу театрально наморщил нос, стоило им войти в раздевалку баскетбольного клуба. — Слушай, шкаф ушастый, может, тебе помощь в другом нужна? Ты не тупой, нет? Хочешь, я за тебя рефераты настрочу? Или там…       Сехун раздражённо повёл плечами и сунул в руки помощничка половую тряпку.       — Не тупой. Так что заткнись и принимайся за дело. В последнем слева шкафчике найдёшь швабру и ведро. И советую управиться за полтора часа. Тренировка кончится, и придёт вся команда. Ты же понимаешь, какими вонючими мы придём? — Сехун поиграл бровями, внутренне откровенно насмехаясь над парнем, и ушёл в спортивный зал.       — Ууу, сволочь! — Кёнсу ещё раз недовольно шмыгнул носом и принялся за дело.       Действительно, он ведь не трепло. Ну, в смысле, сказал, что крутой во всём и что этот дурацкий студент О будет просить его остаться, так тому и быть.       Кёнсу обвёл взглядом фронт предстоящей работы и недовольно цокнул языком. Это ж какими свиньями надо быть, чтобы так всё засрать! Уроды, блин, а не гордость универа.       Парень нашёл необходимый инвентарь и принялся за уборку. Не только до блеска намыл полы, но и попшикал освежителем воздуха внутри каждого шкафчика, протёр с верха пыль и даже (!) сполоснул с хозяйственным мылом тряпку после своего титанического подвига. Когда в раздевалку всем составом вернулась баскетбольная команда, Кёнсу был как никогда доволен и горд собой, слушая довольные свисты и восторг от чистоты и сияния.       — Всё, Золушка, теперь ты можешь отправиться на бал, — едко заметил Сехун, вырастая из-за спины Кёнсу.       — Да чтоб тебе жилось долго и счастливо! — Кёнсу едва не провопил от страха и неожиданности. — Не подкрадывайся так ко мне, шпала большеносая! Да я тебя засужу за… <rab>— Боже, ты вообще затыкаешься хоть когда-нибудь? — Сехун наморщил свой большой, по мнению Кёнсу, нос и прямо на ходу к своему шкафчику стал стягивать майку, демонстрируя крепкую тренированную спину.       А Кёнсу, вроде как, залип на эту самую спину. Она, типа… классная? Хотя парень и не замечал за собой раньше любование чужими мужскими спинами.       — Эй, шпала, как там, говоришь, тебя зовут?       За неделю, что Кёнсу успел отмотать своё «наказание», также он успел сдружиться почти со всей баскетбольной командой. Он их практически покорил. И раздевалку каждый раз драил как не в себя, и душевые обработал противогрибковым средством, и мячи начистил. Один раз даже, будучи в наичудейснейшем расположении духа, купил ребятам по порции острой курочки. Особенно этим остался доволен Ифань — капитан команды. И всё было бы действительно расчудесно, если бы не одно «О».       Сехун, который с некоторых пор начал Кёнсу вроде как нравиться, решительно не обращал на маленького трудягу никакого внимания.       — Эй, шпала, сегодня ты был крут, даже с пробежкой не налажал, — улыбаясь, сказал Кёнсу, когда команда снова закончила тренировку.       Сехун недовольно поджал губы, привычно сдёрнул майку, швыряя её в шкафчик, и отправился в душевую. Разговаривать не то что не хочется, но сцеживать с языка яд для колких ответов уже не получается.       — Ну не зараза? — пробормотал под нос Кёнсу. — Я ему комплименты наяриваю, а он нос воротит…       Ифань, наблюдавший картину из-за двери своего шкафчика, по-отечески улыбнулся и решил немного помочь. Кёнсу же, видимо, глупый совсем, неопытный.       — Знаешь, Кёнсу, ты неправильные комплименты делаешь. Во-первых, про налажал. Не стоит делать таких замечаний. Во-вторых, почему ты зовёшь его шпалой? Это очень грубо.       — Во-первых, что не так с констатацией факта? Он же реально длинный и худой! Ты, Чанёль, Тао, все вы здесь такие, между прочим! И зову я так только Сехуна. Не очевидно, что я выделяю его из вас всех? — практически прокричал Кёнсу, всерьёз задумываясь над умственным состоянием баскетбольной команды.       — О, так ты всё-таки знаешь, как его зовут? — засмеялся Ифань и потрепал Кёнсу по голове.       Сехун вышел из душа как раз в этот момент. Нет, он не расстроился нисколько. Кёнсу ведь вредный, хамоватый, с придурью. Кёнсу совсем ни привлекает Сехуна.       Ифань, увидев его, улыбнулся, склонился над ухом Кёнсу, шепнул что-то и, схватив оставшихся в раздевалке двоих товарищей, зашагал на выход.       — Сехун! — вредный, хамоватый и с придурью Кёнсу решительно подошёл и впечатал ладошку в металл шкафчика. — Ты сегодня отлично сыграл!       Сехун немного удивился, что впервые со знакомства его всё же назвали настоящим именем, но этим спектр эмоций и ограничился.       Зато Кёнсу здорово так завёлся.       — Да ты совсем тупой, или где? Я тут флиртую с тобой направо и налево, комплименты делаю, в порцию кладу на пару кусков курицы больше. И ради чего?!       Теперь Сехун не просто немного удивился, а знатно так обалдел. Этот вредный, хамоватый и с придурью, этот маленький, невероятно трогательный и прекрасный Кёнсу… проявлял к нему симпатию? Это так должно называться, да?       А Кёнсу, видя непонимание и шок на чужом лице, решил максимально прояснить ситуацию. Схватил своими маленькими, но удивительно сильными ладошками Сехуна за грудки, впечатал спиной в шкафчик, встал на носки (шпала-Сехун реально выше на целую голову) и прижался своими губами к чужим.       Асфиксия, тахикардия, желание вызвать скорую. К счастью, вызвать скорую никто так и не решился. Сехун даже наоборот расслабился, удобно укладывая ладони на чужой пояснице, и углубил поцелуй, превращая его из детского прикосновения в томное и чувственное действо.       — Я же говорил, — довольно промурлыкал Ифань, выглядывающий из-за стенки.       — Чанёль, ты должен нам шестнадцать тысяч вон, — поддержал капитана Тао.       Чанёль только горько вздохнул, но полез в рюкзак за кошельком.       А Сехун с Кёнсу сначала отскочили друг от друга, неловко отвели взгляд, потом поняли, что к чему, одумались и улыбнулись. Всё-таки «авария» в коридоре была подарком судьбы, а не злоключением.