***
— Лэ-энс, — Пидж слегка задевает его колено. Он нервно дёргается, роняя смартфон и испуганно хлопая глазами. — Ох, чёрт! — Лэнс обнимает девушку так крепко, как только может. Телефон с гулким стуком падает на пол, но вряд ли это стоит чьего-то внимания. — Ты не представляешь, от чего ты меня спасла. Как меня тут пытали! — Лэнс театрально хныкает и надувает губы. — Сначала нацепили эту неудобную штуку, потом… а потом… —…миссис МакКлэйн заточила прекрасного тебя в эту голименькую башенку? — внезапно выросший за спиной Пидж Ханк подыгрывает неумело, но Лэнсу этого более чем достаточно. — Она всё решила за меня! Честно, я даже слова сказать не успел! — сейчас тон его голоса приобретает какие-то серьёзные и слегка обиженные нотки. — Пф-ф, будь я чуть хуже воспитан, я бы ни за что не уступил ей в этом споре! — Споре, которого не было? — Пидж ловким движением вытаскивает из стоящего близ кровати пакета уже начатую коробку с печеньем и открывает крышку, словно приглашая всех присоединиться. — Его не было, потому что я слишком устал! — Лэнс словно сдаётся и падает на подушку, здоровой рукой пытаясь незаметно нашарить сладости. По сути-то, какая разница, что было? По крайней мере, его не бросили здесь совсем одного. Ну, хотя бы на время. Он рад послушать тупые шуточки Ханка, странные и всегда совершенно внезапные научные лекции Пидж, ласкающую слух болтовню… — Постойте, — Лэнс снова принимает вертикальное положение, закидывает печенье в рот и продолжает, даже не прожевав. — А моё сокровище кто украл? — Кита-то? — Пидж довольно щурится, глядя на вытягивающееся от злости лицо МакКлэйна. — Кит, конечно, похож на бабу, но я не про него! — Он похож на бабу только со спины, — Ханк говорит это с видом знатока. Лэнс находит это забавным и, с секунду сдерживаясь, заливается искренним смехом: на самом деле, он прав. Кит действительно немного похож на девушку, одна только талия чего стоит. Аллура даже как-то раз заикалась, что немного завидует; честно говоря, никто так и не понял, было ли её «признание» шуткой. — Если по делу: она решила сначала зайти к Широ, — поднимая с пола упавший телефон Лэнса, Ханк разблокирует экран совершенно случайно; уведомление с иконкой их общей переписки бросается в глаза сразу же. Наверное, Лэнс не сильно обидится, если он одним глазом посмотрит. Копаться в девайсах МакКлэйна ему уже приходилось. Никто никогда не возражал. Его, на самом деле, радует то, что их компания растёт. Конечно, Когане и Аллура свалились на голову совершенно внезапно, но они отнюдь не плохие люди, пусть и сначала производили донельзя странное впечатление. Сложно даже как-то охарактеризовать это чувство. Впрочем, сейчас они уже, можно сказать, родные. А недавно появился Широ. И здесь возникает ряд вопросов. Он полностью окутан загадками. Появился невесть откуда, Кит и вовсе называет его старшим братом. У них действительно есть какое-то сходство, но… честно говоря, Ханк не верит им. Впрочем, никаких весомых поводов для подозрений у него нет, и это сбивает с толку. В любом случае, Широ хороший, просто серьёзный слишком. Да и немудрено, он куда старше любого из них. Наверное, ему не очень интересно в их компании. — Ага, ясно, понятно, — Лэнс хочет уже начать причитать на тему того, что он совсем никому не нужен, как вдруг его глаза загораются интересом. — Постой. Широ тоже тут? — Наверное, с протезом что-то, — Пидж пожимает плечами, отправляя в рот кусочек политого джемом печенья. МакКлэйн же таращится на неё, как на чудо света. — Протечто? — определённо, ни о чём таком он и в помине не слышал. Несмотря на то, что Лэнс всё время пытается наладить контакт с Широ, последний совсем не горит желанием открываться ему. На многие интересные вопросы он отвечает одной фразой: «Не помню». Это уже смахивает на вызов. — Ну, да, — Гандерсон поправляет съехавшие очки. — Я его никогда не видела, пусть и очень хочется. Но он сам упоминал что-то про протез. И это правда. МакКлэйн с самого начала обратил внимание на то, что братец Кита всегда носит кофты с длинным рукавом и неизменно таскается с перчаткой. — Ребят, — Ханк кладёт телефон Лэнса в карман его кофты и задумчиво хмурится. — Аллура говорит, что можно её не ждать.***
Стук в дверь заставляет Широ подскочить на месте. Он ругается про себя: ему уже порядком надоело так реагировать на звуки. Впрочем, пора к этому уже привыкнуть. — Войдите, — Широ незаметным движением прячет изуродованную руку под одеяло и заинтересованно смотрит на Аллуру, которая несмело переступает порог палаты. Обязательно закрывает за собой дверь и проверяет это пару раз: он не знает, зачем эта перестраховка. Да и, впрочем, неважно. Широ давно отметил, что она делает так всегда. — Привет? — Аллура как будто спрашивает разрешения, стоя при входе и скромно переступая с ноги на ногу. Один её вид вызывает улыбку. — Рад видеть тебя, — он откладывает телефон в сторону, снимает наушники и немного отодвигается, предлагая ей сесть. Она лишь качает головой и вздыхает, как будто собираясь с мыслями. — Как чувствуешь себя? — в её голосе отчётливо слышится волнение. Приятно, когда о тебе беспокоятся. Приятно для многих, но не для Широ. Он нервничает, если понимает, что кто-то переживает за него. Впрочем, улыбка с лица не сходит всё равно. — Всё в порядке. — Можешь идти? — она вмиг становится серьёзной. На его немой вопрос Аллура, как ни в чём ни бывало, пожимает плечами. — Я просто не люблю палаты, но, если тебе так лучше, ничего страшного. — Сейчас выйду, подожди секунду. Аллура кивает и выскакивает за дверь, тактично оставляя его в одиночестве. Он собирается быстро: перчатку, которую Широ обычно благополучно теряет, в этот раз найти оказалось поразительно просто. Когда очередной странный импульс переходит от протеза в остаток его настоящей плоти, он тихо шипит и морщится. Болит. Ужасно. А местные врачи и не знают, что с этим делать. Самое гадкое — эта штука не снимается. Это вроде бы и правильно, но совершенно исключает возможность подробных исследований. С другой стороны: нормально ли то, что всё в принципе сложилось именно так? В какие-то моменты его посещает мысль, что этого быть просто не должно. На самом деле, он сомневается даже в том, что ему заменили только руку. Широ толкает дверь и встречается взглядом с Аллурой; она выглядит растерянной и с толикой грусти глядит на перчатку. Он знает, что ей хочется увидеть его уродство. Не бывать этому. — В кафетерий? — он старается показаться максимально бодрым, но после пары бессонных ночей сложно выглядеть на все сто. Особенно — перед другом, который в любом случае раскусит тебя. — А ведь сказал, что всё в порядке, — Аллура ласково треплет его по волосам и смотрит с каким-то укором. Впрочем, она знает, что не в силах повлиять на Широ. Он вздыхает и покачивает головой, тепло ей улыбаясь. Она неисправима в своём желании позаботиться обо всех. Впрочем, на это есть свои причины. — А я и в порядке, — он пожимает плечами, подмигивает и неожиданно даже для себя самого разворачивается в сторону только что прибывшего лифта. Снова ругается: старая техника издаёт неприятно громкие звуки. До кафетерия они добираются в полной тишине. Даже еду берут совершенно не сговариваясь: да и зачем? Широ прекрасно знает, что любит Аллура, поэтому можно обойтись и без лишней болтовни. На самом деле, он был бы рад просто поесть и помолчать. Тем не менее, им всё же удаётся завязать поначалу неловкий, но на удивление приятный диалог. У Широ даже выходит ненадолго отвлечься от неприятных ощущений: разговоры всегда положительно влияют на него, пусть он и не очень любит быть их инициатором. Когда об этом узнал Кит, он дал слово, что научится брать на себя эту роль. Даже потом пришёл к выводу, что это не так уж и сложно, однако Широ всё равно чувствует себя неловко. Когане слишком много делает для него после того, как… — Хэй, Аллура! — голос Ханка прерывает его мысли. Впрочем, он только рад: чем дальше в лес, тем больше дров. Они машут руками двум новоприбывшим, но Пидж и Ханк следуют дальше по коридору. Видимо, к Лэнсу. Широ уже знает про то, что гиперактивный и немного безмозглый (со слов Кита, конечно же) МакКлэйн умудрился как-то сломать руку. Как — не спрашивал. Для себя он делает пометку, что неплохо было бы навестить товарища. Они не то что бы близки, но неиссякаемое жизнелюбие Лэнса определённо не оставляет равнодушным. — Пойдёшь к нему? — Широ делает последний глоток чая и ставит опустевшую чашку на салфетку. На самом деле, он бы не отказался тоже пойти отдыхать, так что это могло бы стать приятным завершением визита. — Да, я обещала, — она устало вздыхает и скромно опускает взгляд. — Я бы ещё с тобой посидела. Мне нравится твоё общество. — Нравится, что я молчу? — он усмехается, но чувствует внезапно повисшее напряжение. Только этого не хватает. — Знаешь, — она поднимает голову так, что её мягкий взгляд встречается со взглядом Широ. — Надо почаще так сидеть. Наверное. — С этим нет никаких проблем, — он улыбается и поправляет рукой взъерошенную светлую чёлку. В какой-то момент снова ловит себя на мысли, до чего же это странно: в двадцать пять лет поседеть до такой степени. Его это нисколько не задевает, даже, возможно, нравится, но факт остаётся фактом. Снова неловкое молчание. — Широ, — голос Аллуры звучит на пару тонов ниже, как будто она не хочет, чтобы её слова вообще кто-то слышал. — Что такое? — он не на шутку обеспокоен такой резкой переменой настроения. Это обескураживает и, определённо, тревожит. — Ты… — она запинается на секунду, заправляет выбившуюся из причёски прядь светлых волос за ухо и отводит взгляд. — Ты думал о том, что ты можешь быть кому-то небезразличен? Вопрос оказывается не слишком страшным, но ответить сходу он не может. — Хм, — Широ хмурится и подпирает подбородок здоровой рукой. — Думаю, что Киту на меня не всё равно. Он, всё-таки, мой брат. Лишний раз подчеркнуть «реальность» легенды лишним не будет. — Я не про это! — Аллура словно теряет терпение, но внезапно погрубевший тон её голоса в момент возвращается в норму. — Кхм. Ты понимаешь, о чём я. — Дай подумать, — Широ поднимает пустую чашку и двигает её, наблюдая, как кусочки чайных листьев медленно плавают по дну. Он редко разговаривает с кем-то на такие личные темы, поэтому просто не знает, как можно на это ответить. Наверное, лучше к этому подойти философски. — Я не могу знать наверняка. Нельзя же просто взять и залезть в головы к другим людям… думаю, если бы кто-то мной интересовался, то я бы знал об этом. В конце концов, человеку не просто так дарован язык и возможность разговаривать. — Вот как. Здравая мысль, я думаю, — Аллура смотрит на недопитый и уже остывший кофе. — А если бы тебе кто-то сказал о чём-то подобном, как бы ты ответил? — От человека зависит, — Широ потягивается, надеясь, что кофта не съехала вниз по предплечью и не обнажила уродливый металл его протеза. Определённо, эта тема ему совершенно не нравится. Вроде и в тупик не ставит, и ничего такого, но складывается ощущение отвратительно давящей пустоты. — Почему ты вообще заводишь подобный разговор? — Ты ведь всё понимаешь, — Аллура прикусывает губу и нервно сжимает чашку в руках. Ей страшно. Страшно говорить всё это, страшно от его взгляда, страшно от собственной беспомощности. Определённо, шаг в пропасть уже сделан, но… нельзя мучиться столько времени. Она словно убивается об собственные эмоции. Давно, яростно и невероятно глупо. Широ молчит. Всё происходящее не входит в его планы, и он даже не предполагал, что это случится так скоро. Безусловно, чувства Аллуры к нему очевидны. Словно царапины на стекле. Пожалуй, он может назвать это идеальным сравнением: любовь к нему её беспощадно портит. Наверное, жизнь бок о бок с таким человеком, как он — проклятие. Порча. Сосуществовать с калекой, наверное, тоже сложно. Калекой, не в состоянии принять себя самого. Он не может понять, на чём основываются её чувства к нему. Аллура знает о нём… только его имя. Характер? Любые достоинства меркнут, когда приходит осознание того, что он покорно пляшет под дудку собственных кошмаров. Кошмаров, которые даже, наверное, никогда не стремились управлять им. Да, он пытается справиться: прячет свои страхи под семью замками. Пытается превратить их в щит для остальных. Но он не знает, помогает ли это хоть кому-либо. Внешне же — седой, сплошь покрытый шрамами, с железкой вместо нормальной руки. И это в свои-то годы. Определённо, на её пути встречались более достойные кандидаты. При всём при этом Широ не может сейчас упрекнуть Аллуру во лжи. Но и понять её тоже не способен. — Знаешь, — она опускает голову так, чтобы её лица вовсе не было видно. — Я знаю, что у тебя тяжёлое расстройство. Я знаю, что ты видишь кошмары каждую ночь. И я знаю о тебе больше, чем ты думаешь, как бы ты ни скрывал это, я… Он слышит, как сбивчиво её дыхание. Ей буквально физически трудно говорить. — Аллура… Он знает, что отказ ранит её. Больно. Но Широ не готов соврать ей. Он кладёт руку на её плечо и медленно проводит по нему; мелкие подрагивания говорят лишь о том, что она уже не в силах сдерживать себя. Её рыдания беззвучны, и в какой-то момент он думает, что ему это лишь видится. В очередной раз. В видениях её плач выглядит точно так же. — Я просто больше не могу, — она с трудом выдавливает слова из себя, захлёбываясь собственными слезами. — Понимаешь? Я нуждаюсь в тебе, Широ! Он не в силах сказать и слова. Не в силах поверить в то, что слышит. Сейчас он думает только об одном: «Вот бы это оказалось лишь очередным страшным сном». Широ не может ответить ей, потому что не хочет затащить её с собой в могилу. Возможно, где-то в глубине души он просто не хочет. — Прости. Его сил хватает лишь на то, чтобы просто обнять её. Прямо так, через столик. Она не сопротивляется, но и не может заставить себя ответить ему. Аллура буквально чувствует, как рушится всё внутри неё. Безусловно, всё шло к этому. И полагать, что ей ответят — глупо. Глупо в крайней степени. Широ никогда не пойдёт на такое: он не любит никого обременять. Наверное, считает, что отказ будет лучшим решением. Что ж, возможно, в этом есть доля истины, но… имеет ли это смысл, если всё равно больно так, что внутри всё сводит от холода? Сотрудники кафетерия смотрят на них, — откровенно пялятся, — но это не имеет никакого значения. Широ лишь хочет, чтобы Аллура осознала, от чего он её спас. Или думает, что спас. Он уже ничего не знает. — Тебе лучше поехать домой. Она лишь кивает и, не говоря ни слова, разворачивается на каблуках и неловкой походкой плетётся к выходу. Наверное, лучше её не провожать. Вечер испорчен. Окончательно и бесповоротно. Как и, возможно, их дружба. Широ, как правило, не ненавидит себя. Просто не может принять то, кем он стал спустя этот злополучный год, не сохранившийся в его памяти. Но сейчас он отчётливо чувствует горький привкус ненависти, отравляющей его и без того потрёпанное сознание.***
Мастерить самолётики из фантиков надоело Лэнсу практически сразу, фильмы давно закончились, а книги совершенно не привлекают. Он пробует мычать какой-то простенький мотив, чтобы хоть так скрасить давящую тишину, но соседи по палате этого явно не ценят. И Лэнс ещё больше злится на них. Припёрлись тут, поналомали конечностей, выгнали Пидж и Ханка, нотацию прочитали, мол, «в больнице нужно вести себя подобающе!», так теперь ещё и самовыражаться не дают! Чем они вообще занимаются целыми днями? — Не мусори! — пожилой мужчина с соседней койки бросает испепеляющий взгляд на МакКлэйна. Он пялится в ответ, за что в момент получает целую тираду о том, чего делать не надо. В итоге Лэнс приходит к выводу, что можно только лежать и плевать в потолок. И то, фигурально выражаясь. Да уж, удружила его мать. По полной, чёрт возьми, программе. Одно радует: теперь он вполне законно может не ходить на учёбу. Лэнс недовольно ворчит: честно говоря, лучше уж учёба. Наверное. Пока сложно определиться с этим. На телефон не хочется даже смотреть: МакКлэйн искренне считает, что на сегодня уже передоз. Как бонус: никто не отвечает на его сообщения, а Аллура и вовсе не появляется в сети уже непривычно долгое время. Ну и чёрт с ним, может, случилось чего. Хоть он и разыгрывает великую обиженку, где-то задним умом Лэнс понимает, что совсем не держит зла. Мало ли, что произошло. В конце концов, жизнь — штука непредсказуемая. Кому как не ему это знать. Не желая зарываться в собственные воспоминания, он вскакивает с койки и отчаянно трясёт головой, словно мысли — это какие-то монстры, от которых можно просто отряхнуться. Получив очередную порцию косых взглядов, он понимает, что не вытерпит тут слишком долго. Лэнс не знает, куда идти. Стоит только ему выйти за пределы палаты, как он начинает чувствовать себя потерянным: в коридоре никого нет. Даже никакой симпатичной-или-не-очень медсестры. Что за напасть. Скука сводит его с ума. Доходит до смешного: МакКлэйн находит своего собеседника в лице фикуса. — Ты представляешь? — он, сидя на корточках, оживлённо жестикулирует здоровой рукой и замахивается настолько сильно, что чуть не падает. Его голос больше напоминает шипение: в свой шёпот Лэнс пытается вложить всю свою скопившуюся ненависть. — Тут даже полы не скользкие! Носки не едут! Вообще! Ну как такое возможно? Это просто издевательство надо мной! Да в какой больнице ты видел не скользкие полы? Он издаёт что-то похожее на стон и, оперевшись спиной об стену, устраивается на полу, со скучающим видом глядя в пустоту. — Почему ты такой неразговорчивый? — Возможно, я буду общительнее. Лэнс испуганно хлопает глазами и смотрит на растение. Нет, это точно его с ума сведёт. — Я здесь, — в голосе слышатся нотки смеха и МакКлэйн мгновенно поворачивает голову, глядя на возвышающегося над ним Широ. Точно. Он совсем забыл про него. — Не смейся надо мной! Этот фикус первый начал! — Да-да, — Широ садится на стул рядом и заинтересованно глядит на совсем отчаявшегося товарища. — И как тебя угораздило? — О чём ты? Ну, э-э, меня достали старички, я ушёл, а поговорить с кем-то хочется, вот и… — Я не про это, — улыбка появляется на его лице. — Сломал как? — А, да так, фигня, — Лэнс отмахивается, но говорить не перестаёт. — С лошади упал. Больно-то как было, ужас просто. А потом ещё и мать подумала, что лучшим решением будет меня оставить здесь, а то мало ли, «ещё чего-нибудь сломаешь». МакКлэйн кривляется, словно малый ребёнок. Это выглядит забавно: такие рожи ещё надо уметь корчить. — А ты… Аллуру же видел, да? — Да, — Широ мрачнеет, сам того не желая. Остаётся только надеяться, что плохое освещение сыграет ему на руку. — Коран ей позвонил, попросил срочно приехать. Врёт он плохо. Но, впрочем, в эту ситуацию можно поверить: дядя, с которым она живёт, имеет право потребовать её срочного возвращения. Несмотря на то, что он достаточно бодрый дедуля, мало ли, что может быть. И Лэнс ведётся на эту ложь, практически прогоняя призрачную обиду прочь. — А я ждал её! — он надувает губы и хмурится, с театральной угрюмостью глядя во тьму коридора. Ну, ждать-то ждал, но его почти не задело. Почти. — Брось, она точно бы навестила тебя, если бы могла, — Широ дружески треплет его рукой по волосам. Честно говоря, он совсем не знает, считает ли Лэнс его своим другом. Хотелось бы верить, что всё же да. — Зна-аю, — он усмехается, чувствуя, что на душе становится немного легче. И правда: чего он сомневается-то вообще? Они ведь не чужие друг другу люди. И глупо подозревать Аллуру в чём-то таком. Они говорят ещё какое-то время о незначительных вещах. В конце концов, Лэнс даже перестаёт задавать вопросы о прошлом, потому что слышать это грустное «не помню» сил у него уже нет. Если не брать в расчёт этот маленький нюанс, то с Широ, оказывается, очень даже интересно болтать. Вроде выглядит таким серьёзным, а в итоге втягивается в совершенно идиотский спор о вкусе различных шоколадных батончиков. — А я тебе говорю: он слишком сладкий! — МакКлэйн вскакивает с холодного пола и с какими-то безумными искорками смотрит на Широ. Ответа он не получает: дежурная медсестра, мгновенно примчавшаяся на чересчур громкий звук, принимается отчитывать их двоих, словно нашкодивших котят. Им остаётся только слушать и обмениваться взглядами, полными веселья: в конце концов, им обоим удалось отвлечься. Ну, пока что. — И чтобы больше я вас после комендантского часа не видела! Где вас только таких берут! — её взгляд словно мечет молнии, заставляя Лэнса поёжиться. Наверное, часто ей приходится заниматься профилактическим воспитанием «нарушителей порядка». Впрочем, это её работа. — Добрых кошмаров, Широ! — МакКлэйн озорно улыбается, прежде чем его чуть ли не силком затаскивают обратно в покои. Кошмаров, да? Широ ёжится и чувствует, как внезапный прилив сил покидает его. Резко поникший, он всё же возвращается в свою палату этажом выше. Из головы почему-то не выходит фраза про кошмары. Если бы только Лэнс знал, как он одним безобидным пожеланием всё ухудшил. Ему только удаётся отвлечься, а тут… Он падает на кровать и медленно стягивает перчатку; ему не очень приятно касаться протеза живой рукой, но сейчас он хотя бы может сделать это без особых эмоций. Пора спать. Или пытаться спать. Так или иначе, завтра его обещали обследовать заново, а значит нужно быть наготове в назначенное время. Беспокойная дремота постепенно перетекает в сон; Широ спит на удивление крепко. Или просто запертая дверь не даёт сдавленным мольбам о помощи достигнуть его ушей?