Don't Be My Valentine

Первое, что Билл сделал в темноте, взяв резвый старт почти от самой решетки - это запнулся об один из желобков и растянулся на каменном полу, пребольно стукнувшись коленкой и едва не выронив при этом телефон - последний источник света в здешних местах. Поэтому дальше он шел уже осторожнее, стараясь светить себе под ноги, рассудив что тут не те дистанции и не те условия, чтобы бить рекорды по скоростям - выиграешь минимум времени, который не стоит синяков и ушибов. Дорогу освоит идущий, а половина дела в устранении любой проблемы заключается в том, чтобы начать хоть какое-то активное шевеление. Немаловажную роль в мотивации играла жажда мщения, которая становилась целью больше чем просто абстрактное обретение воли. Предательство нельзя оставлять безнаказанным. Самое обидное во всем этом было то, что Билл действительно испытывал настоящую обиду и горечь. Сознание того, что только идиот будет ждать от кровожадного и голодного до отрицательных эмоций существа манер и повадок ангорского хомячка эту горечь никак не разбавляло. Свидание на Валентинов день - захотел обманываться, и был обманут. Теперь он стремился как можно поскорее выбраться отсюда, но не просто так, а чтобы добраться до Грея, и размазать по его глумливой самодовольной физиономии самый большой торт с самым жирным кремом из всего что найдется в ассортименте кафе. Хотя, к чему такие хлопоты и изыски, предатели не стоят того, чтобы на них еще и тратиться - просто набить ему морду. И все равно уже, настоящая она, или нет. Это был самообман чистой воды, и Билл знал это. Все равно ему не было. Все время что длились съемки ему было легче принимать очень многое из того, на что он никак не мог согласиться сейчас, в привычной нормальной жизни. Тогда многое казалось ему если не нормальным, то хотя бы естественным, сопутствующим творческому процессу и способствовало нужному настрою на роль и образ. И еще рядом был Энди Мускетти. Который был на той же волне, у которого были те же сумасшедшие идеи и не совместимые с реальностью настоящего мира теории. Энди Мускетти, с которым они создавали на двоих свою реальность, фантастическую, поразительную, и делали это так убедительно, что в конце концов начали верить сами. Барбара лишь всячески поддерживала и поощряла фантазии своих "мальчиков" - все на пользу делу, считала она. Днем они с Энди сочиняли свой вымышленный мир и свою историю. А ночью к Биллу приходило главное действующее лицо этих историй. В итоге Билл просто попал в ловушку, начав принимать это как часть своего творческого процесса, как нечто обязательное для своего сживания с ролью. Но оно последовало за ним в его собственную жизнь и когда он уже покинул съемочную площадку. Так что все равно ему не было. Скорее он бы назвал это психологической усталостью и вымотанностью, вызванными его загнанными метаниями от желания поддаться искушению и поверить в невозможное до страха перед неизбежной необходимостью принятия того, чем для него неминуемо обернется такое желание. И неизвестно, что легче принять: смирение со своим статусом шизофреника, или осознание, что картинка упорядоченного, уравновешенного и подчиняющегося определенным наукой законам мира - не более чем иллюзия. Что проще - признать себя сумасшедшим и продолжать считать себя живущим в безопасном и предсказуемом мире, или считать себя нормальным, признав что этот мир совершенно не изучен и до сих пор - за все время существования - не понят людьми. Сейчас, во всяком случае, Билл определенно выбирал нормальный мир, в котором любому событию и любой вещи находится рациональное объяснение. Где автоматические ворота захлопываются потому, что крыса нечаянно нажала на тумблер, решетка оказывается вогнутой внутрь помещения, а не наружу вследствие того, что в нее с силой ударялись тележки на монорельсовой тяге, а монстры существуют лишь в проекции воображения отдельных людей. Чтобы обойтись без диагнозов можно обозначить таких людей как обладающих богатой фантазией. К слову, она у Билла в данный момент уже начала работать с новыми вводными, благо обстановка к тому располагала: было отвратительно тихо - просто противоестественная, абсолютная тишина, и от этого возникало какое-то невыносимо давящее ощущение. Отсутствие света, отсутствие звука, монотонное движение создавали впечатление изолированности в вакууме, вне реального времени и пространства. Билл почему-то невольно начал стараться ступать как можно тише. Он представил, как разносился по этому тоннелю - где нога человека не ступала, наверное, с прошлого века - от стенки к стенке, и от пола к потолку грохот того погрома, который он учинил, разгребая завалы, и от этого стало еще неуютнее. Все тут пребывало в анабиозе, спало себе в своем режиме самоконсервации, а он разбудил. Зато хоть не бегают под ногами крысы, попытался утешить он себя, или тараканы. Вопреки логике, это совсем не утешило, а напротив, добавило беспокойства. В самом деле, с грызунами всегда приходится вести непримиримую и бесконечную войну на всех складских помещениях, здесь же дератизации определенно не проводилось минимум как пару десятков лет... а ведь верно заметил Грей, в подвалах всегда должны водиться крысы и мыши. Он еще добавил "или что похуже" - как нельзя более некстати заботливо напомнил Внутренний Голос, хотя его никто о том не просил. И, выждав вежливую паузу, еще заботливей выразил надежду на то что у телефона достаточно зарядки, и он не вырубится на середине пути, оставив Билла в полной темноте. Чтобы его заткнуть, отвлечься и занять мозг действием, Билл начал считать про себя шаги. В конце концов, это не горная разработка, сколько может тянуться такая транспортная шахта - ну самое большее шагов пятьсот... наверное. Сколько он уже отшагал? Шагов сто? Или все двести? Хорошо, что у тебя нет клаустрофобии, вздохнул Внутренний Голос, ты ведь находишься глубоко под землей, где даже и на помощь-то не позовешь, если вдруг у тебя начнется паника, или асфиксия... а если и позовешь, как знать, мало ли что откликнется на твой зов из тьмы? Ну, крысы-то уж наверное не откликнутся, мрачно заметил Билл. Потому что их тут попросту нет. Ни одного хвоста. По какой-то неведомой причине они тут предпочитают не водиться. И, если блещущий своей технической подкованностью Грей не грузил просто так, от баловства, то ворота действительно могли захлопнуться потому что Билл, двинув их, раскачал механизм, и автоматический привод с запозданием лет на двадцать исполнил последнюю полученную команду. Но это не точно, резюмировал Внутренний Голос. Билл более-менее приноровился к движению в темноте, и к нащупыванию желобков в полу, по которым оказалось очень удобно идти, и чаще светил вглубь тоннеля, который даже и не думал заканчиваться, чем себе под ноги. И когда его ступня, не найдя на очередном шаге опоры, ухнула в пустоту, он едва успел сориентироваться, резко затормозив, и отклонившись назад, перенося весь вес тела на вторую ногу. Какое-то время он отчаянно размахивал руками, пытаясь обрести равновесие, не уронить телефон, и не рухнуть вниз, поймав нужное положение, крайне осторожно подтянул наверх уже решившую было отправиться в опасный нырок ногу, перевел дух. Попятился, осматривая пол перед собой, и похолодел, увидев зияющий черной дырой провал. Обширный кусок пола просто отсутствовал - практически от стены до стены. Света хватило, и чтобы разглядеть противоположный край, и чтобы понять сразу - никаким олимпийским прыжком Биллу это расстояние преодолеть не удастся. Осторожно опустившись на колени, он склонился над провалом, посветив вниз. Это именно оттуда шел тот самый странный запах, что он почувствовал еще у решетки - кислый, щиплющий, как химия или медикаменты. Билл не знал, что он ожидал увидеть там внизу где все летают луч фонарика скользнул по кирпичной кладке, слою бетона, высветил каменную плиту и деревянные перекрытия, и огромное пустое пространство ниже: под транспортной шахтой находился еще один подвал - более старый, и гораздо хуже сохранившийся, да еще и частично засыпанный сейчас обрушившимся сверху камнем и плитами пола. Ощутимо тянуло сыростью, волглостью и и холодом - где-то очень близко проходила или система водоснабжения, или даже подземная река, а у Билла сразу возникла четкая ассоциация с канализацией, так что он дернулся, но все же свесился половиной себя вниз, и попытался осмотреть внезапно открытое помещение, направляя свет поочередно во все стороны. Это было явно нечто более обширное, чем просто коридор, но несомненно не являлось канализацией, скорее, походило на старый подвальный этаж с облупившимися и пошедшими плесенью высокими стенами - возможно, местный грибок и провоцировал тот самый едко-кислотный запах, огромные зеленоватых оттенков пятна, навевающие мысли о тлене и разложении, покрывали здесь все поверхности. Что вызвало обрушение целого участка перекрытия между этим подвалом и проходящим над ним транспортировочным коридором - Билл понять не мог: он не разглядел ни трещин на стенах, ни упавших опор, которые, скажем, удерживали перекрытие в этом месте раньше, но со временем обветшали. Просто, по какой-то неведомой причине - конкретный участок того, что было полом для одного уровня и потолком для другого пришел в негодность, и обвалился например по причине того что нечто внизу захотело освоить территории повыше Придет же в голову. Билл быстро разогнулся, и отполз от края назад. И даже с некоторой сентиментальной теплотой и ностальгией в душе подумал про канализацию и Пеннивайза. Потом вспомнил, что именно из-за последнего тут и оказался, и ностальгировать перестал, сплюнул от досады и пожелал ему подавиться тем пирожным, которое он сейчас жрет. По-настоящему подавиться, или нет? - тут же начал придираться Внутренний Голос, но Билл отмахнулся от него: насущный вопрос, стоявший прямо сейчас на повестке дня был важнее долгих и сложных самокопаний. И вопрос был в том, как преодолеть участок провала. Вниз было спрыгнуть вполне реально - высоко, но если сгруппироваться и собраться с силами, то можно обойтись без травм. Спрыгнуть, и там, внизу где все летают потратить час-другой работая жуком-скарабеем, катающим шарик. Только катать придется вон те каменные спайки, стаскивая их в горку, и строя пирамиду для самовозвышения в буквальном смысле. Возведя ее, карабкаться по ней наверх, забираясь назад в тоннель. А потом, если из разгрузочного цеха не получится выбраться напрямую и придется все же искать пульт управления автоматикой ворот и возвращаться назад тем же путем, ему предстоит выстроить и вторую пирамиду, чтобы подняться с другой стороны. И это будет долго, тяжело, муторно, и... И ему не хотелось вниз. Вот прямо до судорог. Дело было не в запахе и не в сырости. Само помещение. Бог знает, что это было, но от него просто с души воротило, и начало потряхивать, едва только Билл представил, как он спрыгивает туда, в этот огромный старый склеп с серыми стенами в трупных разводах - спрыгивает, подняв фонтаны пыли вокруг себя, с разносящимся во все стороны гулким хлопком подошв об пол, и эхо еще повторит этот звук, и он многократно отразится от стен, пойдет отголосками по всему подземелью, как грохот ведра, уроненного бестолковым Пиппином в колодец Мории. Что вообще могло размещаться тут внизу раньше, и чему оно служило? Это место явно было закрыто наглухо более поздней постройкой над ним, но от чего оставалось оно само? Окон и дверей нет, высокое, не то бомбоубежище, не то хранилище. И вот туда вот отправляться? Таскать при слабом свете телефона в окружении подступающих отовсюду теней и призраков прошлого обломки камней и кирпичей, трясущимися руками судорожно выстраивая себе лесенку наверх. Возможно, две лесенки. Призраки, да. Это что-то напоминало. "И призраки прошлого могут просочиться в этот мир в любой момент. Особенно если рядом ты. Ты такой чувствительный к этим материям, Билли, что можешь служить проводником."- Внутренний Голос повторил это четко пеннивайзовым фальцетиком, без запиночки. Когда я успел так хорошо запомнить его слова, вяло удивился Билл. Ну так они твои, хихикнул Голос, ты выдумал их, как выдумал и того, кто их произносил, разве мы не на этом сошлись? Или мы начинаем рассматривать и другие возможные версии? И Билл опять ощутил маетное беспокойство от того, насколько крепко все сплелось в совершенно нераспутываемый клубок. Когда одно допущение порождало парадокс, из которого вытекала необходимость принимать другое допущение. Что в свою очередь создавало новый парадокс. Парадокс Монти Холла, да, мрачно сказал себе Билл, и я все бегаю между дверями и никак не могу выбрать нужную. Думаю, что за очередной дверью будет культовый плимут фурия, но там опять очередная коза. Он еще раз заглянул вниз, убедился что туда его манить сильнее не стало, после чего совершенно логично обратил свой взор вверх. Отложив телефон в сторону, на пол, он вплотную приступил к объекту своего интереса - идущему под потолком монорельсу. Билл крайне расплывчато представлял себе принцип движения груза на данной конструкции, которая была явно постарше его самого. Разглядывая ее, он неуверенно предположил, что на нее подвешивались тележки с грузом, и перемещались по принципу фуникулера, а значит, ее технические характеристики соответствия рассчитаны на вес куда больший, чем масса тела одного нетолстого мужчины. Весь вопрос в том, чтобы суметь взобраться на этот рельс. Приподнявшись на цыпочки, Билл обхватил его руками. Прекрасно. Теперь осталось только с ловкостью заправского киногероя эффектным акробатическим движением, подтянувшись на руках, забросить ноги на это чудо складской логистики, и с легкостью дрессированной обезьянки перебраться по верху до того места, где у тоннеля снова будет пол. В фильме это заняло бы двадцать секунд. В реальной жизни Билл Скарсгард только что не родил, пока залезал на гребаный монорельс. Забрав с пола телефон, и закрыв его в застегивающемся кармане, Билл повис на рельсе и в течение показавшегося бесконечно долгим времени гимнастически извращался, то подтягиваясь на руках, то раскачиваясь и дрыгая ногами, извиваясь и дергаясь, прежде чем наконец забрался на него. Достав телефон, он включил фонарик. Оценил расстояние, которое нужно было одолеть по не слишком широкому рельсу, вздохнул, убирая телефон вновь в карман, но не выключая на нем свет, и, подбодрив себя тем, что это тоже очень ценный практический навык, если придется сниматься в историческом фильме про пиратов и лазать по шкотам-гротам, двинулся в путь по-обезьяньи, на четвереньках. Главное - не навернуться аккурат в тот момент, когда будешь проползать над самим провалом, - проявил обеспокоенность Внутренний Голос, потому что тогда "без травм попасть вниз" точно не получится. И ты будешь лежать в темноте (потому что ты конечно разобьешь при падении телефон), там, в этих давно захороненных в земле серых стенах, и вокруг будет только вонь от грибковой плесени, старый камень, холод, и призраки. И ты погибнешь даже не от потери крови, или от голода, или от обезвоживания - ты сойдешь с ума от страха, и умрешь от разрыва сердца, когда где-нибудь вдруг обвалится какой-нибудь кирпич или доска. Билл сцепил зубы и руки, обхватывая рельс, и плотно вжался в него, пережидая приступ паники. Глянул вниз, в провал, над которым как раз находился, давая себе время успокоиться. Заставил себя разжать пальцы. Вновь встал на четвереньки. Выдохнул. Буквально заставляя себя переставлять ладони и колени хотя бы по чуть-чуть. Закрытый на кнопку клапан кармана делал и без того слабый и узкий лучик фонарика скорее намеком на направленный свет, который из-за дерганных недо-шажков Билла метался хаотично и беспорядочно. В этом подобии отсвета Билл даже не увидел - скорее уловил, просто реакция глаза - какое-то движение внизу, в темноте провала. Он замер. По позвоночнику словно большим кубом льда провели, и озноб пробил даже не дрожью - очередью, как будто тот куб разлетелся на тысячу острых осколков, и они одновременно впились в тело. Чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом, Билл снова посмотрел вниз, но, так как его сейчас натурально колотило, тонкий лучик света ходил туда-сюда и ничего разглядеть не удавалось - все тот же каменный захламленный обрушившимся перекрытием пол, навал кирпича у стены. И тем не менее Билл был уверен, что там что-то было, что-то мелькнуло. Или кто-то. Мозг, не имея полной необходимой картины для идентификации, сам достраивал недостающие детали, рисуя образ чего-то относительно человекоподобного, что юркой глистой метнулось там, внизу, по груде камней и потом - по стене. Но люди не бегают по вертикальным плоскостям - Билл попытался было ухватиться за эту мысль, чтобы выйти из ступора и не спикировать вниз. Мысль была не из удачных, потому как мозг воспринял ее командой к действию "немедленно установить кто может так бегать". Никто, никто, никто. Билл повторил несколько раз, буквально вдалбливая себе это в сознание. Там никто не бегал, потому что никто не может жить под землей без еды ты забыл про крыс а почему по-твоему тут ни одной крысы а главное, мало что без еды - еще и без воды а откуда тогда эта сырость и, вдобавок ко всему, еще и в замурованном помещении которое судя по вот этому провалу вполне удачно размуровали Билл зажмурился. Еще секунда этой гребаной паники, спокойно объяснил он сам себе, и ты слетишь отсюда, и в лучшем случае сразу насмерть. Тут бы и ребенок перебрался, почему тебе сложно сделать несколько жалких шагов на четвереньках?! Он открыл глаза, стиснул зубы. Прижимаясь к рельсу, почти ползком, то уговаривая, то упрекая себя, он кое-как добрался до той части рельса, что шла уже над полом тоннеля, прополз еще немного, и только тогда позволил себе рухнуть вниз. Мысленно окрестив себя ссыклом и белоснежкой, назло всем и всему подобрался к краю разлома в полу, свесился вниз, направляя свет телефона во все углы. Разруха и запустение. И никого. Что и требовалось доказать. Воображение. Мелькнувшее движение, на которое среагировал глаз - всего лишь игра светотени. Мозг отозвался на поступивший сигнал, и придал случайному визуальному эффекту форму и содержание, а главное - в силу условий, воспринимаемых сознанием как потенциально опасные: темнота, замкнутое пространство, одиночество - зловещую окраску. Так средневековый крестьянин, проплутав в горах дотемна в поисках заблудившейся скотины, видел в какой-нибудь расщелине мелькнувшую белку или сойку, а то и вовсе тень от дерева, но с перепугу ему мерещилось нечто гораздо более крупное и несомненно ужасное. И так появились тролли, живущие в своих каменных замках среди ущелий. Тролль в подземелье, усмехнулся Билл, я придумал тролля в подземелье. Он оперся рукой о стену, поднимаясь, пальцы пробежались по чему-то, и он посветил на это место, тут же заморозившись в улыбках. Невысоко от пола по стене рядом с краем провала шло пять продольных глубоких борозд - как царапин от когтистой лапки. Только конкретно эта лапка была сопоставима по размеру с пятерней немаленького Билла Скарсгарда - Билл приложил руку к царапинам, дабы убедиться, что ему не кажется. Быть может, и те из крестьян, которые желали убедиться что увидели именно белку, а не нечто иное, и отважно перли в расщелину чтобы расставить все положенные точки, уже никогда не возвращались назад, дабы поведать, что это все-таки была не белка. Закаменев, как настоящий фольклорный тролль, застигнутый на поверхности земли солнцем, Билл какое-то время бессмысленно таращился на царапины. Он был бы не против получить какой-нибудь дельный совет или умное замечание от своего внутреннего голоса, но тот, по своему обычаю тактично и молчаливо сваливать, едва только дела начинали пахнуть керосином, куда-то безнадежно запропастился. Больше всего Билл сейчас хотел последовать его примеру, и убраться подальше если не из самого этого тоннеля, то хотя бы от подозрительного провала. Но словно чертом подуськиваемый он полез осматривать края обвала и стены рядом заново, теперь уже прицельно. Он очень пожалел об этом. Потому что царапинами оказалось покрыто буквально все - нижняя часть перекрытия, кирпичи, доски, камень. И потому что не оставалось теперь места для гипотез о том, как и почему рухнула эта часть пола тоннеля. Его в прямом смысле подрыли. Подрыли чьи-то большие, сильные, и очень-очень когтистые лапы. Купидоны, с внутренним полуистерическим смехом заключил Билл, ну конечно, это купидоны - закинув за спину колчаны со стрелами и луки, из которых они разят сердца влюбляющихся, целая армия этих крылатых засранцев прорвалась наружу, чтобы буйствовать в Валентинов день. Вот только у купидонов не может быть таких больших когтистых лап. Такие лапы бывают совсем у других существ. С давней историей и печальной репутацией. Горный народец из древнего шведского фольклора. Билл неожиданно подумал, как много связанных с магией и волшебством, либо же просто со зловещими и странными делами слов родного языка являются производными от слова "тролль". В голове тут же сам собой возник - наложившись на помянутую всуе "статистику без вести пропавших" довольно остроумный каламбур: trollslag trolla bort - внезапно исчезнуть, "как сквозь землю провалиться" - исчезнуть по причине троллей. Возможно когда-то это было почти официальное заключение по делу об очередном пропавшем бедолаге - trollslag trolla bort, мол, тролли утащили, не ищите причин, забудьте. Почему кстати на входе в эту гребаную шахту не висели предупреждающие таблички "осторожно, тролли", кому предъявить иск за это?! Пеннивайз ведь тоже тролль, отчасти. Тролль из-под моста. Какого черта ты сейчас не со мной, от души посетовал Билл. "Я появляюсь потому, что ты зовешь, потому что я тебе нужен..." Билл зажмурился. Ну окей, ты нужен мне сейчас, где ты?!.. Наверху, в кафе, пьет десятый по счету капучино, зло ответил он сам себе, зажмурился сильнее, концентрируясь на ярком образе и вызывая в памяти физические ощущения. Но ничего не произошло. На плечи не легли привычно затянутые в тонкие перчатки жадно-вкрадчивые ладони, сильные руки не прижали к себе в обычной несдержанной манере, от которой ребра только что не трещали. К шее не прильнули теплые липкие губы, всегда готовые очень легко разойтись в улыбке, обнажающей острые зубы, с удовольствием впивающиеся в ту самую только что нацелованную и нализанную шею. Тролль. Если только это твои штучки... Билл потряс головой. У него совершенно не было ощущения, что это обычные пеннивайзовы штучки. может разве что необычные Вновь продолжив свой путь, он заставлял себя идти буквально через силу. С одной стороны, он был близок к тому, чтобы сорваться на бег и промчаться до конца тоннеля во весь опор, найти проклятый щиток или пульт , а лучше - сразу выход. С другой - хотелось развернуться, проползти по рельсу назад, вернуться в закрывающийся отсек склада, крепко-накрепко заперев засов и завалив решетку всем, что только сможет к ней допереть, и сидеть там, колотить ломом в дно какой-нибудь тележки и орать, пока кто-нибудь не придет. Но вот только что, если никто и правда не придет?!.. Нет, конечно, такого не может быть. Но ведь и троллей тоже не может быть. Их придумали боязливые крестьяне веке этак в десятом-одиннадцатом. И напуганный Билл Скарсгард - в двадцать первом. И лучшее, что он может сделать, учитывая, как интересно для него материализуются его фантазии - поменьше думать об этом пакостном народце. Шагая по желобкам, он глянул еще раз наверх, на монорельс. А с чего я решил, неожиданным озарением осенило его, что что-то транспортировалось с помощью монорельса будучи подвешенным на него? Тележки или кары ехали на роликах по полу, вот по этим самым желобкам, а монорельс использовался лишь для обеспечения тяги. И он вообще не предназначен для того чтобы "выдерживать вес" - хоть худого, хоть полного человека. Вспомнив, как висел на чертовом рельсе над провалом, Билл искренне порадовался, что он сделал свое открытие только сейчас. И уже не смог заставить себя перестать представлять, как обрывает ко всем ебеням этот монорельс, и летит с ним вниз, в тот страшный подвал, а с его трупно-пятнистых стен стекаются к месту падения полчища оголодавших троллей.